Глава вторая. Выпившая и покладистая.

Приняв душ, я вошел на кухню. Мама сидела за столом и ждала меня. Меня сразу удивило, что она в бюстгальтере. Такого раньше никогда не было. Более того, под халатом я увидел, что на ней надета спортивная майка, а на ногах колготки. Хотя на улице была поздняя весна, и было достаточно тепло, чтобы надевать их.

— «Как ты хорошо выглядишь, ты у меня просто красавица», - произнес я, садясь рядом.
Но она мне совершенно ничего не ответила, только ниже склонила голову. Мы закончили трапезу в полной тишине.

— «Мама, ты куда-то собралась?», - спросил я, отставляя тарелку.

— «Нет», - еле слышно произнесла она, вставая из-за стола.

И тут я увидел, что по её щекам текут слезки.
— «Мама, ты что плачешь?»

— «Нет», - ещё тише произнесла она, отвернувшись к раковине и начала мыть посуду.

Но по её вздрагивающим плечам, понял, она плачет.
Я подошел, обнял за плечи и произнес:
— «Мама, тебя кто-то обидел? Не плач»

И тут её словно прорвало. Закрыв лицо руками, она зарыдала. Зарыдала так, что во мне все сжалось, от жалости к ней.
— «Мамочка, перестань. Не плачь!»

— «Я не мать, я последняя шлюха. Прости меня сыночек. Я не думала, что это ты. Больше в рот спиртного не возьму»

Я повернул её к себе, прижал, обнял. Начал гладить по спине, утешать её. Мне было ужасно жалко плачущей матери. Но чем я больше её прижимал к себе, утешал, тем сильнее росло возбуждение, желание её, как женщины.

Мои губы начали целовать такое любимое тело. Покрывать поцелуями, волосы, лицо, шею, губки. А она, видимо не понимая моих чувств к ней, прижималась ко мне все сильнее. Её грудь, как острый нож ранил меня в самое сердце при каждом её глубоком вздохе.

Я понял, что она боится повторения ночи, боится, что я могу сделать с ней все, что хочу. Поэтому она надела на себя нижнее белье, и даже колготки. Тем самым стараясь обезопаситься от меня.
Она была уверенна, что я начну к ней приставать, предъявлять права на её тело. Ведь она столько позволила мне сегодня ночью. Она не верила себе, не верила, что устоит и не отдастся опять, но уже осознанно, зная, что я её сын.

Мои руки бесстыдно шарили по её телу. Касались попки, груди, пытались расстегнуть застежку бюстгальтера на спине, она как-то вела себя очень спокойно, совершенно не реагировала на мои действия. Нет, но грудь у неё была потрясающая. Только от одного прикосновения к ней меня охватывал легкий ступор, терялся дар речи.

Но когда член уперся ей в живот, она все поняла и отшатнулась.
— «Сережа, отпусти», - зашептали её губы и руки начали отталкивать меня.

Но я уже был в том состоянии, когда голова совершенно не соображала, а думала головка между ног. Чем сильнее она меня отталкивала, тем сильнее я прижимался к ней, хотел эту прелестную самку.
Вдруг она как-то резко отстранилась, прогнувшись в пояснице, и со всего размаху ударила по щеке. Удар был довольно сильный. Эта оплеуха возымела действие, я сразу пришел в себя. Мне стало стыдно за своё поведение. Развернувшись, выбежал из кухни.

Весь день я провел в комнате, боясь от стыда выйти. Мне было стыдно и страшно встретить мать. То, что произошло между нами ночью и моя похоть к ней казались кошмаром. Я не мог ей посмотреть в глаза. Как я мог так с ней себя вести…

На улице уже стемнело, я лежал на диване и с горечью думал о происшедшем. Отойти от того, что я сделал что-то плохое, недостойное не мог. Внутри «скребли кошки». Было очень тяжело на душе.
Вдруг тихо постучали в дверь.

— «Сыночек, ты спишь?», - услышал голос матери.

Я промолчал.
— «Зайчик, ты на меня не обиделся?»

Я молчал. Мне было ужасно стыдно за своё поведение перед ней.
— «Сыночек, можно я войду?»
Я молчал. Что я мог ответить на её вопрос.

Дверь тихонько приоткрылась и в комнату вошла мама. Я сделал вид, что сплю.
Она подошла ко мне и тихо спросила:
— «Ты спишь?»
Я не спал, но делал вид, что сплю.

Она стала передо мной на колени, склонила голову и произнесла:
— «Сыночек, ты меня прости, что я тебя ударила. Лучше бы ты ударил меня. Я тебя очень люблю. Мне никто не нужен кроме тебя. Сегодня ночью мне было очень приятно с тобой. Никто мне так ни делал хорошо, как ты. Я готова для тебя на всё, но пойми, то, что мы делали ночью, нельзя делать»
Она взяла меня за руку и начала целовать. Прижимать её к лицу. Но её мокрым щекам я понял, что она плачет.

Я лежал и делал вид, что сплю, хотя внутри все дрожало. Хотелось вскочить, обнять её, извиниться за своё недостойное поведение, но я лежал, делая вид, что сплю.

Она прижалась лицом к моему животу. Крупные капли слез падали, собираясь в пупки в небольшую лужицу. Пухлые, влажные губки каждый раз обжигали меня при прикосновении.

Близость такой желанной женщины опять начал возбуждать. В паху заныло, член начал напрягаться.
— «Ты спишь», - вдруг неожиданно спросила она, дотрагиваясь до моих гениталий.

Её рука пролезла в трусы, обхватила яички, как-то ласково сжала их и произнесла:
— «Да, ты уже настоящий мужчина!»


Мне показалось, что моё сердце перестало биться. Дыхание остановилось. А она, приспустив резинку трусов, извлекла стоящий во всей красе член и обхватила головку губками. Пухлые, горячие губки обожгли плоть. Язычок начал ласкать уздечку. Губки, ходили по стволу вверх-вниз, глубоко поглощая его.
Легкие, посасывающие движения казалось, готовы вывернуть меня наизнанку.
Такое я даже представить не мог. Моё состояние было близко к обмороку.

Вдруг она резко отстранилась, поцеловала в губы и произнесла:
— «Ладно, спи, я не буду тебе мешать… Спокойной ночи»

На меня пахнуло запахом спиртного, только сейчас я понял, что мать опять пьяна. Конечно не так, как вчера, но пьяная. Будь трезвой, она бы не позволила себе то, то сейчас со мной проделывала.
Поднявшись с колен, она развернулась и не совсем трезвой походкой вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь, оставив меня, мягко говоря, в возбужденном состоянии.

О какой спокойной ночи могла идти речь. Я готов был побежать за ней, обнимать, целовать …Но я лежал и не знал, как дальше поступить.

Не знаю, сколько прошло времени, но уснуть я не мог. Я не мог забыть женских губок, ласкающих член, но подойти к матери у меня не хватало смелости. Вдруг опять она меня ударит, обидится на меня. В голове кружились всякие мысли, одна противоречивей другой.

Наконец, я захотел писать. Встав с кровати, вышел в коридор. Проходя мимо маминой комнаты, приложил ухо к двери, но ничего услышать не мог. Сходив в туалет, проходя опять мимо такой желанной комнаты, остановился около неё. Тихонечко приоткрыл дверь.

В узкую щелочку мне хорошо было видно, что мама не выключила настольную лампу, лежала абсолютно голая на кровати, разбросав ноги и руки в разные стороны. Она лежала так, словно выставляя всю себя на показ.

Большие белоснежные булки грудей свисали в разные стороны, постоянно, то приподнимаясь, то
опускаясь при каждом вздохе. Вид голой матери опять заставил потерять рассудок.

— «Надо выключить свет, а то опять счетчик накрутит много», - как-то оправдывая действия, пронеслось у меня в голове, и я сделал шаг в комнату.

Тихонечко, на цыпочках подойдя к настольной лампе, выключил свет. Комната сразу погрузилась в темноту. Мне надо было выходить из неё, но как-то не хотелось.

Постояв несколько минут в нерешительности, подошел к кровати. Зрение привыкло к темноте, и я видел обнаженное тело матери лежащей на ней.

Склонившись, я коснулся бархатистого тела. Запах зрелой, взрослой, похотливой самки ударил в нос. Как она чудесно, возбуждающе пахнет.

Преодолев страх, рука начала нежно бродить по телу, то залезая в гущу волосиков, то лаская грудь.
Какая она у неё чудесная, мягкая, нежная. Красивые, упругие сосочки, от прикосновения, увеличиваются, становятся, как резиновые. Так и хочется взять в рот, пососать. Ещё позавчера я даже не мог мечтать об этом, а сегодня…

— «Мишенька, мой милый, как мне хорошо. Какие у тебя нежные ручки. Ласкай меня, смелее ласкай…», - вдруг томно прошептала мать.

Я чуть не отдернул руку, но помня, что вчера она меня тоже приняла за соседа, все смелее и смелее начал ласкать её.

— «Мишенька, хорошо, хорошо…», - шептала, когда пальчики, разводили половые губки и проникали внутрь чрева, а она шире разводила ноги, предоставляя мне беспрепятственный доступ.

Чем больше и смелее её ласкал, тем всё чаще и чаще она вспоминала соседа. Я даже где-то внутри начал ревновать его к маме.

Почему она не вспомнит меня, почему… Мама извивалась, как змея под ласками, прижимала руку к влагалищу, как-то затихала, а потом все начиналось опять. Её возбуждение переходило ко мне, хоти и своего мне хватало в полной мере.

— «Мишенька, иди ко мне, я хочу тебя», - шептали губы, а её руки тянули меня на неё.

Как кролик перед удавом, не проявляя не малейшего сопротивления, лег на неё. На её животик, а она согнула ноги в коленках и высоко подняла их. Моему члену даже не надо было искать норку. Головка уткнулась в податливую плоть и сразу проскочила внутрь.

Она задирала ноги все выше и выше, а я проникал все глубже и глубже. Мышцы влагалища были просто изумительны. Совершая волнообразные движения, они как бы доили член.
— «Поцелуй грудь», - ласково произнесла она.

И мои губы обхватили нежный, упругий сосочек. Я сосал его, сжимал губками, покусывал зубами.

— «Миленький, сильнее, сделай мне немножко больно. Ой, хорошо, хорошо,… потерпи, не кончай…»

— «Мишенька, милый, как я тебя люблю… ещё, ещё, сильней…»

Возбуждение было настолько велико, что оргазм не заставил себя долго ждать. Порции спермы всё наполняли и наполняли женское чрево, а я в порыве страсти или может от злобы за Мишу, начал её кусать. И кусать очень сильно. Вначале испугался, что так больно сделал матери, но это произвело не неё совершенно другой эффект.

Завизжала, закрутилась подо мной и начала кончать. Наш оргазм был одновременным. Я её кусал, а она меня целовала и клялась в вечной любви, хотя называла противным для меня именем Миша. Чем она больше повторяла это имя, тем больнее я ей делал, впиваясь зубами в тело.

Её влагалище было изумительным, она буквально совершало сосательные движения. Казалось, что оргазму не будет конца…

И вдруг она подо мной затихла. Хватка её рук ослабла, мышцы влагалища расслабились. Мой член медленно, но уверенно уменьшался в размерах. Мама опять лежала в такой же позе, как я её застал. Тихо, ровно и спокойно вздымалась грудь. Она спала.

Я осторожно, что бы её не потревожить встал с кровати и вышел из комнаты.



Конец второй главы