Они приметили квартиру. Знали что она пустая. Ночью по козырьку забрались через окно. Осмотрелись. Обошли все комнаты. На кухне, не включая свет, она присела на диванчик. Он пришел к ней. Нашел чайник на плите. Зажег огонь под ним. Порыскал на полочках, ища хоть что-нибудь. Нашел банку Нескафе. Насыпал в пару кружек.

— Ты так себе представлял…?

Он присел на табуретку напротив неё.

— Что именно?

Она склонила голову себе на плечо.

— Да всё это. Всю жизнь свою.

Он почувствовал зарождающийся неприятный горький комок в горле.

— Да нет. Всё не так представлял…

Она запрокинула голову вверх и закрыла глаза.

— Меня здесь нет. Здесь только оболочка. Настоящее Я осталось в маленькой милой девочке, где то там, в садике. У которой нет ничего в душе… Ни зла. Ни гордости. Ни зависти.

Он выключил закипевший чайник. Разлил кипяток по кружкам. Открыл окно пошире, дав полную свободу колючему ночному воздуху. Сел рядом с ней на диван, поставил на стол дымящиеся кружки.

— Люди привыкли обманывать себя и других людей. Выпендриваться, жить Бог знает чем…

Он погрел замерзшие руки о горячую кружку.

— Да, че тут сказать… Мы живем при демократии. Власть народа… А что мы решаем? Мы, народ? Ничего. Большей частью живем в халупах. Горбатимся за копейки. Жрем хлеб с маслом… И те генно модифицированы, не настоящие, чтобы люди экономили кто производит… Диктатура честней… Мы ничего не можем, но нам и не говорят, что мы что-то можем…

Она повернулась в его сторону.

— Суть человека – поступать по-свински. Разница только в том, что кто-то делает это по призванию, а кто-то в ответ на такое же свинство… Чтобы оставаться на плаву… Чтобы жить по-человечески… Хм, смотри как интересно… Хочешь жить по человечески – поступай по свински…

Он слабо улыбнулся.

— Я никогда не поверил бы насколько жестоки и тупы могут быть люди… Весь этот самообман… Религии, традиции, устои… инструменты для управления тупым стадом. Даже не бараны. Мясо. Тухлое мерзкое мясо.

Он отпил кофе. Кипяток обжег ему нёбо, но он просто сглотнул боль.

— Ведь дети не такие… Откуда в нас берется эта гниль… Сейчас я вижу что по настоящему я жила только в детстве. А сейчас – это сон…

— Как можно верить в счастье, когда боишься что рано или поздно тебя выгонят из страны? Не одни так другие. Не по одной причине, так по другой. И наша слабость в нашей псевдо силе… Идиотская толерантность… Верить в идею и самим стать ее жертвой…

Она провела рукой по волосам. Посмотрела в сторону.

— Я очень боюсь смерти. Очень сильно боюсь смерти. И страх мой в том, что я не могу решить ничего. Я как будто без рук и без ног. Я не уверена, что хочу жить вечно. Я хочу умереть тогда, когда я хочу. И так, как я хочу. А не так как решит пьяный водитель за рулем джипа или маньяк с целлофановым пакетом. Или например инфаркт или инсульт… Или рак… Я не хочу быть старой. Никчемной. Обвислой. Слабой.

Они оба молчали. Оба понимали насколько горько не мочь ничего. Ничего. Никогда. Без перспектив. Сука смерть всё равно сделает всё по-своему. Страна так и будет атакована иммигрантами. Люди так и будут резать друг другу глотки из-за всякой хуйни, которую сами даже не знают наверняка. Будут черстветь, пока не засохнут. Сильный ветер разобьёт засохшие фигурки, они рассыпятся на миллиарды и миллиарды частичек. Частички поднимутся в воздух. И может когда-нибудь Судьба или Бог, как именуют ее на Земле создаст из этих частичек что то светлое, живое. Без возможности прогресса но и без участи угасания. Однажды появившееся ВЕЧНОЕ, как и вся вселенная. ЧТО ТО ИДЕАЛЬНОЕ. Например такое как свет. И удалит всё остальное, чтобы ничто не отбрасывало тень.

— Я уже мечтаю увидеть конец света. Посмотреть на все эти идиотские ебальники. Как горит или замерзает всё что у них есть, а сами они превращаются в пыль. И нет здесь ни бедняков. Ни президентов. Не жидо-массонов, нет никого кто бы избежал участи. И сам бы я не бежал от своей участи. Встретил бы ее с распростертыми объятьями и ушел бы на равных со всеми. Так как знаю, что заслужил.

Она встрепенулась.

— А дети?..

Он повернулся к ней.

— А дети? За грехи свои будущие. Да нет, ГРЕХИ звучит как то по религиозному… За то что они будут такими же. Мы сделаем их такими. У них не будет возможности стать другими в ЭТОМ мире. Это неизбежно и мне никого не жалко.


Она вдруг встала с дивана.

— Если бы у тебя был пульт с кнопкой «УНИЧТОЖИТЬ ВСЁ ЖИВОЕ»?

— Я бы сказал «Плохой расклад. Мы ничего не поняли. Подлежим смерти. Нет, не смерти. Подлежим к прекращению существования». И нажал бы на кнопку.

Она посмотрела на него. Стянула с себя блузку вместе с лифчиком. Джинсы вместе с трусами. Повернулась к нему. Он скинул майку, брюки и трусы.

Она села на него. Села на его стоящий член своим влагалищем. Ощутила его руки на своих сиськах. Он почувствовал как член входит в горячее отверстие. Руками развел внешние губы чтобы член плотнее вошел вглубь. Взял её за бедра, стал резко подкидывать на своем члене. Вверх, вниз, вверх вниз. Сам стал чуть подскакивать на диване еще глубже проникая в молодую пизду.

И мерзко и так приятно ощущать себя животным. Самцом, которому сейчас важна только дырка самки, которую он долбит уже слишком грубо. Но ей всё равно сейчас. Она смотрит вниз, наблюдая как член то входит в ее вагину то выходит из нее, прикасаясь к самому верхнему краю половых губ, разведенных в стороны толщиной члена. Она уже стонала через каждую секунду.

Он пыхтел и от натуги и от удовольствия, насаживая ее на член. Она рукой снесла кружки с недопитым кофе. От экстаза ее организм стал вырабатывать смазку, она текла по его члену, он это чувствовал и умирал от возбуждения, чувствуя как чужая половая жидкость течет по его хую.

Поднял ее, положил на стол. Она шире развела ноги. Он засунул снова полностью, так что их лобки соприкоснулись. Стал ебать интенсивно, одной рукой массируя ее левую грудь, а второй натирая ее попку, то сами ягодицы, то проводя ребром ладони между ними.

Трахал, трахал, трахал. Пока не почувствовал что скоро кончит. Стал входить быстрее и сильнее, открывшейся головкой внутри ее пиздёнки чувствуя ее стенки… Инстинктивно, не сдерживая себя поглубже ввел член и почувствовал как внутрь нее выстрелил спермой. Ещё. Ещё. Ещё раз. Судорожно на сантиметр вводя и выводя член. Кончив, вытащил скользкий член.

Лег на диван. Она легла рядом с ним. Не ласкаясь. Просто чтобы где-то прилечь.

— …не та страна… не та семья… не то положение… не тот мир… и вряд ли когда-нибудь придет счастье. Нет счастья. Сами себя обманываем, чтобы чуть слаще казалась жизнь.

Она приподнялась, потянулась к своей куртке. Достала что-то.

Он заметил.

— Че за херня?

Она открыла коричневый тюбик, вылила из него себе на ладонь немного маслянистой жидкости. Поцеловала ладонь…

Легла снова к нему. Прошептала.

— Единственный. Способ. Проснуться.

Он всё понял. Он всё осознал.

Он обнял ее лицо ладонями. Провел руками по волосам. Выдохнул паром.

Накрыл ее губы своими губами. Почувствовал чуть горьковатый травянистый вкус. Сильней прижался к ней губами, убивая в себе животный страх и сомнения.

Он отпустил ее лицо, когда руки уже устали прижимать ее к себе. Она легла на его грудь. Он посмотрел на потолок с заплесневелыми углами.

— Хех, настоящая рок звезда должна… …должна уйти трагично, так ведь?

Она поднесла палец к губам:

— Шшшш! Слушай!

Прильнула к центру его груди.

Тук-тук тук-тук тук-тук….

Тук-тук тук-тук туук….

Туук. Туук. Туук. Туук.

Тууук….. Тууук…

Тууууууук….

Туууууууууууууук…..

Начиналась метель. В распахнутое окно залетали снежинки, ложились на них. Сначала снежинки, а потом и хлопья снега. Ложась на них, они сначала таяли…

Но с каждой минутой всё медленнее. Всё неохотнее. А потом и вовсе перестали таять………………………………………………………

Утром под всхлипы находящейся в истерике хозяйки квартиры, оставляя грязные следы на светлом линолиуме, зашел высокий мужчина.

Подошел к дивану на кухне, у которого склонились двое мужчин в белых халатах.

— Что, Илья Евгеньич, не видал такого?

Невысокий полный врач подмигнул пришедшему.

— Причина смерти?

Врач поправил перчатку на руке, прежде чем прикоснуться к телам.

— Сердце. Но пока не знаю из-за чего конкретно.

Высокий кинул взгляд на лежащие на полу кружки. У одной откололась ручка.

— Наркота?

Врач посмотрел на синие губы и естественно открытые глаза.

— Нет, следов нет.

ЭТО ЧТО ТО ГЛУБЖЕ.



Если есть отзывы, комментарии или желание обсудить рассказ, агент или аська

[email protected] icq 604041328