Она убирала в столовой посуду,
В переднике чистом, в косынке до глаз.
И к ней, извините, нахальный паскуда
Повадился часто ходить — пидарас.

Он ей втолковал, что она — королева,
В халатике белом — с дипломом хирург.
А сам примечал, что обслуга не съела,
Не видело небо подобных хапуг.

Её научил воровать он объедки,
Для этого вшил под халат целлофан.
Заставил таскать зубочистки, салфетки,
Забрать с барной стойки графин и стакан.

Она подчинялась безропотно, вяло,
Всё делала чётко, что он говорил.
Взяла из подсобки дуршлаг, покрывало,
Но мало того, он ещё попросил!

Из зала исчезла частично посуда,
Декор стал беднее, скромней антураж,
А он — ненасытный глумливый иуда,
Похоже, наглец не вошёл даже в раж.

Ревизия, определив недостачу,
Нашла под халатом пришитый пакет.
В нём были три ложки, убогая сдача,
Половник, два блюдца, объедки котлет.

Пока её лечат в больничной палате
От нервного стресса и шума в ушах,
Он с помпой открыл ресторан на Арбате,
(основан он был на столовских вещах).

Не верьте, девчата, хапугам лощёным.
Барыге не ведомы нежность и страсть.
Подлец притворяется пылко влюблённым,
Раззявив китом ненасытную пасть.