Глава пятая.

Первую ночь с Лёшей — под одной крышей, но в разных комнатах, я провела возбужденной. Мне снился сон — спящая красавица в ожидании пробуждения.

А, вы, как думали? Конечно, красавица — это же сон! Мой прекрасный сон! А в нём, я всегда красива. Сильные, мощные руки обласкивали меня всю-всю, изучая, медленно проходя по дюйму за стук моего мурлыкующего сердца. Я жмурилась из-за всех сил, и думала: «Догадается поцеловать или нет?».

Лёши я не видела, только чувствовала его руки, ладони. Они гладили меня по ногам, животу, груди. Пальцы, нежно играли с шерсткой на лобке. Искусно, как я люблю сама себя трогать, проникали в жаждущее мужского внимания женское естество. И вдруг, это не руки, и не пальцы — губы!..

Открыла глаза. Проснулась. Одеяло откинуто, сорочка задралась и я замерзла.

Надо сказать, что ложась спать, я перебрала все свои сорочки, словно готовилась к первой брачной ночи. Тем более, проводить её одной, мне было не привыкать. Главное же не мужчина, а собственные ощущения. А они во мне били через край. Перемерила перед зеркалом, встроенным в дверь шифоньера, всё то, что было на мне раньше, — в любви с дальнобойщиком.

Отражением себя в зеркале, я совсем не удовлетворилась. Подумалось: «В моих мечтах, Лёша достоин большего».

Мной овладело странное чувство, с одной стороны, Лёша не тот, кого я видела в эротическом воображении. Худой, долговязый, чуть сутулый из-за высокого роста и подростковой стеснительности. А с другой?.. Что я видела во сне? Мраморного Аполлона Бельведерского, с маленьким, торчком, но соблазнительно-аппетитным, живым, теплым членом. Мне захотелось вдохнуть в него жизнь, вот и сомлела...

И тут, я вспомнила! Когда, в медицинском изучала анатомию человека, с интересом, девственно-познавательно, то читала: мраморную статую Аполлона нашли без рук и только потом, ученик Микеланджело Джакомо Монторсоли их приделал.

Да, вот такая я умная! Но, об этом я всегда знала. Поразило меня не открытие собственного ума во втором часу ночи, а мысль! Итальянец, богу-врачевателю мог отдать и свои руки или женские. И ничего не перебор! Так тогда видели! А на самом деле?

У меня больше не было сомнений, пасти быков Пифона можно только с такими руками, как у моего юного гостя, сильными, привыкшими к труду в деревне.

Да, Лёша был достоин большего. Если мечта не совпадает с реальностью, нужно подкорректировать мечту. Вот, как я выкрутила! Или выкрутилась, потянувшись к верхней полке шифоньера.

Там у меня лежало моё сокровище. Сорочка из вискозы, длиннополая, но с четырьмя разрезами, чуть ли не до поясницы — два спереди и два позади, глубокое, для мужского взора декольте с оборочкой и прозрачными рукавами с воланчиками на запястьях. Купила с отпускных ещё осенью, и ни разу не надевала, только примеривала, — пару раз, может, три-четыре — не помню! Важно, что перед дальнобойщиком в ней, я не красовалась!

К сорочке, в комплекте, шли беленькие трусики — слипы, но я оставила их на полке, — до случая. Для них я была слишком возбуждена.

Облачившись, я поправила грудь, так чтобы узорчик, от плеч до разрезов на бедрах, прикрывал соски. Сорочка, не то что бы прозрачная, но тонкая, и мои набухшие желанием соски, нагло, выпирали из общего объема бюста.

Осмотром себя в зеркале, я осталась довольной. Повертелась на вопрос засветов, — вроде, в норме, закрыла шифоньер, щелкнула выключателем и забралась в кровать.

Укрываясь, впитывая телом приятную прохладу одеяла, я уже думала, как утром, сонная, выйду к Лёше. Поставлю на кухне чайник, потянусь кошечкой, зевну...

Я не боялась показаться мужчинам без косметики, ни утром, ни вечером. От природы, у меня были черные длинные ресницы. В школе меня часто выгоняли из класса — умыться, думая, что я накрасилась. На работе сильный макияж тоже не поощрялся, — лак на ногтях и прочее, но, слава богу, и с возрастом у меня с этим проблем не было, ноготки розовые, губы алые, глаза черные. Единственное, что иногда хотелось, — нарастить коготки, тем удлинить пальчики, но медсёстрам — не положено.

Привыкая к темноте глазами, я представила Аполлона с руками Лёши. Переместила их на его торчащий писюн и совершила несколько фрикций.

Да, вот такая я бесстыжая — в мечтах! Кулаки были большие, мощные, а член маленький, — мое либидо не прихлынуло, скорее отхлынуло. Тогда я подумала: на писе Аполлона в саду Бельведера моя ручка, с аккуратно подстриженными ноготками, смотрелась бы куда эстетичнее, мягче, привлекательней.

Мысленно присоединила к рукам Лёши и самого Лёшу, заменив им Аполлона. Но полная картинка в моей голове не сложилась, выпала основная деталь. Белым пустым пятном обозначалось то, что мой гость и должен был держать крепко, как Зигфрид своё копье...

Лежа на спине, я вздохнула, надула щёки, вынула из-под одеяла руки. Старясь удержаться от жуткого желания повторно посетить укромное место, которое, в отличие от белого пятна на воображаемой статуе, я знала досконально, положила их поверх, — с выдохом, бухнув на постель, словно не свои, по швам.

«На правый бочек и спать, тётя Таня», — скомандовала я себе и, ещё раз вздохнув, выполнила приказ. Глаза сомкнулись, ну, а дальше была описанная мною выше сказка: о спящей красавице и ласковых руках, превратившихся в губы.

Кроме того, что замёрзла, без одеяла, с задранной до груди сорочкой, я проснулась с острым желанием в туалет.

Соскочила, побежала. Только отжурча на фаянсовом троне, я поняла, что не закрыла за собой двери. Точнее, я поняла это раньше, но привстать не было никакой возможности, с трона меня не отпускало переполненное естество.

Прислушалась. Вроде, тихо. Прошла в ванную, вымыла руки. Вышла, на цыпочках, прокралась в большой коридор, прислонилась к прикрытой двери в зал, замерла. Услышала тихое сопение, оно привело меня в экстаз. Мальчик, и спал, как мальчик! Нет, я должна была это увидеть.

Заглянула. В рубашке и трико Лёша лежал на диване-книжке, не раздвинув его. Простынь и одеяло, что я ему приготовила, так и находились в свернутом виде, стопкой на кресле. В сложенном положении диван, для его долговязого тела был короток. Съехав с подушки, голова Лёши свисала, закинутые на спинку ноги упирались в стену.

Зашла. А что тут такого? Не могла же я равнодушно смотреть, как он мучает своё юное тело! Нет, будить я его не собиралась, просто накрыла одеялом и мысленно отметила: завтра, ему постелю сама.

Конечно, Лёша разбирался в диванах, знал, как он раскладывается, но мужчины, — даже если они ещё мальчики, такие ленивые. Сидел за ноутбуком пока глаза не слиплись, а как слиплись, так и завалился прямо в одежде. Спит...

Улыбнулась и удалилась.

Моё маленькое ночное приключение, я снова проиграла в воображении уже у себя, согревшись в постели под одеялом.

Надо же, у меня ушел час, только на то, чтобы выбрать в чём лечь, а главное, в чём завтра встать. Я продумала всё до мелочей. Даже то, что если надеть сорочку утром, я буду пахнуть ею, а не она мной. Вряд ли, моего гостя привлечет запах вискозы. В мои мечтательные планы входило не только обольстить, но и обонять. А у Лёши вообще не было проблем, в чем был в том и лёг.

Может, я себе напридумывала? Аполлона с Лёшиными руками или Лёшу с копьем Зигфрида?! И, возможно, ничего у него не большое! Кроме рук, конечно. С полным смятением либидо, я и уснула снова...

Встала рано. Сменила сорочку на халат. Приняла душ, поставила чайник, на быстрых дрожжах замесила тесто. Решила побаловать мужичка пирожками, — для него с мясом, для себя с яблочным вареньем. Включила духовой шкаф, чтобы на кухне стало тепло, поднялась опара. Минут через тридцать даже стало жарко.

В зале послышалось шевеление. Лёша ещё не проснулся, но ворочался. Значит, уже скоро. Я побежала в спальню, сменить халат на сорочку, что я зря её достала, — разрознила комплект?! Предстану перед ним сомлевшей у плиты хозяюшкой в бельишке, игриво обмахнусь полотенцем...

Вышла я из спальни, а Лёша стоит, крутит ручку туалета. Она, ручка, вредная! Чуть не докрутишь — не откроется. Видимо, боясь сломать окончательно, Лёша легонько её в одну сторону, в другую — дверь не открывается.

— Доброе утро, Лёш! — справилась я с неожиданностью.

— Тёть Тань, как открыть?

Не зная, то ли сказать «Здравствуйте», то ли «Привет» или буркнуть: «Доброе», Лёша перешел сразу к вопросу. А я — к действию.

— Сейчас!..

Подошла почти вплотную, узкий коридор и обстоятельства мне это позволили, узорчик на сорочке, что и следовало ожидать, съехал с одного соска. От Лёши пахло сном, вдохнув полной грудью, аромат мужчины я, невольно, опустила глаза, его трико оттопыривалось и оттопыривалось довольно прилично.

Белое пятно моего воображения было полностью ликвидировано случаем. По жару на щеках, я поняла — покраснела до самых кончиков ушей. Пытаясь смотреть на дверь туалета, а не на утреннюю эрекцию Лёши, я обласкала ручку так нежно, что очень удивилась, когда она открылась.

— Тесто, наверное, уже подошло... — сказала я, пряча глаза и отдаляясь от него. — Полотенца для рук в ванной. Твое, — синие...

С пылающим лицом, я бросилась на кухню, усмирять квашню. Выпирая из-под крышки кастрюли, через край, тесто поднялось, и не только оно, моё либидо тоже...