Как и рассчитывал Клиф, едва сипевший перебитой трахеей, всё случилось на Баден-стрит. Поэтому Марибелл не оставалось ничего иного, как положиться в этом моменте на выбор их неудавшегося похитителя и действовать, не теряя времени. Впрочем, выбор был весьма разумным – улица, застроенная складскими помещениями, плавно изгибалась, примерно на середине своей протяжённости скрывая кэб с обоих концов проезда. А достаточные расстояния между постройками давали отличную возможность для пешего побега.

Полисмен, правивший кэбом, отреагировал именно так, как и ожидала Мари: остановил экипаж, спрыгнул с места возницы, бухнув подошвами о мостовую, и без раздумий распахнул дверцу.

Ну, скажите на милость: ну кому придёт в голову опасаться троицы женщин?

Лишь только фигура констебля показалась в проёме, как его тотчас сбило с ног, словно тараном. Тратить время на разыгрывание драмы, и заманивать мужчину внутрь брума было неразумно, поэтому Мари воспользовалась уже проверенным способом, сокрушительным ударом своей стройной ножки отправив блюстителя закона в нокдаун.

Хотя ей и противостоял мужчина, но, всё же, он был полисменом, блюстителем порядка, и мог быть не связан с Клифом, поэтому Марибелл не старалась намеренно покалечить. Было бы достаточно, если бы констебль просто не сопротивлялся. Однако на брусчатку мужчина упал в глубоком нокауте – Мари даже со своей матушкой на тренировках сдерживалась, поэтому теперь ей и подавно было сложно контролировать свои силы.

Повинуясь жесту, дамы высыпали на улицу из экипажа. Дебора лишних вопросов не задавала и к происходящему отнеслась ожидаемо спокойно, не стремясь разубедить Марибелл в её выводах. Более того, она сама, без просьбы, взяла на себя заботу о Эмили, едва державшейся на ногах от испуга. Мисс Вайет придерживала горничную за плечи и с интересом наблюдала за Мари.

Тем временем бывшая гувернантка подцепила за ремень бесчувственного мужчину и... без труда оторвала его от земли! Подняла, как корзинку с фруктами и поднесла к кэбу. Ухватившись за поручень, девушка плавным, размеренным движением одной рукой забросила внутрь экипажа констебля весом фунтов в сто пятьдесят.

— Что за чертовщина!? – воскликнула Дебора, всё же не удержавшая в узде эмоции. – Да как вы?..

Мари в это время уже была внутри брума и, отстегнув форменный ремень Клифа, перевязывала руки второму полисмену.

— Что-то не так, мисс Вайет? – бросив через плечо, поинтересовалась девушка.

— Нет... Просто... просто поторопитесь. Нас могут увидеть...

. . .

Мари на миг даже пожалела связанного констебля. Упустить троих девушек? Насмешек ему точно не избежать. Хотя задыхавшийся, с посиневшими губами и проломанной трахеей Клиф, который едва ли выживет, явно снизит накал «веселья» в рядах полиции Ротерема.

Подхватив коротко пискнувшую Эмми на руки, Мари заторопилась вглубь складской застройки. Дебора, нахлобучив свой цилиндр, направилась за ними, не выказывая особого волнения по поводу недавних событий.

Покачиваясь на весу, горничная в объятиях Марибелл понемногу успокаивалась, уже почти перестав дрожать. Прижатая к пышной груди и упругому валу плоти, Эмили с замершим сердцем предалась беззастенчивому наслаждению. Девушка невольно отбросила треволнения, пережитые за эти сутки, заменив их чувственным удовольствием от близости с возлюбленной. Чего ей бояться, если Мари так близко? Поэтому изо всех своих невеликих сил горничная старалась прижаться плотнее к упругому телу Марибелл, а вскоре, преисполнившись невиданной храбрости, опустила ладонь на левую грудь бывшей гувернантки, сдавив сочную плоть тонкими пальцами.

Этот поступок, бывший в глазах самой Эмили верхом вульгарности и неприличия, восхитил юную горничную. Она касалась женщины! Да, к тому же, делала это под открытым небом и рядом с совершенно незнакомым человеком!

«Ну что за развратная девка?..» - Эмми даже нашла силы слегка поругать себя.

То, что складская застройка была безлюдной, а единственная свидетельница с трагическим выражением на лице пыталась пальцами отвинтить один из патрубков на своей перчатке, девушка игнорировала. Для Эмили эти оговорки были несущественны – сейчас она делала нечто безумно пошлое и... невероятно возбуждающее!

Каково же было восхищение Эмми, когда она ощутили, как под её пальцами быстро твердел, наливаясь упругостью возбуждения, сосочек Мари. А через пару мгновений в левый бок горничной начал давить наливающийся твёрдостью член Марибелл.

— П-прошу прощения... - пробормотала горничная, в какой-то момент даже испугавшись такой чуткой реакции. Но руки, всё же, не отняла.

Все те ночи, что она проводила с гувернанткой почившего семейства Пикок, до этого момента откровения казались юной горничной просто работой. Она ощущала, что Марибелл нравилось, когда чьи-то губы касались горячей бардовой головки, нравилось видеть, как худенькая горничная просто захлёбывалась в струях ароматного «молока».

И только сейчас, сознавшись самой себе, что влюблена без памяти, и ощутив растущее возбуждение Марибелл, горничная, наконец, поняла, что тело Мари реагирует так именно на ЕЁ прикосновения, чутко отвечая на нежнейшие ласки!

— Не стоит извиняться, - улыбнулась в это время бывшая гувернантка в ответ на извинения Эмили.

А затем Мари поступила самым вероломным образом, ударив подло и нарушив всяческие нормы морали:

— Ведь я люблю тебя, Эмили, - щеки Марибелл запылали румянцем крайнего смущения. – И даже... Даже, если ты откажешь, то моё тело, моё сердце – отныне твои...

— Я тоже... тоже вас люблю, мисс Уортон!.. – тотчас воскликнула горничная, ужасаясь собственной наглости, и сразу же спрятала лицо на груди у Мари.

Торопливая процессия замерла на месте, и две девушки слились в объятиях, признавшись во взаимных чувствах друг другу. Свили свои судьбы воедино посреди грязных проулков...

Неподалёку раздалось извиняющееся покашливание и влюблённые встрепенулись, вспомнив, что они здесь не одни.

— Дебора, вы намерены идти с нами? – раскрасневшаяся Мари, повернулась к попутчице, словно ни в чем не бывало. – Причины моего поступка слишком долго объяснять, но тот полицейский весьма вероятно умрёт... Вы же понимаете, что этого так просто не спустят и будут искать виновников случившегося. Поэтому, не лучше ли нам разделиться?

Мисс Вайет опустила ладонь перчатки себе на бедро, игриво изогнувшись в талии.

— Я предпочту остаться с вами, - пальцем второй руки она словно выстрелила в сторону Марибелл. - Ведь вы – моя цель...

Нахмурившись, Мари аккуратно опустила на землю Эмили, позволив той уверенно встать на ноги, а затем ровным шагом приблизилась к Деборе.

Девушка в латной перчатке, хотя и храбрилась, с безразличным лицом не предпринимая попыток бежать, но в глазах её явственно читался страх, ведь Мари достаточно продемонстрировала свои скорость и силу. А спокойное лицо бывшей гувернантки ещё больше пугало.

Через мгновение ладонь Мари сграбастала ткань сорочки на груди мисс Вайет, невольно коснувшись её кожи, а кулак правой, как взведённая боевая пружина, поднялся на уровень головы возможной цели.

Марибелл понимала, что раз девушка так открыто заявила о своих мотивах, то это значит, что она в себе уверенна и бежать не собирается. Впрочем, Мари в своих рефлексах тоже была уверенна, поэтому могла позволить себе быть неторопливой: что бы Дебора не задумала – кулак Марибелл успеет первым.

— Мисс Вайет, мы тратим драгоценное время, но вам придётся в двух словах обрисовать ситуацию, - ровным голосом произнесла бывшая гувернантка. – Вы не пытались нам навредить, поэтому я даю вам шанс, Дебора...

Мисс Вайет, неторопливо, без резких движений, подняла руки в примирительном жесте.

— Для начала позвольте представиться. На самом деле меня зовут Колайн... Колайн Тейт, - сглотнув, чтобы голос не дрожал от испуга, произнесла она. – Но времени действительно мало, потому прошу мне поверить – я вам не враг...

Мари немного расслабилась, а затем и вовсе отпустила девушку. И действительно: откровенно враждебная личность не стала бы признаваться в предмете своего интереса. Бывшая мисс Вайет, а ныне – мисс Тейт, благодарно кивнула и одёрнула одежду.

— Как только мы найдём убежище, я всё расскажу, а теперь – поторопимся, - произнесла она, уже совсем без опаски взглянув в глаза Мари. – У меня нет знакомых в этом городе, поэтому, что вы предложите?

— В моём случае выбор также весьма невелик, - ответила Марибелл, подойдя к Эмили и подавая ей руку. – Мы пойдём туда, где нас будут искать в первую очередь...

. . .

Надежды на то, что их оставят в покое, Марибелл не питала. Мало того, что люди, убившие целую семью и оснащённые по последнему слову науки и техники, ищут её, так теперь ещё и полиция примется за усиленные поиски. «Кепи» истолкует их побег как однозначное доказательство вины, а смерть Клифа станет лишь спусковым крючком, что запустит сыскную машину.

Возможно, в Ротереме полицейский участок не так велик, как в Лондоне, но и сам промышленный городок не так уж обширен. Спрятаться здесь будет проблематично. Те же неприглядные трущобы, где живёт рабочий люд, трёх девиц видной внешности не укроют. В тех местах все знают всех и пришлых сразу заметят.

«Да и тот человек, кажется Альфред, со своими людьми меня ищет... И сперва предпочитает стрелять, а потом говорить», - думала Марибелл, шагая среди складов. – «Из Ротерема нужно бежать...»

. . .

Время суток беглянкам благоприятствовало – большинство населения в эти часы было занято работай на фабриках, поэтому прохожих попадалось довольно мало. Впрочем, даже торопливо шагая по самым глухим закоулкам, девушкам дважды пришлось сворачивать в сторону от намеченного маршрута, уходя от встречи с констеблями. Хотя полисмены ничем не выдавали своего беспокойства, похоже, с самого утра находясь на маршруте и не зная о побеге девушек, да и связанный Мари страж порядка мог ещё банально не быть обнаруженным, но беглянки предпочитали не рисковать.

С величайшими предосторожностями девушки добрались до поместья маркиза Густава лишь только ближе к вечеру. Зашли они с тыльной стороны здания, предусмотрительно сделав крюк. Мари оставила попутчиц в зарослях можевельника, велев им притаиться, а сама прокралась поближе к особняку, не желая проколоться на финальном отрезке их побега.

Ворота большого амбара, служившего старику мастерской и летней «резиденцией», были, как обычно, распахнуты, но вот мужчины внутри не было. В тёплое время года маркиз даже ночевал и трапезничал в этом амбаре, поэтому его отсутствие означало то, что либо он умер, либо – у Густава посетитель.

Быстрым шагом, Мари обошла амбар и по краю лужайки, прячась за старыми, раскидистыми ивами, приблизилась к дому. Не смотря на свой немалый рост и конституцию, на первый взгляд мало подходящую для ловких движений, девушка двигалась легко и быстро – ни тяжёлая грудь, ни сочная задница не сковывали перемещений. Разве что когда Мари низко пригибалась, то сквозь ткань испачканной блузки ей в шею и челюсть упиралась головка собственного члена.

Марибелл обожала подобные моменты, особенно когда они случались неожиданно – например, во время работы по дому – но теперь это было немного не к стати.

Скрытность бывшей гувернантки излишней не оказалась – у парадного входа, рядом с беседкой два полисмена беседовали с маркизом. Констебли были одращены лицами в сторону притаившейся Мари, поэтому девушка вжалась спиной в древесный ствол, силясь выглянуть и рассмотреть получше. И здесь вновь давала о себе знать особенность её тела: всякий раз, когда Мари слегка наклонялась вперёд, из-за древесного ствола сперва показывалась пара её массивных грудей, и лишь затем – любопытное и встревоженное лицо девушки. Благо, хотя бы ткань платья была тёмной и не выделялась на общем фоне.

Старик в это время что-то объяснял, поводя по сторонам рукам, словно приглашая пройти с ним, но констебли вежливо кивали, явно отказываясь.

Спустя несколько минут они удалились, а Густав в задумчивости опустился на скамью, потирая подбородок. Мужчина был явно взволнован, получив дурные известия, и не мог решить, что ему предпринять.

Наконец, уверенно хлопнув ладонями себя по тощим коленям и что-то решив, Густав поднялся и торопливо направился к своей мастерской. Когда старик приблизился достаточно, чтобы расслышать негромкую речь, Марибелл его позвала по имени.

Мужчина вздрогнул, оглянувшись по сторонам в замешательстве, но лишь заметив притаившуюся замухрышку, даже под слоями грязи не утратившую своей красоты, с улыбкой и распростёртыми объятиями шагнул ей навстречу.

. . .

Арчибальд Густав находился в смешанных чувствах. С одной стороны весть о гибели доброго друга и его семейства потрясла старика до глубины души, но любимая «внучка», оказавшаяся живой и здоровой, одним своим видом наполняла сердце пожилого мужчины умиротворённой радостью.

Чтобы отвлечься от гнетущих дум, маркиз принялся за дело со всем энтузиазмом, что был доступен ему в этот момент. Он без лишних вопросов пригласил попутчиц Мари в свою мастерскую, отведя их в специально отгороженный жилой закуток. Указав Марибелл на неприметную печурку, казавшуюся языческим капищем на фоне сияющих полированной медью агрегатов, он с прытью, неожиданной для седого старика, вернулся в особняк, намереваясь накормить изголодавшихся девушек.

Прислуги в особняке маркиза не было. Все деньги, что у него появлялись, мужчина тратил на свою ненаглядную возлюбленную – Механику. Иногда, в дни высочайшего инженерного вдохновения, он нанимал повариху, но обычно готовил себе сам. Поэтому простейшие блюда, вроде омлета, о рецепте которых аристократу и знать-то не нужно, не были для маркиза чем-то сложным.

Пока он разводил огонь в кухонной плите, Мари также справилась со своей задачей, и торопливо пробралась в особняк, в свой уютный флигель, чтобы забрать парочку старых платьев.

. . .

— Колайн, по-моему, сейчас самое время, чтобы рассказать всё, что вам известно, - обратилась к мисс Тейт Марибелл, оттирая лицо влажным клочком ткани в ожидании, пока согреется вода для купания. – Что вы знаете о людях, напавших на особняк Пикок?

Одного взгляда на Колайн было достаточно, чтобы понять – она больна той же «хворью», что и маркиз Густав. От изобилия устройств – законченных и разобранных на детали – девушка ощущала себя словно с пещере Али-Бабы. Прохаживаясь рядом с верстаками, мисс Тейт восхищённо блестела глазами и выискивала нужные инструменты, что позволили бы снять перчатку.

Наконец, выбрав нужное из ровных выложенных рядов инструментария Колайн обернулась к Марибелл.

— Они называют себя просто – «Группа Освобождения»...

— Освобождения? – возмутилась Эмили. – Но... но кого они освобождали, у-убивая детей в поместье Пикок?!

— Верно, - Колайн хмуро кивнула. – Это террористическая организация, прикрывающая свои грязные делишки смутными идеалами.

— Всё же я вас не пойму, - Мари отложила в сторону влажную тряпку. – Какое отношение Томас Пикок имел к террористам. Пускай он и видный промышленник, но определённо есть люди куда влиятельней, чем он. К тому же, в первые мгновения нападения я вовсе подслушала, что они искали какой-то «камень».

— В этом и кроется ханжеский мотив этих людей, - прилаживая гаечный ключ, Колайн криво усмехнулась. – Члены «Группа» якобы борются за освобождение Британии от «пагубного» воздействия зауберитных технологий. Но сами при этом с превеликим удовольствием используют эти же технологии.

— Значит тот «камень»?..

— Да! – воскликнула Колайн то ли в ответ на предположение Мари, то ли из-за наконец-то поддавшейся гайки. – Концентрация зауберита в мировом эфире весьма низка, но даже эти незначительные, фактически, следовые количества, кардинальнейшим образом влияют на нынешние технологии. Однако существует зауберит в концентрированном виде...

— Те самые «камни»!?

— Верно... Правильнее было бы их называть кристаллами, но это не принципиально...

— Но при чём здесь Мари? – с испугом воззрилась на девушек Эмили, перебив мисс Тейт.

— А вот здесь и начинается самое интересное, - Колайн улыбнулась, вновь «выстрелив» пальцем в сторону Марибелл. – Я не совсем уверенна, но, судя по действиям и словам бедолаги Клифа, наша дражайшая мисс Уортон является живым аналогом «камня»...

На какое-то время в мастерской воцарилась тишина. Эмми с глупой улыбкой хлопала ресницами, ничего не понимая, да и у Мари разумения было не больше. Она о самом зауберите знала лишь общеизвестные вещи, те что поведал ей Густав и о чём писали в журналах. Но оказалось, что есть какие-то «камни», а в придачу к этому – она тоже нечто сродни этим «камням-кристаллам»! Девушка даже не понимала, удивляться или ужасаться этой новости, похожей на нелепую шутку. Что уж было говорить о здравой оценке ситуации в целом.

— Вы уверены? – наконец пробормотала Мари.

Колайн улыбнулась в ответ:

— Не думаю, что мы видели и слышали разное, находясь в кэбе. А исходя из того, что «Группа» не будет никого похищать без нужды... Да, моё предположение весьма близко к истине.

— Вы уверены? – Мари задала вопрос ещё раз, надавив интонацией.

Колайн легкомысленно пожала плечами:

— Неоспоримых доказательств у меня нет, - она, словно маленькая девочка, показала пустые ладони. – Впрочем, есть способ выяснить это наверняка, но сейчас он, как вы понимаете, не доступен...

Эмили с глазами, круглыми, как у пугливой лани, торопливо поднялась и поспешила в объятия своей возлюбленной.

— Мари, что с нами будет теперь? - беззаветно влюблённая девушка и в мыслях не допускала их расставания, без раздумий приняв часть опасности на свои хрупкие плечи.

— Не волнуйся, любимая, я не дам тебя в обиду, - прошептала Марибелл, прижимая ладонь Эмили к своему члену.

— Эгей, голубки!.. – захихикала Колайн. – Увидала бы вас Бабушка Европы – её бы удар хватил.

— Вам настолько неприятно видеть нас вместе? – Мари крепче обняла Эмили, опустив ладонь ей на талию. – Неужели вы никогда не влюблялись?

Марибелл сама подобное чувство ощутила впервые, познав доселе неведанное, поэтому беззастенчиво пользовалась бесчестными методами, даже не осознавая, насколько это может быть грубым.

— Ещё чего!.. – неожиданным румянцем вспыхнула Колайн. – У... у меня было множество кавалеров, но... но все они были недостойны моего внимания... И вообще, какое отношение подобное имеет к нашей ситуации?!

— Не знаю, - с улыбкой пожала плечами Марибелл. – Вы начали этот разговор.

Колайн покраснела ещё больше, в гневе стиснув кулачки.

В этот момент в мастерскую вошёл маркиз, неся поздний ужин изголодавшимся девушкам и разрядив, таким образом, неловкую атмосферу. Вода для мытья ещё не нагрелась, поэтому было разумным утолить голод, не мешкая.

. . .

Густав от ужина отказался, и лишь наблюдал, с умилением глядя, как юные создания с завидным аппетитом насыщают свои тела. Просто лучившиеся обаянием и молодостью, одним своим присутствием они заставляли старика чувствовать себя куда лучше. Пока девушки торопливо, но не без изящества ели, мужчина подбрасывал дрова в печку, поэтому к тому моменту, когда гостьи Густава расправились с омлетом, ванная была уже готова.

Мари, на правах «хозяйки», вежливо предложила Колайн вымыться первой, взяв с собой Эмили. Но мисс Тейт, сытая и несколько утратившая бдительность, допустила фатальный промах, беззастенчиво спросив: «Почему?»

— Потому, - с улыбкой ответила Мари, опустив ладони себе на живот и стиснув толстый вал «мяса», проходящий между грудей.

Колайн вспыхнула, словно разрыв фейерверка в ночи, и замахала руками, говоря, что она не собирается принимать ванну и вообще ей недосуг, потому, как нужно наконец-то снять перчатку. Отвернувшись, она принялась копаться среди инструментов, но всем в комнате, даже в вечерней полутьме, было заметно, как полыхают кончики её ушей.

Улыбнувшись, Мари взяла большие портновские ножницы и, подхватив под локоть Эмили, повела её в закуток с ванной.

Замызганное и заскорузлое платье Марибелл восстановлению не подлежало. Будучи испачканным в крови, оно не годилось даже на половую тряпку, поэтому девушка без сожалений, как заправская портниха, распластала на лоскуты юбку, корсаж и сорочку с панталонами. Там, куда не смогла дотянуться, ей помогла Эмми, с величайшей осторожностью работая ножницами.

Наконец, грязные тряпки слетели с Мари, обнажая восхитительное смуглое тело в тусклом сиянии свечных огарков. Эмили невольно вздохнула от восхищения, забавно прикрывая рот, чтобы не услышали Колайн и Густав. Марибелл неожиданно для себя смутилась, с удовольствием понимая, что подобная реакция была для ней весьма лестной. Ведь в особняке Пикок она просто развлекалась с глупенькой горничной, но всё больше и больше влюбляясь, неосознанно ждала именно такого искреннего любования.

Знание того, что она не урод, что её любят за открытую душу, и за чудесное тело, попросту окрыляло Мари. А видеть восхищённый взгляд некогда невинной, а теперь тонущей в пучине разврата девушки было приятно вдвойне.

Качнув бёдрами и колыхнув членом, свисавшим едва ли не до щиколотки, словно третья нога, Марибелл подошла вплотную к горничной. Эмми зарделась, ощутив себя беззащитным кроликом перед алчной лисой. А Мари, неторопливо заведя пальцы за отвороты платья над грудью девушки, и потянула в стороны, с громким треском раздирая в клочья униформу горничной.

— Мари, душенька, у вас всё хорошо?! – воскликнул Густав, колдовавший над перчаткой Колайн по другую сторону глухой ширмы.

— Да, мой лорд. Узелок затянулся – пришлось разорвать, - беззаботно ответила Марибелл, прикрывая ладошкой губы хихикающей Эмми.

Как бы девушкам не хотелось близости, как бы их тела не вожделели презренного и восхитительного разврата, но обе они прекрасно понимали, что момент не подходящий. Однако, Мари просто изнывала от желания прижать к себе хрупкое, тощее тельце возлюбленной, казавшееся совсем невесомым. Не в силах с собой совладать, она уселась на невысокую скамью, легонько похлопав себя по бёдрам, приглашая Эмми.

Горничная просто пылала от смущения и возбуждения. Раньше, она никогда не обнажалась перед Мари, а теперь её приглашали сделать нечто такое постыдное. Как она могла?...

Как она могла отказаться от этого!?

Эмили торопливо повернулась к Марибелл своей худенькой попой и с дрожащими коленками опустилась вниз, словно отдавая себя на растерзание. Через мгновение мягкое тело Мари приняло в свои объятия горничную, словно жаркое ложе. В спину девушки уперлась пара упругих, пылающих страстью холмов, а вскоре, словно игла фибулы, поднялся член Марибелл, прижавшийся к животу горничной и улегшийся между её скромных грудок.

— Теперь ты моя... - шептала Мари на ухо томно дрожащей Эмми.

Через миг её ладонь покрыла пухлые губки возлюбленной, а пальцы свободной руки скользнули по бархатистой коже бедра, погружаясь в узел жаркого сплетения их тел, нежно окунаясь в лоно Эмили.

Горничная приглушено взвизгнула, страстно выгнувшись навстречу чутким пальцам, даря своё тело рукам любимой женщины. А затем, рывком головы сбросив ладонь со своего рта, впилась зубками в крайнюю плоть Марибелл, обвив руками огромный ствол, что становился всё больше...

. . .

На этот раз Мари действительно завелась. Подобного не случалось уже очень давно, и только её покойная матушка могла заставить свою приёмную дочь возбудиться по-настоящему. Однако, как оказалось, Эмили тоже это умела. Не так, как графиня Уортон, но результат был схожим – член Мари увеличился едва ли не втрое! Горничная, изнывавшая от удовольствия, казалось, даже не замечала, что обнимает настоящий древесный стол из упругой плоти, пульсирующий толстыми венами. Ставший таким огромным, что его пришлось перекинуть через плечо, этот монстр полыхал восхитительным жаром и источал божественный аромат.

Марибелл, сгорающая от вожделения, едва не плакала в отчаянии. Ведь Эмили было предначертано стать матерью её детей – в этом у Мари не осталось сомнений, но такого никогда не случится. Даже если Мари будет холодна и спокойна, словно льдинка, соитие попросту невозможно. Лоно Эмили слишком нежно и миниатюрно для Марибелл, как замочная скважина для пушечного ядра.

Когда Эмили задрожала, кусая Мари изо всех сил и дрожа от оргазма, этот момент был самым чудесным в жизни Марибелл. Нежное тело в её руках было открыто и искренне в своих желаниях, первейшее из которых – принадлежать ей. Ощущать, как под её пальцами в сладострастных конвульсиях бьётся милая девушка, оказалось для мисс Уортон не менее приятным, чем собственный оргазм.

За то время, пока девушки переводили дыхание, соприкасаясь губами, огромный фаллос Мари уменьшился до своих обычных размеров, и его опять стало возможно «прятать» между грудей. В этот момент девушка впервые задумалась о словах Колайн: что если она действительно живой аналог «зауберитного кристалла»? Преображения её плоти были просто шокирующие, но предположения мисс Тейт могли бы хотя бы частично их объяснить.

. . .

Когда влюблённые тщательно вымылись, часто намыливаясь душистым мылом и оттирая грязь с кожи до тех пор, пока она не начинала скрипеть от чистоты под пальцами, вода уже совсем остыла. Посвежевшие и, словно засиявшие с новой силой, девушки облачились в чистые одежды и вернулись в мастерскую.

Колайн и Густав смущённо посматривали друг на друга, усердно перекладывая что-то на верстаках. Похоже, Эмили была чересчур громкой.

Со странным удовлетворением Марибелл заметила набухшие от возбуждения сосочки мисс Тейт, отчётливо проступившие под тканью сорочки.

. . .

Когда страсти вокруг их маленькой шалости поулеглись, Мари наконец впервые напрямую озвучила просьбу о помощи. Но маркиз даже не дослушал до конца, перебив её и сказав, что он уже всё продумал.

Старик согласился с тем, что оставаться в Ротереме им нельзя ни в коем случае – рано или поздно они попадутся констеблям. Или, что ещё хуже, людям из «Группы». Из города следовало уходить, но не просто так, не наугад.

«Хочешь спрятать, положи на видном месте», - блеснул житейской мудростью мужчина и изложил свои мысли.

У Арчибальда Густава было множество знакомых в совершенно различных сферах, весьма неожиданных для круга интересов аристократа. У одного из таких друзей мужчина и намеревался просить помощи.

Предположив, что спрятать трёх человек будет проще там, где много народу, маркиз предложил перебраться в город покрупнее. Это было очевидно, о подобном и Марибелл думала, но мужчина указал конкретную цель. Портовый город Бристоль отлично подходил для их целей – там много приезжих и к ним особо не приглядываются. Но чтобы не вынуждать троицу девушек жить в злачных местах вроде портовых кабаков, Густав предложил и на этот раз свой вариант – пансионат для девушек Бадминтон, находившийся на окраине того же Бристоля. Его учредитель был весьма обязан маркизу, поэтому наверняка не откажет в помощи.

Мари, на вопросительный взгляд мужчины, согласно кивнула. Портовый город был также хорош тем, что в случае совсем уж крайней нужды позволял сбежать морем, на одном из судов, поэтому вариант казался оптимальным.

До Бристоля был путь неблизкий, почти двести миль, но благодаря «телеге» Густава эта дорога должна была занять в худшем случае не более трёх дней. Однако из опасения, что на выездах из города «самобеглый экипаж» могут досмотреть, маркиз предложил покинут Ротерем по отдельности. У старика, на случай особо дотошной проверки, имелось даже вполне правдоподобное оправдание для выезда из города – письмо от Йожефа Божика с приглашением погостить и пообщаться на предмет научных вопросов.

Когда опасность быть обнаруженными снизится, мужчина подберёт девушек южнее города, на пол пути к Шеффилду.

Беглянки согласились и принялись за сборы...

. . .

Наличных денег у девушек с собой не было вовсе. У Колайн так же было при себе несколько пенни - смутившись, девушка сказала, что для образа воровки ей пришлось отказаться от крупных сумм наличности.

Ни домой, ни в банк беглянки не могли пойти, поэтому приобрести чего-либо в дорогу было невозможно. И хотя некоторой едой и одеждой их снабдил Густав, но вопрос оружия остался открытым - у мужчины просто не оказалось подходящих образцов. По крайней мере, того, которым можно было с удобством воспользоваться в пути. Наличествовали старинные мушкеты и несколько совершенно древних пистолей, представлявших куда большую ценность в качестве предмета истории, нежели, как оружие. К тому же, они были чрезвычайно громоздкими и неудобными. А, памятуя чудовищную мощь винтовок «Группы», все единогласно постановили, что лучше действовать скрытно, даже не рассчитывая вступать в перестрелки.

Лишь на самый крайний случай Мари уложила в багаж пару заряженных «пуфферов» и немного пуль с порохом для них.

Ночевать девушки укладывались в пустующем особняке, а Густав по старой привычке остался в своём амбаре.

Колайн заняла отдельную комнату, а Мари и Эмили, как и положено семейной паре, возлегли на супружеском ложе. Девушек нисколько не волновало то, что ни один священник их не обвенчает – они уже были семьёй, и благословление мужика в рясе для этого не требовалось.

Для Марибелл этот момент представлялся самым сложным для преодоления: оказавшись со своей возлюбленной наедине в практически пустом здании, она была вынуждена сдерживать свои позывы. Милое личико Эмми словно умоляло окрасить его белесыми струями спермы, да и сама горничная была явно не против, покусывая плоть Мари без ложной скромности. Но бывшая гувернантка лишь качала головой.

Завтра им предстоял нелёгкий день, поэтому следовало хорошо отдохнуть. Поцеловав Эмили в лоб, она обняла девушку и замерла в умиротворении, чувствуя, как тонкие руки горничной обвивают её громадный фаллос.

Этот прекрасный момент напомнил Марибелл счастливое детство, когда она также отходила ко сну со своей матушкой, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.

Едва заметно улыбнувшись, Мари провалилась в сонное забытьё...