Лето... счастливая пора безмятежного отдыха. Когда ты замкнут и одинок — самое время заняться любимыми делами: чтением и «копанием» в картах и атласах. Периодически погружаясь в фантасмагорию интимных фантазий, с участием, в самых неожиданных формах, практически, всех знакомых девчонок... Увы, только — так, учитывая сложности с общением, заложенные в далёком и почти забытом детстве... По такой же, давно забытой причине, приведшей к тому, что, несмотря на совершеннолетний возраст, нескончаемые потоки спермы, переполняющие гениталии созревшего молодого организма, изливаются в буйных фантазиях но, отнюдь, не живых женских телах, которые, в обнажённом виде, что греха таить, и видеть доводилось только на картинках и в порнофильмах.

Омрачить безмятежность поры может Судьба, волею случая занеся в Деревню, где, из любимых занятий, остаются только фантазии и потоки спермы... урывками, чаще — под покровом темноты — чтобы никто из обитателей Дома не заметил тебя за самоудовлетворением, считающимся постыдным в силу воспитания, а ещё... Сестра... Двоюродная или троюродная — сложно сказать при обилии родни — зрелая деревенская девчонка, точнее — уже молодая женщина. Не из тех, про кого говорят «кровь с молоком», но, в тоже время, внешностью своей составляющая резкий контраст с изнурёнными городом «стройняшками»: широкая кость, покатая окружность бёдер, ярко подчёркнутая талия, хорошо различимые груди, упруго покачивающиеся в такт движениям, возможно, из-за отсутствия бюстгальтера... мечта. И Желание... увидеть красиво-сложенное молодое тело Сестры, узнать как Она — настоящая живая женщина выглядит без одежды, взять Её нежное тело, утонуть горячими поцелуями в мягких пышных грудях и излиться семенем в вожделенное лоно. Сестра не раз посещала Его бурные Фантазии, демонстрируя чудеса раскрепощённости и разврата, приводя к обильным семяизвержениям. Сперма и мечты текли рекой.

А ещё была Баня. По традиции — уютно-тесная, построенная отчимом Сестры (мир праху мастера-строителя) — с высоким потолком и толстыми, хорошо сохраняющими жар и заглушающими звук стенами. Баня была пристройкой к дому, сочетая летнюю кухню и, собственно — баню, двумя продолговатыми окошками выходившую в узкий проход курятника между зданием и высоким забором соседей.

По заведённой традиции Баню топили каждую субботу. Каждую субботу, принимая Баню, Он представлял как, часом-двумя ранее, на том же самом месте находилось полностью обнажённое вожделенное тело Сестры. Развитая фантазия, стирала границы пространства и времени, соединяя их тела в бурном соитии. И, каждую субботу, проведённую в Деревне, пока Сестра была в Бане, противоречивые чувства Любопытства и Страха раздирали Его, одно — подталкивало в узкий проход курятника, другое — отталкивало обратно мыслью, как Он объяснит, что забыл, поздним вечером, в узком проходе курятника, между баней и забором, под окошками бани, когда в ней моется Сестра... если Его случайно «застукают» — ответ будет очевиден а последствия... непредсказуемы и... ужасны.

Однако, то ли, в эту субботу, сила Любопытства была сильнее, чем обычно, то ли Страх ослаб, поскольку пожилые родители Сестры, приняв баню и подбросив дров, чтобы добавить жару молодым, ушли в гости к соседям, и поймать Его, потенциально, было некому, но Его шаги, погружавшие ботинки в слой куриного навоза, аккуратные, чтобы не шуметь и не дай Бог — поскользнуться, приближали его к окошкам Бани, ярко светящимся в ночной тьме. Одно из них — слегка приоткрыто наружу. «Хоть бы Сестра ничего не заметила», — крутилась в голове мысль, пока Он, осторожно приближался, с бьющимся, как боевой барабан, сердцем. Сквозь окошко, покрытое изнутри паром, были видны лишь смутные движущиеся очертания, вожделенного тела. «Как неудачно, что окошко открывается в другую сторону», — проскочила очередная мысль, пока Он пытался найти подходящий ракурс, чтобы разглядеть самые привлекательные части женского тела. Вот, мельком, удалось увидеть грудь с коричнево-розовым крупным соском, хорошо заметным на нежной распаренной коже. Раз, другой — Он внимательно рассматривал, мелькающие фрагменты — запоминал, чтобы позже сложить, наподобие мозаики, как можно более полную картину для своих фантазий. Почувствовав, что доступных кусочков недостаточно Он, сглотнув слюну интимного голода, попытался сменить угол обзора, чтобы лучше рассмотреть груди и постараться увидеть, скрываемый испариной на окне и густым волосом, основной предмет своего вожделения, в месте, где нежная кожа внутренних поверхностей бёдер сливается, переходя в аккуратный животик, образуя, столь возбуждающе-привлекательный тёмный треугольник — промежность... «Бермудский треугольник», в котором Он был готов «утонуть»... навсегда. Что-то едва слышно хрустнуло под ногой, придав Ему неподвижность каменных изваяний. «Виден Он в свете окна или нет? — взгляд Сестры был направлен точно на него — Странно... такой тихий звук — как Она вообще его услышала?!» Или Её интерес к окну — простое совпадение?! И всё-таки... кажется, она стала чаще посматривать в сторону окна и, вроде как, случайно, прикрывать наиболее интересные фрагменты тела, словно зная о наблюдателе. Одновременно меняя позы и игриво приоткрывая «спрятанное», словно «подстёгивая» интерес. Случайность или нет!? Однако волны Желания поглотили последние остатки Страха и Океан ощущений, от наблюдения за молодым женским телом, поглотил Его с головой. Рука, словно по собственной воле скользнула в брюки, подбираясь к, давно уже распирающим ткань, гениталиям.

В какой-то момент, наклонившись, Сестра, неожиданно, повернулась и толчком распахнула окно. Он едва удержался на ногах, от неожиданности, едва избежав возможности изваляться в курином навозе под пронизывающим насквозь и, кажется, очень сердитым взглядом Сестры. В надежде — остаться незамеченным или, на худой конец — неузнанным, Он было уже повернулся, чтобы «дать стрекача» в спасительную тьму и застыл, как вкопанный, услышав своё имя. Раскрыт, унижен, пойман за постыдным занятием — самоудовлетворением, под окнами Бани, наблюдая за Сестрой. Как будто всё, что было в нём гадкого и мерзкого, неожиданно извлекли из ночной Тьмы, на свет Божий — под яркие лучи света, падающего из распахнутого окна, на обозрение внимательного, строгого взгляда такой прекрасной и желанной Сестры. Давно Он не испытывал подобного стыда! Что же теперь будет?!! Мысли, одна страшнее другой, кружились в безумном хороводе, по-прежнему затуманивающего разум, Желания, спотыкаясь, о щупальца Страха, неожиданно протянувшиеся через сознание, наподобие умело-расставленных ловушек. Неожиданно, незнакомая искорка лукавства промелькнула в глазах Сестры. Или это насмешка!?... «И кто же это у нас, тут?!» — патетично вопросила Она. Но, Он Её уже не слышал — Его взгляд, как магнитом, был прикован к аккуратным, сочным, красиво сформированным грудям, теперь, хорошо видимым при свете, без каких либо препятствий и затруднений — за этим Он и шёл. Упруго-налитые молодой кровью, с, хорошо различимыми, коричнево-розовыми сосками. Никогда прежде Он не видел столь прекрасного зрелища живого женского естества в такой близости! Парализованный инстинктами Он, как завороженный, не сводил взгляда с предмета вожделения, как Жертва смотрит на своего Хищника не смея пошевелиться, уже, заранее, согласившись с уготованной участью. Он был готов на всё, лишь бы не лишиться едва обретённого сокровища. Сестра, похоже, заметила Его состояние и, после короткой паузы, голос Её стал значительно мягче, но Он этого не осознал — только почувствовал, где-то на уровне инстинктов, в подкорке сознания.

«Кажется, у нас, тут, завёлся грязный извращенец!? — голос Сестры проникал в Его сознание, как сквозь ватную подушку, погружая во всё более глубокий транс. — Зайди ко мне — я отмою Тебя... как следует!» Двусмысленность фразы, под действием шока, Он даже не заметил — просто пошёл выполнять — своей воли, у него, не осталось. Вслед донеслось: «Только оставь грязь на веранде. И не вздумай скрыться или это перестанет быть нашим Секретом!» Последняя фраза была лишней — Он и так знал, что, сейчас, полностью принадлежит Сестре — Её желаниям, капризам и сделает всё, всё что Она скажет, всё что угодно — лишь бы никто не узнал о том что произошло, здесь, в узком проходе курятника и лишь бы Она не лишила Его зрелища, всё ещё стоящего перед глазами. Как в тумане, на ватных ногах, Он, обойдя Баню, достиг двери Веранды. «Бежать!!! — крутилась в голове мысль. — Нет, Бежать Он не мог! Не от этих, завораживающих, грудей! Не от, ещё толком нерассмотренного и неизученного, «Бермудского треугольника"».

С этими мыслями Он открыл дверь веранды, оставив у входа измазанные куриным навозом ботинки, и, неуверенными шагами, прошёл в предбанник, слегка прохладный от, «зашедшего» вместе с ним, ночного воздуха с уютно потрескивающими дровами в жаркой печи Бани. «Снимай всё и иди сюда» — прозвучал голос Сестры. bеstwеаpоn.ru Путающимися движениями Он стянул с себя одежду и предстал перед очами вожделенной женщины, в чём Мать родила, с неукротимо торчащим вперёд свидетельством своего Желания. От попытки прикрыться Его избавил строгий тон: «Убери руки», — Сестра сидела на лавке закинув ногу на ногу — скрывая промежность, но груди... прекрасные, бесподобные, умопомрачительные Груди Сестры, по прежнему были видны — манящие и гипнотизирующие. Не обращая внимания на его смущение, Она беззастенчиво разглядывала его тело, впрочем, скорее, ту его часть, которую, обычно, скрывают под одеждой из постыдных соображений. Похоже, наблюдение за мужскими гениталиями доставляло Ей не меньшее удовольствие, чем Ему наблюдение за грудями и промежностью Сестры. Его член, стоял подобно каменному изваянию, какому и Он сам, был подобен несколько минут назад.

«Как... удачно всё сложилось. Я хочу... немного поэкспериментировать с тобой», — нотки задумчивости зазвучали в голосе Сестры. Она, неспешно, продолжила: «Ты будешь делать то и ТОЛЬКО то, что Я скажу. Беспрекословно. И если я разочаруюсь — всё немедленно закончится... Полагаю, и к твоему разочарованию тоже!» Она знала — капкан захлопнулся и Он — тоже это знал. Дело было, даже, не в том, что кто-то узнает о случившемся, а, в куда более пугающей перспективе лишиться, неожиданно открывшейся возможности лицезреть прекрасное тело Сестры, о которой Он столько лет безуспешно мечтал. «И ещё... — продолжила Сестра, вставая, и взгляд Его устремился, как в гипнотический маятник, в гущу волос промежности, в которых едва просматривалась манящая ложбинка сладострастия и искушения. — О том, что здесь произойдёт будем знать только мы... Вдвоём. Больше — никто!... « «Или я лишу тебя единственного, стоящего, источника удовольствия», — быстро добавила Она.

Его взгляд, под действием очередного шока откровенности, продолжал изучать каждый миллиметр открывшегося зрелища, запоминая, собираемые фрагменты в единый образ Воспоминания. «Она может», — мелькнула мысль — смутное упоминание о том, что ей доводилось кастрировать хряков... и холодные мурашки пробежали по спине. Сестра, в это время, вылив на него ковш тёплой воды, как ни в чём не бывало, тщательно намыливала Его влажной мочалкой, приговаривая вполголоса на мотив детского стиха: «Моем, моем... Извращенца. Хи-хи». Гениталии Она оставила под конец, уделив им наибольшее внимание — покрывая белой мыльной пеной, затем — обхватила ладонью мошонку. Её пальчики, легко скользили, мягко перебирая яички, изучая их форму... размер... упругость... сжимая, то левое, то правое, медленно прижимая и обхватывая жилистые трубочки, предназначенные для выхода семени, стараясь проскользнуть по ним как можно глубже, словно стремясь проникнуть в самые глубины, разгорячённого процессом, лона, терпеливо изучая ощущения и следя за реакцией Его тела.

Иногда, неосторожный перекат яичка, затрагивающий придатки, заставлял тело вздрогнуть, от неожиданно-пронизывающей боли, которая, учитывая безумное возбуждение, доставляла, скорее, острое пикантное наслаждение и, похоже, не меньшее удовольствие эта реакция доставляла Сестре — Его тело вздрагивало раз за разом. Пальчики перемещались с мошонки на, упруго торчащий, член: играли со шкуркой — обхватывали головку сверху и снизу; нежно и настойчиво, словно намереваясь проникнуть внутрь двигались возле отверстия уретры и по тонкой оболочке выводящего канала вверх — к головке и обратно — к яичкам, снова изучая Его шарики и погружая пальчики вглубь чрева: «Как, интересно у тебя... там». Время текло где-то очень далеко. Он... стоял, погружаясь в тепло и ласку. Жар Бани разогревал их тела и умы.

Сестра, смыла мыльную пену: «Теперь ты куда... чище... Грязный поросёнок». Затем, зачерпнула холодной воды: «Присядь» — ковш приблизился, медленно погружая, беззащитно повисшую разогретую плоть мошонки, в, ощутимо-прохладную воду. Дискомфортный, но, по-своему, приятный контраст подстегнул воображение. Погрузив мошонку, Сестра, пальчиком, опустила в ковш, упруго сопротивляющийся, член — вызвав ещё один приток «холодного возбуждения». Понаблюдав за бултыхающимися, в ковше, гениталиями пытающимися, при малейшей возможности, вырваться из воды Она выплеснула воду и зачерпнула... кипяток! «Сидеть», — упредила Она, вызванное страхом, импульсивное желание подняться. Затем, наблюдая за Его, неприкрытым страхом, продолжила: «Может, если ты ещё раз попытаешься Меня разочаровать, погрузить твои яйца в кипяток. Чтобы они тебя больше... не беспокоили», — несмотря на пылающий жар Бани холодный пот выступил у Него на лбу. Это... такая игра!? Шутка!?... Или нет!?...

По глазам Сестры было не понять но Он точно не хотел Её больше разочаровывать и боясь вздохнуть, а тем более — пошевелиться, с ужасом следил как ковш с крутым кипятком приблизился к Его величайшей драгоценности — источнику, единственно стоящего, для него, удовольствия и... замер, едва не касаясь мошонки, обдавая её, хорошо ощутимым, после холодной воды жаром. «Господи! — крутилась в голове мысль. — Что делать, если Она не остановится!? Это же... безумно больно». bеstwеаpоn Однако, где-то в глубине Души Он чувствовал, что не посмеет навредить Сестре, даже... даже если Она выполнит своё обещание. Слишком... драгоценны и сильны были Воспоминания, подаренные Её телом. Настолько сильны, что в ещё более глубоких и тёмных слоях подсознания, где живут основы человеческих страхов и инстинктов, и куда не могут проникнуть сознательные мысли. Оттуда, из древних недр, пришла, потрясшая до самой сути, мысль, что если Сестра пожелает выполнить обещание, Он... примет свою участь, как нечто Должное, Неизбежное и Само собой Разумеющееся и постарается выдержать то, что Она сделает настолько, насколько это в Его силах. Но, ещё более странным и пугающим было... ощущение непреодолимого желания подобной перспективы, самопожертвования для Неё и ради Неё — Его Сестры — Королевы — вызвавшее в нём такое возбуждение, что эрегированный член едва не лопнул от распиравшей его крови, а Он сам едва не погрузил свою мошонку в крутой кипяток.

Его остановило то, что Сестра ещё не пожелала этого или... всё-таки жар кипятка!? Подняв глаза, Он встретил взгляд Сестры, кажется... Она наслаждалась тем, что видела в Его взгляде: сочетание страха, беспрекословного желания подчиняться, возбуждения и... самопожертвования. На мгновение Ему показалось что Она знает каждую Его мысль!... Или только показалось!?... Слишком безумной была сама идея, впрочем... не безумнее предыдущих! Или всё-таки безумнее?... Он вспомнил слух, что среди Её... их предков были ведуны... Наследие?... Дар?... Разве... порядочная девочка сделает с братом то, чем они сейчас занимаются!?... Скажет то, что говорит Сестра?!... Бр-р-р... Спутанные мысли демоническим вихрем снова крутились в Его голове, однако возбуждение, добавляя в эту фантасмагорию оттенки интимных безумств, держало член и Его самого в готовом к безумствам состоянии.

Он не увидел, скорее — почувствовал стихший жар кипятка, уловив

движение руки Сестры, аккуратно освободившей ковш. «Не сейчас. Ты — послушный мальчик!» — покалывающая прохлада холодной воды, столь желанная после жара, снова окутала Его гениталии. «Сейчас... немного остудим тебя», — Сестра, вновь, внимательно наблюдала за инстинктивными, не зависящими от сознания, реакциями Его тела, вызванными холодной водой — подтягивающейся, как будто — «съёживающейся» мошонкой. За эмоциями, проносящимися в зрачках. «Теперь... терпи!» — Она, проверив рукой, навела в ковше горячую воду — на грани терпимости. И медленно поднимая ковш стала погружать мошонку. Медленно — миллиметр за миллиметром — ощущения были совсем другие и, куда более интенсивные. Он вздрогнул, едва справившись с желанием вскрикнуть — вода была горячая, действительно горячая. Не настолько, чтобы причинить вред, но и не настолько, чтобы легко выдержать её температуру, тем более, ранее охлаждённой ледяной водой, мошонкой.

В мешочке, содержащем Его драгоценные яички, было ощущение, словно их варят заживо и они становятся... круче и круче. В этой мысли было здравое зерно — Он стиснул зубы и, постепенно стало легче — кожа привыкала к, обволакивающей её, воде — нестерпимый жар превратился в лёгкое покалывание, вызывая рефлекторные реакции там, где мошонка продолжала погружаться в воду. Следующий шаг — член — ещё несколько мгновений, уже привычного, терпения и наслаждение, теперь уже, тёплой ванной. «Всё-таки, когда привыкнешь — горячая вода, приятнее холодной», — промелькнула мысль, которую Он, благоразумно, удержал в себе. Однако любопытство Сестры на этом не закончилось... Погружая Его хозяйство то медленно, то быстро, то начиная с пениса, то с яичек, Она, с интересом, наблюдала реакции Её «игрушки», меняя воду в ковше, постепенно, делая горячую горячее и горячее. Он, попеременно, то ловил мгновения наслаждения, то терпел, стиснув зубы, при этом, чувствуя, незнакомое ранее и необъяснимое удовольствие, исходящее от пытаемого возбуждённого члена, настойчиво погружаемого, в ковш, девичьими пальчиками, между делом, продолжавшими исследовать внешнее и внутреннее строение своей «игрушки». Покрытые нежным розовым оттенком, они наслаждались чистотой и игрой. Жар Бани продолжал разогревать их тела и умы. Наконец, Сестра удовлетворила, очередное, природное любопытство.

«Пора тебя наказать, мой славный Извращенец!» — Она внимательно посмотрела на Него, всё ещё сидящего на корточках, и добавила, заметив тень испуга: «Не бойся. Ты вёл себя очень хорошо. Я удовлетворена... Почти. Но, ты — подсматривал за мной, а значит заслуживаешь наказания. Встань!» Она шагнула к Его, незамедлительно поднявшемуся телу и, не отрываясь глядя в глаза, крепко обхватила рукой яички и, по прежнему, стоящий член, заставив Его слегка вздрогнуть. «Мне интересно. Если твоё причинное место обхватить... надлежащим образом и дёрнуть... как следует. Оно оторвётся или нет. Ведь оно держится всего-навсего на куске кожи — как тряпка... « В очередной раз испарина выступила у Него на лбу от, неожиданно открывшейся, перспективы и Он, почувствовал силу Её, хрупкой на вид, деревенской руки. «Не люблю извращенцев! Может...», — Она внимательно смотрела ему в глаза, словно изучая, обуревавшие Его, ощущения, — воспользоваться случаем — удовлетворить своё Любопытство!? А заодно, избавить тебя — от неудобств, а Мир — от Извращенца?... « Она словно обдумывала эту идею а Он, дрожа как осиновый лист, удерживаемый Её рукой, ожидал решения страшась и, неожиданно для себя, желая озвученного.

Понимая, что одного уверенного сильного движения достаточного, чтобы выполнить задуманное. «Рана заживёт. Жить — будешь — помощь я окажу. Случившееся — спишем на несчастный случай... в курятнике», — неожиданно рассмеялась Сестра. Рука постепенно усиливала захват, словно пытаясь отделить гениталии от тела... или получше ухватиться?!... Его сердце, как и раньше, в курятнике, билось, как барабан, словно, надеясь «выпрыгнуть» из тела раньше, чем Сестра выполнит задуманное, и тем избежать печального опыта. «Страшно, да?! — хватка ослабла, а лёгкая улыбка коснулась губ. — Знаешь, как я испугалась, когда обнаружила тебя?! Чёрте-что в голову полезло. Хорошо — узнала!» «Почему было просто не попросить!? — Она задумалась — Впрочем, понятно — почему». «Ладно, я — удовлетворена твоим поведением. Причиндалы тебе ещё пригодятся. Но, не обольщайся, исключительно в, моих, личных целях. Ну и тебя, попробую через них перевоспитать... Однако, того, что ждал, сегодня — не получишь, может — позже... Сейчас — наказание. Может оно тебе, даже, понравится и ты... захочешь повторить». Её рука снова сжалась: «Помни — он с тобой, пока ведёшь себя хорошо. Мы ещё не закончили — могу передумать».

С этими словами, не ослабляя хватки, Она уложила Его на лавку, плеснула ковш воды на печь создав побольше пара и уже смачивала в деревянной кадке, невесть откуда появившийся в другой — правой руке банный веник. Удивительно, как Она умудрилась всё это сделать, одной рукой, не ослабляя захвата, наверное — спецподготовка или просто практические навыки, приобретаемые в деревенском хозяйстве. Буквально, через секунду, после Её слов, Он уже лежал плашмя на лавке, с вытянутыми, яйцами — чтобы исключить излишнюю подвижность. И, не успел Он удивиться скорости развития событий и порадоваться тому, что предыдущие угрозы не были исполнены с таким же проворством, как горячий удар, с паром, оставил красный след на его спине. Он тихо замычал — удар был ощутим, а жаркий пар, висящий в воздухе, делал удары ещё ощутимее. Пока правая рука Сестры умело и аккуратно «шла», вдоль спины, левая — массировала член, заставляя Его стонать от, всё ещё, непривычного сочетания, одновременно, боли и удовольствия. Первые удары были вполсилы — готовили непривычную городскую кожу к предстоящему процессу, но, каждый следующий удар был энергичнее предыдущего. Он, вертясь, как уж на горячей сковородке, двигался в Её левой руке, продолжавшей удерживать гениталии, чем непроизвольно, уже сам, себя стимулировал. А Она продолжала охаживать Его веником, превращала спину и ягодицы в равномерно-красный «ковёр», иногда — останавливаясь, вселяя тщетную надежду на окончание экзекуции, чтобы нанести очередной, неожиданный, удар.

Первое время Он, помня что говорить не разрешали, ещё пытался сдерживаться, но, в какой-то момент, крик, уже не спрашивая его, сам вырвался из уст и, становясь сильнее с каждым ударом, подпитываемый, одновременно растущими, болью и наслаждением от продолжающейся стимуляции, звучал в стенах Бани, ублажая слух довольной Сестры, знающей, что их, больше, никто не слышит. Пока... наконец, не достиг предела — воя, похожего на звериный, изливающегося, одновременно, из Его уст и члена, забрызгивая слюной и спермой деревянную лавку, вряд ли, «видевшую», ранее, что-то подобное.

Он — кричал для Неё, а Она наслаждалась Его Криком.

Когда первая горячая струя спермы ударила в ладонь, безумная мысль, ранее озвученного, но, всё ещё, неудовлетворённого желания, затуманив разум Сестры, заставила плотно сжать руку на Его гениталиях, словно оценивая, насколько прочно они «связаны» с телом.

Наблюдая, Его секрет, обильными струями, изливающийся из содрогающегося в оргазме, члена. Оргазме, подобного которому Он, ещё никогда, раньше, не испытывал, Она чувствовала, что сейчас — куда более подходящий и удачный момент, чтобы удовлетворить своё любопытство. Он, измученный Ожиданием, бьющийся, одновременно, в экстазе Наслаждения, Удовлетворения и Избавления был готов на Всё, для своей Королевы — Сестры, хотя и не способен был издать ни единого членораздельного звука.

Однако Благодарность за то, что Он подарил Ей сегодня, пусть, не самым комфортным путём и, отчасти, против своей Воли, сколько уже выдержал ради удовлетворения Её любопытства, заставила разжать руку, готовую дёрнуть со всей силы. «Не такие уж они и плохие, эти извращенцы», — проскользнула мысль с непривычным, для неё, в отношении подобных людей, теплом. В Её голове уже созревали планы, какую... приятную пользу можно извлечь из сложившейся ситуации. Спасти мир от Извращенца, и Его, от самого себя и, может быть, даже, однажды, удовлетворить своё... самое сильное из любопытств. Ну... если Он будет плохо себя вести. Только, вдруг, если Он будет вести себя «плохо», Его не удастся, снова привести в состояние «готовности на всё». А ещё... Жаль, что, после этого, придётся искать другого Извращенца... чтобы спасти от Него — Мир... А Его — от самого себя.

Все эти мысли показались настолько запутанными что Она решила, пока, ограничиться открывающимися приятными перспективами.

Лето... счастливая пора безмятежного отдыха. Когда ты замкнут и одинок...

Исправить это может только Судьба, волею случая занеся в Деревню, где, из любимых занятий, остаются только фантазии и потоки спермы... а ещё... Сестра... с которой уже нет надобности извергать их в одиночестве, в фантазиях, которые не с кем разделить.

Главное — вести себя «хорошо» и, возможно, однажды Она осмелится удовлетворить, таки, своё... самое сильное из любопытств. Жаль, что, после этого, Ей придётся искать другого Извращенца... чтобы спасти от Него — Мир... А Его — от самого себя.