Вскоре мы подъехали к дому родителей и вошли внутрь. Мои родители были в ярости и набросились, как только Дэн вошел внутрь.

— Что, черт возьми, только что произошло? — спросил отец, когда Дэн вошел в дом.

Тот оборонительно поднял руки.

— Включите музыку, — сказал он, — и сделайте погромче.

— Почему? — потребовал объяснений мой отец.

— У церкви есть своя команда следователей, как у ФБР, — сказал он, — Насколько мне известно, они могут нас слушать прямо сейчас.

Отец включил стереосистему и увеличил громкость.

— Хорошо, Дэн, — сказал он. — А теперь объясни нам, что, черт возьми, произошло сегодня вечером.

— Мне очень жаль, — сказал он. — при нормальных обстоятельствах нам не разрешается обсуждать церковные обряды с посторонними. Вот почему мы никогда ничего не говорили Джону. Я надеялся, что дети решат пожениться в вашей церкви, но Джуди пресекла эту идею на корню.

— Что они делают с Сарой? — спросила мама. — Что за бред?

— Primа nоctе — это право первой ночи, — сказал Дэн. — Об этом много писали еще в средневековье, но нет никаких доказательств того, что это действительно происходило. Однако, согласно церковным правилам, священник, исполняющий свадебный обряд, имеет право забрать невесту себе в первую ночь ее брака.

— Боже мой, это ужасно, — сказала мама. — А как насчет защиты? Что насчет Джона? Что, если Сара забеременеет или заболеет ЗППП?

— Церковь не разрешает противозачаточные средства, — сказал он.

— Они говорят, что это способствует непристойному и похотливому поведению.

— Значит, священник может обрюхатить её, и никто ничего не может сделать? — спросила она.

— Это было церковным правилом с самого начала, — сказал Дэн. — После этого произойдет оценка.

— Оценка? — спросил я. — оценка чего? Что это такое?

Дэн покачал головой.

Я не знаю, как это происходит, потому что мне не разрешено знать, — сказал он.

— Они сделали это, когда ты женился на Джуди? — спросила мама.

Он кивнул.

— Да, — сказал он. — Они «оценивали» ее в течение пяти месяцев. Мне разрешали видеться с ней в течение часа в месяц, и все. Когда она пришла домой, то была беременна.

— Боже мой, — воскликнул отец.

— Разве вы не заметили, что у Сары светлые волосы и голубые глаза? — спросил Дэн. — Ни у Джуди, ни у меня нет светлых волос или голубых глаз. Ни у кого в нашей семье нет.

— Значит, они забеременели твою жену и заставили тебя растить ее как свою? — спросил мой отец.

Дэн смущенно кивнул.

— Вы знаете, кто биологический отец? — спросила мама.

Он покачал головой.

— Нет, — сказал он. — но насколько я понимаю, я единственный отец, который у нее когда-либо был.

— Ребята, вы пробовали завести еще одного ребенка? — спросила мама.

— Мы не можем иметь детей, — сказал он. — точнее, я не могу стать отцом ребенка.

— Почему же? — спросил мой отец.

Дэн снял рубашку и майку. Мы увидели татуировку на его правом плече и две линии шрамов, на его левом плече. Спина его была покрыта рубцами. Мои родители ахнули, когда увидели его.

— Боже мой, — воскликнула мама. — что они с тобой сделали?

— Татуировку получает каждый, — сказал он, — женщины тоже получают отметки, но их отметки скрыты, чтобы их видели только их мужья и церковь.

— Но что это у тебя на левом плече и спине? — спросил мой отец.

— Удары, — сказал Дэн, — церковь дважды наказывала меня. В первый раз за то, что я пожаловался на беременность моей жены, когда она вернулась после оценки. Я получил пять ударов плетью и был вынужден пройти вазэктомию. Проктор сказал, что я слишком буйный, чтобы быть отцом детей. Во второй раз я публично ослушался Джуди. В этом не было бы ничего страшного, но она расстроилась и сообщила обо этом Проктору. За это я получил 30 ударов плетью и второй удар

— Ты, должно быть, шутишь, — сказала мама. — Они наказали тебя за непослушание своей жене? Что это за церковь?

— Сколько всего ударов вы можете получать? — спросил мой отец.

— Три, — сказал Дэн, — еще один удар, и я буду обязан отдать свою душу на вечный суд.

— Как это? — недоверчиво спросил отец.

— На церковном сленге, это означает, что ему придется покончить жизнь самоубийством, — сказал я. — В последний раз это произошло в этой общине в 40-х годах. За последние десять лет в церкви в целом произошло 18 так называемых «самоубийств».

— Откуда ты это знаешь? — спросил Дэн.

— Неважно, откуда я знаю, — сказал я. — Важно только то, что я знаю.

— Так что же нам делать? — спросил мой отец. — Мы можем вытащить оттуда Сару?

— Мы ничего не можем сделать, — сказал Дэн, — если у вас нет железных доказательств, что Сару схватили против ее воли, никто ничего не сможет сделать.

Он посмотрел на меня с грустью.

— Тебе нужно встретиться с Проктором Гэмблом завтра, как он и сказал. Следуй его инструкциям в письме. Он может показаться разумным, но поверь мне, он совсем не такой. Вы все даже не представляете, насколько близко ты подошел к тому, чтобы подвергнуться санкциям сегодня вечером.

— Санкциям? — спросил я.

— Да, — сказал Дэн, — быть брошенным в тюрьму. Или, точнее, в церковную темницу. Или что похуже. Судя по тому, что я слышал, тебе лучше отдать свою душу. — Он оглядел всех нас. — Как бы то ни было, в церкви набирает обороты движение сопротивления. Есть немало людей, которым не нравится авторитарное правление церкви, и они работают над тем, чтобы все изменить.

— Но для Сары и Джона уже слишком поздно, не так ли? — спросила мама.

— Может быть, а может и нет. Я не знаю, — сказал Дэн.

— Ну, я достаточно наслушался», — сказал отец. — Я думаю, нам следует вызвать копов.

— Это только подвергнет Джона и Сару большей опасности, — сказал Дэн.

— И, — добавил я, — нет никакой гарантии, что суд что-нибудь сделает.

Отец посмотрел на меня.

— Откуда ты это знаешь? — он спросил.

— Я не могу сказать, не перед Дэном, — сказал я. — Без обид, Дэн. — Добавил я.

Он улыбнулся.

— Проехали, Джон, — сказал он, — Послушай, Джон, может тебе лучше отвезти меня домой и вернуться, чтобы обсудить это со своими людьми. Я действительно не могу позволить себе еще один удар, и чем меньше я знаю, тем лучше.

— Я поддерживаю, — сказал отец, — Джон, отвези Дэна домой, а потом возвращайся, чтобы мы могли поговорить.

Я согласился и проводил Дэна до моей машины. Он ничего не сказал во время короткой поездки. Когда мы добрались до его дома, он пожал мне руку.

— Мне очень жаль, Джон, — сказал он, — знаю, что сейчас это не звучит как утешение, но я знаю, что Сара любит тебя всем сердцем. Пожалуйста, постарайся не причинить ей слишком много боли, хорошо?

— Постараюсь, Дэн, — сказал я, — береги себя.

Я смотрел, как он вошел в свой дом. Джуди смотрела на меня через входную дверь, и я не мог не заметить хмурое выражение её лица. Я поехал обратно в родительский дом и вернулся внутрь.

— Итак, сынок, давай поговорим — сказал отец.

Я рассказал про свои контакты с Роном и передал то, что он мне сказал.

— Компьютер в твоем кабинете все еще включен? — спросил я отца.

— Конечно.

— Тогда позволь мне связаться с Роном, — сказал я. — У меня есть видео того, что произошло сегодня вечером.

Я уселся за компьютер, вошел в свой почтовый клиент и написал электронное письмо, в котором объяснил, что произошло и что позднее нам рассказал, а затем приложил видео. Я отправил его с линией, также сказав ему, что я позвоню, чтобы мы могли обсудить наши варианты. После того, как я удостоверился, что письмо было отправлено, я подождал несколько минут и позвонил Рону на мобильный, поставив свой на динамик, чтобы мои родители могли участвовать. Рон ответил после второго гудка.

— Черт, мальчик, ты знаешь, который час? — спросил он, когда ответил.

— Вы получили мое письмо?

— Погоди, сейчас я просматриваю видео, — сказал он.

Мы могли слышать звук из видео, которое воспроизводилось на его компьютере.

— Черт, — сказал он, когда все закончилось.

— Мы можем сделать? — спросил я. — Мы можем вызвать копов?

— Прямо сейчас копы ничего не могут сделать, — сказал он, — не вижу ничего, что указывало бы на то, что она делает это против своей воли. И они могут утверждать, что защищали себя и церковь от вашей агрессии. Я бы сказал, что прямо сейчас ваш лучший вариант — это сделать то, что сказал этот Проктор. Есливозможно, запиши все. У тебя же есть небольшой цифровой диктофон, верно?

— Да, есть — сказал я. Я часто использовал его, чтобы делать заметки по работе. А совсем прекрасно, что он помещался прямо в мой брелок. — Как дела с вещами, которые я вам послал?

— Все еще в работе, — сказал Рон, — могу надеяться, что через три-четыре недели я смогу даже начать использовать то, что там есть.

— Три или четыре недели?

— В лучшем случае, — сказал он, — может быть, пять, если будут провалы. Здесь есть над чем помучиться.

— Так что вы предлагаете мне делать?

— Пока ничего не предпринимать, — сказал Рон, — ведите себя как можно лучше, когда вы встретитесь с проктором завтра. А пока я свяжусь с моим другом. Его зовут Билл Джексон, и он один из, если не лучший поверенный по семейному праву, которого я знаю. Я передам ему все что у нас есть, и он свяжется с тобой. Я начну рыться в правилах, которые уже переведены, и посмотрю, смогу ли я что-нибудь найти там.

— Хорошо, — сказал я.

— И Джон, — добавил он.

— Да? — спросил я.

— Я серьезно, будьте очень, очень осторожен, при разговоре с проктором, — сказал он. — Не поворачивайся к нему спиной.

— Спасибо, Рон, — сказал я. — Я буду осторожен.

— Хорошо, — сказал он, — а теперь иди поспи, если можешь. Завтра тебе нужно быть в форме.

— Еще раз, спасибо, — сказал я перед тем, как завершить разговор.

Мы с родителями попрощались, отец сказал, что собирается позвонить пастору Биллу для молитвы. Я поблагодарил его и ушел. Перед сном принял таблетку мелатонина, но отдыхом этот сон трудно было бы назвать. Мои сны или, скорее, кошмары были наполнены картинами моей прекрасной Сары, насилуемой священниками. На следующий день я встал, принял душ и позавтракал. Я все мысленно пересмотрел, прежде чем готовиться к встрече. Я убедился, что на моем маленьком цифровом диктофоне достаточно места для двух часов записи, и нацепил брелок. Когда пришло время, я помолился и отправился в путь. Добравшись до церкви, припарковался на стоянке. Я вошел внутрь и меня встретил очень крупный черный охранник с таким же большим пистолетом. Он быстро провел по мне волшебной палочкой, ища что-нибудь металлическое, и похлопал меня, чтобы убедиться, что у меня нет оружия. Палочка обнаружила мой брелок, который я вытащил, чтобы он осмотрел. После того, как он удовлетворенно кивнул, я положил цепочку обратно в карман и включил диктофон. Он проводил меня в офис Энди, кивнул и закрыл дверь. Энди жестом пригласил меня сесть и предложил чашку кофе, от которой я вежливо отказался. В этот момент я не собирался рисковать.

— Что ж, молодой мистер Карлсон, — сказал он. — Я рад видеть, что вы приехали сюда вовремя. Я ценю пунктуальность. Надеюсь, вы в лучшем настроении, чем вчера.

— Я стараюсь, Проктор, — сказал я.

— Пожалуйста, зовите меня Энди», — сказал он. — Послушайте, я думаю, что вчера все прошло как-то не так. Прошу прощения за то, что не объяснил вам все до конца. Возможно, нам бы следовало обсудить это до церемонии. Я уверен, что вы чувствовали себя несколько ошарашенными.

— Это довольно справедливая оценка, Энди, — сказал я нейтральным тоном. По правде говоря, я был зол больше, чем когда-либо в своей жизни, и был готов кого-нибудь убить.

— Прежде чем мы начнем, я хочу, чтобы вы кое-что увидели, — сказал Энди, беря пульт. — Сара беспокоилась, что вы не понимаете, что происходит, поэтому она сняла для вас это видео за неделю до свадьбы.

Он нажал кнопку, и телевизор в дальнем конце офиса ожил. Началось воспроизведение видео, Сара смотрела в камеру. Она выглядела такой красивой в своем сарафане. «Джон, любовь моя, — начала она. Если ты смотришь это, то, скорее всего, мы женаты, и я прохожу оценку. Я знаю, что тебе трудно принять это, и я понимаю твою боль... Но, пожалуйста, любовь моя, пойми — это мой долг. Я люблю тебя, и только тебя. Скоро мы будем вместе, и мы сможем жить той жизнью, о которой всегда мечтали. Я знаю тебя, и я знаю, как ты думаешь. Делай то, что ты чувствуешь, что должен, но, пожалуйста, следуй правилам как можно лучше. Знай это, любовь моя. Никто, кроме тебя, не может сделать меня счастливой. Будь терпелив, любовь моя. Скоро все закончится. Я люблю тебя, мой муж».

Я слушал речь, но заметил еще кое-что. Ее руки выводили слова. Она всегда неплохо знала язык жестов, и даже получила аттестат. Я мог разобрать слова «Я не хочу этого делать», производимые ее руками. Судя по всему, ни видеооператор, ни Энди это не заметили, а я уловил. Значит, она делала это против своей воли. Но достаточно ли этого, чтобы вызвать полицию? Я уже видел аргумент: имела ли она в виду, что она не хотела проводить оценку, или что она не хотела снимать видео? Мне нужно было получить копию этого видео.

— Можно ли получить копию этого видео? — спросил я Энди как можно скромнее. — Поскольку я не могу быть с Сарой, я хотел бы хотя бы время от времени видеть ее лицо.

Он внимательно посмотрел на меня, прежде чем ответить.

— Конечно, — сказал он. — у нас есть и другие копии этого. Я понимаю, насколько это должно быть тяжело для вас. И также я уверен, вы теперь понимаете, что Сара делает это по собственной воле.

— Да, знаю, — сказал я, зная, что правда была в другом. Она отправила сообщение для меня, только Энди этого не знал. Энди вытащил DVD и протянул мне.

— Итак, когда я смогу увидеть Сару?

— Пока рано, — сказал Энди. — Она сейчас проходит обследование, и лучше ей не отвлекаться.

— И как долго это продлится?

Он пожал плечами.

— Трудно сказать, — сказал он. — Это варьируется от женщины к женщине. Я видел, когда оценки занимали до шести месяцев, но большинство из них заканчиваются гораздо быстрее. Я проверю график и вскоре дам вам знать. Я также предпринял шаг в ином направлении, отстранив от обучения до следующего семестра. У вас слишком много мыслей, чтобы сосредоточиться на учебе. Надеюсь, вы воспримете это как жест доброй воли.

— Да, спасибо, Энди, — сказал я. — Я ценю это. Не могли бы вы сказать Саре, что я люблю ее и скучаю по ней?

— Конечно, — сказал он, — я уверен, что это поможет ей пережить это. Знаете, ей тоже нелегко.

— Думаю, что это так, — сказал я.

— И последнее, — сказал Энди, — я верю, что вы не предпримете никаких юридических действий против церкви. Это может быть воспринято некоторыми как акт агрессии и может побудить к действиям как против вас, так и против Сары. И, возможно, ваших семей. Надеюсь, поймете этот совет правильно.

— Конечно, — сказал я. О да, я услышал угрозу, что он просто высказал в отношении меня, Сары и наших семей.

— Если ты не возражаешь, Джон, я попрошу одного из наших сотрудников время от времени проверять тебя, — сказал Энди. — Просто чтобы убедиться, что у тебя все хорошо. И не беспокойся о Саре. Мы очень хорошо о ней позаботимся.

— Спасибо, — сказал я, мы встали, обменялись рукопожатиями, и я вышел из комнаты.

Охранник, который раньше меня обыскивал, проводил меня.

— Будьте осторожны, мистер Карлсон, — сказал он. — Да пребудут с вами благословения Божественного Законодателя.

Он пожал мне руку, как обычно, но при этом положил одну руку поверх наших, так, чтобы большой палец касался среднего пальца. «Что бы все это значило» — спросил я себя.

— Спасибо, — сказал я.

— И тебе тоже.

Как только я вернулся домой, я написал Рону по электронной почте и рассказал ему немного о встрече, приложив аудиофайл со своего цифрового диктофона. Он перезвонил мне сразу.

— У вас есть и аудио, и видео? — спросил он.

— Да, — сказал я, — Я уже отправил вам аудиофайл. Мне нужно перекинуть видео, прежде чем я его отправлю, но кое-что там заставляет меня думать, что она делает это под принуждением.

— В самом деле? — спросил он. — Что именно?

Я рассказал ему о языке жестов, который использовала Сара, и о послании, которое она передала мне.

— Интересно, — сказал он, — но поскольку видео было снято до свадьбы, также возможно, что она имела в виду видеосъемку, а не оценку. Тем не менее, отправьте его мне, и я попрошу своих экспертов по видео. Я связался с Биллом сегодня утром и отправил ему то, что у меня есть. Он хочет, чтобы вы, если получится, позвонили ему в его офис в понедельник. И он также захочет увидеть все, что есть у вас. Так что постарайтесь сохранить все, Джон. Мы справимся с этим.

Это подходило для меня, так как я должен был быть в отпуске, наслаждаясь медовым месяцем.

— Спасибо, — сказал я ему

Я позвонил родителям и проинформировал их. Моя мать вздохнула с облегчением, но папа все еще был настроен весьма скептически. Они сказали мне, что пастор Билл пришел помолиться с ними за нашу безопасность. Вскоре после звонка, я услышал стук в дверь. Это был Дэн. Я впустил его, и мы пожали друг другу руки. Вкратце я рассказал ему о встрече и показал ему видео с Сарой. Казалось, он выдохнул от облегчения.

— Слава богу, с ней все в порядке, — сказал он.

— Ну, это было снято перед свадьбой, поэтому мы действительно не знаем, как у нее дела, — сказал я. — Но у меня складывается впечатление, что она не слишком довольна всем этим.

— Возможно, — сказал он, — послушай, Джон, я сказал Джуди, что пойду к тебе, чтобы проверить твое душевное состояние. В противном случае она бы никогда не выпустила меня из дома.

— Она держит тебя на коротком поводке, не так ли? — Я спросил.

— Ты не представляешь, насколько прав.

Он взял меня за руку, как будто хотел пожать, но положил одну руку на обе наши так же, как недавний охранник.

— Что все это значит?»

— Я хочу, чтобы ты обратил пристальное внимание на то, как именно я пожимаю руку, — сказал он. — Вот так члены сопротивления идентифицируют друг друга. Насколько мне известно, церковь этого еще не поняла.

— Итак, ты член сопротивления? — спросил я.

— Незначительный член, но да, — сказал он.

— Вы ведь идете по тонкому льду? Это будет ваш третий удар.

— Это вполне допустимо, — сказал он. — Участие в сопротивлении само по себе не является преступлением. Вот, если бы я предпринял прямые действия против церкви. Никто не знает, но у местного поверенного есть документ, который разоблачит все это, если меня поймают, и заставят отдать свою душу.

— Как страховой полис?

— Что-то вроде этого, — сказал он, — знаю, что секретное рукопожатие может показаться немного наивным, но мне хотелось, чтобы ты знал о нем.

— Я ценю это, Дэн, — сказал я.

Мы поговорили еще немного, прежде чем он извинился и ушел. Я заверил его, что его историю от меня никто не узнает, он в полной безопасности с этой стороны. Остаток дня я просидел в кресле с включенным телевизором. Было много говорящих голов, болтающих о том о сем, но я действительно не обращал особого внимания, так как думал о Саре. Я не мог не задаться вопросом, что она делала или с кем. Черт возьми, она должна была быть со мной, наслаждаясь нашим медовым месяцем. Убаюканный я заснул и когда резко проснулся, то телевизор все еще был включен, и ученые мужи все еще болтали о чем-то о своем, но в помещении было темно. Я посмотрел на часы и увидел, что сейчас 2:30 ночи.

— К черту все, — подумал я и направился в магазин на углу, где купил упаковку пива и пару пачек сигарет. Я не курил с тех пор, как ушел из армии, но решил, хрен с ним. Вернувшись, я сел на балкон с пивом и закурил. Мне больше нечего было делать, кроме как жалеть себя, так что я схватил свой планшет и прочитал несколько историй в Интернете. «Удивительно, что придумали некоторые из этих ребят из Litеrоticа», — подумал я.

Следующее, что я понял, это солнце выглянуло из-за горизонта. Я вошел внутрь, приготовил миску хлопьев и позавтракал, а затем взял пивные бутылки, оставленные на балконе. Около 7: 30 мне позвонили родители и попросили пойти с ними в церковь. У меня было искушение отказаться от этого, но я подумал, что это может быть хорошим способом отвлечься от проблем, поэтому я согласился встретиться с ними там. Я совсем не помню, о чем говорил пастор Билл, но внезапно я обнаружил, что тихо рыдаю на скамейке рядом с моими родителями. Билл закончил проповедь раньше, и после того, как служба закончилась, он затащил нас в свой офис. Я рыдала на плече матери, когда он молился за нас. Отец обнял нас обоих и попытался утешить. Через некоторое время я успокоился и почувствовал, как будто с моих плеч сняли гигантский груз.

— Ты через многое прошел, Джон, — сказал Билл. — Все в порядке. Мы всегда с тобой, что бы ты ни решил делать.

— Спасибо, — сказал я. — не знаю, почему это произошло. Мне очень жаль, но сейчас мне действительно лучше.

Билл и мой отец улыбнулись.

— Все в порядке, Джон, — сказал Билл, — тебе нужна была эмоциональная разрядка. Есть что-нибудь о Саре?

Он слушал, как я рассказывал ему о происходящем.

— Это будет нелегко, Джон, — сказал он. — Но похоже, что есть хорошие люди, помогающие вам. Я много слышал о мистере Джексоне, и все это было только хорошее. Я буду продолжать молиться за вас, и если я наткнусь на что-нибудь, что может помочь, то сообщу об этом.

— Спасибо, Билл, — сказал я.

Мы вышли из церкви и пошли на поздний обед в мексиканский ресторан, который нам всегда нравился. Мои родители изо всех сил старались увести наш разговор подальше от Сары и церкви. После этого я поехал домой и открыл пиво. Ближе к вечеру в дверь снова постучали. «Кто это мог быть», подумал я, на мгновение вспомнив старую песню «Mеn Аt Wоrk». Я открыл дверь и обнаружил охранника, который в субботу обыскивал меня в церкви. Мы пожали друг другу руки, и я заметил, что он использовал «секретное» рукопожатие.

— Не возражаете, если я войду? — он спросил. — Да, конечно, заходи, — сказал я, отодвигаясь в сторону, чтобы впустить его. — Могу я тебе что-нибудь предложить? Воды? Кока-колы? Пива?

— Я бы попил немного воды, пожалуйста, — сказал он, осматривая мою квартиру.

Я пошел на кухню и достал из холодильника бутылку воды.

— Так что я могу сделать для тебя? — спросил я. — Ты проверяешь меня или что-то в этом роде? Знаешь, я ведь даже не знаю твоего имени.

— Вернон, — сказал он, — Вернон Уайт. Можете звать меня Верн.

«Интересное имя» — подумал я, учитывая, что он был совершенно черным.

— И да, меня попросили проверить, как вы, тем более что вы не были в церкви сегодня утром.

— Я ходил в церковь с родителями, — сказал я, — Проктор Гэмбл посылает вас проверять всех, кто не посещает церковную службу?

— Не всех, — сказал он, — но ты особый случай.

— Ну, учитывая все, что происходит, мне было неудобно сидеть там, когда все знают, что произошло в пятницу, — сказал я.

Он кивнул.

— Я могу это понять, — сказал он. — Есть кое-что еще. То, что, как я думаю, тебе следовало бы иметь.

Он полез в карман и вытащил USB-накопитель, завернутый в носовой платок. Он открыл платок и протянул флешку мне. Я взял его и смотрел на него минуту.

— Что это?

— Видео, — сказал он, — У церкви есть система видеонаблюдения высокой четкости по всему кампусу. На этой флешке есть три видео. Одно снято пятницу вечером, второе — вчерашнее, и еще одно с сегодняшнего дня.

У меня было довольно хорошее представление о том, что это были за видео. Я посмотрел на Верна, прежде чем заговорить.

— Вы участвуете в каком-нибудь из этих видео?

Он покачал головой.

— Нет, — сказал он, — церковь осуждает межрасовое разведение.

Я усмехнулся. Разведение? Видимо, это все, что Сара была для них — племенной скот.

— Так они же расисты?

Настала его очередь хихикать.

— А что, ты хочешь посмотреть, как я занимаюсь сексом с твоей женой? — он спросил.

— Нет, — сказал я, — без обид.

— Никаких, — сказал он.

— Кроме того, мне нравятся женщины с мясцом. Без обид.

— Никаких, — сказал я, — вы часть сопротивления?

Он кивнул.

— Ага, — сказал он, — и моя жена тоже.

— Разве это не против церковных правил?

— Нет, — сказал он, — все зависит от того, что мы делаем. Быть частью сопротивления не является нарушением, но дать вам это возможно, — добавил он, указывая на диск.

— Почему вы это делаете?

— Пара причин, — сказал он, — во-первых, мне не нравится то, что они делают с тобой и твоей женой. Во-вторых, ты тоже солдат. Ты, черт возьми, этого не заслуживаешь.

— Ты был в армии?

— Он кивнул.

— Артиллерия, — сказал он.

— Я был 25-м Браво, — сказал я.

— Айтишник — ответил он, — Ну, тогда ты сможешь использовать это. Но ты ничего не получал от меня.

Он вытащил листок бумаги и протянул мне. Я узнал IP-адрес, имя пользователя и, скорее всего, пароль.

— Пара наших клериков также выполняет функции ИТ для общины. Однако они не самые умные, когда дело касается безопасности.

Я понял его намек и положил бумагу в карман. Это определенно может пригодиться.

— Ты знаешь, Проктор Гэмбл был так близок к тому, чтобы наложить на тебя полные санкции после того, что произошло в пятницу, — сказал Верн, сложив большой и указательный пальцы вместе.

— Ты имеешь в виду... — начал я.

Он кивнул и провел большим пальцем по горлу.

— Что изменило его мнение?

— Пара вещей, — сказал он. — Во-первых, есть некоторые иерархии, которые верят, что твоя жена родит Следующего Пророка, человека, который возглавит путь к возвращению Божественного Законодателя. Во-вторых, им нужно, чтобы ты поддерживал и растил ребенка.

— Это дерьмо становится дерьмовее с каждой минутой, — сказал я, сначала они ожидают, что я приму роль невольного рогоносца, затем они ожидают, что я буду поддерживать и воспитывать ребенка, который даже не мой. После того, как они отняли у меня первую брачную ночь. Как ты с этим справился?

— Я не делал этого, — сказал он, — моя жена и я уже были женаты, когда присоединились к церкви. Но я понимаю, что ты чувствуешь.

— Как долго длится эта так называемая «оценка»? Когда моя жена будет возвращена мне?

— Оценка продолжается до тех пор, пока они не подтвердят, что твоя жена беременна, — сказал он. — В конце концов, они позволят ей жить с тобой, но нет никакой гарантии, что у вас с ней когда-либо будут нормальные отношения. Твоя работа будет заключаться в обеспечении ее материальных и медицинских потребностей, а затем в воспитании ребенка в соответствии с требованиями церкви.

— Чертовски замечательно, — сказал я, — как думаешь, что Сара думает обо всем этом?

— Я не верю, что она знает все, что я только что сказал вам, — сказал он, — однако они обеспокоены тем, что она не так... отзывчива, как бы им хотелось, ко всей получаемой стимуляции. Я провожу ее на сеанс и обратно, и я мне кажется, что она просто делает то, что, по ее мнению, является ее долгом перед церковью. Я не думаю, что ей это вообще нравится, но она ничего не сказала. По крайней мере, мне.

Это было утешением. Конечно, слабым, но хоть каким-то. Тем не менее, я не собирался этого терпеть.

— Думаю, это что-то, — наконец сказал я, — спасибо, что сказал мне это. Так ты собираешься проверять меня с этого момента?

— Меня попросили держать тебя под контролем, — сказал он, — Но пока ты не планируешь штурмовать собор, все будет в порядке. Я понимаю, что ты должен делать то, что считаешь правильным. Просто будь внимательнее.

Я посмотрел на него и кивнул.

— Я понимаю.

Он встал и огляделся в последний раз. Его взгляд упал на раскрытую пачку сигарет на кухонном столе.

— Знаешь, эти штуки убьют тебя, — сказал он.

Я усмехнулся.

— Да, я слышал такое, — сказал я.

Он улыбнулся.

— Спасибо за воду, — сказал он, снова пожимая мне руку. — Время от времени я буду на связи. Удачного дня.

— Спасибо, — сказал я, проводя его к двери.

После его ухода я задумался над тем, что он мне сказал. В нынешних обстоятельствах остаться с Сарой для меня было бы чудом. Мне было ясно, что церковь сначала использует ее для своего собственного удовольствия, а потом они будут использовать меня и мои финансы, причем только до тех пор, пока они будут чувствовать в этом необходимость. Я направился в свой офис и включил компьютер, чтобы посмотреть видео, которые мне дал Верн.

Первое видео было снято в пятницу вечером в покоях священника. Я смотрел как Сара сняла свое свадебное платье и остальную одежду, а священник снял облачение. Он направил ее к кровати и приказал лечь лицом вверх.

— Приготовься принять Божественное Семя, дитя мое, — сказал он, когда она легла.

Я впервые увидел ее обнаженной. Она была такой красивой и сексуальной. Я мог разглядеть знак церкви рядом с ее влагалищем. Я был в ярости, когда священник пробирался между ее ног. Он вытащил свой маленький член и начал тереться им о ее щель. Она ничего не сказала и просто посмотрела в потолок, пока он медленно проникал в нее. Я видел ее гримасу, когда он уткнулся в ее плеву. Да, она все еще была девственницей. С кряхтением он толкнулся в нее, и она заплакала от боли. Вскоре он начал постепенно накачивать ее. Она не ответила, но всхлипнула, когда он вошел в нее. Через несколько минут священник поднял голову и зарычал от оргазма. И снова она не отреагировала. Когда он вылез, я увидел струйку спермы, вытекающую из ее зияющей киски.

— Давайте молиться, чтобы ваше тело приняло благословенное семя, — сказал он, ложась рядом с ней. — И что Божественный Законодатель благословляет твое чрево ребенком.

Она ничего не сказала, когда священник начал петь на церковном языке. Когда он закончил, он накрыл ее и лег.

— Давай спать, дитя, — сказал он ей. — У нас есть еще много дел завтра.

Видео закончилось, и я перешел к следующему файлу. Это было сделано в субботу днем, после моей встречи с Энди. Видео было снято в одном из конференц-залов церкви. Ввели Сару, одетую только в халат и туфли для душа. Ее ждали пятеро мужчин, одетых в церковные мантии. Они заговорили с ней, и она сняла халат, открыв обнаженное тело. Затем они положили ее на стол, широко расставив ноги. Жрецы пели, обходя ее. Я узнал несколько слов, которые они использовали. Наконец, пение прекратилось, когда один из священников расстегнул свою мантию, обнажив довольно длинный член, явно длиннее, чем у священника. Пока я смотрел, он вставил его в Сару и начал ее трахать. Как и прежде, она не ответила, только хмыкнула, когда он вошел в нее. Он закончил и попятился, и я смог видеть его сперму внутри ее киски. Один за другим клерики залезали на неё, и каждый оставил в ней порцию спермы. Сара никогда не реагировала на совершаемые с ней половые акты и никогда не разговаривала с священнослужителями. Я также заметил, что единственным сексуальным действием, который был совершен, был простой секс — без орального, анального, двойного проникновения или чего-то еще, что можно было бы ожидать увидеть в подобном видео. Она была просто спермоприемником для мужчин, не более того. Когда клерики закончили, они приступили еще к одному раунду пения и молитвам. Закончив, они вышли из комнаты. Сара встала со стола, снова надела халат и вышла той же дорогой, что и вошла.

Третье видео, записанное после воскресной службы, было почти таким же, только на этот раз еще трое священников роняли

встреч, которая напоминала старинную гостиную. Это было менее формально, чем в обычном офисе, но все же мне показалось жестким и бесплодным.

— Помни, — сказал он, — Никакого контакта, никаких объятий, прикосновений или поцелуев.

Я кивнул. Сара сидела на стуле в конце комнаты, глядя в окно. Я подошел к дивану, поставленному у стены, и подождал, пока она повернется. Я едва узнал ее. На ней был сарафан чуть выше колен. Ее волосы были короче, чем раньше, и выглядели немного растрепанными. Я увидел комочки чего-то у нее на щеке и на ноге. Ее руки лежали на коленях, а лицо не выражало эмоций, глаза вообще казались немного остекленевшими.

— Пожалуйста, присядь, Джон, — сказала она нейтральным тоном. — Нам нужно поговорить.

Я сел и какое-то время смотрел на нее, не зная, что сказать. Часть меня хотела кричать и орать, но другая часть хотела взять ее на руки и выбежать за дверь.

— Как ты держишься? — спросила она.

— Примерно так хорошо, как и следовало ожидать, — сказал я. — А ты?

— Я в порядке, — сказала она. — Церковь хорошо обо мне заботится. Пожалуйста, прости за мою внешность, я только что закончил сеанс, и у меня не было времени, чтобы как следует прихорошиться.

— Сеанс, — сказал я. — это последний эвфемизм для групповухи?

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— От тебя несет сексом, я вижу на твоей ноге сперму, которая капает из тебя. На твоей левой щеке капля спермы, и я вижу её в твоих волосах. От твоего дыхания разит спермой. От одного взгляда на тебя у меня сводит живот.

Я вытащил сверток мятных конфет, который держал при себе.

— Пожалуйста, сделай что-нибудь с этим дерьмом на лице и съешь пару конфет для дыхания, прежде чем меня вырвет.

Она вытащила салфетку из коробки на журнальном столике и вытерла лицо. После того, как она выбросила салфетку, она понюхала конфету и сунула в рот.

— Это не то, что ты думаешь, Джон, — спокойно сказала она.

— О да, это так, — сказал я. — Они хотели плюнуть мне в лицо твоей неверностью. Не могу поверить, что ты позволил им так не уважать меня.

— Все изменилось, Джон, — сказала она. — Я изменился. Наши отношения изменились.

— Это первое, с чем я согласен, — сказал я, — Расскажи пожалуйста, что именно изменилось.

— Я знаю свое место в церкви, — сказала она.

— Ты имеешь в виду, что стала последней церковной шлюхой, — сказал я ей.

Ее глаза на мгновение расширились от шока, и мне показалось, что я заметил намек на вину.

— Нет, Джон, — сказала она. — Теперь я знаю свою настоящую роль, и я полностью ее приняла. Ты также должен принять её.

— Ну-ка, расскажи мне об этой новой роли и моем месте в твоей жизни, — сказал я.

— Я должна стать Благословенной Матерью следующего Божественного Пророка, — сказала она. — Это большая честь, и это исполнение пророчества. Ты должен быть счастлив за меня и гордиться своей ролью.

— А моя роль? — спросил я, — кто в этом я? Ваш покорный слуга-рогоносец? Существование в браке без любви и секса с кем-то, кто считает меня неверным? Как это будет работать? Я буду носить набедренную повязку и клетку на члене и приводить тебе любовников, когда ты прикажешь мне? Обязан ли я поднимать члены клерикалам, пока они готовятся трахнуть тебя? Так именно это работает?

— Не надо быть отвратительным или саркастичным, Джон, — сказала она. — Да, ты будешь жить, чтобы служить мне и поддерживать нового ребенка, когда он родится. Я все еще люблю тебя и всегда буду, но у меня не может быть нормальных сексуальных отношений с тобой. Но не волнуйся. Церковь учит меня путям чтобы обуздать твои обычные плотские желания. Поначалу тебе может быть трудно принять это, но в конце концов ты примешь свою роль, как и я.

Я не мог поверить в то дерьмо, которое она извергала.

— До тех пор, пока вы и церковь считаете меня жизнеспособным и необходимым, — сказал я. — А тогда что? Я получил пулю в затылок?

— Я не знаю будущего, Джон, — сказала она. — Что я действительно знаю, так это то, что я принадлежу к церкви. А ты принадлежишь мне.

— Я никому не принадлежу и никогда не буду рабом. Вы забываете, я вел войну против людей, которые думают, как вы, — сказал я. — С людьми, которые думают, что те, кто не верит так же, как они, являются неверными и гражданами второго сорта, существующими только для того, чтобы служить прихотям своих так называемых «хозяев». Неужели ты реально веришь, что можешь ожидать, будто я спокойно соглашусь с этим?

— Я знаю, что тебе трудно принять это сейчас, Джон, — сказала она. — Но ты примешь это, как и я.

— Это не трудно, — сказал я, — это попросту невозможно. Почему ты солгала мне обо всем этом?

— Я никогда не лгала тебе, Джон», — сказала она.

— О да, это так, — когда я спрашивал тебя напрямую о некоторых из этих вещей, и ты солгала мне в лицо. Ты также обманула меня своими действиями. То же самое сделала твоя мать и Энди. Вы все лгали, чтобы держать меня в неведении обо всем этом. Если бы я знал ВСЕ это, то никогда бы не попросил тебя выйти за меня замуж. Но это то, что вам было нужно, не так ли?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Джон, — сказала она.

— Фигня, — сказал я, — скажи мне правду хоть раз в жизни. Ты принимал какие-нибудь наркотики с тех пор, как приехала сюда?

— Я не принимала никаких лекарств. Только витамины, которые помогают мне пройти через сеансы, — сказала она.

— И как ты себя чувствуешь после приема этих так называемых «витаминов»? Сексуально возбуждена? Счастлива? Полна энергии? Примерно так?

— Да, — сказала она. — В чем-то так. И многое другое. И что?

— Это были не витамины, тупая шлюха, — сказал я. — Они накачали тебя наркотиками. Может быть, экстази, может быть, что-то еще. Они сделали это, чтобы расслабить тебя для так называемых сеансов.

— Ты ошибаешься, Джон, — сказала она. — Они бы никогда не сделали этого со мной.

— Да, ну, можешь продолжаеть повторять это себе, — сказал я.

— Что ты хочешь, Джон? — спросила она.

— Я хочу вернуть свою жену.

— Твоя жена Я, — ответила она.

Я покачал головой.

— Позволь мне рассказать тебе о девушке, в которую я влюбился и на которой женился, — сказал я. — Я впервые встретил Сару Дженкинс в свой первый день в школе. Я никогда не забуду тот день. Она была самой красивой девочкой, которую я когда-либо видел. Длинные светлые волосы, самые большие голубые глаза, которые вы когда-либо могли себе представить. Ее глаза искрились каждый раз, когда она улыбался или смеялся. И она всегда смеялась над всеми моими глупыми шутками. Я помню, как рассказывал маме, что встретил ангела. Я сильно влюбился в эту девушку. Она впервые поцеловала меня в день моего 16-летия, тогда я думал, что умер и попал в рай. Я обещал остаться верным ей в тот день, когда ушел в армию. Это было нелегко, но мне это удалось. Она была самым милым, самым красивым, самым добрым, самым любящим и добросердечным человеком, которого я когда-либо знал. Было весело просто быть с ней. Мне нравилось смотреть, как она разговаривает — ее руки никогда не переставали двигаться. Я любил ее всем своим сердцем, и я был бы сделал для нее все. Но ее забрали у меня в тот день, когда я женился на ней. И теперь на ее месте ты.

— Я все еще та девушка, Джон, — сказала она, и на ее глазах выступили слезы. — Я все еще твоя жена.

— Нет, это не так, — Я видел, как по ее лицу текли слезы.

— Тогда вы думаете кто я? — спросила она.

— Прямо сейчас, если бы мне пришлось угадывать, я бы сказал, что ты одурманенный, загипнотизированный урод из какой-то Сумеречной зоны, сводная жена с промытыми мозгами, — сказал я. — Посмотри на себя. Твои руки почти приклеились к коленям. В твоих глазах не крупинки блеска. Ты ни разу не улыбнулась с тех пор, как я был здесь. Девушка, которую я знал, никогда не проявила бы ко мне неуважения, та же, что передо мной, приходит сюда, пахнущая сексом, чужой спермой, кичится мне в лицо свою неверность, ожидая, что я стану ее добровольным куколдом.

— Пожалуйста, Джон, — сказала она, слезы текли по ее щеке, — не ненавидь меня. Я не смогу с этим справиться.

— Ненавижу тебя? — спросил я. — Я даже не знаю тебя. Уже нет. А сейчас ты мне слишком противна, чтобы ненавидеть тебя.

Она посмотрела вниз, уже почти всхлипывая. Я встал.

— Мне лучше уйти, прежде чем я сделаю или скажу то, о чем я действительно пожалею. Прощай.

Я повернулся к двери и был на полпути, когда она вскрикнула.

— Джон, — сказала она. — Пожалуйста, поверь мне. Я люблю тебя!

Я остановился и снова посмотрел на нее.

— Да, — сказал я, — и я тоже.

Я слышал ее рыдания, когда выходил из комнаты...

Продолжение следует...