Когда они возвращались в хижину, на сердце Дюваля было неспокойно. Какое-то странное тяжёлое предчувствие охватило его.

— Ребята, вы идите, не торопясь, а я прибавлю, — попросил он.

— Беги, беги, — весело усмехнулся Джим, — твоя девчонка заждалась тебя.

Ещё издали Серж почувствовал стойкий запах дыма, и это не был запах очага. Стремглав бросившись к хижине, он увидел пламя, лизавшее соломенную крышу. Сразу кинулся внутрь, боясь даже подумать о том, что могло случиться. Анны и сына там не оказалось. Подоспевшие друзья принялись тушить пламя и вскоре быстро с ним справились.

— Твоя принцесса, должно быть, пошла к берегу, — заметил Джим, вытирая пот с вымазанного сажей лица.

— Нет, — покачал головой Дюваль, — я уже посмотрел... Её нигде нет...

Вдруг, словно вспомнив, что-то он зашёл в дом. Его взгляд упал на стол. В центре деревянной поверхности лежал листок бумаги, на котором неровными буквами было выведено: «Теперь мы квиты. Карлос Блэк».

Схватив бумажку, Дюваль молча протянул её Джиму.

Тот присвистнул и сказал:

— Ясно... Теперь всё ясно...

Дюваль заметался по хижине, навешивая на себя оружие. Его взгляд опять приобрёл прежнее непримиримое, холодное, как сталь, выражение, а лицо было сосредоточенным.

— Что ты задумал, капитан? — спросил Отец Джузеппе

— Я уверен, он увёл их на корабль... — бросил Дюваль, заряжая пистолет. — Хочу проникнуть туда...

— Ты с ума сошёл! — воскликнул Джузеппе, подняв вверх руки.

— Асье, это безумие — днём соваться на корабль, — поддержал его Пьер. — Надо дождаться сумерек. Половина команды ночует на берегу — клад ищут. А оставшиеся на судне уснут пьяные вдрызг.

— Конечно! А до той минуты... — воскликнул Серж и сразу осёкся, закончил хриплым голосом: — Мне даже представить страшно, что может случиться с ними до вечера. Если они в руках Блэка, он отомстит мне самым изощрённым способом.

— Ты прав, сынок, — Джим хлопнул его по плечу. — Ты, как всегда прав, капитан! Нельзя тянуть до вечера... А чего стоим-то? — ухмыльнулся он, — идёмте, триста акул мне в печень!

Но Дюваль остановил его:

— Нет, старина! — покачал он головой, — ты останешься здесь. И не возражай! Ты сам только что назвал меня капитаном, — он печально улыбнулся, и вновь его лицо стало жёстким. — Ты останешься здесь... Так на всякий случай... Не высовывайся из хижины! — приказал он, не терпящим возражения тоном.

Когда Дюваль с друзьями ушли, Джим заглянул в хижину, постоял, обдумывая что-то, и решительно двинулся в сторону леса. Он шёл к пещере.

— Вон там стоит лодка, — прошептал Пьер.

Трое друзей прятались в кустах.

— Сколько их? — спросил Дюваль.

— Двое... Они говорят, что... — Пьер замолчал.

— Ну... — торопил Дюваль.

— Погоди! Отсюда плохо видно, — ответил Пьер.

Он умел читать по губам и сейчас эта его способность была как нельзя кстати.

— Блэк действительно теперь капитан... И он привёз на корабль женщину с ребёнком.

Лицо Дюваля окаменело, рука сжала пистолет.

— Эти двое здесь одни? — спросил он.

— Да, — кивнул индеец. — Но они ждут ещё нескольких человек, которые остались на острове.

Не говоря ни слова, Дюваль выстрелил по очереди в сидящих у лодки. Теперь у него была переправа.

Анна вновь оказалась в той самой каюте, где когда-то прятал её от пиратов Серж.

Всё случившееся с ней на острове казалось чудесным сном, единственным подтверждением реальности её бывшего счастья был Анри, которого она прижимала к груди. Он сладко посапывал на материнских руках.

Пальцы Анны потрогали рукоятку стилета, который она спрятала в складках юбки.

— Маленький мой, — прошептала она, глядя с грустью на сына, — мы ни за что не дадимся ему... Мамочка сможет... Мы умрём достойно... Папа будет гордиться нами...

Внезапно дверь открылась, и в каюту вошёл Хименес.

Анна, выпрямившись во весь рост, сильнее прижала к себе сына и прямо посмотрела в ненавистные карие глаза. Он окинул её липким взглядом и произнёс, нагло ухмыляясь:

— Положи сосунка на сундук. Нам надо поговорить.

— Я слушаю вас... — не отпуская Анри, ответила Анна.

— Гм, упрямишься? Я поставлю тебя на место! Живо! Положи его на сундук!..

Он угрожающе шагнул к ней, намереваясь отобрать ребёнка. Анна опередила его и опустила Анри на сундук.

— Я слушаю вас, — повторила спокойно.

Но чего ей стоило это внешнее спокойствие!..

— Ты хотела знать моё имя, — усмехнулся Хименес. — Так вот, я — Карлос Блэк, единственный законный капитан «Зевса». Твой красавчик-Серж предал меня когда-то... Они с дружками выкинули меня в море на утлой лодчонке. Но провидение забросило меня на этот остров. Я выжил и поклялся, что убью его, если встречу когда-нибудь. И — слава морскому дьяволу! — я встретил его, — в его глазах блеснул огонь, а лицо исказила ужасная гримаса. — Но, увидев тебя и вашего ублюдка, я понял, что смогу отомстить приятнее, — он ухмыльнулся. — Твой обожаемый Асье навечно останется на этом островке, ты же... ты пойдёшь со мной. Я дарую тебе жизнь... А жизнь этого сопляка будет зависеть от тебя...

Он сжал пальцами лицо Анны и, глядя в огромные, непроницаемые от черноты глаза, дыша перегаром, сказал:

— Если ты будешь делать всё, что я захочу, — он усмехнулся, — твой ублюдок останется жить. И, пожалуйста, не вздумай строить из себя ангела, — гадкая усмешка вновь исказила его лицо, — я видел вас там, у водопада... не однажды... и прекрасно знаю, как ты умеешь доставлять удовольствие...

— Ты не думай, — вдруг добавил он, горько усмехнувшись, — меня рано записывать в старики... Со мной ты узнаешь, что значит настоящий мужчина! — загоготал он пьяным смехом и, резко став серьёзным, заключил: — Я — человек слова. Если мы поладим, ты будешь под моей защитой и в полной безопасности, твой ублюдок тоже.

Вместо ответа Анна вдруг плюнула ему в глаза. Блэк взревел и наотмашь ударил её по лицу. Его удар был такой силы, что Анна не устояла и на спину опрокинулась на кровать. Анри зашёлся криком. Именно плач сына удержал её на грани сознания. Перед глазами плыл кровавый туман, во рту Анна ощутила вкус крови — пират разбил ей лицо. Она хотела подняться, но не успела. Блэк навалился на неё так, что она не могла пошевелиться, даже дышать ей было трудно.

От невыносимого запаха табака и перегара, смешанного со зловонием грязного беззубого рта, у Анны спазмы сжали гортань. Она почти задыхалась. Его руки стали шарить по её груди, разорвали блузку. Великолепная нежно-розовая грудь с крупными вершинками оказалась перед глазами пирата. Упругая и тёплая она пахла молоком. Теряя остатки разума, Блэк голодным ртом впился в набухший «орешек», ощутив сладковатый вкус молока, зарычал и вцепился в вершинку зубами. Даже закричать у Анны не было сил, от невыносимой боли она лишь стиснула челюсти. Только громкий плач сына не давал ей лишиться чувств. Огромные нетерпеливые грубые руки расстегнули ширинку его брюк, стали шарить по её гладким ножкам, пытаясь полностью задрать юбку. И тут пальцы Анны нащупали в складках одежды стилет. Каким-то невероятным усилием она выдернула его и, вкладывая остатки своих сил, вонзила в пирата. Она услышала его дикий рёв и потеряла сознание.

В этот момент в каюту, выбив дверь, ворвался Дюваль. Он в упор выстрелил в стоящего на коленях Блэка, тот замертво рухнул в низ лицом. Серж кинулся к Анне. Она была без сознания.

— Девочка, милая моя! — закричал Дюваль и встряхнул её, целуя окровавленный ротик.

Не открывая глаз, она чуть слышно выдохнула:

— Анри...

И опять лишилась чувств.

Анна ощутила тихое покачивание. Открыв глаза, увидела над собой два тёмно-синих огонька с мягким тёплым светом. Постепенно приходя в себя, поняла — это глаза Сержа. Она лежала у него на руках. Они плыли на лодке. И только сейчас у неё хлынули слёзы. Всё тело болело так, что не было сил даже всхлипнуть, слёзы просто бежали розовыми ручейками по окровавленным щёчкам.

— Анри, — вновь чуть слышно прошептала она.

— Всё хорошо, любимая, — улыбнулся Дюваль, — он здесь, на руках у Джузеппе. Всё хорошо, моя смелая девочка!..

Она вновь провалилась в беспамятство.

Пришла в себя, ощутив прикосновение тёплой воды. Держа её на руках, Дюваль стоял под струями водопада.

— Сейчас, счастье моё, я всё смою... Потерпи... Я знаю, как тебе больно, — улыбнувшись, тихо сказал он, увидев, что она открыла глаза.

— Я... хотела... но не успела... — бессвязно прошептала Анна.

— Аннета, девочка моя, не говори... Тебе лучше не тратить силы... Тсс, потерпи, любимая, — отвечал Серж, изливая на неё сияние своих глаз.

У него сжималось сердце при виде её измученного тела, покрытого синяками и кровоподтёками. Ротик распух, из искусанной груди сочилась кровь. Дюваль боялся за её разум.

Она не слышала, как он, завернув в простыню, принёс её в хижину, как уложил в постель, укутав мягким одеялом.

Прошло несколько дней. Проснувшись, Анна откинула одеяло и села на кровати. На ней была рубашка Сержа.

— Анри... — она быстро заглянула за ширму.

Малыш спал, сладко посапывая и чмокая во сне ротиком. Анна склонилась над сынишкой и, чуть касаясь, поцеловала пушок на головке.

— Здравствуй, любовь моя, — сзади её обнял Серж. — Как ты?

— Всё хорошо... только голова немного кружится, — печально улыбнулась она.

— Ты спала четыре дня.

Он развернул её к себе лицом и заглянул в глаза.

— Прости меня, — вдруг сказал, нахмурившись, — это из-за меня тебе пришлось столько вынести...

— Глупый, — её пальчик очертил его брови, — какой же ты глупый, — она улыбнулась, — за что я должна тебя прощать? Неужели за то, что ты сделал меня самой счастливой женщиной на свете?

— Нет, — лукавая усмешка тронула его красивые губы, — за это — нет. Но... всё, что произошло с тобой и сыном, это по моей вине... Блэк мстил мне.

— Когда у вас с ним возникли... разногласия, ты даже не знал о моём существовании, мой глупый пират, — усмехнулась Анна.

— Сколько же ты вынесла, моя храбрая девочка! — прижимая её к себе, вздохнул Дюваль.

Потом взял в ладони бледное личико и, глядя в глаза, сказал задумчиво:

— Оказывается моя Аннета настоящая тигрица...

— Если бы не крик моего тигрёнка... — печально усмехнулась Анна, опустила глаза и вдруг призналась: — Знаешь, я сначала хотела убить себя и маленького, но я всё оттягивала... А потом... потом оказалось поздно... и тогда я из последних сил вонзила стилет в... Что было потом я не помню...

— Я неустанно благодарю Бога за то, что он не позволил тебе наложить руки на себя и сына, — Дюваль коснулся губами её лба. — А потом я привёз вас сюда... Четыре дня ты была в бреду... Я боялся, что ты... что у тебя повредился рассудок.

Дюваль сел и усадил её к себе на колени.

— Ты должна знать... у тебя пропало молоко...

— Но... — взгляд Анны испуганно метнулся в сторону сына.

— Тсс, не тревожься, — улыбнулся Серж, — Анри повзрослел... Джим оказался отменным поваром для младенца, он делает пюре из фруктов. Так что наш сын стал травоядным...

— Какие вы, пираты... странные люди, — задумчиво улыбнулась Анна, — жестокие и... добрые...

— Нет! Мы просто разные. Есть отъявленные подонки, одержимые золотом и кровью, а есть... — его глаза весело сверкнули, — ест такие, как твой муж, честные, благородные и... Ну, какой я там у тебя ещё?

— Гм, и хвастливые, сэр, — тихонько засмеялась Анна, шутливо хлопнув его по щеке.

Он осторожно с нежностью поцеловал её.

Через неделю отец Джузеппе крестил малыша и обвенчал их. Джим стал крёстным. Он гордо держал Анри на руках. Это было забавное зрелище — бородатый одноглазый старик разбойного вида с младенцем на руках. Похоже, Анри совершенно привык к своей странной няньке, он запутывался ручонкам в седой бороде, дёргал её и улыбался. Старина Джим тоже улыбался ему, поблёскивая одним глазом, забавно дёргая усами. И даже строгий Пьер не удержался от улыбки.

Когда Джузеппе объявил, что капитан может поцеловать свою жену, Дюваль охотно это сделал. Их поцелуй был таким долгим, что тактичные друзья разошлись.

— Мадам, Дюваль, — прошептал Серж, — я предлагаю послать к чёрту гостей, не дожидаться ночи, а прямо сейчас... отправиться в одно приятное местечко.

И он с чарующей улыбкой утопил её в синеве своих глаз.

— Но как же мы оставим Анри? — краснея, спросила Анна.

— Мадам, ему гораздо больше ваших песенок нравится рычание Джима, — засмеялся Серж. — Разреши старику ощутить себя дедом.

— А... отец Джузеппе и Пьер? Они не обидятся? — не сдавалась Анна.

Серж ничего не ответил, он вдруг подхватил её и шагнул в сторону берега. Стоял тихий вечер, розовый закат красил небо в яркое зарево, волны напевали шелестящую мелодию. Неожиданно Анна поняла, что Серж принёс её в небольшой шалаш на самом берегу моря. Очутившись внутри, она оказалась на мягкой травяной постели, покрытой белой простынёй.

— Любимая, — улыбнулся он, — когда-нибудь у нас будет достойное тебя королевское ложе. Я обещаю... А пока... пусть нас убаюкает шёпот волн.

Его руки, лежащие на её талии, скользнули вверх, к застёжке на лифе платья. Но Анна шаловливо оттолкнула его и, чуть отступив, медленно стала раздеваться сама. Дюваль опустился на колени, потом присел на пятки и в восхищении смотрел на неё. Сначала, слегка приподняв юбку, она лишила себя панталончиков и бросила их Сержу. Тот уткнулся в них лицом, продолжая неотрывно смотреть на жену.

Повернувшись к нему спиной, Анна скинула платье, потом прогнулась назад, отставляя попку и поддерживая её ладошками.

Дюваль вскочил и потянул её к себе, вид этих округлостей сводил его с ума. Но она вновь оттолкнула его, улыбаясь, выразительно повела глазками, указывая на его брюки. Он, усмехнувшись, быстро освободился от этой лишней детали одежды.

Словно танцуя, приподнимаясь на носочки, она тихо обошла его вокруг, ласково прикасаясь пальчиками к его обнажённым груди, спине и ягодицам. Полненькие холмики на груди Анны упруго подпрыгивали, завораживая своим аппетитным видом. Дюваль задрожал, уже охваченный пламенем. Но Анна, всё так же призывно улыбаясь, как сирена, вдруг упала перед ним на колени, положив ручки на его бёдра, заставила пошире расставить ноги.

Когда он сделал это и слегка выгнулся вперёд, она потянулась личиком к его восставшему низу. Её дыхание обожгло Сержа и заставило затрепетать. Анна, играя с ним, медлила, не спешила прикасаться к жаждущей плоти. Она просто дышала, сопела носиком и, сложив губки трубочкой, слегка дула на него. Дюваль не выдержал — рассмеявшись, он ухватил шёлковые локоны и притянул личико жены к своим чреслам, буквально утопив её носик в жёстких зарослях.

И тут Анна «отомстила» ему. Её ротик по очереди осторожно присосался к огромным «кисетам», а язычок стал выписывать невероятные па. Ни кусочка рвущейся вверх плоти не осталось без внимания Анны. И когда её ротик, насаживаясь, завладел драгоценной частью мужа, её ручки ласково массировали его тяжёлые «шары».

Дюваль чувствовал, что готов взорваться, он выдохнул что-то хриплое и нечленораздельное. Но Анна прекрасно поняла его и, соглашаясь, чуть кивнула, закрыла глазки, ожидая солнечной лавы. Она с радостью приняла в свой ротик извержение его вулкана.

С улыбкой слизывая с рубиновых губок горячие капли, Анна

встала во весь рост и прижалась к Сержу животиком. Он тоже без слов понял её, окатил остатками брызг изумительную поверхность с чудесной ямочкой. Его влага стекала по нежной коже, устремляясь к самому сокровенному местечку Анны. Сегодня оно было совершенно голеньким, как у маленькой девочки. Дюваль, улыбаясь, в который раз подивился миниатюрным размерам нежной «раковинки» его жены. Мысленно он возблагодарил судьбу за то, что она послала ему во владение эту красоту.

Большая ладонь Дюваля размазала по животику живительные брызги, как-будто пыталась втереть их в атласную кожу. Ручка Анны скользнула ниже. Слегка раздвинув створочки «раковины», пальчики обмакнулись в тягучую медовую сладость. Дюваль со сладострастной улыбкой перехватил ручку и стал посасывать пальчики. Потом, поцеловав припухший ротик, он рухнул на колени, согнувшись, уткнулся Анне между ножек, стал губами и языком ласкать нежное местечко. При этом он держал в своих руках подёргивающуюся попочку. Его смелые пальцы раздвигали пухленькие половинки «персика» и массировали между ними маленькую звёздочку.

Анна стонала, еле удерживаясь на ножках, её колени тряслись. Серж издавал урчащие звуки голодного зверя, дорвавшегося до желанной добычи. Лишённое пушка местечко, истекающее «нектаром», своей мягкостью и податливостью напоминало трепещущий в поцелуе ротик Анны. У Дюваля закружилась голова и он, словно обезумев, буквально впивался губами в разбухшую «жемчужинку», безжалостно стал проникать языком внутрь горячего пространства.

Вдруг Анна закричала, задёргалась в конвульсиях и, выпустив сладкий фонтанчик медового «нектара» рухнула на его руки. Серж бережно уложил её на постель.

— Милая, — прошептал, разливая глазами синий свет, — ты прекрасна! У меня такое чувство, что я люблю не просто женщину, а сирену или русалку, — с нежной улыбкой признался он. И добавил, целуя губки: — Ты сводишь меня с ума...

Анна ничего не сказала, просто ответила на его поцелуй, сплетаясь своим язычком с языком мужа. Её ручки обвивали его шею, напряжённые сосочки упирались ему в грудь, а там, в самом низу она с радостью ощутила его восставшую плоть. Она раздвинула бёдра, обнимая голенями его спину, прижалась к нему своим шелковистым местечком, влажным и горячим. Застонав, Дюваль вошёл в неё. Он сразу сделал, как любили они оба — продвинулся глубоко, до упора, вминаясь в неё своими «кисетами». Анна вздрогнула, трепеща, выгибаясь под ним, подстраиваясь под его ритм. Вскрикивая, она ликовала, ощущая, как он продвигает в её узкой «раковинке». Дюваль брал её раз за разом всё быстрее и настойчивее, но при этом мягко и нежно, без остатка отдавая всего себя, даря ей неземное наслаждение и ввергая себя в райское блаженство.

Когда его лава изверглась в неё, они оба, закричав, оказались совсем без сил. Примкнув Анну к себе объятьями, не выходя из неё, Дюваль уснул глубоким сном. На его лице светилась улыбка блаженства. Убаюканная его дыханием, Анна тоже погрузилась в сладкий сон.

Дюваля разбудили всхлипывающие звуки. Анна, спящая на его плече, плакала во сне. Из закрытых глаз ручейками бежали слёзы.

— Аннета, девочка моя! Что случилось? — разбудил её Серж, поцелуями собирая слёзы.

— Я... — она, приходя в себя, с дрожью прижалась к нему, — мне приснился ужасный сон... Он... он сделал это...

— Кто — он? Милая, скажи... Расскажи мне всё...

— Мне приснилось, что он смог... сделать со мной то, что хотел...

— Успокойся, котёнок мой сладкий! — Дюваль заглянул в её потемневшие глаза, отчего они стали казаться совсем непроницаемыми, уверенно сказал: — Это только сон! Всё хорошо, я с тобой! Никогда — ты слышишь? — никогда я не оставлю тебя! Ни один волосок не упадёт с твоей кудрявой головки!

Анна постепенно затихла, укрытая его объятиями. Вдруг Дюваль сказал:

— Скоро я увезу вас с Анри отсюда. Мы оставим этот остров.

— Что? — Анна вскинула на него глаза, не веря его словам. — Что ты сказал? Ты хочешь... покинуть остров? Но каким образом? На чём?

— Да, — кивнул он, целуя её щёчку. — Я не рассказывал тебе, что случилось, пока ты болела... Но теперь ты должна знать всё.

Проникнув на корабль, Дюваль с Пьером и Джузеппе увидели на палубе своих бывших сотоварищей, пьяных и спящих вповалку. С их помощью десять человек вскоре уснули вечным сном. Оставив индейца и Джузеппе наверху, Дюваль спустился вниз. В тёмном коридоре наткнулся на маленькую фигуру.

— Юнга? — Дюваль железной рукой схватил паренька за шиворот.

— Капитан! Я знал, что вы вернётесь, — испуганно вытаращился тот, — после вас тут такое творится! Все точно взбесились...

— Сколько человек на борту? — гладя на него привычно холодным взглядом, спросил Стальной.

— Со мной одиннадцать человек команды... они на палубе ромом глотки заливают... И Блэк, — юнга метнул взгляд в сторону каюты, — он там... с женщиной...

— Будь здесь на стрёме! — бросил Стальной и кинулся к каюте.

Когда Анна с сыном были спасены, и Дюваль сидел около спящей жены, его тихо подозвал Джузеппе. Он жестом попросил выйти во двор.

— Что случилось? — встревоженно спросил Серж.

— Сынок, посмотри там, — он указал на задний дворик.

Заглянув туда, Дюваль увидел большой сундук. Пьер — умелец на все руки — какой-то маленькой металлической булавкой ловко открыл висячий замок. Сундук оказался доверху наполнен золотом.

— Триста акул мне в глотку! — воскликнул Джим.

— Откуда это? — равнодушно спросил Дюваль.

— Это наш старина постарался, — засмеялся отец Джузеппе. — Mаdrе di Diо! [1] Целый собор можно было бы построить! — воскликнул он, не скрывая восхищения.

И он задумчиво, не отводя взор от сокровищ, почесал голову.

— Бери выше, дружище — усмехнулся Дюваль, — думаю, этого хватило бы на постройку нового Ватикана. Так всё-таки объясните, откуда это...

— Когда мы были в пещере твоего... Хименеса, — усмехнулся Джим, — приметил я там кое-что. А когда вы ушли на корабль я — уж извини, капитан, что ослушался твоего приказа! — отправился проверить свои мыслишки. Оказалось — я был прав. В самой глубине пещеры плита прикрывала нечто вроде расщелины. Я протиснулся туда и увидел вот этот сундучище. Потом мы с Пьером притащили его к хижине.

— А меня с собой не позвали, — обиженно протянул Джузеппе.

— Прости, дружище! — улыбка растянула широкий рот Джима. — Капитан унёс принцессу к водопаду, и нужно было кому-то побыть с малышом.

Дюваль задумался. Потом быстро подошёл к сундуку и выбрал несколько самых увесистых золотых украшений.

— Вот это мы покажем оставшимся на острове саботажникам, — сказал он, окидывая друзей изучающим взглядом, — скажем, что нашли сокровища Блэка. И если «Зевс» будет отдан мне... — он помолчал, принимая окончательное решение, — они сполна получат желаемое золото.

— Ты что собираешься отдать им всё? — спросил Джим.

— Если честно, — улыбнулся Дюваль, — мне из этого ничего не надо. А вы... каждый сам решает, брать ли ему что-то из сундука или нет...

— И то правда, ребята! — засмеялся Джим. — Такой грешник, как Блэк вполне может восстать из ада и вернуться за своим добром... Однако подождём с золотишком... Этим мордоворотам-пьяницам вполне хватит того, что ты выбрал, сынок. У них сейчас мозги на жаре от выпивки совсем расплавились, соображают плохо.

И вдруг Джим хихикнул:

— А вообще-то, братцы, неплохо было бы пропустить по кружке рома!

— Не трави душу, старина! — тоже засмеялся индеец и хлопнул его по плечу.

Принимая решение пойти на переговоры с пиратами, Дюваль, конечно, сомневался, понимая, что в случае провала их положение только осложнится, и тогда не останется шансов покинуть остров, да и само их существование будет в опасности. Но всю свою жизнь он привык рисковать, и сейчас его игра как никогда стоила свеч.

— И тебе удалось получить корабль? — Анна смотрела на него распахнутыми глазами, которые в приглушённом лунном свете казались двумя звёздочками.

— Да, — улыбнулся он. — Они согласились опять признать меня капитаном. Впрочем, из команды, кроме нас, осталось ещё шесть человек. Остальные перебили друг друга, рыская по острову в бесплотных поисках золота.

— Как это ужасно... — Анна уткнулась носиком ему в грудь. — Неужели у вас человеческая жизнь ничего не значит?

— Значит, — печально улыбнулся Серж, — конечно, значит, милая... Как и у всех... Но иногда её не жалко отдать... И вот тут — у всех по-разному, мера у всех своя...

— Скажи, а ты тоже смог бы погибнуть за сокровище? — спросила она и, словно читая что-то в его глазах, пристально посмотрела в них.

— Да, — он широко улыбнулся, привлекая её к себе. — Конечно! Есть два сокровища, ради которых я, не задумываясь, отдал бы жизнь.

— Вот как... — Анна чуть откинулась и с сомнением посмотрела на него.

Её внимательное личико с осуждающим выражением в огромных глазах рассмешило его.

— Единственные сокровища для меня — это ты, моя любовь, и наш крошка Анри, — сказал он.

Потом сгрёб её, прижал к груди, откинув назад лохматую головку, нежно охватил губами пухленький ротик. Анна задрожала, горячая волна захлестнула всё её существо, подняла, закружила в стремительном вихре его обжигающего поцелуя. Лишённая воли, Анна покорно лежала в его объятьях, желая лишь одного — чтобы он никогда не размыкал своих рук, которые стали для неё самым надёжным убежищем на свете. С каждым днём, с каждым часом и с каждым мгновением своей жизни она всё больше и больше погружалась в свою любовь к прекрасному пирату. Он стал её желанием, смыслом её существования, её повелителем и рабом.

Чёрный бархат ресниц затрепетал, припухшие губки раскрылись под стремительным натиском жадных губ Дюваля, пропустили его внутрь и отдались его нежной власти. Её трепет предался и ему. Вкусив пьянящей сладости маленького ротика, губы Сержа опустились ниже, к её гибкой шейке, обласкав каждую точку[2], скользнули на плечи, а потом дальше — к вскипающей от желания груди. Её нежное, подрагивающее в его руках тело, глубокое дыхание и тихие стоны завораживали, околдовывали, заставляли терять разум. Хотелось ласкать её бесконечно, и чтобы никогда не кончалась эта волшебная ночь.

Его душа и тело жаждали обладать этим великолепием, покорно отдавшимся ему. Дюваль ощутил непреодолимое желание соединиться с Анной, хоть на несколько мгновений слиться с ней в единое целое. И он точно знал, что она хочет того же. Серж не стал медлить, он взял её с нежной настойчивостью, полностью подчиняя себе, и сам, подчиняясь ей. Танец их страсти был подобен соединению солнца и луны на небосводе, затмевая разум, он уносил их к вершинам наслаждения.

И когда всё было кончено, когда Анна приняла в себя потоки его сладкой лавы, когда их тела изнемогли от произошедшего, даже в этот момент они не хотели расстаться и разомкнуть объятья. Сильные руки продолжали сжимать худенькую фигурку, точёные, изящные ножки оплетали крепкие мускулистые ноги, а головка Анны, лежащая на груди Сержа, утопила его лицо в россыпи длинных локонов.

На следующий день «Зевс» покинул остров. Анне было тяжело оставлять место, где она была так счастлива.

— Не грусти, любовь моя, — улыбнулся Дюваль, обнимая её. — Какая разница — где? Главное, что мы всегда будем вместе, а значит, наше счастье всегда будет с нами.

Ей пришлось вернуться в ту злополучную каюту. Но там почти ничего не напоминало ей о случившемся. Дюваль убрал кровать, на которой Анна боролась с Блэком, переставил другую мебель. Вместо той узкой койки Серж перенёс сюда их ложе, на котором они спали в хижине.

— Теперь здесь совсем нет свободного места, — с улыбкой заметил он, — но, надеюсь, теперь мадам не заставит меня спать на полу, накрывшись плащом.

— Это будет зависеть от вашего поведения, сэр, — лукаво блеснула она глазами.

Ночью они стояли на палубе, вдыхая свежий морской воздух. Рука Дюваля лежала на плече жены. Её волосы, раздуваемые ветром, щекотали его лицо.

— Милый, — тихо сказала Анна, повернув к нему личико, — скажи, а ты... хочешь вернуться к своему... прежнему занятию?

— Ты говоришь о пиратстве? — уточнил Дюваль.

— Да, — кивнула она, глядя на него пытливым взором, боясь услышать ответ.

— Не тревожься, — улыбнулся он, целуя её волосы, — уже больше года назад я сказал тебе, что покончил с этим. Я капитан «Зевса» только на время нашего плавания на нём.

— И... куда мы плывём? Как и где мы будем жить?

— Мы плывём на мою родину...

— Во Францию?! — удивилась Анна. — Но... ты же утратил всякую связь с ней...

— Не совсем, милая...

Лицо Сержа стало грустным и задумчивым, складка залегла между бровями.

— Ты не всё знаешь обо мне, — неожиданно признался он.

— Что?! — вздрогнула Анна, отшатнувшись, — неужели у тебя есть ещё какая-то тайна?! Что-то страшное?!

— О, нет, нет! Не пугайся! — он печально улыбнулся, — напротив, это даже... хорошее известие для тебя.

Он опять замолчал, молчала и Анна, видя, что ему тяжело начать свой рассказ.

— Несколько лет назад, — наконец, заговорил он, — я решил разыскать родных. Мать умерла, когда мне было шесть лет... Поэтому, прежде всего мне хотелось найти отца. Я нанял ловкого человека, специалиста по разного рода деликатным поручениям. И я узнал, что мой отец... прожил бесшабашную жизнь, он был игроком. Умер незадолго до того, как я начал свои поиски. Его имение было сплошь в долгах, кредиторы выставили его на продажу. Ты знаешь... — он грустно усмехнулся, — я никогда не испытывал нужды в деньгах. Поэтому я... легко выкупил собственное поместье... свой родной дом... Конечно, я не вернулся туда... Я лишь нашёл хорошего управляющего. И вскоре имение стало приносить доход.

Серж вновь замолчал, сжав плечики Анны.

— И что же? — с нетерпением спросила она.

— А? — будто не понял он и сразу заговорил опять: — Так вот, доход, конечно, небольшой в сравнении с тем, что... давал мне лишь один рейс «Зевса»... Но... это были честные деньги...

— Но, сэр, имея этот доход, вы всё равно продолжали грабить?! — Анна с возмущением смотрела на него, её глаза сверкали, а щёчки пылали от гнева.

— Да, выслушайте же меня, мадам! — поморщился Дюваль. — Всю свою долю от общего дохода «Зевса» я... стал отдавать беднякам. Это вас устраивает? — он сжал в ладонях её разгорячённое личико и заглянул в глаза.

— Но ведь всё равно... имение ты вернул на... бесчестные деньги! — выпалила Анна.

— Тысяча каракатиц! — воскликнул он и, встряхнув её за плечи, добавил: — Что мне делать с этой упрямой девчонкой?! Она хочет сделать из меня святого!

Его глаза сверкнули сталью, и со злой усмешкой он заявил:

— Мадам, я — пират! И не надо делать из меня благородного рыцаря! Я такой, какой есть. Не надо пытаться переделать меня! Заметьте, я не тащил вас насильно в свои сети, вы сами захотели стать моей женой! И если сейчас вы решили, что... ошиблись, удерживать вас я не стану! Вы вольны уйти от меня!

Едва он остановил свою тираду, как Анна бросилась прочь.

— О, триста акул мне в глотку! — опомнился он. — Что я наделал?!

Дюваль кинулся за ней. Анна не успела добежать до каюты. Он поймал её в узком коридоре. Схватил в железные тиски, прижал к себе и заговорил быстро, громким шёпотом:

— Аннета, девочка моя! Прости... я — глупец! Я... я — самый большой идиот на свете!

Анна вырывалась, но чем дольше он удерживал её, тем меньше у неё оставалось желания покинуть его объятья. И постепенно она замерла, покорившись его стальным рукам. А когда его тёплые губы приблизились к её лицу и заскользили по ней с невыразимой нежностью, она вообще потеряла чувство реальности. Его поцелуй длился вечность, а потом Серж сказал, разливая мягкую синеву из глаз:

— Прости меня, любовь моя! Когда ты обвиняешь меня... Наверное, справедливо... во мне... — он улыбнулся, — оживает пират. Не ругай меня, и я стану ангелом! Я буду стараться! Обещаю!

— Сэр, — вдруг серьёзно ответила она, — но я не хочу жить с ангелом, — она улыбнулась. — Я уверена, ангелы не умеют делать то, что умеете вы, — опуская взор, она чуть слышно призналась: — Ночью с ангелом мне будет... скушно...

Дюваль рассмеялся и, прижимая её ещё сильнее, сказал:

— Ну, значит, я буду не очень стремиться быть ангелом... И всё же, ты хочешь знать, куда именно мы плывём?

— Конечно, я жду, — улыбнулась Анна.

— Мы будем жить в моём родовом имении. И кстати, ещё... я смог вернуть и титул... Поэтому вы, мадам, самая настоящая графиня Дюваль.

Её огромные глаза стали ещё больше, Дюваль утонул в них, как в звёздном небе и вновь прижался к её полураскрытым губам. Он чувствовал, как Анна задрожала, выгибаясь в его руках.

— Милая, — прошептал он, отрываясь от её ротика, — я тоже... хочу,... но в каюте мы точно разбудим Анри, — он улыбнулся и добавил с усмешкой: — Не могу же я разложить тебя на палубе...

— Да... — густые ресницы взметнулись вверх, выпуская на него чёрный взгляд, — а ты можешь... прямо здесь? — смущённо прошептала она.

Без слов Дюваль провёл большим пальцем правой руки по её полураскрытым губкам. Обрисовав их форму, отправил палец в маленький ротик. Анна, посасывая, облизала палец мужа, продолжая смотреть призывным, умоляющим о наслаждении, взглядом. Руки Сержа стали поднимать ей юбку.

— Милая, помоги мне, — улыбнулся он, — подержи её сама.

Вот он нащупал тесёмку, на которой держались шёлковые панталончики, обшитые кружевом.

— О, ещё и это! — проворчал возмущённо, продолжая улыбаться. — Сколько же на вас препятствий, мадам!

Узелок тесёмки никак не поддавался, и Дюваль опустился на колени, склонив голову, стал развязывать его зубами. Он почувствовал, что штанишки совсем промокли. А когда стянул их с подрагивающих ножек, ощутил, как влага медленно скатывается по внутренней стороне атласных бёдер, устремляясь ниже, впитывается в чулочки.

Языком он собрал «сок», быстро поднялся, расстегнулся сам и, охватив ладонями бархатный «персик», поднял Анну до своего изнывающего от страсти места. (Специально для .оrg — bestweapon.su) Насадил её на себя и, чтобы заглушить её и свои стоны, впился губами в яркий ротик. Его руки раскачивали Анну точно на качелях, то отталкивали её, то вновь притягивали к себе. А сама она, полностью отдавшись своей страсти, быстро вращала «персиком» и слегка подпрыгивала вверх-вниз.

Когда упругий фонтан его лавы оросил горячее лоно, Анна, подавляя собственный крик, укусила Сержа за нижнюю губу.

— Тигрица моя, страстная, — пьяно улыбаясь, прошептал он.

Некоторое время он продолжал удерживать её, прижимая в себе, а потом бережно поставил на слабые ножки, поправил юбочку и, застёгивая свои брюки, сказал:

— Иди спать, любовь моя. А мне надо сходить, проверить всё...

Он быстро чмокнул её в раскрасневшуюся щёчку и ушёл.

Зайдя в каюту, Анна поцеловала спящего сынишку. Потом с радостью освободилась от одежды. Намочила платок и, раздвинув ножки, вытерла своё местечко, перепачканное его «лавой». Поднеся платок к носику, она с наслаждением вдохнула его запах и, опять мечтая о ласках мужа, погрузилась в спокойный сон.

В имение Сержа, лежащее в Бретани, недалеко от Нанта, они приехали на исходе дня. Дом оказался приготовленным к приезду хозяина и его семьи. Анри был сразу передан на руки няне. С ними приехал и Джим. Дюваль настоял, чтобы старик, заменивший ему отца, остался жить с ними.

— Любовь моя, — шепнул Серж, склоняясь к ушку Анны, — я вижу, ты совсем без сил. Поместье мы осмотрим завтра, сейчас я провожу тебя в нашу спальню.

Он вдруг подхватил её на руки и понёс по бесчисленным широким коридорам и галереям.

У Анны кружилась голова, и лихорадочно колотилось сердечко. Поэтому она ничего не успела рассмотреть и запомнить. Единственное, что она вдруг поняла, её муж — владелец такой изысканной роскоши, которую она, племянница торговца шерстью, не видела никогда. И даже в самом смелом сне не могла вообразить, что станет полновластной хозяйкой всего этого. Анне стало немного страшно. Теперь её пират казался ей настоящим принцем, и она боялась оказаться недостойной его. От этой мысли она едва не лишилась чувств и сильнее прижалась к мужу, оплетая ручками его шею.

Вот они вошли в спальню.

— Я скоро вернусь, — улыбнулся он, опуская её в кресло, — мне надо устроить Джима. Думаю, ты захочешь принять ванну.

Едва он ушёл, как в комнате появилась служанка:

— Мадам, ванна готова, давайте я помогу вам раздеться.

— Спасибо, но... оставьте меня, — смутилась Анна и, сразу мысленно обругав себя, сказала: — Я... очень устала, хочу побыть одна... Я справлюсь...

Оставшись одна, осмотрелась. Комната была очень просторной. Пушистый, мягкий ковёр под ногами, кресла и туалетный столик, зеркала, в центре возвышалось огромное высокое ложе под шёлковым балдахином небесно-голубого цвета. И ещё Анна увидела большую розовую ванну на изогнутых золочёных ножках, доверху наполненную тёплой водой. Только сейчас она поняла, что ей хочется смыть с себя усталость и дорожную пыль.

Она охотно скинула платье и опустилась в горячую воду. Потёрлась мягкой мочалкой и порозовевшая, свеженькая ощутила, как по телу разлилось приятное расслабление. Хотелось уснуть прямо так, сидя в ванне. Но Анна всё-таки вылезла, закутавшись в простыню, забралась на огромную кровать, которая, покрытая голубым шёлковым покрывалом, напоминала бескрайнее море. Анна, подогнув ножки, устроилась на краю, сразу утонув в непривычной мягкости постели.

Она очнулась от нежных прикосновений. Открыв глаза, увидела склонившегося над ней Сержа. Его волосы были мокрыми, а на обнажённой груди в кудрявящейся чёрной поросли блестели капельки воды. Видимо, он тоже принял ванну.

— Аннета, девочка, — улыбаясь, прошептал он, — проснись, пожалуйста.

Он приподнял её одной рукой, а второй выдернул покрывало, скинул с неё мокрую простыню, в которую Анна завернулась.

— Вот так будет лучше, — вновь улыбнулся он и осторожно, едва дотрагиваясь, поцеловал розовый перламутр губок.

Анна совсем проснулась и потянулась руками к его шее, обняла, уткнулась носиком в ключицу.

— Извини, — её губки раскрылись в улыбке, — я заснула... Где ты был?

— Я устроил Джима и отдал некоторые распоряжения... — отвечал он, откровенно любуясь ею, скользя по ней тёмно-синими волнами своего взгляда.

Атласная кожа её восхитительных форм, лежащих на роскошном шёлке белоснежной постели, была невыразимо прекрасна. Его взгляд заставил её затрепетать, щёчки вспыхнули от смущения и желания, которые, соревнуясь, разом овладели ей. Тонким пальчиком Анна провела по его лицу, обрисовала брови, ровную форму прямого крупного носа, красивые тонкие губы, улыбающиеся ей, решительный волевой подбородок с маленькой ямочкой посередине.

О, как она любила эти черты! Любила с самого первого мгновения, как увидела их, поначалу сама себе не отдавая в этом отчёта. И там, у водопада его робкий поцелуй, который он, спасая её из реки, украдкой оставил на её губах, открыл ей истинные её чувства к пирату. С той самой минуты она жила только им. На острове они были счастливы. Что-то будет сейчас, когда он привёз её в эти прекрасные покои? Не наскучит ли она, простая и скромная, непривыкшая к роскоши, ему, рождённому в этом великолепии? Сердечко Анны учащённо забилось, глаза заблестели, безуспешно пытаясь скрыть подступившие слёзы.

— Любимая, ты плачешь? — удивился Дюваль и поцеловал мокрые глазки.

— Нет, нет, милый, — улыбнулась она, — я, должно быть плохо вытерла лицо.

— Не увиливай! — он

чмокнул её носик. — Признавайся, в чём причина твоей грусти!

— Просто так, — прошептала Анна, — я... ты кажешься мне сказочным принцем, — вдруг призналась она. — Я и не думала, что... Здесь так красиво, что... мне страшно... Знаешь, я совсем не привыкла жить в таком дворце...

— Не привыкла, значит, привыкнешь, — улыбнулся он, теснее прижимая её к себе, — это просто, девочка... Ты достойна большего! Я готов весь мир бросить к твоим ножкам...

— Мне страшно, — тихо сказала Анна, — я боюсь, что разочарую тебя...

— Какая же вы глупенькая, мадам Дюваль! Уже стали мамой, но так и остаётесь маленькой упрямой девчонкой, вбиваете в вашу хорошенькую головку всякие глупости! — усмехнулся Серж и расцеловал её щёчки.

Он потянулся к её губкам, но Анна остановила его, зажав ему ладошкой рот.

— Подожди, пожалуйста, — попросила она со странным выражением лица, словно обдумывая что-то, потом вдруг сказала: — Мне надо сказать тебе одну вещь... только обещай, что не будешь смеяться...

— Я весь внимание, — сдерживая улыбку, серьёзно отвечал Серж.

— Знаешь,... я... когда я оказалась вашей пленницей, я решила умереть... мой стилет... Я носила его не бедре, засунув в чулок.

Глаза Дюваля удивлённо расширились.

— Я решила, что, если... ты попытаешься... взять меня силой, я воткну его в себя... Но в глубине души... уже тогда, ещё совсем не зная тебя, я... понимала, что не смогу сделать это... Не смогу не потому что мне страшно убить себя, а потому что... я хотела быть твоей... И если бы ты попытался... овладеть мной, я бы отдалась тебе... Хотя потом, наверное, всё равно наложила бы на себя руки...

— Аннета, девочка моя любимая! — срывающимся хриплым голосом отвечал Дюваль. — Я знаю это... давно знаю... Я понял это в ту минуту, когда, спасая тебя от Тома, тащил с палубы в каюту... и потом мы ругались и... Мне достаточно было просто заглянуть в твои глаза... В твои огромные чёрные звёзды... — он вдруг засмеялся и добавил: — Я не знал только про стилет...

Потом нависая над ней, склоняясь к её губам, он прошептал:

— Тебе достаточно лишь пожелать меня... я весь твой...

Его губы опустились на её дрожащий ротик, нежно и трепетно втянули его, наслаждаясь ответной покорностью. Языком Серж обследовал внутри каждую точечку этой вишнёвой прелести, пьянея, как от самого лучшего вина. Анна застонала, чуть выгибаясь в талии. Левой рукой он держал её за гибкий, извивающийся стан, прижимая к себе, а правой ласкал вскипающую грудь. Он нежно поглаживал упругие пирамидки, слегка пощипывал пальцами их затвердевшие вершинки.

Обцеловав личико и шейку, его губы тоже завладели её грудью. И теперь уже вместе с руками забавлялись сочными кругленькими «плодами». Тонкие пальчики Анны царапнули спину Сержа, впились в неё короткими, но остренькими ноготками. Она вздрагивала, горячие волны захлёстывали её снизу доверху. А там, в её сокровенном местечке всё буквально плавилось от огня, растекаясь горячей медовой смолой.

Поцелуи Сержа падали на её животик, его язык ласкал маленькую ямочку. И когда его лицо оказалось у неё между ножек, а руки принялись разминать, массировать и взбивать её «персик», поглаживать маленькую тёмную звёздочку, прятавшуюся между половинками, Анна простонала:

— Милый, прошу... сделай поскорее... мммннн...

Её ручка вдруг отыскала его восставшую плоть и ласково охватила её, как бы пытаясь завладеть ею.

Он улыбнулся и ответил хриплым голосом:

— Потерпи, потерпи, любимая... девочка моя...

Потом Анна словно провалилась в какой-то странный сон. Она уже не понимала, что именно происходит, просто ощущала, как медленно каждой крупицей своего тела растворяется в его руках и поцелуях. До неё долетали его рычащие стоны, но она совершенно не отдавала себе отчёта, что сама почти кричит от его ласк.

И вот она ощутила прикосновение его горячей распухшей плоти к своей изнывающей «раковине». Но Серж медлил, всё продолжая дразнить, играть с ней. Он осторожно провёл по распухшим створкам, чуть раздвигая, прошёлся вверх-вниз между ними. Анна вздрогнула, сильнее распахивая ножки, подалась ближе к сладкому орудию мужа, вильнула попкой.

И он взял её. Качнувшись вперёд, до упора продвинулся в горящее истекающее лоно, задвигался всё ускоряясь.

— Рррааахххх, ммммнннааа, нннн! — издавал он нечто нечленораздельное, ударяясь о неё своими «кисетами», сжимая раскрасневшиеся половинки «персика».

— Ааааа, ахххнннн, нннмммм! — подпевала ему Анна, подстраиваясь под его ритм.

Кипящая лава заполнила её лоно, выплёскиваясь, смешиваясь с её «соком», растеклась по румяным от его рук бёдрам. Крича, Анна выгнулась, сильнее прижимаясь к его чреслам. Серж сжал её в своих объятьях с такой силой, словно хотел вмять в себя прелестные округлости. В последнем порыве он тоже до упора вторгся в её трепещущее лоно и, срастаясь с ним, замер.

Придя в себя, Анна, прошептала:

— Милый, мне кажется, мы оба так кричали...

Он засмеялся.

— Про себя не знаю, — отвечал, целуя вспотевшее личико жены, — а ты, действительно, сильно кричала...

— Мне так... стыдно! — её щёчки запылали.

— Почему?! — он поцеловал кончик носика. — Я обожаю, когда ты громко кричишь. И здесь нас никто не услышит. Теперь можно не таиться. Это наша спальня. И, знаешь, я намерен каждую ночь и даже днём наслаждаться твоими криками.

Анна ничего не ответила — она спала, прижавшись к его животу бархатным «персиком» и зажав его ладонь между своих ножек.

— Моя маленькая графиня, — прошептал Дюваль, утыкаясь лицом в растрепавшиеся косы.

КОНЕЦ

[1]Итальянский — Матерь Божья.

[2] 1 точка (pоint) = 0, 353 мм