Вечером, закончив уборку, мы с Ольгой уже хотели переодеваться, чтобы идти домой. Но тут, как всегда внезапно, появился Семён Маркович.

— Что застыли, мумушки? Пошли со мной, —

улыбнулся он. Мы с Ольгой послушно пошли за ним. Он провёл нас через комнату Веры Ивановны.

— Запомните эту дверь. Она ведёт в подвал, —

сказал он и жестом пригласил идти дальше. Мы спустились по лестнице, прошли по извилистому коридору и оказались в небольшой, странной комнате, стены и потолок которой были оббиты мягкими панелями. Видимо, звукоизоляционными. В одной из стен было отверстие, затянутое резиновыми пластинами. Перед отверстием вплотную к стене стоял очень широкий стол, оббитый мягкой кожей.

— Раздевайся и полезай, —

голосом, не терпящим возражений, приказал Ольге Семён Маркович. Та, испуганно заморгав, начала расстёгивать пуговицы на халате. Раздевшись, забралась на стол. Стоя на четвереньках непонимающе уставилась на него.

— Ложись на спину и ноги просовывай сюда, —

показал тот на затянутое резиной отверстие. Ольга перевернулась и просунула в отверстие ноги.

— Дальше, дальше пролезай туда, —

подгонял её Семён Маркович, пока она не оказалась погружённой в отверстие по пояс.

— Там нету ничего. У меня ноги свесились вниз, —

пролепетала Ольга.

— Руки раскинь в стороны, —

не обратил на её слова никакого внимания Семён Маркович. Ольга раскинула руки.

— Леночка, зафиксируй её. —

повернулся он ко мне. Я по очереди пристегнула руки Ольги прикреплёнными к столу ремешками.

— Идём, —

взял он меня за руку и мы вышли из комнаты, оставив Ольгу одну. Прошли два коридора, пока не оказались в просторном, хорошо освещённом зале. В одной из стен из отверстия, плотно затянутого резиновыми пластинами, торчало, высунувшись по пояс, тело Ольги. Вернее, его нижняя часть. Она беспомощно свесила ноги, носочками касаясь пола.

— Подними ей ноги и зафиксируй, —

показал мне Семён Маркович на прибитые к стене ремешки. Я подняла Ольге сначала одну ногу, грудью прижала её к стене и, обхватив ремешком лодыжку, пристегнула ремешком к стене. Потом подняла и зафиксировала ей другую ногу. Получалось, что прямо из стены торчала голая Ольгина попа с разведёнными в стороны и задранными вверх ногами.

Семён Маркович удовлетворённо хмыкнул и, вдруг, взяв меня за волосы, потянул вниз. Я невольно опустилась на колени. Другой рукой он расстегнул себе брюки, которые упали до колен. Прямо перед моим лицом повис его огромный член.

— Соси! —

коротко приказал он. Я обхватила головку губами. Но, как только член напрягся, он оттолкнул меня, подошёл к Ольге, вернее к тому, что от неё торчало из стены, и рывком вошёл в неё сразу на всю длину своего огромного члена. Ольгины ноги судорожно дёрнулись вниз, но их удержали ремешки. Потом они мелко задрожали. еtаlеs

Всё происходило очень быстро. Я так растерялась, что не сразу решилась подняться с колен, глядя, как между торчащих в стороны и вверх Ольгиных ног, голые жилистые ягодицы Семёна Марковича ритмично двигаются вперёд, назад. И всё это в полной тишине. Слышно было только его сопение.

Наконец, он остановился, сильнее прижавшись к Ольгиной попе, замер не надолго, вздрагивая всем телом и оставил её. Между широко раскрытыми половыми губками Ольги тут же свесилась капелька спермы, потянулась вниз, пока не упала на пол. Семён Маркович натянул штаны.

— Завтра банный день. Ровно в два часа отсюда должна торчать Веркина пизда. Секса ей захотелось вместо извращений, —

застегнул он ширинку и вышел.

Я долго не могла прийти в себя. Потом, словно очнувшись, бросилась расстёгивать ремешки на Олиных ногах.

— Что это было? Я кончила два раза. Орала так, что оглохла от собственного голоса, —

встретила меня Ольга, когда я вошла к ней.

— Странно. Ничего не было слышно, —

пожала я плечами, освобождая ей руки.

Она вылезла из отверстия, перевернулась на живот и попыталась отодвинуть одну из резиновых пластин, чтобы заглянуть внутрь. Но у неё ничего не получилось. Она сползла со стола, накинула на плечи халат и повернулась ко мне:

— Где ты была?

— Пойдём, —

за руку потащила я её в зал.

— Вот отсюда торчали твои прелести с задранными ногами, а Семён Маркович тебя трахал, —

показала я ей на отверстие в стене:

— Завтра в два часа приказал повесить сюда Веру Ивановну.

— Он, что? Её также трахать будет?

— Не знаю, —

пожала я плечами.

Следующий день начался с того, что Ольга меня подоила. Не успела я выйти из душа, как пришла Аня. Её мы подоили вместе и она сразу засобиралась домой. Потом раздаивали трёх будущих коров. Двух посадили на коня. Они уже практически превратились из пациенток в мумушек, и всё прошло легко. С третей пришлось повозиться. Первый визит в семнадцатый кабинет. Сплошные сопли и слюни. Но привязав её к кольцу, мы всё-таки смогли довести её до оргазма, надоив при этом грамм двести.

Работали мы с Ольгой вдвоём. Вера Ивановна с самого утра сидела у себя над какими-то бумагами.

— Меньше часа осталось, —

показала Ольга на настенные часы, убирая доильный аппарат. Я кивнула и пошла к Вере Ивановне.

— Вера Ивановна, можно к вам? —

заглянула я в дверь.

— Проходи, Леночка, присаживайся, —

пригласила она. Я подсела к столу.

— Над чем вы сейчас работаете? —

спросила так, для разговора.

— Вот, хочу ещё увеличить доходы нашей молочной империи, чтобы тебе повысили зарплату, —

улыбнулась она.

— Ой, как, интересно! —

придвинулась я к столу:

— Расскажите, Вера Ивановна.

— Ну, хорошо, —

отложила она бумаги:

— Я выдвинула научную гипотезу, что физическое и интеллектуальное развитие человека зависит от качества материнского молока, которым его вскормили в младенчестве.

— Это правда?

стало невероятно интересно.

— Это только моя гипотеза. Чтобы доказать или опровергнуть её необходим статистический материал, собирать который нужно столетиями.

— Тогда зачем всё это?

— Жёны очень богатых людей редко вскармливают своих детей собственным молоком. Их пугает, что у них может испортиться форма груди. Вот и нанимают для своих чад кормилиц, как это делали дворянки в прежние времена. Если провести мощную рекламную компанию моей гипотезы, то для этих безмозглых моделей это будет доказательнее любой статистики. Поверь мне. Я знаю многих жён друзей моего непутёвого супруга. А теперь представь, сколько будет стоить молоко или услуги таких кормилиц, как ты или Аня. Поняла теперь?

— То есть, делать деньги из воздуха, —

засмеялась я.

— Никогда больше не говори так. Тебе в компании платят хорошую зарплату. Ты, как руководитель проекта в первую очередь должна убедить в этом своих коров, —

вдруг, стала она серьёзной.

— Я поняла, —

кивнула я.

Тут открылась дверь и вошла Ольга. Она молча зашла Вере Ивановне за спину и стала одевать на неё ошейник. Вера Ивановна хотела что-то возразить, но покорно начала расстёгивать пуговицы на халате. Бросив халат на спинку кресла, она сняла трусики. В это время Ольга расстегнула ей застёжку на бюстгальтере и отбросила его в сторону.

— Пошли, —

пристегнула Ольга поводок к ошейнику Веры Ивановны и потащила её за собой. Я пошла за ними. Мы спустились в подвал и вошли в мягкую комнату. Вера Ивановна всё время удивлённо оглядывалась по сторонам. Очевидно, что она никогда не была здесь прежде.

Она не задавала никаких вопросов, послушно выполняя все наши распоряжения. Сама забралась на стол, легла на спину, просунула ноги в резиновое отверстие и погрузилась туда по пояс. Мы растянули ей руки в стороны и зафиксировали их. Потом оставив её одну, пошли в зал. Подняли и пристегнули ей ноги.

— И я также отсюда

торчала? —

спросила меня Ольга и погладила Веру Ивановну по попе. Потом пальчиком осторожно провела ей между половых губок. Раздвинула их, нашла клитор и несколько раз легонько надавила на него. Ноги Веры Ивановны задёргались.

Вдруг, откуда-то послышались голоса. Мы испуганно выбежали из зала и бросились по коридору.

— Подожди меня здесь. Я сейчас вернусь, —

уже у самых дверей мягкой комнаты остановила меня Ольга и пошла назад. Вернулась она буквально через несколько секунд.

— Там мужики! Много! Целая толпа! —

схватила она меня за рукав.

— Идём, —

втащила я её в мягкую комнату и закрыла за нами дверь на защёлку.

— Меня там что-то потрогало, —

лёжа на спине с распятыми руками повернула к нам голову Вера Ивановна. Мы подошли к ней с разных сторон стола.

— Ой! Опять потрогали, —

сказала она, широко раскрыв глаза. И, вдруг, заскользила спиной по столу от стены к стене, от стены, к стене...

— Это... Это... Не аппарат. Я чувствую прикосновения человеческого тела, —

залепетала она. Груди её беспорядочно заколыхались в такт толчкам.

Вера Ивановна смотрела на нас с немым вопросом в глазах, но сказать ничего не смогла. Только губы её беззвучно шевелились. Иногда она пыталась, прогибаясь, оторвать спину от стола, но растянутые в стороны руки не позволяли ей этого сделать. Наконец, жалобно вскрикнув, глубоко задышала. Щёки её запылали румянцем оргазма.

— Кончила, —

погладила её по голове Ольга. Несколько секунд она пролежала неподвижно, пока её груди не подскочили вверх и она опять заелозила спиной по коже стола. Потом она ещё несколько раз замирала, прежде чем опять начать скользить туда-сюда по столу. Но те, кто были за стеной, больше пока до оргазма довести её не смогли.

— Ой! Ой! —

запрокинула Вера Ивановна голову:

— Пальцами... Клитор... А-А-А! —

закричала она:

— До задницы добрались!

Следующий оргазм её накрыл уже после седьмой или восьмой остановки, которые происходили, наверное, из-за того, что за стеной менялись её мучители.

— В горле пересохло. Дайте что-нибудь попить, —

облизала она губы.

— Ну! —

толкнула меня в плечо Ольга. Я расстегнула верхние пуговицы халата, вытащила из бюстгальтера грудь и наклонилась над Верой Ивановной, подставив сосок к самым её губам. Она жадно присосалась к моей груди. Сосала сильнее доильного аппарата. У меня даже голова закружилась.

Но до конца утолить жажду ей не дали. Интенсивность увеличилась настолько, что ей не удавалось больше поймать губами мою грудь губами.

Потом с небольшим интервалом были ещё два оргазма, после чего она, закрыв глаза, уронила голову на бок и уже больше ни на что не реагировала. Просто бесчувственно елозила спиной по столу туда-сюда будто кусок мяса для секса.

— Она по-моему спит, —

положила Ольга ей пальцы на шею, нащупывая пульс. Тут Вера Ивановна в очередной раз перестала двигаться. На этот раз надолго. Видимо, её оставили окончательно. Мы подождали ещё минут десять, не зная, что делать дальше.

— Пойдём, посмотрим, —

первой решилась Ольга.

От того, что мы увидели ы зале, нам стало не по себе. Под торчащей из стены попой Веры Ивановны на полу было разбросано множество использованных презервативов вперемешку с упаковками от них. И над всем этим половые губы Веры Ивановны. Натруженные, покрасневшие, сильно набухшие и полностью раскрытые. Видна была даже чёрная дырочка, уходящая в глубь её тела. И анус! Раскрытый до невероятных размеров.

Мы отстегнули от стены ноги Веры Ивановны и аккуратно опустили их вниз.

— Здесь прибраться надо. Сходи наверх за веником и совком, —

попросила меня Ольга. Я принесла и отдала всё ей. Она начала подметать, при этом монотонным голосом считая каждый презерватив, после того, как заметала его на совок.

— Двадцать четыре! —

закончив, выпрямила она спину. Мы долго смотрели друг на дружку, потом одновременно посмотрели на безжизненное тело Веры Ивановны.

— Вытащить её можно только внутрь. Я пойду туда, а ты поднимешь ей ноги и поможешь мне, —

сказала Ольга и ушла.

Через какое-то время тело Веры Ивановны пошевелилось. Я взяла её за лодыжки, подняла ноги, и она плавно поехала внутрь. Исчезла сначала её попа, а потом и всё остальное.

— Что делать будем? —

встретила меня Ольга, когда я вернулась в мягкую комнату. Вера Ивановна неподвижно лежала на столе, вытянув руки вдоль тела.

— Её наверх поднять надо. Слушай, в кабинете же носилки есть! —

вдруг, осенило меня.

— Точно! —

обрадовалась Ольга. Мы сходили за носилками, переложили на них Веру Ивановну, подняли её в кабинет, а потом отнесли в душ и усадили прямо на кафельный пол, прислонив спиной к стене. Ольга включила душ, маленьким напором направив дождик ей на грудь.

— Пусть здесь посидит. Пойдём отдышимся, —

позвала она меня. Мы вернулись в кабинет.

— Её одну оставлять нельзя. И везти такую никуда нельзя, —

уселась за стол Веры Ивановны Ольга.

— Я могу остаться здесь с ней на ночь, —

села я напротив.

— Со мной всё нормально. Переодевайтесь и идите домой. В понедельник не опаздывайте на работу, —

раздался, вдруг, обычный голос Веры Ивановны. Завёрнутая в махровое полотенце она стояла в раскрытых дверях гигиенической комнаты.

— Железная женщина! Наверное, крутой коровой была! —

подумала я, когда мы уже шли по коридору.

— Никогда не была она коровой. Она бесплодная, —

ответила Ольга. Оказывается, подумала я вслух.