– Что почаще?

– Ну, вместе быть. Как обычно у супругов. Чем чаще – тем вероятность больше.

Постель затряслась от Борькиного беззвучного смеха.

– «Чаще»…

Меня, признаюсь, слегка задел его смех. Не знаю даже, почему. Может быть, женщины так устроены, что, переспав один раз с мужчиной, кем бы он ни был, женщины автоматически, инстинктивно желают видеть в нём оценку самой себя, и оценку положительную. Что, моему сыну я не нравлюсь, как партнёрша, как самка, грубо говоря? Чего он смеётся? Я для него просто ёмкость для беременности? Я понимала, что о какой – то обиде смешно и думать, что такие мысли неуместны, но, говорю же – они пришли сами собой. Я отмахнулась от этих мыслей, и встала с кровати.

– Мам… – тихо сказал Борька, взяв меня за руку и не давая уйти.

– Что? – остановилась я.

– Можно тебя попросить?

– О чём?

– Нагнись, пожалуйста… я тебя хочу поцеловать…

Я наклонилась. Борька поцеловал меня – но не в щёку, как я ждала, и даже не в губы. Он поцеловал мою левую грудь, от наклона тяжело качнувшуюся прямо перед его лицом. Так приятно запечатлел влажное «чмок!» под соском, что он, сосок то есть, напрягся, а в паху у меня заныло.

– Спасибо, – прошептал Борька. Я почувствовала, как у меня к горлу подкатило, непонятно, отчего. То ли оттого, что сын оценил мой поступок, сделанный ради него, то ли оттого, что свою благодарность он подкрепил таким сексуальным поцелуем в грудь, поцелуем, который инстинктивно всколыхнул во мне материнское чувство, физиологическое воспоминание о том, с каким упоением посасывал мои тити Борька, который когда – то был ребёнком, а теперь сам стремится накачать мне внутрь ребёночка… Я почувствовала, что у меня намокли глаза. Хорошо, что здесь полумрак, и ничего не видно.

– Спокойной ночи, – сдавленным голосом сказала я, и вышла из его комнаты.

ГЛАВА 4

Утром я проснулась оттого, что меня кто – то трогал. Сквозь сон я ощущала какое – то трепыхание у себя на боку. Ночная встреча с Борькой вылетела у меня из головы, и я даже сперва испугалась – кто бы это мог меня трогать?! О сыне я не подумала. А это он и был. Он пришёл ко мне, залез в мою постель, и это его пальцы тихонько гладили мой бок, норовя пробраться к груди. Затем, окончательно проснувшись, я почувствовала, как в мой зад, обтянутый тканью ночнушки, тычется могучая утренняя эрекция Борьки.

– Ну – у… чего ты здесь… ааа? – зевая и повернув к нему лицо, спросила я.

– Мам… доброе утро…

– Доброе… Боря, ну перестань! – я отбросила его руку с груди. Тогда он переключил всё внимание на мои ягодицы. Он потянул вверх подол, оголяя мою задницу – трусы я вчера не надела. Я завела руку назад и недовольно сдёрнула подол обратно. Борька снова с хихиканьем повторил свой трюк. Разомлевшей и слабой со сна, мне было лениво двигаться, и я предоставила сыну делать, что он хочет, а сама смежила веки в лёгкой дрёме. Нравится ему мою голую жопу рассматривать – ну и пусть рассматривает! А этот засранец не только рассматривал, он ещё и поглаживать её начал, потискивать и мять, и тереться об неё своим, вовсю стоящим членом. А я же не деревянная, и утреннее сексуальное томление бывает не только у мужчин. Чувствую, что начала возбуждаться.

– Борька! – прикрикнула я. – Ты мне дашь спокойно полежать?!

– Мам, ну так сильно хочется… – умоляюще проговорил сын. А мне и самой захотелось. Но мне казалось, что это совершенно неправильно, поддаваться возникшему желанию. Мало ли чего хочется?! Ну, трахнулись мы один раз для дела, так это же не значит, что можно всегда к инцесту прибегать, как только пиписка зачешется! Пальцы сына проползли между моих ягодиц, нащупали мои половые губки и стали их трогать и раздвигать. А с другой стороны, какая уже разница? Коли уже совокуплялись, так почему бы не повторить? И к тому же для нашего дела это может оказаться на пользу… Я перевернулась на спину, раздвинула ноги и положила свою ладонь на промежность, потирая ноющий от растущей похоти пушистый пирожок. На мою ладонь легла рука Борьки, потом он осторожно убрал мою руку, и сам стал разглаживать и массировать мясистые лепестки, которые уже начали тихо и влажно почмокивать, слепляясь и разлепляясь под его пальцами.

– Какой же ты у меня бесстыдник всё – таки… – вздохнула я. – Ладно ночью, в темноте, а то при дневном свете…

Борька вместо ответа громко сглотнул слюну, сидя рядом на постели голышом и продолжая гладить меня. Затем он остановился и начал громоздиться на меня. Я, как загипнотизированная смотрела вниз, на его упруго раскачивающийся член с вылезшей, вспухшей головкой, которой мой сын деловито, словно законный муж, метил мне в приоткрытую вагину. Ну надо же, как быстро привык! Будто так и надо… Ахх!.. Борька воткнулся в меня, погрузился до основания, у меня аж сладкие мурашки забегали в паху внутри и снаружи.

– О – ох, мама, как же это приятно – о!.. – пропел Борька, закрывая глаза и медленно начиная двигаться.

– Что приятно – секс, или то, что со мной? – спросила я, приподнимая ноги и поглаживая сына по ягодицам.

– То, что секс с тобой…

– Ох, придурки мы с тобой, Борька, – вздохнула я, потихоньку подкачивая ему тазом. – А с твоей – то бывшей что, разве не так же было? Я думала, мужикам всё равно, с какой женщиной.

– Не…ет… – сбившимся от вожделения голосом ответил сын. – Ты… меня… возбуждаешь… вообще! – восхищённо выдохнул Борька. Я польщенно помолчала, и чуть ехидно заметила:

– Это как это называется – Эдипов комплекс, кажется, да? С когда я тебя возбуждать – то начала, любовничек ты мой, а?

Борька не ответил, только начал двигаться быстрее и с размахом.

– М, м, м!.. – закусив губу, заскулила я, выше поднимая ноги. Боже, это просто неприлично – я так теку, такая мокрая под сыном, какой не была ни под одним мужчиной! У меня у самой, должно быть, комплекс – ебусь с родным сыном, и с таким желанием, с таким удовольствием, что самой не верится! И всё больше и больше хочется! Что за явление такое… Чувствую, как член сына скользит во мне, с каждым толчком будто сноп искр высекая в моём влагалище, которое идеально облегало пипку моего сыночки.

– Ох, мам! – простонал Борька.

– А… – вырвалось у меня.

– Скрип, скрип! – подал голос диван.

– Чавк – чмок! – дополнила этот ансамбль моя мокрюшечка. Нет, я реально перевозбуждена, и чувствую, что это потому, что меня ебёт собственный сын! Это неправильно и потому бесконечно заводит! Ооо… голова кружится…

– …Ы – ых!..

– Чавк – чмок! Чавк – чмок! Чавк – чмок – чавк – чмок – чавк – чмок.. !

– О – О – О!!! – заревел Борька, запрокинув голову. Я, вцепившись ногтями в его плечи, наверное, издавала какие – то нечленораздельные звуки. О – о, это не оргазм, а просто какое – то извержение вулкана! Стенки внутри моего влагалища мощно содрогаются, там всё так горячо! Борька ударил в меня первой струёй, а потом выдернул трепещущий, блестящий от слизи член, и, сопя и закрыв глаза, торопливо дрочит, обливая мой живот струйка за струйкой горячей лавой. Некоторое время после этого мы лежали молча.

– Ты зачем выдернул – то его?! – внезапно вспомнив, спохватываюсь я. – Раз уж… взялся мать родную ебать (от злости я специально не стала сдерживаться и сматерилась), так уж кончал бы внутрь… для дела!.. – я на самом деле ощутила досаду, и рассерженно отвернулась к стене.

– Мам, да ладно, чего ты… Я забылся… просто захотелось на тебя спустить… – виновато забормотал Борька. Я молчала. Борька, полежав минуту, встал и ушёл одеваться. Через некоторое время я тоже встала. Придя на кухню, обнаружила, что сын уже приготовил завтрак и сидит, пьёт чай.

– Садись, мам, – с улыбкой пододвинул он мне стул.

– Ишь, какой заботливый стал! Может, мне надо было раньше тебе дать, чтоб заботливее был? – всё ещё сердито произнесла я. Борька улыбнулся и сказал:

– Я пойду, схожу…

– Куда?

– Да на биржу. Попробую подыскать себе чего – нибудь… – и он вышел из – за стола. А у меня аж челюсть отвисла: сколько времени он сидел дома без работы в своей депрессии, а тут – нате! Ну вот, уже хоть какой – то прок от нашей, запрещённой законом ебли!

Работа у меня сегодня была с обеда, поэтому, когда сын ушёл, я немного поделала домашние дела. Но из головы всё никак не выходили мысли о случившемся. Что ж это такое – то творится? Как мы теперь с сыном жить дальше будем? Ничё не знаю… Я чувствовала себя преступницей и, хотя знала, что о нашей связи с сыном никто не узнает, всё же инстинктивно пыталась найти какие – то себе оправдания, поскольку мне стало казаться недостаточным то оправдание, что наш инцест – ради спасительной и долгожданной беременности. Я стала перебирать в уме всё, что знала о близкородственных половых связях. Оказалось, что знала я совсем немного. Почему – то навязчиво вспоминалась одна история, услышанная мной много лет назад в поезде, который следовал по маршруту «Москва – Симферополь». Стучали колёса, было жарко и скучно. Мы, четверо попутчиков, сидели в купе. Я не помню, с чего начался разговор, потому что я выходила куда – то. А когда вернулась в купе, мужчина рассказывал тако – ое, что уши трубочкой заворачивались...

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)