Ирина подчинилась и припала к его члену усиленно работая розовым язычком. Облизала покрытый редкими волосами мешочек с яйцами, тщательно вылизала все основание и постепенно целуя, перевитый голубыми венами,  напряженый ствол, добралась до лилово – багровой  головки, где в припухлом разрезе возникла прозрачная капля. Слизнув ее, стала обрабатывать "уздечку", ласково толкалась кончиком языка в канал головки. Сомкнула ладонь на стволе, несмотря на все старания, длинные пальцы с наманикюренными овальными ногтями не сошлись.

... Она заглатывала член почти полностью, смешно морщилась когда накалывалась об волосы и только мычала. На подбородок текла слюна, глаза закрыты.

Сзади подкрался второй, стал пристраиваться. Ирина дернулась когда он пальцами проник в мокрое, возбужденное влагалище, стал раздвигать... Она лишь шире раздвинула облегчая проникновение члена, заменившего пальцы.

Ритмично двигаясь, он умудрялся при этом тискать, свисающие под своей тяжестью, болтающиеся от толчков груди и  зад.

  Минут через пять мужчины поменялись. Ритмичная музыка приглушала хлюпанье и чавканье членов во влагалище, женское мычание и урчание с членом во рту, довольный рык мужчин и их шуточки на родном гартанном языке, которыми они обменивались, обсуждая прелести "dieser Russischen Schlampen'' ( этой русской шлюхи).

Ирина Григорьевна  немецкого  языка не знала, а вот ее  партнеры, доктора  из города – побратима, сносно владели русским. С криком  " Ich comme!" ( Я кончаю!), обладатель  "монстра" низкорослый крепыш с сединой на висках, извлек его, сорвал презерватив и кончил ей на ягодицы и поясницу. Его коллега, шуплый блондинчик, имевший достоинство менее  внушительное, кончил ей в рот. Ирина, подозревая  в намерении украсить белыми узорами ее лицо, пресекла  попытку вытащить член, сжала  и он кончил... Проглотила, победно взглянув на раздосадованного немца.

В попку она им тоже не дала, справедливо полагая, что крепыш Пауль там все порвет,   а блондинчик Генрих – обойдется. Очень он наглый, когда был сзади, ножиданно вытащил член и направил его в сморщеную звездочку ануса... Но она так резко вильнула широким задом, что он едва не упал.

... Потом они сидели за кухонным столом, обиженные и надутые, облаченные в ее халаты, одеваться не спешили, надеясь на продолжение... Ирина готовила им кофе в старинной турке, грациозно переступая с ноги на ногу, покачивая попкой, едва прикрытой подолом. Ее ноги с точеными икрами, белизна бедер притягивала алчущие взоры. Гости и хозяйка принимали душ по – отдельности, от совместной помывки она решительно отказалась. В тесноте ванной комнаты ей не отбиться. Конечно было опрометчиво было приглашать их домой, но природа требует, не идти же с ними в гостиницу, в сауну или съемную квартиру... Могут нагрянуть другие "камрады" и тогда точно будет: '' Ich liebe Gruppensex!  Das ist fantastisch!" В городе немало "гансов", в связи с предстоящим открытием нового медицинского центра на территории ГКБ.   Вообще она не хотела с двумя, приглашала Пауля, а этот Генрих привязался как банный лист... "Пришлось!" – вздохнула Ирина. Увлекшись размышлениями,  чуть не прозевала миг, когда поднявшаяся желтоватая пенка не перехлестнула края турки. Улыбаясь разливала ароматный напиток в пузатые чашечки старинного фарфора, синевато просвечивающего и звонкого. Турка и чашки достались от родителей, память детства. Еще одно "наследство" покоилось в ящике шкафчика, в банке с надписью "Рис". Вороненый, потертый "ТТ" с насечками на кожухе и пластмассовыми щечками рукояти. Еще одна память детства... Отец  научил ее обращаться с ним, забираясь в лесную глухомань, палили по жестянкам и бутылкам. Патронов осталась, правда, одна обойма... Она могла  бы поквитаться с обидчиками, но мысль о том, что будет с дочерью, если ее посадят, остановили.   Ирина сломалась, покорилась, потеряла себя... Теперь забрежжила надежда выпутаться... А если она, выбравшись из одного болота, угодит в другое? Если избавитель, наигравшись, пресытившись, тоже начнет "подкладывать" под нужных ему людей ?

 Напоив гостей кофе, Ирина выпроводила немцев, хотя они намеревались остаться на ночь и возможность была... Уже неделю Настя отдыхала в  детском лагере близ Геленджика. "Хорошего понемножку!"

 Теперь она сама решала с кем, как и куда... Немцы это так для разрядки.

Жизнь кардинально изменилась, Кабан обходил ее за версту, а если случайно сталкивались, вежливо здоровывался, но в щелках глаз под очками лютая злоба... У него еще был "компромат" и она ломала голову, как выпутаться  из его сетей. Жизнь шла своим чередом: прием больных, выезды на дом, дежурства строго по – графику. Она снова почувствовала себя женщиной, а не "подстилкой" для скотов.

Ирина не забыла свое обещание Эдуарду Николаевичу, стала еще более уделять внимание своему телу – массаж, фитнесс. Готовясь к свиданию, с помощью разных "штучек", разрабатывала  задний проход для безболезненного проникновения, носила пробки.

По – утрам, в обтягивающих леггинсах и коротком топике, открывавшем полоску  животика, совершала пробежки, приковывая к себе восхищенные взгляды мужчин. Женщины надев на лицо маску безразличия, рассматривая ее тело, испытывали зависть.

Дома, рассматривая в зеркало обнаженное тело, задавала себе вопрос : "Что он такого нашел во мне ?"

 Вспоминала учебу в институте и ординатуре. Ее научный руководитель, профессор, доктор наук – седой, но крепкий старикан, галантно целовал руки, задерживал у губ дольше, чем следовало... Все знали, что он принимает натурой зачеты у красивых, но ленивых студенток, "ради торжества науки" спит с молодыми аспирантками... Откуда только брались силы в тщедушном на вид теле ? С этим телом "познакомилась"  Ирина... С содроганием вспоминала, как в первый раз лежала обнаженная, с бесстыдно раздвинутыми ногами, а он с упоением вылизывает ее, стоит опустить глаза как видно как шевелиться седая голова между худыми плечами, видна спина с ложбиной позвоночника и острыми лопатками, тощий зад. Время от времени он приподнимал лицо перекощенное параксизмом страсти с тонкогубым ртом и вытянутым подбородком, блестевшим от ее соков... Шарил по ее телу руками, смотрел как Ирина, закрыв лицо ладонями, содрагается в рыданиях:

  – Ой, как стыдно!... Ой, как стыдно !

Наконец он лег на нее, подложив подушку под зад.  Пришлось повозиться. Узкое влагалище никак не хотело впускать его достоинство – длинное, чуть изогнутое с большой грибовидной  головкой... ( Позднее оно побывало и в ротике Ирины – первый опыт орального секса. ) Наконец, профессор резко прорвал  преграду, приглушив  ладонью ее крик. Спустя несколько минут поднялся тяжело дыша...

Она помнила только боль и тошнотворный, выворачивающий на изнанку стыд.

Вернувшись, перевернул безвольное тело девушки, отечески гладил по волосам, лопатки, ложбину позвоночника, выпуклые ягодицы, шептал в горячечном возбуждении:

          – Ириночка, твое тело это статуя греческой кориатиды...

Потом он содомировал ее, повозившись в ней пальцами со смазкой, она не сопротивлялась, лишь срывалось с губ, искусанных до крови, жалобное:

       –   Мамочка... Не надо... Пожалуйста!

Ирина тряхнула головой, будто гоня от себя, кошмар нахлынувших воспоминаний.

Говорили, что похотливый козел так и умер на ком то: захрипел и свалился. Был большой скандал!

Потом были и другие... Все как всегда.

 Продолжение следует...