Часть первая. Дочь Большой Медведицы.

Глава двенадцатая.

Очаровашка Змей — в ярко-синей рубашке с коротким рукавом, джинсах и туфлях-сандалиях фирмы «Саламандра» с проглядывающими в прорези голубенькими носочками, появился перед грозными очами Светы сразу же, как пахнувшие хлоркой санитары вынесли на носилках Нагорного.

Полоз был явно в ударе, отчего очарователен. Госпожа Переверзева было открыла ротик, чтобы отпустить в его сторону нечто укоризненное, но так и застыла. Все колкости моментально испарились из головки и в сердечке, ёкая, затомилась нежность.

Вообще-то это было не совсем нежность, но Света нашла в себе силы сомкнуть губы в строгую форму уст начальницы, мысленно называя Змея коварным...

— И где вы были, Пётр Игнатьевич? — спросила она, поглядев в окно, якобы, пряча свою раздраженность от подчиненного.

— Там... — Змей кивнул на телевизор.

Света прыснула смехом, ловя рот пальчиками. Она не могла просто смотреть или не смотреть на Полоза. Его несусветная харизматичность настолько разрывала её на заливистый смех, что она побоялась лопнуть.

— Елена Берестова, да?!

— Не-а, Пётр Полозов. Прибыл сразу из двух столиц, дать мастер-класс местным журналистским кругам. А тут такой случай подвернулся.

— Двух? Место прописки Бологое?

— Ничего не поделаешь. Родину не выбирают!

— Ещё утром, насколько я помню, Пётр Полозов был моим управляющим...

— По совместительству...

— А ещё раньше, как я только что узнала — педофилом!

Несокрушимый Змей, оказался не таким уж и непоколебимым. Вопросительно заглянул Свете в глаза, задумался, меняя наряд обаятельного соблазнителя, на нечто среднее между образом директора крупного предприятия и вахтера.

— Сутулый интеллигентный старичок в залоснившемся, покрытом перхотью пиджаке, — мой учитель! — сокрушенно воскликнула Света. — Оказался тайным педофилом! Есть видеофакты растления им несовершеннолетних девочек из детдома!

— И вы поверили? — спросил Змей.

— Конечно... Я сама творила с ним эти непристойности!

— А подробнее?

— Не могу сказать! Видеокассет, где мы с вами в постели... я не видела. Майор Нагорный, лишь красочно обрисовал мне их содержание, но, обещанный показ, по вашему с Китом вмешательству, так и не состоялся.

— Жаль...

— Хотели посмотреть? — Света приподняла бровь.

— Если кассеты действительно существуют и это не плод фантазии сдвинутого майора, то тогда за этим, несомненно, стоит Голесницкий.

— А мы точно ничем таким не занимались?

— Глагол в прошедшем времени — не занимались, в нашем случае, Света, не имеет никакого значения. Сказать «нет» — закрыть себе будущее. «Да» — значит, ничего не сказать, поскольку я сам не ведаю, что есть былое, а что грядущее.

— Сон про не сон!.. Туманно...

— А то...

— Так уж и быть, Змей! На сегодня, я принимаю ваш неответ! Поедемте кататься на Сапфире! Хочу в седло. И чтобы поле, широкое, ровное до самого горизонта...

Через четверть часа, они покинули офис. Света была настроена располагающе. Она даже позволила Полозу сесть за руль своей беленькой лошадки. Город миновали быстро. На трассе бывший гонщик выжал из жеребца-трехлетка, в образе иномарки, все, на что тот был способен.

Свернув на проселочную дорогу, Полоз резко остановился возле какой-то заброшенной скотоводческой фермы, от которой всё равно несло навозом.

— И где здесь поле? — спросила Света, закидывая солнцезащитные очки на каштановую челку.

— Для начала выйдем из машины.

— Пахнет! — она сморщила носик.

— Привыкай...

Полоз покинул автомобиль и медленно пошел в сторону небесного светила. Палящее августовское солнце висело ближе к западу, мерседес стал нагреваться.

Снимая пиджак, оставаясь в топике, Света приоткрыла дверцу, осторожно, туфелькой, пощупала почву, и жалостливо произнесла:

— Змеюшка! Я передумала...

Но Полоз стоял к ней спиной, будто не слыша.

— Вот, блин, а! — буркнула она и вышла, зажимая нос и отгоняя от себя жирную зеленую муху. — В конце-то концов!.. Я поле заказывала, а тут...

— Обернись...

— Да, иди ты!.. — то ли мухе, то ли непутевому гиду по вылазке на природу постсоветского периода, крикнула она, но подчиняясь и поворачиваясь.

То, что Света увидела, заставило забыть, и про муху, и про несносную вонь. Перед взором раскинулась девственная степь. Сливаясь с горизонтом, она рожала из необъятных просторов утреннее солнышко, обновленное и отдохнувшее. Высокие травы, через тонкую ткань топика, ласкали Светкину, наполнившуюся свежестью, грудь, вместо мух, вокруг неё витали мельчайшие капельки росы, пахло дурнопьяном.

Проведя ладошкой по ковылю, словно по морской волне, Света обернулась. Рядом стоял Сапфир, кивал головой и нетерпеливо бил копытом, приглашая хозяйку в седло.

— Ну, ты и змей! — зачаровано проговорила она. — Никак не могу привыкнуть к твоим фокусам!

В ответ Полоз заложил в рот два пальца и, буквально, оглушил Свету лихим посвистом, — переливом, кого-то подзывая. Словно лист перед травой, в степи встал вороной Сивка и, мелкой поступью, любопытствуя одним глазом насчет Светы, подошел к хозяину.

Вольным ветром, конь катался в утренней росе, на нём не было, ни седла, ни сбруи, но Змея это нисколько не смутило. Вскочив, он зажал скакуна коленями и подъехал.

— Я тоже так хочу! — проворковала Света, то ли оповещая гида, оказавшегося не таким уж и непутевым, то ли договариваясь с Сапфиром.

Не дожидаясь ответа от обоих, она скинула с жеребца дамское седло и, через секунду, уже мчалась на восход, раскинув руки и крича солнышку:

— Привет! Я тебя обнимаю!..

От восторга Света совершенно забыла про Змея. Она стрелой летела по устеленной высокими травами степи, роднясь с ней и наполняясь неведомым до этого чувством наслаждения. Лишь увидев вдалеке двух всадников, она опомнилась и оглянулась.

Полоз был примерно на том же расстоянии что и незнакомцы, но в отличие от них — явно не торопился.

«Думает, что я сейчас испугаюсь и поспешу к нему «под хвостик»!» — провела она мысль по логической цепи, прищурилась и фыркнула:

— Нетушки! Не дождешься!

Пока Света, под стать Сапфиру, «била копытцем», всадники приблизились, и она разглядела в них двух девушек — русалок с распущенными волосами, сидящих на лошадях голыми.

Они были молоды, не старше пятнадцати лет, но в юных лицах проглядывалась взрослость и некоторая суровость. У одной из них, выше колена, проходил шрам, словно когда-то неаккуратный хирург, разрезав, вынул из мускулистой, загорелой ноги нечто инородное. Не понимая, откуда, но Светлана знала — это шрам от наконечника стрелы или дротика.

Не доезжая до Светы метров пятьдесят, девушки остановились. Разом, словно чемпионки по синхронному плаванью, покинули коней, немного наклонили головы, прикладывая правую руку к левой груди, проговорили:

— Мы приветствуем тебя, царица Асвет!..

— Где ваша одежда, девчонки?! — только и брякнула Света в ответ, мысленно проклиная медлительность Змея и жалея, что в данном перевоплощении Сапфира отсутствует зеркало заднего вида.

Речь, на которой она к ним обратилась, была неведома Свете, но, видимо, хорошо знакома Асвет. В голове крутились одни слова, а с языка, словно параллельный перевод, слетали другие. Так или иначе, но девушки поняли её вопрос.

Старшая из них округлила глаза от удивления, но уважительно ответила:

— Мы купали коней в теплой реке на восходящем солнце, царица Асвет. Оружие и одежду оставили в стане. Тётка Аланея говорит — летний рассвет нужно встречать обнаженной, чтобы после стужи всегда возвращалось тепло. Соблазняясь красотой женщин, Солнце забирается на самый дальний Угол Неба, рассматривать их влажные лона, и жар его желания согревает Мать Землю.

Девушка говорила так естественно и просто, без всякой хитринки в глазах, что Света начала стеснятся, поскольку была одета. Идея конного нудизма так ярко обрисовалась у неё в головке, отдавая в животике тяжестью.

«Асвет, стало быть! Ах, вот кто она — тётка Аланея! подарившая мне жеребенка. Господи, Змееныш! В какие дебри ты меня опять затащил?», — мысленно, почти прокричала Света, и тут же получила в голове ответ:

«Это Тайнея и её сестра Авшана. Они воительницы царицы Асвет, и без твоего разрешения не тронутся с места».

«Мне их пнуть?», — тоже мысленно, спросила Света.

«Возьми правой рукой левую грудь, немного наклонись, но не сильно».

«Мне грудь вынуть или через топик сойдет?».

«Сойдет...».

«Я гляжу, тут девчата продвинуты, без комплексов!».

«Тебе же тоже захотелось обнажиться, Асвет».

«А ну брысь из моей головы!.. Змееныш!».

«Хорошо, я подъеду».

«Нет!!!.. Сейчас я их отпущу!».

Света поспешно, на ощупь, нашла левую грудь, сжимая её правой ладошкой, слегка склонила голову. Девушки, опять же синхронно, сели на коней и отправились дальше.

«Исполни появившееся желание, Асвет! Не терзай сердце сомнением. Знаменитой воительнице оно не приличествует», — снова прозвучало в её голове.

— Ты ещё не ушел? — спросила она вслух.

Полоз подъехал, поравнялся ней.

— Встречая летнее Солнце в одежде, Асвет рискует разгневать богов, — проговорил он на языке девушек.

— Золотого Полоза? — сощурилась Света.

— И его тоже...

— Но, я же не царица Асвет?

— Может, догонишь Тайнею, что раненая спасла Асвет в кровавой битве с асурами? Объяснишь — ошибка, мол, вышла. Ты Света Переверзева, а вовсе не Асвет, дочь Гарона и Апинеи? Воительница Сарматии!

— Ладно... Только не подглядывай! И не лезь ко мне в голову! Договорились?

Полоз пожал плечами, но согласился.

— И ты не подглядывай! — наклонилась она к уху Сапфира.

Жеребец мотнул головой. В нерешительности, Светка воровато осмотрелась, но, выполняя обещание, Полоз направил коня в сторону и был к ней спиной.

Брючки, топик и, немного погодя — трусики, взлетели к небу. Названая царицей, издала что-то из наследия фильмов про индейцев с Гойко Митичем и, распахнув руки к Солнцу, понеслась по степи к реке. Тепло лошади, ощущение шелковистости Сапфира между ног, заставило Свету замереть. Облизав пересохшие губы, она закрыла глаза. Жар наполнял обнаженное тело, Сапфир набирал скорость...

— Нет! Не может быть?! Стой, Сапфирушка! Стой, милый!..

Содрогаясь, Света упала на жеребца, обнимая. Конь летел птицей, неостанавливаясь. Постанывая, вновь и вновь, сотрясаясь всем телом от испытанного наслаждения, оглаживая, сжимая в кулачках гриву Сапфира, она улыбалась, по покрытым румянцем щекам — с уголков распахнутых глаз, текли слезы удивления.

Над Степью восходило Солнце. Царица Асвет не скрывала от огненного ока своего состояния, чтобы после стужи снова и снова возвращалось тепло.

Сапфир замедлил ход, шагом вошел в теплые воды реки. Света буквально сползла на волну, окунулась.

Выныривая, она погрозила ему пальчиком и произнесла:

— Бесстыдник... Соблазнил невинную девушку!..

Конь лишь кивнул головой, получая от благодарной хозяйки жаркий поцелуй в ноздри. Тем временем, к реке подъехал Полоз, Света опять погрузилась в воду.

— Я только трусики нашел. И очки от солнышка... — услышала она, рыбкой пройдя над дном вплавь.

— Бросай! — выныривая и, ладошками, убирая с лица волосы, ответила она.

— Может, выйдешь?

— Нет, бросай...

Полоз кинул очки. Снял рубашку и положил ее на прибрежный валун с другой своей находкой.

— Сухостоя соберу. Костер разведем, — буркнул он, уходя к кустам ивы.

Света улыбнулась и снова скрылась под теплой водой...

Завернувшись в мужскую рубашку — рубашку Полоза, сунув в нагрудный кармашек овальные солнцезащитники, царица Асвет отжимала волосы и смотрела, как от горевшего сухостоя, щелкая, отлетают искорки. Медленно надвигался день далекого прошлого.

Кто она — здесь и сейчас? Царица! Амазонки, Тайнея и Авшана! Какой год отчитывает Мать Земля вокруг Светила? Света не удивлялась, но ничего не понимала. Ничего — кроме одного. Нежданно-негаданно, она испытала то, о чём обычно шушукаются девчонки, хихикая. О чем рассказывала Вера, но чего Света раньше не знала.

Или знала? Где-то она читала — вершина наслаждения у прабабушек называлась «услада». Приятно было повторить несколько раз, переливая, «у...слада», «ус...лада», «усла...да». И корень этого слова, якобы, от Лады, языческой богини любви.

Только сейчас, для Светы слова Полоза: «Сказать «нет» — закрыть себе будущее. «Да» — значит, ничего не сказать...», — обрели четкий смысл. Ведь вот, она — сидит чёрте где, в черте каком времени! Сидит и вспоминает, как изведала необычайное состояние души и тела — усладу. Сладко, сладко познала сладость. Но, если разобраться, то получается она ещё и не родилась!

Поистине, никогда не говори — никогда! она посмотрела на Сапфира — своего первого мужчину!.. Соблазнитель гулял неподалеку, мирно наслаждаясь сочной первобытной травой.

Света зажмурилась. Полоз — Хранитель Желтого Угла Неба находился рядом. Сидел на поваленном дереве и прутиком ворошил угли прогорающего костра. Видимо, он не собирался залезать в её голову и наводить там генеральную уборку. А стоило бы...

— Змеюшка... — осторожно мурлыкнула она. — А где мы?

— У сарматов. Там, где женщины имеют главенствующее начало над мужчинами, и от Тобола до Дуная хвалят Мать Сыру Землю. За рекой стан мужей, тут — женщин. В стане воинов есть дядька, пожилой и опытный, в стане воительниц — тётка, что не нашла себе мужа и посветила жизнь обучению девочек, умению метать дротики, стрелять из лука, владеть мечём.

— Ух, ты! Как женская и мужская гимназии?

— Что-то вроде этого. Сарматы разбиты на сотни, есть царь и царица. У воительниц царица Асвет...

— Я?!..

— Да, ты...

«Ничему не удивляться, Светка!», — буркнула она где-то внутри себя, замолчала. Лишь после солидной паузы спросила:

— И они не встречаются? Я про девочек и мальчиков...

— Встречаются...

— Где?

— Здесь. У реки.

— Даааа!!! — она мышонком огляделась. — Надо же, какие культурные! Ни огрызков еды, ни грязных пластиковых бутылок, ни рваных полиэтиленовых пакетов, тетрапаков, ни использованных пре... воздушных шариков...

Полоз не оценил шутки. Он, вообще много не замечал, даже как Света изменилась к нему.

Она вздохнула и спросила:

— О чем думаешь?

— Голесницкий вывел на тебя майора Нагорного не просто так! Стало быть, нужно возвращается. Чтобы понять, нам придется его найти.

— И съесть!

— К сожалению, это не возможно. Но, чтобы отыскать след Слуги Хаоса, нужно найти нечто бывшее в его руках. Вспомни, Света! Ты последняя, кто с ним близко общался.

— Шашка? Он держал её...

— За рукоять?

— Нет... За лезвие...

— Оно рассыпалось от удара об валун. Ещё?..

Света пожала плечами.

— Всё!..

— Плохо...

— А то!

Нареченная царицей потерла свой носик тыльной стороной ладони.

— Ну? — нетерпеливо спросил Змей.

— Чего нукаешь? Не запряг!

— Вспомни!

— Я тебе что, бюро находок и предложений?!

Полоз пожал плечами, пауза затянулась.

— А!.. Вспомнила, Змей! — Света визгнула и, сжав кулачки, подпрыгнула. — Вспомнила! Стакан с водой, что я подала даме в красном! Он был в её руках и остался стоять на столике! Ведь дама в красном — Голесницкий?

— Да...

— Правда, это было как раз в тот день, когда всё началось. Сейчас, я не найду того стакана. Столовые приборы в кафе моют, конечно, плохо и на них остались отпечатки, но все стаканы одинаковые...

— Стало быть, вернемся в тот день... Светлана, приглашаю вас на романтический ужин в кафе «Эскориал».

— Прямо так? — Света провела рукой по рубашке, посмотрела на голенькие, испачканные в речной тине ножки.

— В офис лучше не возвращается. Голесницкого необходимо запутать во времени. Вы же сами говорили об охоте на тигра, когда охотник становится жертвой! Помните?

— Делаем петлю? Ры-р-ры мяу! — она царапнула воздух.

— Похоже, да!

— Но почему, Змей, куда бы мы ни направлялись, голой оказываюсь всё время я?

— Вам это больше идет...

— Нахал! Но галантный...

— Обещаю смотреть поверх столика. А для остальных вы будете шикарно одеты.

— Тогда обещайте мне, ещё вот что!..

— Обещаю, отпускать вас в далекое прошлое, порезвиться на Сапфире. Одну без своего сопровождения. «На волю в пампасы» — так вы хотели сказать?

— Змей! Бессовестный! Брысь из моей головы!..

— Блаженство написано на вашем личике, и мне вовсе не надо посещать ваши мысли.

— Зме...ей! Мне ужасно стыдно! Если и хочется сплести петлю, так чтобы повесится.

— У амазонки обычно первый мужчина — её конь. А часто, и единственный. — Полоз сделал из пальцев подобие монокля и поднес к глазу: — Пустяки...

— Вы думаете...

— Уверен...

— И всё же! Не очень приятно осознавать, что первым в твоей жизни был жеребец-трехлеток! Впрочем, в этом что-то есть — жеребец!..

Света показала Сапфиру язычок, но тот, увлеченный молодой зелёной травой, находился к ее переживаниям в полном равнодушии...

Царица Асвет встала и величественно произнесла:

— После нашего ужина в кафе «Эскориал», я хочу домой, в бассейн! И чтобы толстенькие ароматизированные красные свечи, в стаканчиках...