Первая часть почти собрала 10 комментариев. Поэтому вот вторая.

Следующий день Татьяна провела, словно в летаргическом сне. Она никак не могла поверить, что с ней это произошло. У. Нее. Был. Секс. Невероятно! Она даже читать не могла, весь рабочий день она просидела в кресле, грезя наяву. Руки ее невольно скользили по телу, следуя приятным воспоминаниям. Соски словно надулись, стали еще больше и темнее, даже через одежду прикосновение к ним доставляло очень яркие ощущения. Дырка немного побаливала, но даже боль была приятной. Влагалище немножко кровоточило и непрерывно сочилось любовным соком. Состояние сексуального возбуждения не отпускало ни на минуту. Эмоциональный настрой тоже сбился. Ей хотелось то забиться в угол и разрыдаться, то выйти на улицу, поднять лицо к солнцу и завизжать от какого-то детского восторга. Была еще только среда. Что же будет с ней в пятницу? Приедет ли он к ней? Кто он? Как его хотя бы зовут? Эти мысли как мухи роились в ее голове и непрерывно жужжали.

По дороге домой Татьяна купила бритвенные принадлежности и лосьон после бритья. Постаравшись вести себя как обычно, чтобы лютая родительница ничего не заподозрила и не начала выпытывать у нее, что случилось, Татьяна в нетерпении дождалась момента, когда оказалась одна в ванной комнате. Раздевшись полностью, она с какой-то лихорадочной одержимостью принялась рассматривать себя в зеркало. Лицо обычное: карие глаза, тонкие бровки, маленький аккуратный носик, редкие конопушки на бледной коже, тонкие губы. Рост 158, вес 40 кг. Тоненькие ручки и ножки, узкие плечи, узкие бедра, совершенно плоская грудная клетка с огромными бордовыми опухшими от потрясений последних дней сосками. Пышный куст на лобке. Просто невероятной роскоши растительность для такого субтильного создания. Раньше она даже внимания на него не обращала. ОН сказал сбрить. Она с радостью готова была выполнить его приказ. Выдавив в руку пену для бритья, она нанесла ее на лобок, залезла в ванную, села на угол и широко развела ноги. Пустила тонкую струйку теплой воды и принялась аккуратно водить станком себе между ног, часто споласкивая его под водой. Прикосновения были приятными, мысль о том, для чего, точнее для кого она это делает, добавляла ситуации пикантности. Сполоснув промежность водой, она ощупала непривычно лысые половые губы рукой и ощутила колкость.

Пришлось еще раз выдавить пену и сбрить все начисто. Подмывшись, она налила в ладошку успокаивающий лосьон и начала втирать его в нежную кожу, покрасневшую от бритья. Снова посмотрев на себя в зеркало, она увидела свой бесстыже-лысый лобок. Причем оказалось, что ее большие губы не прилегают плотно друг к другу, даже когда она стоит, сдвинув ноги. Ее щель была, как бы вечно приоткрыта. И клитор находился очень высоко, прямо на стыке больших половых губ, то есть его было видно даже с плотно сдвинутыми ногами, к тому же, словно компенсируя общую субтильность, как и ее невероятные соски, он был очень крупный. Она совсем не была похожа на взрослую женщину. Бледное тщедушное тело, лишенное всяких признаков созревшей фемины. Если надеть трусы, то вообще не понятно будет, девочка это или не совсем. Как она вычитала в непонятно откуда взявшемся в библиотеке старом номере Космополитен — андрогин. Кожа лобка от раздражения после бритья и лосьона стала ярко — красной. И это алое пятно на бледном теле пульсировало напряжением. Спрятав надежно все орудия преступления от матери, она, накинув халатик, отправилась в свою комнату.

При ходьбе она ощутила, как ее обнаженные губки трутся друг о друга, сначала на сухую, но пока она дошла до своей кровати, между ног разразился настоящий водопад. Новые необычные ощущения были как катализатор для ее чувственности. Натянув ночную сорочку, она нырнула в кровать. В груди все горело, соски ныли, она положила на них ладошки и принялась их гладить через ткань, ощущения свернули ее тело в дугу, какая-то невероятная симфония боли и наслаждения. Задрав ночнушку под одеялом, она опустила руку вниз и погрузила между горящих после бритья половых губ. Ладонь ее погрузилась в мокрую скользкую щель. Но поласкать себя от неумелости она так и не смогла. Прометавшись пару часов в этом лихорадочном состоянии, она кое-как уснула. Впереди были еще одни точно такие же мучительные сутки ожидания.

* * *
Когда она проснулась в пятницу утром, лицо ее сразу вспыхнуло: «Сегодня! Сегодня!» — стучало пульсом в висках. За завтраком мама сказала ей, что на выходные уезжает к сестре в деревню, помочь собрать и заготовить клубнику. «Это знак!» с невероятным облегчением подумала Татьяна, теперь ничто не мешало ей отдаться этому приключению. День на работе тянулся бесконечно. Она ничего не могла делать. Только мучительно наблюдать за ленивым бегом стрелок на часах. И вот, наконец, рабочий день закончился. Ничего не происходило. Никто не пришел. Татьяна расстроилась. Опустив голову на сложенные на столе руки, она почти зарыдала от отчаянья. Ее остановил звук шагов и знакомый голос: — привет, мышка, ты мне рада? Лицо вспыхнуло, она порывисто подняла голову и взглянула в такое желанное лицо. Это был он. — готова? — она кивнула. — подойди ко мне. Она порывисто соскочила и подбежала к нему. Крепкая ладонь бесцеремонно проникла в ее джинсы и ощупала лысый лобок. — и правда готова, — ухмыльнулся мужчина, — карета подана, сударыня. Взяв под локоть, мужчина вывел ее наружу, дождался, пока она закроет зал, и открыл перед Таней дверь большой серебристой машины. Татьяна юркнула внутрь, утонула в мягком комфортном сидении.

Мужчина обошел машину и сел рядом с ней. — трогай! — сказал он широкому затылку на водительском сидении, и машина плавно тронулась с места. — давай знакомиться? Меня зовут Альберт Викторович. — Татьяна. Таня чувствовала себя зажатой, и их дальнейший диалог походил на допрос, он задавал вопрос, она односложно кратко отвечала. К тому моменту, как машина остановилась, она успела поведать ему обо всей своей нехитрой жизни. Альберт Викторович вышел из машины, обошел ее кругом и, открыв дверь, подал Тане руку. Его галантность очень импонировала ей. Чувствуя себя сказочной принцессой, она выпорхнула из авто. Он привез ее в загородный дом, не шикарный особняк, но новый и современный. Машина, скрипя гравием под колесами, плавно тронулась с места и уехала. Так же за руку новый знакомый довел Таню до дома и открыл дверь. Минуя небольшую прихожую, они попали в огромную комнату метров 30, которая была кухней-гостиной. Одну стену занимал кухонный гарнитур, современно сверкающий хромом. Неподалеку был круглый обеденный стол, окруженный четырьмя комфортными мягкими стульями.

Огромный диван занимал еще одну стену целиком, а перед ним расположился еще один миниатюрный столик. На стене напротив дивана висела огромная плазма, окна были занавешены тяжелыми глубокого синего цвета портьерами. На полу перед диваном лежал небольшой, но очень пушистый белый ковер. Альберт Викторович подвел Татьяну к дивану и усадил. Затем подойдя к холодильнику, он извлек из него бутылку шампанского, красиво по-гусарски, с хлопком, но без бьющей струи пены открыл ее и разлил напиток по бокалам. Вернувшись к дивану, он поставил фужеры на столик, на котором уже стояла ваза с виноградом и тарелочка со сладостями. — выпьем за нашу встречу, мышка — рокотнул басом гостеприимный хозяин и, повинуясь, Таня впервые в жизни глотнула алкоголь. Оказалось очень вкусно, хотя острые пузырьки щекотали нёбо. Щелкнув пультом, Альберт Викторович включил телевизор, на котором шел какой-то видеоряд с природой. Из динамиков потекла плавная музыка.

Вырубив основной свет, он включил торшер, стоящий рядом с диваном, и комната погрузилась в мягкую романтичную атмосферу. Все еще чувствуя себя неловко, Таня держала бокал обеими руками и часто пила из него мелкими глотками. Каждый из них словно наполнял ее силой и уверенностью, руки переставали трястись, и внутренне она чувствовала себя все спокойнее. Молча понаблюдав за ней несколько минут, мужчина поднялся, скинул пиджак, расстегнул манжеты рубашки, закатал рукава до локтя, стянул галстук, расстегнул 3 верхних пуговицы и расслабленно опустился обратно на диван. — теперь ты раздевайся, мышка, до конца раздевайся. Было стыдно, неловко, но ей так хотелось повиноваться ему, получить его одобрение. Удивляясь сама себе, она вполне спокойно встала и начала снимать с себя одежду, даже прилагая усилия, чтобы делать это с максимальной грацией, на которую она была способна. Оказавшись совсем обнаженной, она стояла и ждала дальнейших указаний.

Мужчина похлопал себя по коленям, и Татьяна приняла его приглашение. — какие аппетитные у тебя все-таки ягодки, улыбнулся Альберт Викторович, гладя ладонью ее соски. Наклонив голову, он стал сосать их и играть с ними языком. Наслаждение побежало внутри живота, разнося возбуждение по всему телу. Пока одна вишенка была в его рту, вторую он сжимал и крутил пальцами. Дыхание Татьяны стало тяжелым, из груди стали прорываться утробные стоны. Ее руки несмело двумя прозрачными птичками взлетели вверх и опустились на его голову. Пальцы зарылись в седеющие волосы и стали мягко массировать кожу головы. — так, а тут у нас что, — спросил хозяин дома и положил руку на ее лобок, — мммм, как гладенько и красиво тут стало. Повалив ее на диван на спину, он широко раздвинул ее ноги и наклонил лицо к ее киске. Умелый язык принялся нежно порхать по ее цветку, принося невероятное наслаждение. Сладкое напряжение в ее теле все росло и росло, и ей казалось, что она сейчас словно нырнет с обрыва, но тут Альберт Викторович отстранился от нее. — именно в таком состоянии девочки сосут с большим прилежанием, именно тогда они безумно хотят член и готовы просто проглотить его, — промурлыкал он.

Расстегнув ремень и брюки, он знакомым жестом извлек наружу свое достоинство и томно смотрел на Таню. Таня и правда почувствовала огромное желание приласкать его. Она самостоятельно скользнула коленями на пушистый ковер и, приоткрыв губы, погрузила головку в рот. Внутри она стала мягко водить по ней языком. Затем, сделав губы колечком, стала скользить ими по ней вверх и вниз. Закрыв глаза, Альберт Викторович наслаждался, как ее прикосновениями, так и ее неопытностью. Мысль о том, что он первый и единственный у этой крошки, наполняла его могуществом. Вспомнив его слова в их первую встречу, Татьяна выпустила залупу изо рта и начала лизать член от основания до кончика, щедро смачивая его слюной. С подбородка ее текло, член хозяина дома заблестел от влаги. Задышав носом, как он ей тогда посоветовал, она начала плавно погружать член себе в рот. Он не торопил ее и просто, то наблюдал, то, закрыв глаза, наслаждался. Она давилась членом и не могла принять его глубоко в рот, слюна стала густой и собралась в комок в горле, от этого было еще хуже, постоянно подкатывала тошнота.

Поглядев на ее мучения, Альберт Викторович поднял ее и вложил в руки бокал. Прохладный напиток оросил замученное горло, клейкий сгусток слюны провалился внутрь. Подняв ее на руки, хозяин отнес ее к обеденному столу и положил на живот. Поласкав пальцем открывшуюся ему щелочку, он стал медленно погружать в нее свой скользкий от слюны член. Дырка истекала любовными соками, и погружение происходило как по маслу. Татьяна лежа на столе снова ощутила как воспаряет на седьмое небо наслаждения, однако небольшой элемент боли еще присутствовал. Сильные руки держали ее тощие бедра, а крепкий красавчик-член плавно ходил внутри ее непривыкшего тела. Вставив фаллос до упора, мужчина, как и в прошлый раз, стал покачивать бедрами из стороны в сторону. Внутри нее словно мягкий настойчивый палец давил удивительную кнопку, она снова стала ощущать, что поднимается куда-то высоко-высоко и вот, когда она готова была уже ринуться с этой высоты вниз, член покинул ее разгоряченное влагалище.

Ощутив себя лежащей на столе в одиночестве, она повернула голову и увидела, как Альберт Викторович снова уселся на диван и пил шампанское. — если я спущу сейчас, мышка, все закончится, а я этого не хочу. Она подошла к нему и испытала желание снова ощутить бархатный крепкий член у себя во рту. Сама подползла к нему и сама стала ласкать хозяина дома ртом. Фаллос, немного сникший, снова стал набирать силу и гордость, наливаясь. Глубоко в горло принять его она все равно не могла, погружала в рот едва ли половину. — погоди, мышка, сейчас я тебе немного помогу, сказал хозяин. Встал, достал из шкафчика какой-то флакон и подошел к ней со словами — открой ротик и скажи а-а-а-а. Татьяна повиновалась, Альберт Викторович вставил ей в рот аэрозоль и несколько раз пшикнул. Через мгновение девушка почувствовала, как в горле у нее все немеет, словно после обезболивающего укола в кабинете стоматолога. Испуганно вытаращившись на хозяина дома, она увидела, как он ободряюще ей улыбается: — все будет хорошо, мышонок.

Он снова подвел ее к обеденному столу, уложил на него в этот раз на спину, раздвинул ноги и плавно вошел в нее. Сделав несколько фрикций, он оставил ее, обошел вокруг стола и потянул лежащую скатерть так, что девушка стала сползать головой со стола. Когда шея ее достигла края стола, голова ее запрокинулась вниз. — открой рот, сказал он. Она повиновалась. И вот в ее широко раскрытый рот стал погружаться член. В горле она не чувствовала ничего, лишь поняв, что ей трудно дышать, она переключилась на дыхание носом. Альберт Викторович плавно и аккуратно сношал ее рот. С каждым движение он все глубже и глубже вставлял член ей в горло. И вот он прижался лобком к ее подбородку, а яйцами к носу. И удовлетворенно посмотрел на ощутимый бугор на ее хрупкой шее. Когда она забилась, задыхаясь, он освободил ее, но тут же начал снова погружаться глубоко внутрь.

Ощущения Татьяны были противоречивыми. С одной стороны ей было плохо, она с трудом успевала дождаться глотка свежего воздуха, изо рта ее низвергались потоки слюны, из глаз ручьем текли слезы, горло ее при погружении члена издавало неприличные влажные звуки, иногда ее скрючивало от рвотных позывов, но с другой стороны, между ног бушевал пожар. Умело заведенное женское естество мучительно пульсировало и желало какой-то разрядки. Внезапно мучитель оставил ее рот в покое. Снова обошел стол и так же за скатерть снова переместил ее. Уставшая голова обрела опору, зато бедра снова были на самом краю. Неугомонный Альберт Викторович, снова стал трахать ее, как и в прошлый раз иногда прерываясь для того, чтобы несколько раз лизнуть набухшую от томления скользкую от смазки и слюны с его члена щель. Клитор, налитый кровью, воинственно торчал вперед.

Вторгаясь в дырочку членом, он, то крутил пальцами крупные вишневые соски, почти до боли сжимая их, то крайне нежно подушечкой большого пальца гладил клитор. — скоро, мышка, скоро — шептал он, пока она в беспамятстве билась под ним. И вот снова она на скатерти едет в противоположную сторону. Снова голова запрокидывается, рот широко раскрывается и снова член начинает таранить ее горло. Слабыми руками она пыталась оттолкнуть его бедра, но он, казалось, даже не почувствовал этого. Ритмично качая бедрами он ебал ее в рот с удовольствием наблюдая за тем, как на хрупкой шее качается ощутимый бугор, он даже потрогал его рукой. И вот почувствовав, что сейчас спустит, он достал член из горла и, хрипло рыча, стал спускать на ее лицо. Струи спермы тягуче ложились на хрупкое личико, забрызгали стекла очков, несколько капель долетело до ее груди и живота. Она тяжело дышала, вытирая руками сперму с груди. Тут хозяин в последний раз обошел вокруг нее, наделся жарким ртом на разбухший крупный клитор, присосался к нему губами и вставил большой палец левой руки в пылающую щелку, а правой принялся сжимать соски.

Ритмично трахая ее пальцем, он непрерывно сосал, и спустя буквально пару минут ей показалось, что ее сознание вылетело из тела из-за оглушительного взрыва. Из горла вырвался животный крик, совсем непохожий на ее обычный тихий голос. Тело ее так колотило,

что она просто подпрыгивала на столе, волны первого в жизни оргазма накрывали ее одна за одной, она словно беспомощно кувыркалась в прибое штормящего моря. После глаза ее остекленели и она замерла. Уставший Альберт Викторович, снова плюхнулся на диван, глотнул холодного напитка и устало откинул голову, тоже приходя в себя. — в твоем тихом омуте чертей просто целая тыща, мышка, — сказал он спустя некоторое время. Она уже очень нелепо ощущала себя лежа голой на столе в чужом доме. Краска стыда от пережитого залила ее лицо. Онемение с горла почти спало, но оно пересохло от жажды. Поднявшись, она села и свела ноги. Хозяин пришел ей на выручку, он снял свою рубашку, обнажив крепкий торс с мускулистыми руками, грудь, поросшую седеющей шерстью, и небольшой животик и накинул на нее. Она завернулась в нее и прошмыгнула на диван.

Рубашка почти до колен укрывала ее. — наверху спальня и ванная. Иди, приведи себя в порядок и ложись спать, — сказал ей Альберт Викторович. Таня упорхнула. Приняв душ, она снова надела рубашку и, примостившись на краешек кровати, стала разглядывать спальню. Комната была небольшой, со вкусом обставленной, но женской руки в окружающем интерьере не чувствовалось. У одной из стен стоял красивый стеклянный шкаф, наполненный книгами. Профессиональный интерес пересилил робость и она, подойдя к шкафу, начала изучать названия на корешках. Одна из книг особенно привлекла и, взяв ее, она, по-турецки скрестив ноги, опустилась прямо на пушистый ковер, закрывающий пол спальни. Погрузившись в чтение, она не услышала, как Альберт Викторович вошел в комнату, повесил свои вещи в шкаф и ушел в душ. Лишь только когда он в огромном банном халате вышел из ванной комнаты и улегся на кровать, она поняла, что больше не одна. — что привлекло тебя, мышка, что ты читаешь? — спросил хозяин. Она захлопнула книгу и, смущенно улыбаясь, поставила «Любовник леди Чаттерлей» обратно на полку шкафа. — Иди ко мне, — позвал Альберт.

Татьяна охотно подошла к кровати, залезла на нее и по его приглашающему жесту уютно устроилась на его груди. Он гладил ее волосы и рассказывал, что жена его умерла несколько лет назад, детей у него нет, что он жил совсем в другом городе, но после ее смерти не смог больше там находиться, поэтому принял решение полностью обновить свою жизнь. И сейчас у него новый город, новый бизнес, новая машина, новый дом, новый круг общения и новая женщина. Поняв, что он говорит про нее, она счастливо залилась краской. — Таня, а тебя не напугает то, что наша встреча была не случайной? — спросил он. Расслабленная девушка даже не удивилась и лишь спросила: — как это? — Видишь ли, наши утренние маршруты на работу совпадают, проезжая в машине вдоль одной улицы, я всегда видел тебя идущую на работу. Своей хрупкостью, беззащитностью ты привлекла меня. Мне захотелось узнать тебя, познать тебя, сделать своей. Я навел справки и узнал всю твою жизнь, хотя и узнавать было особо нечего.

Поняв, как ты невинна, я еще больше захотел обладать тобой. Тебя это не пугает? — закончил он, обхватив ее лицо ладонями и заглядывая в глаза. — нет, — улыбнулась она. — Я так рада, что ты появился в моей жизни. Мне кажется, что до встречи с тобой я просто спала, а ты разбудил меня, и я восстала из своего хрустального гроба. И тут он впервые приник ртом к ее губам. «Как странно, — думала она, — первый поцелуй после первого секса». — как же ты заводишь меня мышка. Я уже не надеялся, что в моем возрасте смогу любить женщину два раза подряд, — усмехнулся Альберт Викторович. Он взял ее руку и положил на свой полувставший член, выглядывавший между полами халата. Она ласково и нежно изучала его рукой, гладила тяжелые крупные яйца, лежащие под фаллосом.

С удивлением, она поняла, что в ее рту скапливается слюна. Похоже, у нее выработался некий рефлекс. И со всей жадностью упущенных лет, она, опустившись вниз, накинулась ртом на его член. Крепкие руки повернули ее так, что ее бедра накрыли его лицо, любовники оказались в позиции 69. Член так и не набрал полную силу, находясь в полувставшем состоянии, поэтому у нее получилось погружать его в рот до конца. В это время Альберт, сладко чмокая, вылизывал ее писечку. Он всасывал в себя крупный клитор, который от возбуждения стал еще больше, тянул губами малые срамные губки, ввинчивал язык внутрь ее по-девичьи узкой щелочки. Внезапно она ощутила, что он лижет ее анальное отверстие. От ужаса соскочив, она изумленно-вопросительно смотрела на него. — ляг на место, — властно, но не грубо сказал он. Она повиновалась. Его губы зашептали ей прямо в киску: — ты — моя. я буду делать все, что хочу. твое дело слушаться. Эти слова произвели на нее глубокое впечатление. Она впервые в жизни задумалась о том, что это такое — принадлежать мужчине. И поняла, что хочет ему повиноваться.

Его язык вернулся к вылизыванию ее ноющей от похоти щелки, одновременно указательным пальцем он гладил коричневую точечку ее ануса. Затем он снова стал лизать его. Спустя некоторое время ей удалось привыкнуть к этому, и она начала ощущать — что это приятно. Он достал из прикроватной тумбочки тюбик с лубрикантом, смазал мизинец правой руки, и стал буквально по миллиметру погружать его в анал Татьяны, при этом не переставая обрабатывать языком ее клитор. Она замерла с членом во рту и стала прислушиваться к ощущениям. Было не очень приятно, но больно не было. Вставив внутрь одну фалангу пальца, он стал совершать им возвратно-поступательные движения, трахая ее попку, при этом жадно всосавшись ртом в ее киску. Чувствуя, что с ней скоро снова произойдет атомный взрыв, она невольно положила ладошки на свои набухшие соски и стала катать их между пальцами. И вот ее затрясло, из щели ее хлынул поток женской смазки, заливая лицо Альберта Викторовича. Колечко анала запульсировало на его мизинце, она упала лицом в его промежность и протяжно завыла от оргазма. — какая крошечная жопка у тебя, мышка, — промурлыкал он, — я с удовольствием разработаю ее. Через месяц другой ты сама будешь прыгать своей жадной попкой на моем богатыре. У Татьяны в голове не укладывалось, что такое возможно.