Глава двадцатая.

С моей помощью Ира быстро навела порядок на своем лице, прихорошилась и отправилась в ванную комнату, обрадовать Арсения своим возвращением. Очень скоро оттуда раздался игривый смех и шутливая перепалка. Мне же вовсе было не весело, мысли о том как мне быть дальше заполнили мою голову полностью, не оставляя в ней даже малого места для наслаждения тела. Мое влагалище приобрело состояние близкое к лону монашки в Великий пост, стало сухим и совсем забыло, что такое возбуждение.

Я сняла халат и надела красивое вечернее черное платье в пол, с глубоким декольте в виде латинской буквы «v» и с вырезом позади, почти до самой попы. От бюстгальтера пришлось отказаться, в таком наряде он был виден и спереди и со спины, но другого черного платья у меня не было, а мне хотелось надеть траур по моим прежним полиаморным отношениям с окружающим миром.

Я много читала о том, что это тупиковая ветвь феминистического движения, но не верила сексологам и психологам разного уровня. Считала их высказывания всего лишь нападками сторонников традиционных семейных ценностей. Не верила, пока не встретила Павла. Этот мужчина полностью перевернул мое понимание раскрепощенного современного мира и при первой же нашей интимной встрече снова вверг меня в многовековое желание женщины полюбить, выйти замуж, создать семью, вырастить от боготворимого ею мужчины детей и в старости нянчить внуков. Я вовсе не жалела о прошлой жизни, просто скоропостижно ее хоронила и оплакивала в красивом вечернем платье под заливистый смех своего сына и подруги в ванной комнате.

Вот такая несуразица родилась в моей голове за те двадцать минут, пока была в одиночестве.

— Оля, а ты чего вырядилась? Собралась куда? — удивленно спросила Ира, выходя из ванной комнаты.

— Просто, захотелось! А у вас, все благополучно закончилось? Арсению понравилось?

— Моется. Кончил он без меня, я не успела. Зато развлекла его анекдотами на разные темы, — ответила Ира и подошла почти вплотную ко мне. — Может, расскажешь, о чем грустишь? Ты сейчас такая красивая и печальная, я тебя никогда такой не видела.

— Только ты не ласкайся. Ладно? — немного отошла я от нее.

— Ладно, не буду! Рассказывай…

— А нечего рассказывать, Иришка! Той Оли, что ты знала и полюбила, больше нет. Похоже, мое тело не хочет ни тебя, ни сына. Вульва влажнеет, только когда я вижу Пашу. Как ты думаешь, это настоящая любовь, про которую раньше я читала только в романтических произведениях?

— Возможно, Оля, это все только временно. Когда утолишь свою страсть к мужчине, тебя снова потянет на девушек, но меня рядом уже не будет! Этим ты оттолкнешь от себя не только верную подругу, но и своего сына. Арсений не простит тебе измены, он уже привык к той жизни, что была создана для него тобой самой.

— Не терзай меня, Иришка! Дай мне всего лишь один месяц! Если ты права, этого срока вполне хватит чтобы мне окончательно понять свои чувства. А пока возьми Арсения под свою опеку, чтобы он как можно меньше думал обо мне. Если самой это тебе в тягость, найди ему подружку из своих университетских сокурсниц, — проговорила я.

Ответить мне Ира не успела. Из ванной комнаты вышел голый сын и у него снова стоял толстеньким молоденьким огурчиком.

— Сенька! Какой ты прямо гиперсексуальный, — вплеснула она руками и засмеялась.

— Мама, Ира, я хочу вас обеих прямо сейчас! — проговорил он.

Мы переглянулись, за эту неделю не только в моей жизни многое изменилось, но и в его сознании произошли глобальные, титанические сдвиги. Он повзрослел, набрался уверенности и даже наглости и теперь не клянчил и просил, а по-мужски требовал от нас обеих свое.

— И что, Оль, будем делать? — с улыбкой спросила меня Ира, переводя взгляд от меня на его возбужденный член.

— Раздеваться! — пожала я плечами и покорно, словно рабыня скинула одну лямку вечернего платья перед своим господином.

Все мои терзания были окончены. Неожиданно, я поняла, что не в состоянии отказать своему сыну и подруге. Поняла, что плотская любовь делиться на два потока, на желание получать и желание дарить. И если в отношениях с Павлом во мне преобладает первое, я хочу получить от него как можно больше, то с сыном и подругой мне захотелось дарить то, что я получила и накопила от Павла. И если оба эти потока подразумевают настоящую телесную любовь, то я люблю всех троих. И если из этой формулы выпадает хоть один компонент, пропадает и сама любовь.

Заумно? Но именно так я думала, когда обнажалась и ложилась на диван, обнимая Иру, а между нами уже лежал голый Арсений и поочередно целовал нам с подругой груди. Правильны или не правильны были мои рассуждения, об этом пусть думают сексологи и психологи. Я же, своими пусть и бредовыми мыслями, все же добилась повышенной влажности в своей вагине, что и требовалось доказать, в первую очередь, моему естеству, а потом и всему женскому роду.

— Сына, и кого ты хочешь первой? — тихо, шепотом спросила я.

При этом даже голос мой изменился, в нем появились сексуальные нотки, свойственные женщинам только в постели с кем-то, когда она хочет секса буквально всем своим телом, а не только клитором и половыми губами.

— Мама, — сын доверчиво прижался ко мне и шепотом добавил: — можно я Ире писю вылижу?!

— Спроси сам, хочет ли она такой ласки от тебя, — удивилась я и посмотрела на подругу. Та лишь улыбнулась в полном молчании.

— Только я еще не умею, Ира! Но очень хочу попробовать, — повернул голову к ней Арсений.

— Можно, — ласково наконец-то ответила она, прервав затянувшееся молчание и приглашая его, раздвинула ноги.

Я была поражена просьбой сына не меньше подруги, я никогда не допускала к своей вагине губы и язык сына, считая себя недостаточно чистой для него, хоть и мыла ее по три раза на дню. Часто кормила мужчин промеж своих ног, но сына берегла, полагая данный источник своей женственности не достойным моего мальчика.

И чего я добилась? Он взял и потянулся к другой вульве, гораздо моложе моей. Конечно, я знала, что однажды это все равно произойдет, но не так же скоро и не в одной постели со мной!

Ревность, обычная средневековая бабья ревность вдруг обуяла меня. Еще совсем недавно я рассуждала о вполне современном веянье общества в отношениях. Размышляла о полиаморности, совместном интеллектуальном и интимном проживании бисексуалов, лесбиянок, гетеро — и гомосексуалов, и вдруг из меня, откуда-то из глубин подсознания выпрыгнула ревнивая женщина-наседка с четкой внутренней установкой — мое, не трогать!

Впрочем, ревность и отношения с любимым человеком на правах собственности признают даже полиаморы, как неизжитый до конца анахронизм. Инстинкт человека из каменного века.

Вот таким дикокаменным чудищем в поисках дубинки, я себя и почувствовала, но внешне обдала свежим дыханием промежность подруги, раздвинула ее половые губы и, улыбчивым гидом, указала сыну на клитор. Высунула кончик язычка и показала, с каким темпом надо лизать.

Наверное, в тот самый момент я была похожа на гремучею змею, которая движениями своего языка завораживает жертву. По крайней мере, внутри я была наполненная ядом и ничего поделать с собой не могла.

Ира, наоборот, от этих моих действий стала постанывать из ее влагалища густой, прозрачной смолой потекла влага.

Видимо она совсем по-другому увидела данную ситуацию. Женское возбуждение это совсем не то, что происходит на самом деле, а то, что мы, женщины, себе вообразили. Если я думаю, мечтаю, что в момент секса меня имеет Джонни Депп то мне уже совершенно неважно, чей член находится в моем влагалище. Если мы изменяем, то не промежностью, даже не сердцем, мы просто меняем в голове образ любимого человека, от которого без особых усилий получали оргазм и теперь получаем его от совсем другого.

Когда я дребезжала язычком по воздуху, Иришка уже представила его на своем клиторе и потекла, осталось только усилить ее эротическую фантазию, материализовать в виде языка любого человека, к примеру, моего сына. Но об этом пикантном обстоятельстве ему, как и всякому другому мужчине, женщина никогда не скажет. В постели у опытной жрицы любви на словах сексуальный партнер всегда любимый и всегда единственный.

— Видишь маленькую капельку, появившуюся из щелки, слизни ее и принимайся за клитор, увлажнив свой язык ее соком, — проговорила я, целуя Иру в губы.

Она ждала этот мой поцелуй, томно прогнулась, словно я поцеловала ее между ног, туда, где орудовал Арсений. Моя ревность прошла, сменилась возбуждением, я стала ловить губами ее маленькие девичьи соски на подрагивающей груди и вспомнила, что уже долгое время не кончала. Рука сама потянулась к вульве, но была остановлена подругой. Точнее, моя промежность была уже занята ее пальчиками, которые теребили мой большой клитор.

Вот такой любовный треугольник возник у нас сам собой. Арсений лизал влагалище Иры, она играла с моим клитором, а я целовала ее в губы, шею, грудь и дрочила член сына. Подруга кончила первой, сразу же после нее приплыл мой сынуля, а после него бурно обкончалась и я.

Мы так и уснули, все вместе на одном диване. Поочередно приняв ванну перед сном, никто из нас не пожелал спать отдельно.

Утром я не удержалась и позвонила Павлу. Из своего звонка секрета перед подругой и Арсением делать не стала, но часть разговора, где мы с Пашей договорились, через час, встретиться на моей второй квартире, я все же от них утаила. Отвечала кратко «да», «нет», «согласна». Какими свободными отношения бы не были, тайны все равно появляются, чтобы лишний раз не ранить своих любимых.

Сославшись, что мне срочно нужно на работу, я оставила Иру и сына в полусонном состоянии, пока они еще мало чего соображали, и выскользнула из своего гнезда. Полетела на крыльях любви сначала к своему внедорожнику, а потом уже на колесах отправилась прямо в объятья Паши, который ждал меня у поста охраны элитного дома.

— Привет. Давно стоишь? — спросила я, когда он сел в машину и поцеловал меня.

— Привет. Минут десять…

— Прости, я не могла быстрее освободиться, — ответила я и положила руку ему между ног.

— Ты у кого просишь прощения за ожидание? У него или у меня?

—  У обоих!

— Опять минет?

— А ты как желаешь?

— Я хочу тебя всю!

— Тогда поехали ко мне…

Оставив автомобиль в подземном гараже, мы на лифте поднялись в мою  богато обставленную квартиру.

— Я так ничего из продуктов сюда и не купила! — открывая дверь, вспомнила я.

— Разве мы поднялись, чтобы перекусить?

— А для чего, Паш? — игриво, с улыбкой спросила я, когда мы зашли.

Павел ничего не ответил, он поймал меня и стал целовать. Я была в том же черном до пола вечернем платье на этот раз не только без лифчика, но и без трусиков. Он целовал мне открытые места на груди, ложбинку на шее, облобызал плечи и кошачье место на спине.

Как долго я этого ждала, еще вчера наряжаясь именно в это платье подсознательно, я уже находилась в его объятьях и каждой клеточкой своей кожи чувствовала его жадные поцелуи. А сейчас, я просто таяла и оседала, в его руках, прерывисто дыша.  

— Паша, неси быстрее меня на кровать! Стоять в коридоре я больше не в состоянии. В глазах все кружится, — прошептала я, чувствуя, как он меня подхватывает на руки.

Возлежа на кровати без какого-либо желания открыть глаза,   я не видела Павла, я его представляла и наслаждала свой чувствительный нос его запахами. Соединяла в своем воображении выдумки и реальность. Фантазировала, как он бережно, боясь разбить, меня раздевает, чувствовала кончики его подрагивающих пальцев на своих плечах, груди, попе. И очень жалела, что на мне всего лишь вечернее платье и больше ничего, а так хотелось ощутить его руки, снимающие с меня бюстгальтер, особенно трусики, но, увы, их тоже сегодня на мне не было.

Последнее обстоятельство настолько меня опечалило, что я открыла глаза и увидела его и себя уже совершенно голыми.

— Давай, немного просто полежим? Обними меня!

В его ласковых объятьях было уютно и так приятно лежать, что если бы я была несознательная барышня, так бы и грелась в них до ночи. Но я была воспитана в духе коллективизма и никогда не делила общее «хочу» на твое и мое. Кроме того, «хочу» Паши постоянно тыкало мне куда-то ни туда, куда было положено природой, и напоминало о себе.

Я уложила его на спину, взяла измаявшийся член в руку и села на него, направив в вагину. От наслаждения Паша закатил глаза и урчал как довольный кот. От плавных скаковых вверх-вниз движений мои зрачки постепенно стали расширяться, дыхание сбивалась все чаще и чаще, пока я не почувствовала в свой вульве его сперму и сама не издала истошный крик...

— Пашка, не поверишь, не было тебя и оргазма тоже не было! — сползая с него, прошептала я. — Или и был, но такой тусклый, словно его и вовсе не имелось. Приворожил ты меня что ли?

— С сыном ты же по-прежнему спишь?

— Сплю, скрывать не стану! И с Иркой тоже, но всегда в такие моменты тебя перед своими глазами вижу. Нашу с тобой самую первую встречу у березы. Хотя именно тогда я тебя толком-то и не видела. Потом, позже только рассмотрела.