Утро. Понедельник. Начало настоящей работы по настройке установки на производство с требуемой точностью реальной продукции. Это тебе не яйца в кармане катать. Беготня с микрометром, тестером и отвёрткой вдоль всей установки, да ещё и после бессонной ночи с возлиянием, к обеду валило меня с ног. В столовой, кусок в горло не лез, мысли крутились и крутились вокруг одного параметра, который никак не удавалось настроить. Макс сказал, что это из-за какой-то циклической функции с несколькими неизвестными. А на практике — тронешь одну настройку, сбиваются два, три других. В общем — голова кругом.

Допив стакан клюквенного морса, я решил, наконец, отвлечься от работы и прикорнуть пол часика в своём закутке. Ага! Блажен, кто верует. В моём кабинете проводили инструктаж по пожарной безопасности. Облом. И куда податься? В ВЦ? Так там Марго спать точно не даст. В библиотеку? К Алевтине? Это тоже бесконечные разговоры, если не что другое.

— «На берегу пустынных волн, стоял он дум великих полн... «. О чём задумался, «детина»?

— Боже! Даша! Привет! Да вот, хотел вздремнуть чуток, так место занято.

— Не проблема. Пойдём.

Мы спустились в подвал. Её каморка была уютно обставлена казённой, видимо, списанной мебелью. На полу и стенах — ковры. Вместо окна фотообои и тяжелые портьеры. Кожаный потёртый диван.

— Хорошо устроилась! Здорово!

— Это наш бывший завхоз заботу проявлял, но так ничего и не получил, а самого за махинации турнули. Ложись, поспи. Я разбужу.

— Спасибо.

Я прилёг на диван и не обращая на пружины, впившиеся в бок провалился в глубокий сон.

____________

— Встава-а-ай! Пора!

Даша, кажется, даже с места не сходила и теперь теребила меня за плечо. Я глянул на часы — прошло полчаса, как миг. Я вскочил.

— Спасибо, что приютила.

— Заходи. Всегда буду рада.

Я чмокнул её в щеку и подумав нежно поцеловал в губы.

— Зайду. Пока.

С новыми силами и в приподнятом настроении я окунулся в работу и проблемы стали решаться сами собой. К концу дня мы запустили установку, и она выдала пробную серию. Теперь за дело взялись контролёры, а я, в ожидании результатов, мог с часок отдохнуть. А почему бы и нет? И пошёл искать Дашу. Она мыла мой кабинет после инструктажа. Я на цыпочках подошел к ней сзади и легонько шлёпнул по выставленному заду.

— А по морде? — не оборачиваясь, рявкнула она.

— И мне тоже? — поинтересовался я.

— И тебе. — Она выпрямилась и положила мне руки на шею.

— Тебе ещё долго? А то могли бы спуститься к тебе.

— А здесь, ты уже не можешь?

— Здесь, в первые дни, был мой дом, а теперь... У тебя уютнее.

— Пошли. Я потом закончу.

Не успели мы зайти, как начали раздевать друг друга, обнимаясь, целуясь, щупая и лаская. Даша повалила меня на диван и не дав опомниться, села верхом, запустив рукой член себе во влагалище.

— О! Как же долго тебя не было? Я так скучала! К мужу начала приставать, а у него от пива весит как тряпка и ничего ему не надо. Хоть на стенку лезь. Раззадорил ты меня. Что мне делать теперь? А? Молчишь? Молчи, молчи. Вот заведу себе любовника! Ты же в душе с мужиками был? Видел, у кого член достоин внимания?

— Видеть-то видел, но знаешь, как в том анекдоте, «если бы он ещё и стоял, то цены бы ему не было». А так? Ладно. Я завтра в столовой тебе покажу, а ты уж сама выбирай.

— И не жалко тебе меня другому отдавать?

— Нет, не жалко. Я через пару недель, нет, даже раньше, уеду, и буду знать, что женщина, которую я разбередил, пристроена, а не мучается в одиночестве. Так-то! Ты же Максу при мне отдалась? И ничего.

— Я это делала, потому, что ты так хотел. Мне самой и тебя одного хватило бы. Как я тогда, после вас болела. Чуть не разорвали, чертяки! Но было хорошо, не скрою.

— А ещё разок так хочешь?

— Не-ет! Спасибо! Обойдусь. Макс уж больно велик для меня. Вот ты другое дело. Как раз размерчик. Жаль, что уезжаешь.

— Ладно, уж. Не отвлекайся. Давай займёмся делом.

И она занялась, увлекая меня скачкой всё дальше в страну наслаждения. Мы взорвались почти одновременно.

— Я не хочу, чтобы он выходил из меня. Я так хорошо его чувствую. — Она переминала в себе уже утративший упругость член, прижимаясь ко мне вульвой, так как будто хотела вобрать в себя всего меня. А я гладил её груди, живот, ягодицы.

— Может, ты зайдёшь сюда, после работы? Я бы тебя обождала.

— А что? Давай.

Когда я выходил из каморки, то столкнулся в дверях с очень полной молодой девушкой.

— Извините. — буркнул я и побежал в цех.

Результаты контроля не радовали. Некоторые размеры просто плавали, а другие менялись в прогрессии от детали к детали. Предстояла долгая кропотливая работа по выявлению причин и их устранению. От хорошего настроения не осталось и следа. Макс злой и чёрный, как туча, метался по ВЦ, и его сейчас лучше было не трогать. Я взял записи по прогрессирующим отклонениям и хотел идти к себе, но передумал и спустился к Даше. Я думал, что в уютной обстановке, на мягкой мебели, работать будет удобнее.

Я дернул дверь, она оказалась не запертой. Зашел.

— Даша это ты? — в углу, в лучах скупого света от старинного абажура, стояла, как мне показалось, голая женщина. Это переодевалась та полная девушка, с которой я столкнулся в дверях. — Ой! Вы кто такой!

— Я пришел к Даше.

Я бесцеремонно рассматривал избыточно пышные формы девушки. У неё было большим всё. Полное лицо с розовыми от смущения щеками, большие удивлённые глаза с длинными ресницами, по-восточному чёрные густые брови, сросшиеся на переносице, полные руки, которые я не смог бы обхватить пальцами двух рук, большие шарообразные груди, прикрытые, пожалуй, единственно маленькими ладонями, большой живот на фоне широченных бёдер, казался аккуратным, толстые ляжки с полными коленками и широкими икрами. Тонкая полоска трусов терялась в складках тела.

— Что уставились? Нет ещё Даши. Отвернитесь, а ещё лучше — подождите за дверью.

— А если я не выйду и не отвернусь? Можно я вами полюбуюсь. С вас бы Рембрандту картины писать.

— Нашел натурщицу, мать твою! Отвернись! А то получишь!

Она явно была сбита с толку моим комплементом. Лицо ещё сильнее покраснело, но ругалась она не зло, а так, для приличия.

— И что же я могу получить от вас? Поцелуй? — я сделал шаг к столу и положил папку с бумагами. Она отпрянула в угол и шарила рукой в поисках толи одежды, толи чего-нибудь тяжелого. Я сделал к ней ещё пару шагов, и она спряталась за штору бутафорского окна с видом на пляж с пальмами.

— Вот тут-то ты мне и попалась! — я обхватил её необъятное, завёрнутое с плотную ткань, тело. Она тонко пискнула, попробовала освободиться. Крепко обнимая, я развернул её к себе лицом и поцеловал в приоткрытые губы. Из неё как будто выпустили воздух, и она перестала сопротивляться. Я собирался выпутать её из шторы, но меня остановил голос Даши.

— На минуту оставить наедине с женщиной нельзя! Всё! Уже готова? Катька! Чего прячешься? Выходи уж.

— Я не одета.

— Тогда понятно, с чего это он на тебя набросился! Вылазь! Меня тебе не удивить, не раз тобой любовалась, а он тебя, как я поняла, тоже видел. Теперь пусть рассмотрит. Саша, кстати его Сашей зовут, тащи её, Катю, то бишь, к столу, на свет божий.

Я выпустил Катю из объятий и, взяв её за руку, потянул к столу. Она по-прежнему пыталась прикрыть соски рукой, и я настойчиво её опустил. При свете оранжевого абажура она оказалась не толстой, а пропорционально большой, как громадный игрушечный пупс.

— Хороша девка? А? В штанах уже торчит, небось? — Даша, чтобы проверить свою догадку, схватила меня за мотню. — Ну, а я что говорила? Катюха, ты пощупай, пощупай. Глянь-ка, как тебя хотят трахнуть. Не веришь?

Даша ловко стянула с меня комбез, и я остался в одной рубашке. Член у меня действительно торчал и давно, с тех пор, как она шарахнулась

от меня в тень. Я взял девичью руку и вложил в неё своё орудие, а сам начал гладить её грудь.

— Вот и познакомились! Я тут в магазин моталась. Думала, придёшь, так угостить надо. А ты пришёл раньше.

— Я не успела переодеться, а он... Вот!

— Ничего, Катя. Он как мужик сильный. И мне и тебе хватит. Или ты, может быть не хочешь?

— А я думала, что он твой... ну парень.

— В моём возрасте имеют не парней, а мужей и любовников. Это у тебя пока ни того, ни другого.

— Саша, что-то я тебя не узнаю. Перед тобой женщина, почти голая, а ты не шевелишься. Давай-ка, вместо аперитива, пока я на стол накрываю. Не стесняйся, мы же с тобой и не такое видели. Катя уже далеко не девочка.

— А я и не стесняюсь, как видишь. Просто думаю, с какой стороны лучше подойти. Катя тебе как лучше?

— Я классику люблю. Я сейчас.

Она шмыгнула за большой шкаф, служивший за одно и перегородкой, вытянула двуспальный матрац и разложила его на полу. Она, наклонившись, поправляла углы, эффектно выставив широкий зад. Я выбрался из порток и, подойдя к ней сзади, начал стягивать трусы с её обширного и очень упругого зада. Катя так и замерла оперевшись руками в колени. Трусики соскользнули вниз, и я вложил член в распадок между её ягодиц, прижался к бархатной коже. Мне хотелось взять её сзади, но из-за пышности её форм я элементарно не мог бы войти в неё достаточно глубоко. Пришлось ограничиться лёгким поддразниванием её гениталий головкой своего члена. Когда волны возбуждения начали сотрясать её тело я разрешил ей лечь на спину. Полнота совершенно не мешала ей широко развести согнутые в коленях ноги. Гладко выбритая кожа поблескивала от влаги, головка клитора набухла и с любопытством заглядывала в пучину влагалища, прикрытого мясистыми гребешками с тёмной бахромой. Прежде чем войти в гостеприимно распахнутые двери я на миг припал губами к этому цветку. Глубокий грудной стон сотряс её тело. Головка скользнула по губам и скрылась во влагалище. В который раз я убедился, что трахать полную женщины, гораздо приятнее чем худую. Член метался в её теснине, постоянно объятый складочками и бугорками плоти, и рукам и телу тоже предоставлялось огромное поле ощущений. И лобок не бился о кости таза, и живот, прижатый к животу, и грудь, припавшая к грудям, чувствовали упругое колыхание. Я так увлёкся поглощением своих ощущений, что даже не заметил, как стремительно приближается к финалу моя внезапная партнёрша. Черт, побери! Какое же это приятное чувство — удовлетворить женщину! Она кончила, тихонько попискивая и замерев в одном длинном спазме. Я кончать не стал. Мне ещё предстоит общение с Дашей, а потом — вдруг залетит? Я погладил её обмякшее тело, поласкал пальцами вагину, в которой только что купался, подразнил клитор, и поднялся.

Даша сидела на диване с ногами, в том самом халате, в котором приходила ко мне на массаж, и, задумчиво глядя на распахнутые ляжки Кати, играла своей вульвой. Мне ещё не приходилось сосать её. Откинув полу халата, я подтянул её попу на край дивана и тронул языком клитор. Глубокий вдох, сквозь сжатые зубы, со свистом и она оттолкнула мою голову. Новая попытка и снова стон, и снова. Я уже не отрывался от неё, а она мяла кожу дивана и постоянно утробно стонала, пока не кончила, яростно прижимая мой рот к трепещущей вульве. Я вырвался из её объятий и, завалившись на неё, загнал член в конвульсирующую вагину. Сильными толчками я пробивал себе дорогу в её судорожном оргазме. Я хотел кончить, но не смог, не успел. Она, кажется, отключилась. Тело расслабилось. Руки и ноги безвольно повисли. Я же не некрофил, чтобы попирать безвольное тело. Но желание достичь оргазма оставалось жгучим. Катя. Она еще лежала на полу, только ноги опустила. В неё? Нет! В рот? Мелко.

— Катюша, можно я кончу тебе в попу?

— Я не знаю, не пробовала. А почему не в меня?

— Вдруг залетишь?

— Иди сюда, заботливый какой. Можешь кончать куда тебе вздумается. Ты думаешь почему я такая толстая? Это гормональные нарушения. Мне ещё в детстве яичники удалили. Простудилась. Поздно спохватились. Иди, иди ко мне.

Желание оргазма закипело с новой, уже ничем не сдерживаемой, силой.

— Коли так, то помоги мне немного, а то от твоих слов у меня и член обмяк.

Она послушно села передо мной на колени и поглотила член, целиком и полностью. Его, не окрепшая плоть, провалилась ей в глотку, и зажатая в ней головка быстро начала набухать. У меня даже закралась мысль, а не спустить ли мне ей в глотку? Но напряженный член скоро пришлось вынуть, дышать, то ей надо. Хоть и была у меня возможность кончить ей во влагалище, я предпочёл попробовать её анус. Сплюнув в кулак посмачней, я обмазал слюной головку, её, довольно широкий, анус и свободно вошел в него. Меня ожидало разочарование. Зад у Кати был раздолбан гораздо шире влагалища. И, вероятно, этому было логичное объяснение. В спешке, когда её драли сзади, достать до вагины было проблематично, это я уже испытал на себе, а вот анус совсем рядом. А врала, что не пробовала! Чтобы больше не мучить ни её, ни себя, я лёг на неё и она, с удовольствием тиская мне член, завела его в себя. Беззаботно расслабленный, я догонял, уже в который раз ускользающий оргазм, и, наконец, догнал, когда она, кончив чуть раньше меня, сдавила вагиной член. Я изверг в неё семя и остался лежать на ней, уткнувшись лицом в огромные буфера.

Подошла пришедшая в себя Даша и присела рядом, поглаживая мой голый зад и играя мошонкой.

— Ужинать будем, или как?

Я глянул на часы. Боже! до конца рабочего дня десять минут, а документы у меня. Я, как ошпаренный, вскочил, натянул комбез, схватил папку и обронив, что-то не внятное бросился в цех.

Макс набросился на меня, мол, где меня черти носят? Я сказал, что изучал бумаги.

— Ну и что выяснил? — к этому вопросу я был не готов и, ляпнул первое, что пришло в голову.

— Износу взяться не откуда. Значит, нужно ещё раз проверить и подтянуть крепления. А потом, детали должны притереться. Нужно погонять установку на холостом ходу.

На том и порешили.

— И с кем это ты так документацию изучал, что от тебя пиздятиной пахнет?

— Места знать надо! — пожал я плечами.

Ксения встретила нас за стойким загадочным взглядом.

— Ксюша, колись, что случилось?

— Пока, вроде, ничего.

— Тогда ключики дай, пожалуйста.

— Номер открыт. Вас там ждут.

— Кто?! — хором спросили мы.

Она пожала плечами, и мы бросились к номеру.

— Ты кого-то ждёшь?

— Может это Виктория?

— Навряд ли. Она бы к себе вызвала.

— Верно.

Дошли. Макс дёрнул дверь. Заперто. Постучали. Щелкнул замок. Дверь открылась.

— Проходите. Что встали? Или начальству не рады?

— Марья Семёновна?

Наша любимица, умница, начальник смежного отдела, стояла в дверях, положив руку на округлый животик.

— Маруся? Каким ветром тебя занесло, ты же в декретный отпуск собиралась?

— Ну как я могла уйти в декрет, не увидев своё, наше творение? Завтра покажите мне нашего новорожденного и всё можно готовиться к рождению своего.

— Ты как долетела? Где остановилась? Как самочувствие?

Она, заваленная кучей вопросов, отмахивалась и отступала в номер.

— Да нормально всё. И чувствую себя хорошо, и малыш не беспокоит, и остановилась в соседнем номере. Вы извините, что похозяйничала тут у вас. Вот ужин заказала. Проходите, садитесь и рассказывайте, как у вас дела, как установка, заработала?

— Давай, Мариша, выпьем за твой чудесный приезд!

— Мальчики, я же...

— Коньячку, чуть-чуть, не повредит. Крепче спать будет.

— Ладно! Чуть-чуть.

Разговоры об установке, о её капризном характере были долгими, и не заметно коньяк общими усилиями был выпит. Было жарко и мы с Максом, на правах хозяев обнажили торсы. Марина долго терпела, вытирая платком лоб.

— Я пойду, переоденусь. Топят тут нещадно.

— А мы пока проветрим комнату.

Она вышла.

— Я бы ещё выпил. У нас есть что-нибудь?

— А ты покупал? Ладно. Схожу к Ксюше, у неё всегда в заначке есть.

Я накинул майку и спустился к дежурной.

— Это кто же из вас ей ребёночка заделал? — встретила меня вопросом Ксюша, ехидно улыбаясь.

— Ксюша! Это наша коллега и она замужем. А приехала она в составе комиссии по приёмке. Так что не ревнуй, а выдели ещё бутылочку коньяка.

— Ну-ну. Коллега. Осторожно там! Ребёночка не покалечьте!

— Ксюша! Фу! какая пошлость!

Я взял пакет с коньяком. Поднимаясь в номер, я думал, а беременным можно трахаться? и если можно, то до какого времени? Вот только беременных я ещё и не трахал. Пришло же такое Ксении в голову.

— Что? Ещё не пришла? Наверное, наряд выбирает. Давай пока по одной без неё. Да и вообще её, наверное, хватит.

— Что ты за неё решаешь. Она взрослая женщина, должна сама отдавать отчёт своим поступкам. Ну, поехали.

Коньяк приятно прокатился по горлу и разлился теплом в желудке. Я снял джинсы и переоделся в трико. Макс это уже сделал пока я ходил за выпивкой.

В дверь постучали. Марья вошла и, поразив нас своим нарядом, присела к столу.

— Я подумала, что мы все свои люди, а тут очень жарко. — Оправдывалась она, запахивая шелковый халатик. Под халатиком угадывалось присутствие только трусиков.

— Правильно. Чего тут стесняться. Что мы, голых женщин, не видели, что ли?

— Я не голая!

— Вот я и говорю, чего тут стесняться. Всё правильно. Должно быть комфортно. Верно?

— Давайте и выпьем, чтоб не было стыдно.

— За бесстыдство, что ли? — усмехнулась Марья.

— Если тебе нравится такая формулировка.

— Ты ещё скажи — за свободу нравов.

— Нет, это совсем другое. Я говорю о некотором расслаблении, что ли.

— То есть ты хочешь распоясаться? — издевалась, острая на язык, Марья. — Или ты этого ждёшь от меня?

— Я что? Я ничего. Я хотел, чтобы тебе было просто и уютно. А ты — бесстыдство, распоясался!

— Ладно! Шучу я, шучу! Давайте.

Выпили.

— Мне с вами и так легко и спокойно, а то бы я пришла к вам полуголая.

— Ну, коль ты такая смелая, дай потрогать твой животик. Ребятёнок стучится?

— Стучится. Ещё и как. И ворочается. Вот — вот! Опять полез.

Она обтянула живот тканью халата, и стало видно, как по натянутой поверхности перемещается бугорок.

— Это она ручкой упирается.

— Откуда ты знаешь, что это именно она, а не он?

— УЗИ показало. Но я и без этого знала, что будет девочка. — Она как-то сникла. Глаза заблестели накатившей слезой.

— Ты чего?

— Да ни чего. Просто муж, как узнал, что будет девочка, перестал со мной говорить, как будто это я виновата, что понесла от него не сына. Дурак! Ой! как сильно стучится. Можно я прилягу?

Она неуклюже легла на кровать и успокоено растянулась. Шелк халата соскользнул ног, открыв стройные ноги до трусиков. Налитые груди будущей матери развалились по бокам и оттопырили ткань сосками. Она снова поморщилась, и бугорок пробежался по животу. Рука сама потянулась к её животу и накрыла беспокойную выпуклость. Мне в ладонь, сквозь тело матери и тонкую ткань стучался ребятёнок. Сердце как-то странно сжалось, а горло перехватил спазм, выдавивший из моих бесстыжих глаз слезу умиления. Я чувствовал её движение, как будто маленькая ручка или ножка упиралась в мою ладонь. Я сместил руку к выпирающему пупку женщины. Ручонка, я почему-то был в этом уверен, пошарила по сторонам, нашла мою ладонь и успокоилась.

— Ты ей понравился. Чувствуешь, как она успокаивается под твоей рукой.

— Дай я тоже попробую. Может со мной ей будет еще лучше. — Обиженно возмутился Макс, и его широченная ладонь накрыла почти весь живот.

— Слушай, она натурально дерётся! Во, наколачивает!

— Ты своей лапищей, наверное, придавил её, вот она и возмущается. — Я столкнул его руку и положил свою.

— Странно, но ребёнок затих.

Я приложил к животу ухо, но разобраться в какофонии звуков не смог. Тут что-то урчало, что-то билось, что-то ворочалось, да еще мешал и шелест шелка. Я бесцеремонно стянул шелк с живота и снова припал к нему, приставляя ухо то к одному, то к другому месту. Марья лежала, не шевелясь и ничему не сопротивлялась. Я отодвинул ухо от живота и поцеловал её в пупок, выдавленный наружу, зреющим плодом.

— Дурашка! — как-то нежно произнесла она и запустила пальцы мне в волосы. Я, восприняв это как одобрение, и продолжил пощипывать губами натянутую кожу её живота. Добрался до верхней кромки живота и отодвинул полу халата, прикрывающую сосок.

— Это вы за такое распоясывание поднимали тост? — она как-то лениво попыталась прикрыть грудь, но мои губы уже накрыли его вместе с ареалом. — Ох! У-у-У! Не надо! Что ты со мной делаешь? Хоть бы Макса постеснялся.

— Меня стесняться не надо. Я сам кого угодно могу смутить. Лучше дайка милая твою вторую грудь.

С этими словами он припал к её груди. Марья только охнула и прикрыла лицо руками. Она толь вздрагивала от наших ласк, толи беззвучно плакала.

— Что я творю! Что я творю! Что я творю! — как молитву шептала она.

— У тебя, что, уже молоко есть? Сладенькое! — оторвался Макс.

— Нет. Ещё нету. Это, наверное, молозиво, но ему ещё, вроде, рано появляться. Отпустите меня мальчики, а то я не выдержу. Я и так вся мокрая от вашего бесстыдства.

— Вот тут уточнить. Во-первых, в моём понимании бесстыдство — это когда тебе гадят, и в прямом и в переносном смысле, остальное — естественное оправление надобностей. Во-вторых, я не понял, что произойдет, если ты не выдержишь? Родишь что ли, раньше времени? Колись! А то замучаем ласками.

Она села, затрясла руками вверх-вниз, как капризный ребёнок, халатик соскользнул с её округлых плеч.

— У — у! Отстаньте от пьяной беременной женщины. Ребёнка пожалейте. Как она себя чувствует, когда у меня там всё сжимается, А?! А я... Да! Я хочу ласки, хочу мужика, хочу кончить, в конце концов.

— А давай у ребенка, и узнаем, плохо ей или хорошо, когда маму ласкают?

— Как это? — опешила Марья.

— Очень просто. Если она будет сильно брыкаться, то ей это явно, не нравится, а если нет, то...

— Да ну вас! Придумали, вдвоём беременную тётку тискать! Ха!

— Зато — двойной контроль и всё при свидетеле.

Наши руки гладили ей плечи, голову, спину, коленки, округлый животик. Она успокоилась. Положила ладони нам на колени.

— Ох! Как я боюсь! Да и перед мужем стыдно. Ведь я ему верной была. А он...

— Что изменил? Поэтому ты сюда приехала? Да?

— Откуда ты узнал? Нашептали уже?

— Окстись, милая, и так догадаться не сложно.

Она шлёпнула ладошками нам по ляжкам и встала. Халат упал к её ногам.

— Я сейчас приду. Налейте пока. — Марья скрылась в ванной.

Макс посмотрел на меня.

— Я не знаю. Как пойдет.

— Я точно не буду. С моей-то елдой. Может, я совсем пойду? Ксюша вон внизу дежурит.

— Нет уж! Нечего увиливать. Давай сдвинем кровати.

Дверь в ванную открылась. Марья, прикрывая низ животика, подошла к столу и села между нами.

— С Богом! — Она подняла рюмку. Выпили.

— Мальчики, только, если я почувствую, что что-нибудь не так, вы сразу, безоговорочно прекращаете. Не хватает мне только преждевременно родить. Ох! и боюсь же я!

— Бояться уже поздно. Расслабься и получай удовольствие.

Я бережно положил её на спину и поцеловал в губы. Макс целовал ей грудь. Моя рука гладила животик, и я не чувствовал в нем никакого беспокойства. Просунул руку между ног и раздвинул, ещё влажные после душа ляжки. Лобок и промежность когда-то были выбриты, но сейчас их покрывала короткая густая мягкая поросль. К моим исследованиям присоединилась рука Макса, и мы проникли в её щель, каждый со своей стороны ощупывая половые губы. Маруся застонала, и я оставил в покое её рот, уступая его товарищу, а сам занялся грудями. Тяжелые груди, упругие с большими торчащими розовыми сосками, на фоне небольшого круга с пупырышками, слегка содрогались в такт сумасшедшему биению сердца. порно рассказы Пальцы Макса исследовали преддверье влагалища, а мои нащупали длинный холмик её клитора. От моего прикосновения она сжала ляжками наши пальцы и застонала. По её телу пробежала дрожь, и я грудью ощутил, как в животе зашевелился и успокоился ребёнок. Она развела ноги. Набухший клитор высунул чувствительную головку, и легкие прикосновения к ней сотрясали её тело. Её руки пошарили по постели и сомкнули пальцы на наших членах, которые хоть и торчали, но скромно прятались в трико. Она снова не терпеливо засучила руками, пытаясь просунуть руки под ткань к фаллосам.

— Снимите вы эти тряпки, наконец! Вот! Совсем другое дело!

Мы прижались обнаженными телами к бёдрам и её руки легли на возбуждённую плоть.

— О! Макс! Покажи!

Она привстала на локте и свободной рукой примерялась к послушно подставленному фаллосу. Макс стоял перед ней на коленках. Глаза Марьи заблестели, как у маленького ребёнка, получившего в руки необычную игрушку. А дети всё тащат в рот. Я не стал дожидаться, когда это произойдёт и решил порадовать владелицу бобрика игрой языком по её чувствительному клитору. Мошонка Макса закачалась между, широко расставленных над грудью Мариши, ног, и послышались чмокающие звуки. Я устроился между её ног, просунув руки под ляжки и положив ладони ей на живот. Клитор был не только длинный, он высоко задирал над вульвой свой бархатный капюшон, пряча в глубокой нише дырочку уретры. Клювик клитор подёргивался, видимо его хозяйка крайне возбудилась, вкушая «банан» Макса. Я тронул клитор кончиком языка. Маруся застонала и выпрямилась, отрывая зад от ложа, опираясь ляжками мне на плечи. Клитор казался орлом с острым клювом, опустившим расправленные крылья. Ух, ты, какой агрессивный! Я накрыл эту гордую птичку губами. Маруся засучила ногами, задвигала бёдрами, протяжно застонала и тяжело дыша, замерла. Ребёнок в животе шевельнулся раз-другой, будто карабкался куда-то вверх живота, и замер. Я был готов поклясться, что он, то есть, она развернулась так, чтобы не давить на влагалище, и приглашала в гости. Что тут говорить, баба и в утробе баба. Ну, что ж, спасибо за приглашение. Я приподнял Маришу за ягодицы и плавно, осторожно вошел в мокрое влагалище. Тесная вагина ещё пульсировала отголосками оргазма. Я подтянул её повыше и замер, почувствовав, что головку, в глубине влагалища, толкает ребятёнок. Я положил руки на животик, и, нежно его поглаживая, тихонько задвигал членом. Макс хотел было встать, но её рот снова окутал его головку. Молчаливое сосредоточенное сопение повисло в комнате. Я прикрыл глаза, сосредоточившись на ощущениях головки моего члена. Мне лично нравилось это истомное наслаждение, Марья нетерпеливо зашевелила тазом, приглашая к долее активным действиям. Сильно двигать членом я боялся, не хотелось делать больно грубыми толчками той, ещё не родившейся девочке, которая так нежно толкала мою головку. А её матери хотелось ощущений и пришлось вновь заняться её клитором. Насей раз я, ритмично погружая в неё кончик фаллоса, интенсивно, всей пятернёй теребил его головку. Крик рвался из её, заткнутого членом Макса, рта, но, ни я, ни Макс не давали ей передохнуть, до тех пор, пока она обессиленная и размякла на наших руках. Кончала она на этот раз вяло, и я не успел достигнуть оргазма. Впрочем, я к этому и не особо стремился. Макс тоже не успел кончить и держал член в раздумье, кончить ли в кулак.

— Браво! Мальчики, браво! Все-таки завалили беременную женщину? — в дверях хлопала в ладоши Ксения.

— Ксюша, милая, выручай! Сейчас лопну! — и Макс бросился к дежурной, подхватил её сильными руками, опрокинул на живот, стащил исподнее и, смочив головку слюной, со вздохом облегчения вошел в её влагалище.

— Да, полегче ты, медведь! — Ксения приняла удобную для себя позу и победно глянула на Марью. — Без обслуживающего персонала никак обойтись не могут.

Марья ошалело обвела всех взглядом, не понимая, как ей себя вести. Потом видимо сообразив, что эта ситуация никого, кроме неё не удивляет, и что Макс лишь навёрстывает то, что не смог завершить с ней, глянула на меня, на мои руки, мастурбирующие торчащую плоть.

— Хочешь, кончи в меня.

— Нет. Я боюсь травмировать девочку. Она так ласково толкала мой член.

— Да. Ещё не родилась, а с членом уже познакомилась. Что с ней будет дальше?

Она положила руку на мой член и нагнулась, чтобы взять в рот, но ей было неудобно, мешал живот.

— Маруся, успокойся. Мне и так было очень хорошо. Я доволен.

— Чем ты доволен? — продолжала она, мастурбируя мне член.

— Как чем? Я дважды довёл женщину до оргазма...

— Три. Три раза.

— Извини, не заметил. Познакомился с твоей дочкой. Вот.

— И всё?!

— Если ты имеешь в виду ощущения моего члена, то ему было очень приятно купаться в твоей лагуне.

— И всё?!

— А ещё мне понравился твой бобрик.

— И всё?

— А ещё мне понравился твой чудесный клитор.

— А ещё?

— А ещё, я бы трахнул тебя в попу.

— Ну? И за чем же дело встало? Там я тоже, увы, не девочка.

— А ребёнку не навредим?

— Это совсем в другой стороне. Давай.

Она встала на четвереньки рядом с Ксюшей. Я взял со стола сливочного масла, намазал её анус и себе головку. Член я вводил осторожно, боялся наткнуться на плод. Не почувствовав препятствий, я заработал в своё удовольствие, ужё не думая ни о чём, кроме как о достижении оргазма.

Макс умудрился довести Ксению до эффектного финала и кончил сам, в уже обессиленное тело. Пора бы и мне с этим заканчивать, — подумал я, но не успел.

— Саня, ты бы приберёг патроны. Я собственно, что пришла? Тебя к себе Виктория вызывает. Вот. А за хороший секс, спасибо. Ну? Я пошла? — исчезла также неожиданно, как и появилась.

— Что ещё за Виктория? — нахмурилась Марья.

— Хозяйка этой гостиницы. Надо идти. — Я натянул джинсы и майку на голое тело.

— И вы её тоже? Вот уж никак не ожидала, что работаю рука об руку с сексуальными маньяками!

— Только на работе об этом никому не говори, а то уволят нас за аморалку.

— И меня за одно, как соучастницу. Ха! Ладно, иди, а мы тут с Максом пока коньяк допьём.

Я шел к Виктории как на плаху. Ни то, что она мне не нравилась, а всё равно тяжко, как будто, я исполнял какую-то повинность. Вот Макс себя такими вопросами не мучает, сам бегает «на огонёк».

В номер я вошел нагло, без стука.

— Вызывали?

А где же она? Я осмотрел комнату, спальню, ванную, номер был пуст. Оно и к лучшему. Я направился к двери.

— Александр, далеко ли вы собрались?

Она стояла у стола, как и в прошлый раз с тонкой сигаретой в руке.

— Дайте мне прикурить.

Я щёлкнул зажигалкой, лежавшей на столе.

— И где же Вика, ты пряталась? Решила в прятки поиграть?

— Нет, Сашок. Я была в кабинете.

Увидев мой удивленный взгляд, она подошла к стенке прикрытой гобеленом и откинув её показала скрытую от взоров дверь. Я удовлетворённо кивнул.

— И с какой целью я тобой вызван?

— Ты меня разве не хочешь? — она изобразила на лице обиду.

— Сегодня мне некогда было об этом думать. Приехала наша коллега, член приёмной комиссии. Вот мы и отмечали встречу.

— Это та в положении? Приятная бабёнка. Я вижу, твой хлопчик, поэтому слюни и распустил.

Она кивнула на штанину, на которой темнело мокрое пятно. Действительно с раззадоренного конца ещё выделялась капли.

— Да. Где уж тут до какой-то старухи. Беременная куда лучше! Так?

— Виктория, что ты сейчас от меня хочешь?

— Мне скучно. Мне нужно внимание. Я хочу ласки.

— Но почему я? Поклонников, что ли мало?

— Да не знаю я, не приставай! Захотелось, и всё тут. Выпить хочешь? Мне тоже налей.

Выпили. Она подошла вплотную. Аромат её холёного тела кружил голову. Её ладони скользнули мне под майку на спину.

— Я помню твой восхищенный, полный желания взгляд. А сегодня ты на меня даже не смотришь. Почему?

— Я тебя боюсь. — Соврал я, лишь бы сказать чего-нибудь в своё оправдание. И с чего это я должен оправдываться?

— Врёшь. Ты просто меня не любишь и не хочешь. Хочешь, я ещё девочек позову?

Её соски тёрлись об меня через тонкий шелк. Не зависимо от меня руки мои легли на её поясницу, ладони сами заскользили по тёплому телу. Член вздрогнул и оттопырил штанину.

— Таким ты мне больше нравишься, бука. Нелей ещё по одной и пойдём в спальню. Что тянуть время?

В дверях спальни халат скользнул с её плеч и явил миру, нет, только мне, изящную сказочно стройную и гармоничную фигуру. Я залюбовался её темный загорелым силуэтом на фоне белоснежной постели. Грациозно покачивая бёдрами, она дошла до кровати нагнулась, выставив свой сдобный пирожок между сжатых ляжек, и призывно взглянула на меня, вильнув задом. Никаких дуг и затычек на ней не было, только чистая однотонно загорелая кожа и маленький ромбик волос, как стрелка компаса, указывающая путнику правильное направление.

В прошлый раз я не успел её рассмотреть, мешали то дурацкая дуга, то моя собственная страсть. Сейчас я не собирался спешить, хотя у моего дружка поднялось до подёргивания налитой головкой.

Я двинулся в спальню, на ходу стаскивая майку и джинсы. Подойдя вплотную, я ткнулся окаменевшим членом ей в ягодицы, раз, другой, подталкивая на кровать. Он она упорно не хотела ложиться, а начала подставлять под удары своё лоно. Пару раз член воткнулся в мякоть вульвы и скользнул по влажной поверхности до клитора. Другой раз я врезался в кружок ануса, но только вдавил его сухую кожицу. Я менял направления толчков, а она пыталась угадать их и подставить себя, как можно более удачно. Мне надоела эта игра, и член вонзился в её влагалище столь стремительно, что вытесненный из него воздух издал непристойный звук, обычно выдаваемый задницей.

— Как тебе не стыдно?! Ай — яй-яй.

— Это не то, что ты думаешь. Это хулиганит моя киска.

— Дайка мне сюда твою хулиганку.

Опрокинув её на спину и раздвинув красивые загорелые ляжки, я лёг между ними. Раковина устрицы распахнула свои створки, демонстрируя мне гладкие ровные полуоткрытые, будто для поцелуя, губки, и массивный клитор, который отдельным валиком красовался между больших срамных губ, и при малейшем прикосновении кивал маленькой кругленькой головкой, очень похожей на член. Пальцы растянули лепестки, и открылось преддверье, с удивительно гладкими разовыми стенками. Губка уретры возбуждена немного перекрывает вход во влагалище. Довольный осмотром я сунул палец в вагину и стал мять её переднюю стенку в поисках точки G.

Только сейчас до меня дошло, почему дуга, которая была на ней в прошлый раз, так её возбуждала. Ничего удивительного. Ведь при движении, с одной стороны, дуга давит и трётся о клитор. С другой, тоже самое делает затычка, вставленная во влагалище и прижатая к зоне G. А если добавить ещё и анальную пробку, то становится всё окончательно понятно.

Медленно пробираясь вглубь вагины, я нащупал место, при касании которого по её телу пробегала дрожь. Пальцы толкали ткань, кружили на одном месте, а мой рот терзал её клитор. Долго выдержать такого напора женщина не смогла, а может быть, просто не хотела, и кончила, жестко сдавив ляжками мою голову и сотрясаясь всем телом. Успокоившись, она нежно гладила мне голову, а нога, просунутая под меня, теребила, успевший сдуться, член.

— А ты умелец! Почему ты никак не хочешь меня?

А выбралась из плена и улеглась у меня между ног, играя мошонкой и раскачивая поникший фаллос.

— Я тебе неприятна? — головка члена спряталась в её рту.

— То-то я бы тебя вылизывал. Нет, что ты я тобой зачарован. Ты шикарная женщина, и обладать твоим телом — просто счастье. И твои умения в половых играх — доставляют массу наслаждения. Но я не чувствую с тобой уверенности. Такие же чувства я испытывал, когда трахался с матерью.

— Ты трахал мать!? Ну, ты и фрукт! — на миг оторвалась она и поглотила член, с ещё большим увлечением.

— Так получилось. И бабку тоже. Но я тогда был подростком, истекающим спермой. И мать, и бабка были для меня учителями, и моя неуверенность, поэтому, вполне понятна. Но я не могу объяснить её в твоём присутствии.

— Хорошо. Я поняла. Ты уверен, что я более опытная, чем ты, и внутренне, нет, не боишься, опасаешься, что я могу быть не довольна твоими ласками. Оставь! Ты отличный партнёр, умелый, ласковый и, что меня в тебе привлекает, чувственный. Ты умеешь сопереживать моменты соития. Так что иди ко мне и имей меня как хочешь. Я уверена, что разочарована, не буду.

— Спасибо, за комплемент. Прости, если обидел.

Я перекатился на неё и нежно поцеловал в губы. Тела наши сплелись, и член нашел сам её влагалище и утонул в нем вместе с моей неуверенностью. Я вспомнил, что она говорила, что не любит таскать тяжести, но я лежал на ней, вдавив в мягкую постель, и не мог оторваться от её губ. Мы оба задыхались от страсти, от полноты и глубины обладания друг другом. Наши вспотевшие, слипшиеся тела скользили, только добавляя остроты в чувство всеобъемлющей близости.

Наконец, я оторвался от её губ и перекатил на себя.

— А ты лентяй!

— Ты же не любишь таскать тяжести.

— Только не такие. Ты можешь раздавить меня, и я, кажется, буду этому рада.

Она медленно скользила по мне вверх-вниз, оперевшись на локти, будоража мою грудь набухшими сосками. Член с усилием пробивался сквозь сжатые ворота, останавливался в тупике, уткнувшись в стенку и переводя дух, с трудом выбирался, наливаясь кровью и вытягиваясь, из теснины её влагалища. Она откровенно тащилась. Закрыла глаза и откинула голову. Глядя на неё, меня охватывало умиротворение и радость от доставляемого ей удовольствия. Постепенно из глубины мошонки начали подниматься мелкие волны, предвестники оргазма. Моё тело, невольно, задвигалось ей навстречу, с каждым толчком убыстряя темп. Я посадил её на себя и заставил откинуться назад, опираясь на выпрямленные руки. Член отогнулся вниз и теперь всей длиной заскользил по передней стенке её влагалища, задевая венцом головки, ту зону, которую я так удачно нащупал пальцами. Эффект не заставил себя ждать. Она пустилась вскачь, выкрикивая что-то, при каждом удачном проходе. Шторм уже бился могучими волнами о скалы моего терпения, и, как только раздался её крик, возвестивший о моей победе, я извергся в неё, дёргаясь всем телом. Она упала мне на грудь и замерла. Вал оргазма, обрушившийся на нас, постепенно стихал, оставляя в душе радугу наслаждения и блёстки радости.

— А наговорил-то на себя! Притвора!

— Нет. Я не врал, но будем считать, что всё прошло. Ладно? Слезай, пойдём, выпьем.

— И поедим. Оказывается, я очень голодна.

Она встала и, боже! что за грация, подошла к телефону.

— Наливай. Сейчас ужин принесут.

Я огляделся в поисках часов. Ничего себе ужин. Время начало первого. Я и не заметил, как пролетело время.

Мы сидели голыми на диване и потягивали коньяк. Она прижалась грудью к моему боку и закинула ногу мне на колени. Было уютно, даже как-то по-семейному. Только непонятно, какую близость я ощущал жены или матери. Жены я никогда не имел. С матерью, обычно я клал голову ей на грудь или на колени. Воспоминания накатили теплой волной.

Мои мысли прервал стук в дверь. Я дёрнулся, чтобы чем-нибудь прикрыться. Виктория даже ухом не повела, а просто крикнула, что не заперто.

Дверь распахнулась и, пятясь аппетитным задом, со знакомым заячьим хвостиком, в номер вошла официантка, волоча за собой тележку с заказанным ужином. Я не мог оторвать взгляда от этой наплывающей на нас жопы. Член дёрнулся, что не ускользнуло от внимательных глаз Виктории, и она хищно улыбнулась, вложив его в свою

ладонь. Официантка повернулась и присела в реверансе, демонстрируя пышную грудь в глубоком декольте и стройные ножки под короткой, да ещё и задранной юбкой. Это была не Жанна, как я ожидал, а другая девушка и гораздо симпатичнее. Её взгляд упал на мои чресла, а щёки вспыхнули румянцем.

— У тебя все девушки такие симпатичные?

— Дерьмо не держим! Хочешь попробовать?

Её рука, мастурбируя мне член, уже добилась существенных успехов. Я молчал, рассматривая девушку и боясь обидеть Викторию утвердительным ответом.

— Ева, подойди. Займись, а то у меня уже рука устала.

Девушка послушно подошла, встала передо мной на корточки. Диван мешал ей приблизиться ко мне, и она широко развела колени, почти прижимаясь к нему лобком. Я придвинулся к краю. Длинный красный и тёплый язычок обвил мою головку. Губы присосались к кончику, и головка медленно погрузилась в горячие уста. Не дурно, весьма недурно!

Виктория как ни в чём не бывало, странное словосочетание, применительно к обнажённой женщине, раскладывала по тарелкам закуски, разлила коньяк и, закончив приготовления, подкатила столик к дивану, села рядом и протянула мне бокал. Вика положила руку на член и оттянула вниз до предела крайнюю плоть и слегка придавила ствол. Оголённая головка налилась кровью, набухла, вены под кожей члена рельефно вспучились. Губы девушки скользили по этой пересечённой местности, оставляя влажный след и уйму удовольствия. В знак благодарности я поцеловал Вику в губы и погладил её грудь. Приятное это чувство, когда тебя ласкают сразу две женщины.

— Не буди во мне зверя! — Виктория слегка прикусила мне губу.

— А то, что? Прогонишь эту прекрасную соску и будешь сосать сама?

— Нет, зачем же. Я тоже хочу получать удовольствие.

Вика села на меня.

— Ева, сделай, пожалуйста, через раз.

Член покинул шаловливый ротик и нырнул в вагину Вики, ударился головкой в дно и выскочил наружу, чтобы тут же быть проглоченным жадным ртом. Эта быстрая смена ощущений заставляла фаллос наливаться кровью, изнемогая от удовольствия и напряжения. Вика дёрнулась, обхватив член вагиной, как это быстро у неё получилось, замерла и припала к моим губам в поцелуе.

— Вот так-то лучше! Если хочешь, возьми её.

Она слезла с меня. Член хлюпнул, вылезая из мокрой вагины. Напряжение не уходило, головка дёргалась, как будто принюхивалась, в поисках жертвы. Жертва стояла на корточках и ждала приказа. Хорошо Вика их вышколила.

— Встань. Подойди. Повернись. Ещё. — отдавал я короткие команды, раздевая девушку, срывая с неё не хитрую одежду.

И вот она передо мной. Красавица. Кровь с молоком. Попка кругленькая плотная и довольно-таки широкая. Молодые полные груди слегка отвисли под своей тяжестью, вздёрнув маленькие розовые сосочки. Впалый, или втянутый, но очень симпатичный животик. Широкие бёдра переходили в длинные стройные ножки с круглыми коленками. Красный треугольник внизу живота прикрывал безволосый лобок. Приятно было щупать эту живую тёплую куклу. Ладони, просто впитывали в себя прелесть её тела. Но вот дело дошло до пресловутой дуги. Я положил девушку на кушетку и развёл ей ноги. Теперь я знал, как эта штука работает, прежде чет выдернуть её из тела начал раскачивать и дёргать дугу. Глаза Евы закатились, она прикусила нижнюю губу и застонала, подаваясь навстречу моим движениям. Она была на грани. Чтобы не упустить сладостный момент ощущения её оргазма, я резко вырвал из неё затычки и загнал во влагалище пылающий член. Вагина её истекала желанием, но тонус мышц был настолько высок, что пробиваться в неё была сущим наслаждение. Почувствовав в себе член, девушка, не ожидая моих действий, сама начала интенсивные движения и вскрикнув, кончила, заставив меня на миг остановиться, впитывая членом пульсацию её оргазма. Как только она немного пришла в себя, я поставил её «раком» и с наслаждением вонзаясь в неё, тоже кончил, прыснув каплей спермы.

— Вот и чудно. Идите к столу, а то всё остынет.

— Мне надо идти.

— Обойдутся. Сегодня ты работаешь у меня. Налей-ка всем. Мы хорошо поработали!

Аппетитное мясо, соления, мясная и рыбная нарезка и перемежались с бокалами сухого вина.

Сытость, хмель сморили меня, и я уснул в номере Виктории на её широкой кровати в объятиях двух женских тел, даже не пытаясь уйти к себе.