Казалось, что уже всё и так понятно, и следующий любовник жены — снова её отец, но вмешался случай. Настрой в семье был не очень — жена, после всего, что я узнал от неё, теперь воспринималась мной иначе. Я вглядывался в непроницаемое лицо. Всё более чужой, незнакомой женщиной казалась она мне. В голову лезли мысли про то, что до меня она уже была опытной в плане секса женщиной, и, по сути, обманывала меня, деля со мной постель, и ведь не сгрызла её совесть! Она уже тогда была приучена к обилию мужского присутствия, и как знать, может, потому она так легко и поддалась насильникам в бане, что плоть соскучилась по групповому траху? А что? Попробовала маленькое приключение, испытала давно забытые ощущения, а тут и шантаж, очищающий её совесть, очень к стати приплёлся: да они меня принудили, насильно приучили, чтобы много и с разными! Вздохнулось от упрямо напрашивающегося вывода о том, что именно положение жертвы и возбуждало её саму.

Ну, что она, не знала, что я могу собрать пацанов и разогнать тех, кто сунется к нам на дачу? Знала. Выходит, что не хотела, и ощущение себя, как придатка к своей затраханной самцами пиздёнки, без права возражать — её возбуждало, доставляло извращённое наслаждение. Может, подсознательно, но она сама хотела быть взятой силой с самого начала? Наверняка же женщины в бане шептались про это и предостерегали мою, чтобы не задерживалась! Ну, да, слыхал про такое желание у женщин. Но вот вопрос: выходит, что она мне лгала всё время, и под моего отца ей самой захотелось, потому, что — нельзя. Похоже, что всё это — так, и в этом она стыдится признаться мне. А может, не хочет, чтобы и после устраивать себе праздники секса? А что? Муж, лопух, сюсюкается, жалеет, подыгрывая «жертве», она начинает играть роль жертвы, и провоцирует повторы.

Мои размышления прервал звонок отца:

— Слушай, я тут счётчик ненароком сжёг, и купил новый, да так повезло: старый, аж семьдесят пятого года, но новенький, с какого-то склада распродавали. Так что может сбыться старая задумка: проводку на даче переделать вместо с изолированным нулём на с глухо заземлённой нейтралью. Нужно только лом докупить и кабель найти, на десять квадратов, для надёжности, ну и всякого крепежа. Ты спроси у электрика там, в своём домоуправлении! Запиши, я список продиктую.

Отец продиктовал коротенький список из восьми позиций. Мы ещё немного поговорили, и он дал отбой.

Этот звонок заставил учащённо заколотиться моё сердце. Я вдруг вспомнил про нашего электрика, который в округе многих женщин перепробовал, но в силу размеров его колотушки, они все, как одна, оставляли его через пару свиданий, поскольку опасались того, что при регулярных встречах изменившаяся геометрия гениталий не останется незамеченной для их мужей. Удивительно, но нежное, трепетное чувство любви к жене словно улетучилось. В моих глазах она теперь выглядела расчетливой самкой, страждущей сексуальных удовольствий. И что делать? Позволить жене гулять? Вон, Вовка, электрик, он то не откажется от новой игрушки! Может, дать ему жену на время? Попользуется в своё удовольствие, а там и я верну свою силу. Вопрос только в том, вернётся ли прежнее ощущение нежной любви к супруге? Рискованно, конечно, к нему свою жену посылать для регулярного секса — раздолбит ей там всё так, что хоть рукой после трахай, и что тогда мне делать? Но чёртик, сидевший внутри, продолжал подзуживать, нашёптывая, что это только на три или четыре месяца, а после я и сам поднимусь. И вообще, раньше же это наваждение у неё прошло!

Может, она заливает мне про то, что всё болит там от недотраха? Вовка. Всё лучше, чем ехать к тестю, сдаваться! Пусть натрахается с ним! Главное, чтобы девчонки техники и бухгалтер не пронюхали, что она — моя жена. А впрочем, в конце-концов, что я теряю, если даже они узнают! Я и шёл в управдомы лишь на год — два, пока наше малое предприятие не узаконится с арендой площадей и не впишется, как подрядная организация, нанятая мной, как управляющим домами! Я же так и так собирался к осени уходить — договора, выгодные всем, уже подписаны начальством. Ведь только дома сдать к зиме собирался, чтобы по-человечески, без неприятного осадка уйти, не по-скотски! Остаётся как-то свести жену с Вовкой. Сумашествие! О чём я думаю! До чего опустился! Думаю о том, как жену под другого мужика уложить! Странно, но, я ощущаю, что после всего узнанного, любил вовсе не эту женщину! А эту — не то, чтобы совсем не люблю, нет, просто, не хочу, что ли! Ведь не просто так у меня не встал в последний раз! Ладно, пускай, если почувствую душевную боль от её похождений — сразу всё прекращу, но всё должно само сложиться, или не сложиться совсем. Ну, не помрёт же она!

Ладно, с этим — всё, пока. Просто попрошу её сходить ко мне на работу, притащить барахло по электрике, а там, как выйдет у них. Вовка наверняка напросится донести, но, нет, нельзя, чтобы он знал, где мы живём! Станет после подкарауливать мою красавицу со своими уговорами. А пускай отнесёт в малое предприятие и там оставит! Точно, а жену вообще назову своей любовницей. Перед женой неудобно, но ведь и она не во всём чиста передо мной! Может, не говорить ему вообще ничего — сложится у них само, и сложится. Посмотрим, по обстоятельствам.

Жена возилась в ванной, готовя постирушку.

— Отец звонил.

— И как он?

— Не фонтан, но занимается хозяйством. Попросил целый список всякого барахла по электрике.

— А у тебя есть?

— На работе, у электрика. Я его попрошу, чтобы сложил комплект. Надо будет только сходить к нему, и сказать, что я попросил отнести в помещение малого предприятия: провод и кабель — они же тяжёлые, а сама просто возьмёшь сумку с мелочевкой, и домой принесёшь. Там не много, она лёгкая. Но, смотри, ни при каком раскладе не говори ему, что ты — моя жена! И показывать, где живём — не надо, а то — догадается. Трепач он. Пойдёт слух, что я ворую из домоуправления — мало не покажется: всё на меня повесят! Я позвоню ему и скажу, что зайдёт жена одного из ребят с малого предприятия, по совместительству моя любовница, и попрошу сложить, чтобы в обед, когда никого нет, ты могла спокойно взять сумку, и уйти.

Я так и сделал, как сказал супруге. Позвонил Вовке. Взволнованное до предела дыхание списал на боль. Продиктовал список. Сказал, что завтра и сам подойду, на всякий случай, отвлеку бухгалтерию, пока он прошмыгнёт под окнами с мотком провода.

Сердце готово было выскочить из груди. Падал мягкий снежок. Я шёл на отдалении от супруги. Мыслей в голове не было, лишь один вопрос: уговорит её Вовка, или — нет.

В домоуправлении женщины встретили меня радушно. Описал им то, как тренирую позвоночник. Вот, даже до работы дойти уже смог, так что к лету, возможно, выпишусь.

Вовка появился неожиданно для всех. Хорошо ещё, что в момент, когда дамы пошли заваривать чай и супы из «бомж-пакетов». Выглядел парень счастливцем, выигравшим в лотерею. Он отозвал меня в мой кабинет, и, сияя от восторга, затараторил:

— Слушай, пришла. Такая краля! Я ваще в осадок выпал! Слушай, Львович, ты можешь обрисовать, если я приударю за ней, я никому на мозоль не наступлю?

— Нет. Было у меня с этой подругой, но я пока на пол шестого из-за позвоночника. Пол года уже не трогал, и ещё пол года, видимо, не трону.

Говоря это, чувствовал, что густо краснею, но сделать с собой ничего не мог.

— Да не стыдись! Всё же пройдёт! А муж у неё есть?

— Есть, где-то.

— Вот же повезло придурку такую бабу иметь! У неё же глаза так и рыщут по сторонам с таким блеском, от недоёба, что просто жаль её! Слушай, только без обиды, ладно? Хочу я её на кукан насадить! Сегодня же! Твоя же машинка пока у врачей на Т. О., а после, когда сам сможешь — я тихо отойду в сторонку. А пока, позволь покататься на кобылке!

— Ага, после твоего там только кулаком работать!

— Львович, ну, на пол шишечки! Побалую девушку? На ней же вот такими буквами написано: «ХОЧУ!».

Я пожал плечами:

— Если сама даст. Только никакого принуждения, чтобы без скандала!

— Львович, ты ж меня знаешь — только лаской! Сиськи — пососать, пиздёнку — полизать, и — даст! Пока ни одна не отказала! Если один раз от мужа налево, к тебе, пошла — то и мне, точно, даст! Ты баб не знаешь! Замужние, да с недоёбом в семье, — это же мой профиль!

— Только осторожненько, не развороти ей там всё, и строго по её согласию, понял?! Хотя, маловероятно, что она согласится принять твоего амбала!

— Примет! А давай, помажем! На три рубля! Я Генку, старпёра, с фотоаппаратом позову — он всё снимет, и после фотки тебе предъявит?

— Иди, давай, лучше неси барахло, больше треплешься — засмеялся я.

— Вот увидишь! Фотки за мной!

В окно я увидел, как Вовка, взяв под ручку мою жену, повёл её в полуподвальное помещение своей бытовки за сумкой. Я с четверть часа беседовал с дамами, бросая взгляды в окно, и с тревогой в сердце Вовку не наблюдал. Когда с обеда пришли ещё две, ходившие домой, я и для них, вкратце, повторил свой рассказ, по-прежнему поглядывая с тревогой в окно, ожидая увидеть жену, покидающую бытовку Вовчика. Но вскоре, снизу, через пол, послышались приглушённые женские вскрики. Все несколько смутились, а я даже покраснел.

— Опять концерт начинается! — вздохнула старушка бухгалтерша.

— Это Вовчик — уточнила молоденькая паспортистка Рита — я с обеда шла и встретила их. Такая приличная женщина, и к Вовчику пошла! Даже жалко её!

— А что жалко-то?! Она же сама шла, он её не силком тянул — допекло, видно! — ответила бухгалтерша — может ей такого вахлака и нужно было, и остаётся только порадоваться за неё!

— Да это-то понятно! Неудобно, но, да ладно, все свои, скажу:

— Вовчика однажды срочно вызвали, и я пошла его позвать на заявку, а он там — с женщиной! Встал — я чуть дара речи не лишилась! Таких огромных даже в порнухе не увидишь! Там, обычно, либо — толстые, либо — длинные, а тут, и — то, и — другое! Чуть не с мою руку до локтя! Взял он со стола бутылку от пепси, ноль тридцать три, за горлышко, и так легко, после своего, всунул ей донышком, почти всю. На, говорит, потренируйся пока. Я скоренько. Я после этого пол дня в себя приходила — так страшно стало! А вдруг, напьётся, и на меня полезет! Разворотит там всё так, что после с мужем не смогу нормально!

Женщины засмеялись, но несколько сдержано. Видимо, каждая побаивалась того же. bеstwеаpоn.ru Оставаться там дольше, слушая вскрики и стоны жены, мне было совершенно невыносимо, и я наскоро распрощавшись, решил отправиться домой, полагая, что если дотяну до того, что жена выйдет, и мы встретимся — обоим будет стыдно.

Было уже девять вечера. Я не находил себе места, переживая и ругая себя за глупость, когда позвонил Вовчик:

— Всё! Готовь три рубля! Отделал по полной программе, во всех позах. Ей со мной так понравилось, что сама не стала перечить, когда её снимали. И с членом и с бутылкой в пизде.

— Какой бутылкой? — опешил я.

— Обычной, водочной поллитровкой.

— А с бутылкой-то зачем?

— Знаешь, как баба с всунутой бутылкой классно смотрится! Ну, увидешь — поймёшь! Спасибо, Львович, тебе за подарок! От души, спасибо! Просто, королева! Да, умеешь ты бабу выбрать! Я, теперь, всех своих прошмандовок разгоню, и только её, каждый день, в обед и вечером драть буду. Скоренько так, по часику, я же обещал тебе особо не усердствовать! А сегодня мы её хорошо поимели! Ко мне случайно друган завал, и мы её расписали по кругу, на троих. Такая голодная! Похоже, что за пол года, как ты повредился, её никто не драл! Ты бы видел! Ей всё мало и мало! Четыре часа к ряду, пока не вырубилась от усталости! Час отлёживалась, а сейчас домой почапала. Сумку забыла, конечно, так что завтра вторая серия будет.

— А третий, кто? — искренне удивился я.

— Так, Генка! Он всегда с моей постели кормится бабьим, пока они в себя не пришли, а так, с такой образиной, да хромому старику, кто ж добровольно то даст! Слушай, он на молоденьких вообще помешан! Львович, только — никому! Однажды его внучку драл, она, как раз школу только закончила и отмечала. И тут — Генка. Я ей на голову юбку накинул, чтоб не узнал, и прямо при нём продолжаю неспеша поёбывать. Кончил, слез с неё, а она ещё раком стоит. Генка мне шепчет:

— Это что, ты Верку мою, что ли!?

Я — палец к губам, мол, тихо, — хочешь? Давай, попробуешь внучку?

Так он — потоптался, помялся, а ведь, хочется! Вижу, что очень хочется. Покраснел весь, но штаны расстёгивает, и после с таким удовольствием её наяривал, что я даже удивился тому, откуда у него столько силы взялось! Только ты — никому! Я тебе, как раненному другу!

Дома жена появилась только в одиннадцатом часу. Сын уже лёг спать. Она сняла сапоги и пальто в прихожей, прошла в ванную. Минут десять струилась вода, а после вошла на кухню, в своём обычном халатике и шлёпанцах на каблучке. Виновато взглянув мне в лицо, сразу попросила прощения за то, что так долго:

— А я встретила подружку. Сто лет не виделись! Зашла к ней. Посидели, коньячку немного выпили, и я сумку у неё забыла. Не сердишься? Я завтра в обед к ней заскочу и заберу.

— Не переживай, всё нормально! Иди, сполоснись, а то — табачным дымом пропахла вся!

— Так я — уже! Это волосы пропахли! У неё муж курил, как паровоз, одну за одной! И глаз с меня не сводил. Кажется, он запал на меня.

— Смотри, а то подружка глаза выцарапает!

— Да нет. У неё болезнь такая, что она, даже, сама мне предложила с её мужем попробовать. Она не может, вот я и пошла к ней домой.

— Попробовала, только честно?

— Попробовала — жена опустила глаза и начала густо краснеть — только ты не подумай чего! Я не собиралась, просто так вышло. Потому и поздно.

— Тебе самой-то хорошо было, получила разрядку?

— Ага. Ещё какую! Ты не обидишься, если пока мы...

— У него большой?

— Огромный!

— Нет, не обижусь, сам виноват, но я боюсь, что после него тебе с моим маленьким станет совсем не интересно!

— Дурашка! Я же только тебя люблю, а это — так, приятное для тела, и то, временно! Ничего он мне там не успеет сделать!

— Покажи.

Жена смущённо развела полы халатика, и привалившись спиной к стене, широко раскрыла бёдра. Ну, про то, что ничего там не сделает — сказка, конечно. Натруженные красные губы были приоткрыты. Между ними немного высовывались нежные лепестки малинового цвета, а в сердцевине этого, мокро блестящего цветка, видно было темнеющее отверстие с толщину пальца. Из него всё ещё продолжала сочиться слизь.

— Всё нормально ведь, да? — неуверенно спросила супруга — Можно, я буду его навещать? Иногда.

Что мне оставалось? Только ответить согласием.

— И ревновать не станешь? — уже вся засветилась радостью жена, принимая прежнюю позу и запахивая халат.

— Нет, но при одном условии.

— Каком? — сразу насторожилась и посерьёзнела она.

— Пусть найдут видеокамеру, и снимают для меня. Хочу сам увидеть то, как его огромный тебя, чтобы не психовать, что ты врёшь мне про подружку.

Жена на мгновение растерялась, а затем погрустнела. Она оперла локоть о стол и положила свою голову на ладонь. Снова посмотрела на меня, но уже с примесью жалости во взгляде, и, почти шёпотом, бросила:

— Ты — просто, псих больной!

А может, она права, и я с ней сделался совершенным психом? Почему я испытал приступ острого возбуждения, когда увидел то, как она откровенно наслаждается, и с хлюпаньем сама резво скачет на моём отце? Почему мысль о фотографиях, и теперь, о видео, заставили меня испытать сладкое ощущение зарождающегося возбуждения?

— Я не хочу, чтобы то, что у тебя будет с мужчинами, происходило без моего ведома. Иначе, мы рискуем заблудиться в тайнах и секретах, начать жить с кем-то тайком, и в результате потерять семью.

— А она у нас есть, семья то эта? Сплю с мужиками, а

не с мужем, которому больше нравится порнуху смотреть, где его жену трахают старики, или большим членом. Давай уж сразу с пони или догом, или, чтобы десяток мужиков! Не стесняйся, говори, как есть, мы же решили не скрывать своих сексуальных предпочтений!

— Не говори ерунды! — я почувствовал, что даже краснею, теряя инициативу в разговоре.

— А это — вовсе не ерунда! На кону стоит наша семья!

— Ну, ладно, давай честно. Да, меня возбуждает вид любимой женщины, занимающейся сексом не со мной, особенно с родственником, и через силу, с принуждением или самопринуждением. А ты? Что тебя возбуждает, чего тебе хочется? Только честно, как я!

Теперь настало время и жене испытать смущение. Она начала мяться, не решаясь говорить, а потом ответила односложно:

— Ну, меня разные вещи возбуждают!

— Это не ответ. Конкретно, что ты хочешь, кого хочешь? Перечисляй, чтобы мы подумали, что нам делать с нашими фантазиями, и как остаться семьёй. Ты хочешь сохранить семью?

— Хочу — едва слышно прошептала жена, сделавшись лицом бардовокрасной. — а ты уверен, что когда я скажу правду, у тебя сохранится желание продолжать жить со мной?

— А сын? Связаны мы с тобой, да и сколько вместе прожито! Колись! Не думаю, чтобы там что-то, совсем уж неприемлемое было.

— Хочу, чтобы меня насиловали. Часто насиловали, каждый месяц. И чтобы не один, а несколько парней, а лучше взрослых мужиков, как твой отец, по-настоящему, до потери сознания, а после, когда очнусь, снова и снова, пока сосем никакая стану. И... чтобы у тебя на глазах. Ты согласишься на такое?

Хотелось крикнуть, что это ты психованная, хуже меня, но она продолжала:

— Хочу, чтобы делали это жестоко: сигаретами в соски тыкали, в клитор, чтобы впихивали в меня что-то очень толстое, большое, чтобы меня насиловали связанную, и, даже, взрослые конские члены, и не один.

Внутри у меня всё похолодело.

— Ну, что скажешь, муж? Продолжать?

— Ещё есть? — искренне поразился я.

— Ещё хочу свободно, когда захочется, ехать на всю ночь спать со своим отцом и братьями. Ну, устраивает?

Я пожал плечами, ещё не придя в себя.

— И чтоб уж совсем без обмана, не у подруги я была, а у твоего электрика в берлоге, и он мне понравился, как партнёр. Он, как чувствует, что мне надо, и такие вещи делал.

Жена даже засмеялась.

— Какие?

— Пошли в комнату.

На секунду заскочив в ванную, она зашла в комнату, сбросила с себя халат, оставшись совсем голой. В руке остался тюбик с вазелином. Выдавила на ладонь и размазала его у себя между ног. Жена была возбуждена. Кожа её покрылась мурашками и соски встали торчком. Из бара жена достала бутылку, в которой на донышке ещё плескалось немного коньяка. Упав на диван, который был уже разобран ко сну, она широко распахнула ноги. Тёмная дырочка, чмокая, сокращалась в предвкушении. Плотоядно улыбаясь, моя милая протянула бутылку мне.

— Возьми за горлышко, и впихивай её.

Неуверенно приняв посудину, я присел возле жены, и попробовал впихнуть донышко между губ, но это не очень-то получалось. Надавил сильнее. Жена болезненно застонала и шумно дыша, приказала:

— Дави, сильнее!

Плоть поддалась и бутылочное дно туго вошло.

Начал проталкивать глубже и с неприличным звуком вышел пузырь воздуха. Дальше бутылка начала вползать значительно легче, и вошла почти до горлышка.

— А теперь вытягивай наполовину, и резко всаживай её мне.

Я так и сделал. Жена вначале даже закричала от боли, а после уже только болезненно стонала, а я продолжал и продолжал. Она металась, воя, хватая себя за груди, и с силой, до бела, оттягивая соски, заахала и вся напряглась. Живот начали сотрясать конвульсии. Она тяжело дыша, молча смотрела на меня изумлённым взглядом, а после задохнулась, ещё раз, и протяжно застонала, добившись концовки. Но я продолжал и продолжал долбить. Не знаю, откуда во мне появилась такая злость на жену, которая не ослабевала под её слезами и мольбами прекратить. Я насиловал её этой бутылкой, искусав себе до крови губу. Она впала в забытьё, и только когда я понял, что бесчувственное тело не ощущает моих действий, я прекратил эту экзикуцию. Вскоре она пришла в себя и попробовала вытянуть из себя бутылку, но я первым схватился за горлышко и начал вновь долбить жену, не отзываясь на её рыдания и мольбы, слёзы. Вскоре она снова начала содрогаться от конвульсий и вновь впала в забытьё. Так я повторял четырежды, едва жена приходила в себя. Всё закончилось когда она, на долго впала в бессознательное состояние и оно плавно перешло в сон. Я же так и не уснул, сидя рядом и ужасаясь тому, что сделал с любимым человеком своими руками. Во сне она пыталась повернуться, свести ноги, но ей мешала бутылка, вызывая болезненные стоны. Я ругал себя за сделанное с женой, ужасался тому зверству, которое во мне пробудилось, не мог найти себе прощения. Хотел вытащить из жены бутылку, которую засосало внутрь до горлышка, даже часть конуса перехода к горлышку, из-за чего бутылка сама и не выпадала — губы, чуть сузившись, не давали стекляшке выползти из неё. Хотел вытащить, но понимал, что жена проснётся, станет корить меня, а мне и без того было хреново на душе. Уже около семи утра я неожиданно вырубился и проснулся ближе к обеду. С кухни доносился весёлый смех сына, и звон его ложки о тарелку. Жена ему что-то говорила, он отвечал. Я — укрыт одеялом. Она что, решила унизить меня, мол, я заботливая жена, а ты — жестокая скотина? Объясняться, конечно, придётся, и это будет не самое приятное событие дня, но лучше, если первая встреча с супругой произойдёт при сыне — при нём вскипеть в полную силу она не сможет. И я поднялся на ноги.

— Проснулся наш засоня! — довольно бодрым голосом встретила меня жена — Садись обедать, а ты — бегом смотреть мультики, иначе снова пропустишь!

Тяжело переваливаясь странной походкой, едва сын ускакал в свою комнату, она подошла ко мне, нагнулась и чмокнула в щёку. Что угодно я ожидал, но к этому был не готов.

— Ты соображешь, что творишь! Я проснулась от того, что сын пришёл к нам и стал двигать бутылку во мне, разглядывая во все глаза! Зачем надо было её оставлять внутри!

— Сон сморил — другой отмазки мне не пришло в голову.

— Ну, ты дал вчера! Думала, что помру! Натёр мне там всё так, что пришлось лекарством мазать!

— А сын что?

— Мам, оказывается у тебя такая большая дырка там! А что вы с ней делали, играли во взрослые игры? Ну, я стала выкручиваться, что хотим ещё одного ребёночка, и чтобы ему легче было выйти, немного расширили дырку. — Мам, а я тоже оттуда вышел?! — да, все дети из таких дырок выходят. — А можно я туда загляну? — Нет, это неприлично, мамам туда заглядывать. — Ну, мам, я одним глазком! И я никому не скажу! С трудом, но вынула я бутылку, и он, разинув рот, минут пять смотрел туда, как она закрывается, а после я напомнила ему про то, что он обещал никому не говорить. Он попросил, пользуясь случаем, потрогать мои соски. Пришлось позволить поиграть с ними пару минут. Короче, вышел из комнаты он пребывая в полном восторге. Кое-как доковыляла до кухни, покормила сына и пошла залечивать раны. Теперь дня три не смогу этим делом заниматься. Не думала, что ты у меня такой страстный! Жаль, что у тебя не такой здоровый, как у твоего электрика, было бы вообще всё прекрасно! Жена вышла из кухни широко расставляя ноги, и провожая её взглядом, в голове по поводу ночных событий, вертелось только одно слово: офигеть!

Догадываюсь, чем руководствовалась жена, но, ни в этот день, ни на следующий она не пошла к Вовчику.

9 глава. Мир перевернулся.

Через день я вновь зашёл на работу. Там меня уже ждал пухлый пакет от Вовчика, который принесла Рита. По тому, как она зарделась, отдавая его мне, я понял, что девушка из любопытства заглянула в него.