Сестра младшая звонит, ревёт.

— Чего случилось? Кто-то помер?

— Тебе шуточки. А у нас отопление дали.

— Так радоваться надо. Тепло будет.

— Да, радоваться! У меня течёт.

— Значит месячные пришли.

— Дурак! Батарея течёт.

— Так надо сразу точно говорить. Сильно?

— Да. Я не знаю что делать!

Она уже на грани истерики. Для неё все эти бытовые проблемы сродни китайской азбуке.

— Не ори и спокойно объясни: что, где и как?

И она принялась по телефону рассказывать, что вот там такая штучечка, а от этой штучечки ещё что-то там торчит, а вот оттуда вода бежит

— Так. Успокойся. Кран перед батареей видишь?

— Да. Такой, с красненькой пипочкой.

— Это у тебя сейчас, как приеду, пипочка будет красненькая. Кран видишь или нет?

— Да.

— Что да?

— Вижу.

— Сверху рычажок видишь?

Уже спокойно отвечает. раз брат взялся за дело, в беде не оставит.

— Вижу.

— Он как повёрнут, вдоль трубы или поперёк?

— Вдоль.

— Поверни поперёк. Повернула?

Через несколько мгновений в трубке раздалось сопение, пыхтение и даже несколько раз помянутая мама.

— Повернула.

— Течь перестало?

— Да.

— Жди. Еду. Подмывайся.

— Дурак.

— И что? Надеюсь, у тебя месячных нет?

— Нет. Только приезжай скорей.

— Ломаться не будешь?

— Нет

— Сразу дашь?

— Дам, дам. Сколько захочешь. Только приезжай скорей.

До её дома езды несколько минут. Но пробки, мать иху. Так что минут через двадцать звоню. Открывает. С порога проверил. Ждала. И подмылась, и трусы уже сняла. Но дело прежде всего. оказалась сущая ерунда. Гайка ослабла. Но это для меня ерунда. А для неё проблема. И чем крупнее проблема, тем дороже будет расплата. Братик своё возьмёт полностью. Покопался минут двадцать, поминая всех святых. Это для неё, чтобы видела, как сложно устранить неисправность. Исправил всё. Запустил батарею. Пошёл руки мыть.

— Может чаю?

Отсрочка расплаты. Хотя чего так боится? Ведь сама говорит, что подо мной кончает так быстро и так бурно, как не кончает ни с кем. А всё её что-то сдерживает. И это с самого детства у неё идёт.

Мы с ней начали заниматься этим рано. У неё только-только титечки отрасли, ещё и волос на лобке не было настоящих, пушок сплошной. Так уж вышло, что пробуя претворить в жизнь то, что подглядели в спальне у матери, когда у неё в гостях был её любовник дядя Саня, целостность девственной плевы мы разрушили. У меня, даже не смотря на ранний возраст, член был вполне приличных размеров. Хотя с возрастом, когда вырос, он стал не таким уж и крупным. Восемнадцать сантиметров - стандарт. Правда толстоват немного, но это как на кого. Зато входит плотно, заполняет влагалище от стенки до стенки. А уж после того, как не стало преград, оно и понеслось. Примерно через год нас прихватила матушка. Крику-то было, ору. И выдрала знатно. Только успокоилась быстро. После того, как на её вопрос откуда мы это узнали, мы ответили сущую правду, замолчала. А потом провела целую лекцию на тему почему нельзя заниматься любовью с сестрой.

И понимая, что зов плоти в этом возрасте сильнее разума, научила, как пользоваться средствами предохранения. И взяла страшную клятву о том, что никто и никогда не узнает о наших отношениях. Иначе будет легче повеситься. А мы резвились. Иногда закатывали такие концерты, что мать прибегала к нам в комнату в целях нашего успокоения. Распробовав раз, ели это удовольствие полными ложками. И даже тогда, когда сестра вышла замуж. Я -то ещё был холостой. Да и потом, когда женился. Вот и сейчас будет то же самое, что и всегда.

— Чай потом. Иди ко мне. Я так соскучился.

— Врёшь, поди? Свою Люду трахаешь?

— Ты тоже Лёнчику не отказываешь? Так что из того?

— Противный! А если бы не позвала, не приехал бы?

— Завтра собирался.

— Врёшь.

— Чес слово! Чтобы у меня никогда не встал!

— Верю

Сама разговаривает, сама покрывало на кровати откидывает, платье снимает и ложится, замирает в ожидании.

— Ножки раздвинь. Полюбуюсь

— Вот ещё! Чего там красивого?

Но ножки послушно раздвигает. Прикрывает глаза и ждёт. И опять же привычка с детства, закрывать глаза при занятиях сексом.

— Ух, ты ж моя сладенькая! Дай-ка я тебя поцелую!

Вот уж что она любит с сумасшедшей силой, так это когда её во влагалище целуют. И даже не столько игры с клитором, как поцелуи взасос, со втягиванием в рот малых губок, с игрой в это время языком в дырочке. Аж выгибается, на мостик встаёт. И кончает раз за разом, будто скопилось в ней энергии за много-много времени. А потом лежит отрешённо и только лишь из желания отблагодарить брата слегка подаётся попой навстречу его толчкам, когда он вставляет в неё свой поршень.

Кончил, слез с сестры. Она лежит, отходит. Минут десять можно не беспокоить, всё равно не встанет. Говорю же, что толстоват он у меня. А у неё дырочка узенькая, миниатюрная. Таких иметь одно удовольствие даже мужику с игрушечным члеником.

— Я пойду помоюсь. Ты полежи.

— Иди. Я потом. Позже.

Вышел из ванны. Она прикрылась покрывалом, на бок повернулась голову подпёрла рукой, смотрит.

— Думаю вот, почему мы с тобой до сих пор это делаем и нам не надоедает?

— Почему делаем или почему не надоедает?

— Почему не надоедает.

— Потому что редко.

— Нет. Потому что мы любим друг друга.

— И это тоже. Давай я тебя в ванну унесу.

— Сама дойду.

Сестра уже полностью одетая, провожает меня. Ну и что, что на пороге крепко целует в губы. Пусть соседи смотрят. Брат же родной. Брата можно.Шепчу на ушко

— Когда приехать?

— Хоть завтра.

— И дашь?

— Да куда я, дура, от тебя денусь? Дам, конечно.