Часть 5

После обхода врача Пашка в своей палате ждал возвращения Наталии Лукиничны. Лёжа на койке он думал о том, дознается ли она у Айгуль, что они переспали пару раз и не факт, что будет исключена беременность у девушки. Зная свою бабку, Пашка был уверен, что та не оставит в покое своего внука в случае возможной беременности Айгуль. Но короткие часы ночного сна сказались и он погрузился в дневную дрёму, под оживлённую болтовню своих соседей, играющих в карты

В дверях появилась Айгуль с подносом в руках, на котором были разложены пара шприцев и блюдце с таблетками, в соответствие с назначением врача. Девушка направилась к Пашке и отложив на тумбочку, положенную ему порцию лекарств, кивнув на дверь сказала:

– Паша прими лекарство и ступай ко мне в процедурную, тебя Наталия Лукинична ждёт.

– Зачем? – недоумённо хлопая глазами воззрился он на Айгуль, но та наклонившись над парнем тихо пояснила.

– Тебе проведут внеплановую операцию по укорачиванию члена. С хирургом уже договорилась, я за анестезиолога, проколю местную анастезию и с Наталией Лукиничной будем фиксировать тебя, чтобы не вырвался. Пора с этим маньяком кончать хирургическим путём.

– Очень смешно, – Пашка глупо хохотнул, но глядя на серьёзное выражение лица Айгуль усомнился в том, что та пошутила.

– Смеяться, Павлуша, потом будешь, после наркоза. Иди, милый, тебя Наталия Лукинична ждёт, она тебе операционную зону подготовит в паху..

В дверь заглянула старшая медсестра Татьяна Ивановна Чекменёва.

– Айгуль, почему Стожков ещё в палате, операционная свободна до двенадцати дня. Ты взяла у родственников согласие на операцию?

– Да, Татьяна Ивановна, его бабушка подписала согласие. Боюсь, потребуется каталка и санитары.

– Так и знала, что с этим бздуном одними уговорами не обойтись – открыв дверь в коридор, она обратилась к двум санитарам, стоящим у окна, – мальчики, каталку в палату.

Два плечистых санитара вкатили приспособление на колёсиках с крепёжными ремнями для фиксации пациента и установили каталку рядом с кроватью Пашки.

– Сам залезешь или подсадить? – предложил один из санитаров, заходя с головы Павла.

– А моё согласие уже не требуется?! – воскликнул Пашка, вцепившись в каретку кровати за своей головой.

– Уже не требуется, – возразила Татьяна Ивановна, – хватит баб брюхатить. Не больница, а бордель подпольный. Хоть вывеску на дверях меняй. И выписывать тебя нельзя, по Конституции каждый имеет право на медицинскую помощь. Вот и помогай таким «страждущим» на свою голову. Ребятки, берите его. – дала команду Татьяна Ивановна, смочив салфетку из флакона, стараясь прижать её к носу Пашки.

– Хрен вам, суки, а не операцию!! – заорал на всю палату Пашка, вырываясь из рук, навалившихся на него санитаров.

* * *

– Ты чего орёшь, Паша? Приснилось чего? – тревожно приподнял голову с подушки старик, удивлённо глядя на своего соседа.

Дико озираясь по сторонам, вжавшись в стену, Пашка с ужасом в глазах таращился на своих соседей, с трудом сознавая, что только что произошедшее с ним, всего лишь кошмарный сон, приснившийся ему в ожидание своей бабки.

– Фу бля! Приснится же такая дрянь, – тряся головой, произнёс парень, отгоняя от себя кошмарное наваждение.

– Да что же это за мать твою!... Один газетой сучит по стенам, другой орёт, как недорезанный. Вы что, мужики, совсем охренели!? – Донёсся из противоположного угла палаты возмущённый голос разбуженного соседа, – что старый, что малый!

– Прописанное лекарство, Паша, надо самому принимать, а не угощать им соседей, – недовольно поглядывая в сторону ворчливого мужика, сочувственно посоветовал дед, – да и спать по ночам, а не шляться по бабам, с ними не такое ещё приснится.

Пашка отёр рукавом халата влажный лоб и опасаясь вновь вернуться к своему кошмару, поднялся с кровати.

– Поспал? – съехидничал дед, глядя поверх очков на своего соседа. – вредно днём дрыхнуть. Чего хоть приснилось?

– Изнасилование с отягчающими, дедуль.

– Вот везёт же людям, круглые сутки без передыха! – скорбно посетовал старик, ткнув кулаком в подушку. Паш, ты куда?

– За положительными впечатлениями, дед.

– Ага, за приключениями значит. Откуда только силы берутся? Знаешь, Паша, проси у начальства выделить в аренду помещение для этих дел. Мы с тобой такие деньги лопатой загребать будем... И нам, и больнице польза.

– А ты мне, дедуль, клиентуру будешь подгонять? В дверях борделя на контроле билетиками торговать? Тоже мне негоциант нашёлся. Себастьян Перейра! Торговец чёрным деревом!

* * *

На центральный пост отделения пришла старшая медсестра Татьяна Ивановна. За стойкой поста стояла Вера, занося в журнал текущий расход лекарственных препаратов, сверяясь с журналом назначений.

– Привет, Веруня, как дежурство, без ЧП? Что-то видок у тебя не самый лучший, – придирчиво оглядывая подругу, поинтересовалась Чекменёва.

– Здравствуй Танюша. Больничка цела, все пациенты на местах, обеда дожидаются.

– Вздремнуть ночью получилось или до утра, с Пашей, дежурили?...

– С этими козлами вздремнёшь... Такого Шекспира разыграли, до сих пор мурашки по спине топчутся, – передёрнув плечами, как в ознобе пожаловалась Вера.

– Боюсь даже угадать название пьесы. Уж не «Отелло» ли?

– В точку, Танюш, она самая. Только там, в качестве вещдока, был платочек, а в моём случае, мои же трусики в кармане моего халата. Потому и жива осталась, что к этому сраному Отелло в руки не попали.

И Вера пересказала подруге все подробности, произошедших за ночь событий, не забыв упомянуть о том, что не смогла полностью удовлетворить своего любовника. Парень так и ушёл к себе в палату, с намерением наверстать упущенное с Татьяной.

– Так-что, Танюша, передаю в твои руки это оружие мщения. А мне теперь идти домой к этому скомороху. Знала бы ты, как мне не хочется туда возвращаться.

– Одно утешение, – подвела итог услышанному Татьяна Ивановна, – что успела с нашим Павликом наставить рога этому козлу.

– Ну теперь-то уж точно оленю, – оценила факт своих усилий Вера Николаевна. – На его рогах, теперь впору бельё на просушку развешивать. А всё благодаря Павлуше – шкоднику нашему.

– Кстати, нашего шкодника завтра выписывают. Приказано выписку подготовить, только что с его лечащим говорила, – сообщила Татьяна Ивановна, снимая с вешалки рабочий халат, – считай, ты с ним нынче попрощалась. Надеюсь, что у тебя хватило ума не пользоваться презервативами с Пашей?

– А что? – Озадачено спросила Вера, удивлёно глядя на подругу.

– Если Павлик тебе сделал бы ребёнка, то фамилию ему всё равно носить Хинштейна, но по сути, был бы Стожковым.

– Да случись такое, Танюша, меня Вовка, как собаку на улицу выбросит вместе с дитём.

– Значит пользовалась, ну ты и дура, Вера Николаевна! Такой шанс у тебя был... Со своим Вовкой ты ребёнка так и не родишь, а от Пашки вполне могла бы. Другой любящий муж сам предложил бы родить от надёжного мужика, чем усыновлять не поймёшь от кого. А твой, Хинштейн, такое никогда не предложит, так и проживёшь пустоцветом ему в угоду.

– Может ты и права, подруга. От Павлика я родила бы, и дни у меня сейчас очень подходящие, жаль, что в голову вовремя не пришло. Боязно как-то от мужа на стороне ребёночка прижить, – с затаённой грустью произнесла Вера, отводя глаза под осуждающим взглядом подруги.

– Сказать правду, было у меня с ним пару раз без резинки, Один раз после месячных и сегодня ночью, злая на Вовку была. Ещё подумала, назло этому гаду залечу, пусть даже аборт придётся делать. Достал он меня, кровосос старый.

– Говоришь, подходящие дни? Так он, вроде как, не кончил в тебя, – уточнила Татьяна Ивановна.

– Я когда Пашу выпроводила из процедурной в палату, поняла, что он успел отметиться, только не сказал, паршивец. Ему ведь одного раза мало, считай, как и не было. Да там только чуть и было, я даже не расстроилась.

Ладно, время покажет, радоваться или расстраиваться. А мужа своего, разок другой, всё же уважь, чем чёрт не шутит. Давай, дорогуша, по чашечке кофе на дорожку.

* * *

Выйдя из палаты, Пашка спустился на первый этаж, где в процедурной его ждала Наталия Лукинична.

– Бабусь, чего ты здесь сидишь? Поднялась бы ко мне в палату. В этой пыточной от вида одного реквизита, тоска берёт.

– Поговорить с тобой хочу без посторонних, – заявила Наталия Лукинична, – а этим инструментарием меня не напугаешь. Сам ведь знаешь, что твоя бабушка в поликлинике столько лет медсестрой проработала. Насмотрелась я на всякие приспособления и на то, куда их суют в человека. Вот только в кого ты у меня такой чудной? С самого детства к запахам сильно привередливым был. От собственного горшка нос воротил. В пять лет, помню, тебя в зоопарк повела, так к клетке с волками только подошли, враз развернулся, нос зажал и у самых ворот только догнала. Такой брезгливый засранец был, не приведи Господи. Зато сейчас свой нос суёшь куда не попадя!

– Ты о чём, бабусь? – с плохо скрываемой догадкой обронил Пашка, пряча глаза от бабки.

– Сам, пакостник, лазишь куда не надо, так ещё девчушку принуждаешь к этим мерзостям, срамник эдакий! – с негодованием воскликнула Наталия Лукинична.

– Да никто её не принуждал, дело добровольное. Она, что тебе жаловалась? – настороженно поинтересовался внук, глядя исподлобья на бабку.

– Как она может на тебя жаловаться, дурочка, если влюбилась в тебя по уши. А ты и рад девку к пакостям приучать. Ладно бы взрослым тёткам головы морочил, а тут невинному дитю ноги раздвинул и копался в ней, как в своём в кармане. Срамник ты, Паша. Слава Богу, родители твои не дожили до такого сраму. А девку бабой сделал, это как теперь? Ей куда теперь, в шлюхи идти? – гневно допытывалась Наталия Лукинична.

– Почему обязательно в шлюхи? Я же не отказываюсь от неё.

– А как откажешься? Ей ведь теперь мужика надо, коли бабой стала, а где его найдёшь да ещё с ребёнком?

– А ребёнок-то у неё откуда? И недели не прошло, как я с ней,. .. – возмутился парень.

– Тебе пальцем показать откуда? Ты ведь башкой своей не подумал, откуда дети берутся. Привык, что бабёнки сами за тебя думают. А девочке теперь, в случае беременности, с аборта свою жизнь начинать? А если без детей останется на всю жизнь? Хорошо не дура. Правильно рассудила. Но учти, если Айгуль понесёт, то ты женишься на ней. Иначе прокляну, подлеца. Коль по бабам пошёл, будь мужиком во всём, а не тем, что в штанах носишь. Ступай с глаз моих долой, паразит!

Пашка поднялся с кушетки и поцеловал морщинистое лицо Наталии Лукиничны.

– Чего ты, бабуль, рассердилась, может ничего у Айгульки не будет. Вот на днях меня выпишут, она и через неделю не вспомнит, что у нас было. Ты же не хочешь, чтобы она меня в свой Татарстан увезла. Разве нам с тобой плохо было? Я тебя не оставлю одну, тут мои родители, дедушка – произнёс Пашка, вытирая концом головного платка слезящиеся глаза бабки.

– И вправду, чего тебе в этом Татарстане, у неё там и так родни не пересчитать. Здесь пусть живёт, с мужем. Комната у вас есть, а помру вся квартира ваша. Что же я сразу не подумала. В трёхкомнатной и рожать есть куда. Детки будут бегать, может ещё сама доживу до первенца. Ты ведь у меня с пелёнок на руках остался, после того, как родителей твоих не стало. С моих рук на своих ножках пошёл...

– Стопэ, бабуль! Куда это ты так разогналась? Я так далеко не загадываю. Сначала выпишусь, домой вернусь, на работу выйду, с Айгулькой определимся, чего и как. Словом, давай по списку в алфавитном порядке.

– Ты мне, Паша, девчонку в конец списка не ставь. Наша она, сердце мне подсказывает, что наша. Да и нет среди твоих девок ни одной, чтобы так любила тебя, охламона. Смотри, эту упустишь, другую не найдёшь, век себя казнить станешь, да поздно будет. А твоё охламонство со временем сойдёт, должно сойти. Твой папка тоже ещё тот гусар был, пока его Надежда к рукам не прибрала. Зато и любили друг друга на зависть людям. Потому Бог и забрал их двоих к себе, а тебя оставил, чтобы было кому на земле детей рожать. Да чего-то с инструментом недосмотрел, шибко шустрым получился. Ещё намучится, Айгуля, с тобой.

– Ну будет тебе, бабуль, мозги мне промывать. Давай, провожу тебя, у нас обед начинается.

Они вышли в коридор и Пашка получив в гардеробе бабкино старенькое пальто, заботливо надел его на сухонькую фигуру Наталии Лукиничны.

– Ба, ты больше не приходи, чего по сугробам лазать, ноги ломать. Сам скоро вернусь домой, держи свою клюшку и по аллейке к воротам, скользящим шагом в ритме танго.

– Я тебе сейчас этой клюшкой, в том же ритме, по башке, – пригрозила бабка и потрясла клюшкой перед носом внука.

– Да шучу я, бабуль, это у нас такой приютский юмор, и чмокнув её в щёку, открыл дверь из вестибюля на морозную аллею больничного двора.

Провожая взглядом хрупкую фигурку Наталии Лукиничны, осторожно ступающую по утоптанному снегу на дорожке парка, Пашка невольно поёжился и растроганно шмыгнул носом.

– Хоть бы не шлёпнулась по дороге, бабуся дорогая, – дождавшись, когда она вышла за ворота, Пашка пошёл к лифту.

* * *

У палаты он наткнулся на Татьяну Ивановну. Рядом с ней шла заведующая терапевтическим отделением Троянова Светлана Аркадьевна. Плотная, невысокая женщина, принявшая руководство отделением, от ушедшего на пенсию своего бывшего начальника.

– Стожков, – остановила Татьяна Ивановна Пашку. – Ты где слоняешься? Вот, Светлана Аркадьевна, тот о ком я Вам докладывала. Получила указание от Лаврова подготовить на выписку Стожкова... Документы я Вам завтра с утра подготовлю на подпись.

– С выпиской не будем торопиться, Покажешь мне его историю болезни, все назначения, я сама посмотрю. Сделай парню дневной стационар, понаблюдаем пару дней если претензий к показаниям не будет, задерживать не станем. После обеда, молодой человек, можете идти домой, а завтра к утреннему обходу сюда без опозданий.

Женщины проследовали по коридору в направление к ординаторской.

– А он красавчик, не находишь? – Поделилась Светлана Аркадьевна своим впечатлением с Татьяной, оглянувшись на Пашку.

– Пашенька, хорошо, что застала тебя, – услышал Павел у себя за спиной голос Клавдии Васильевны, – попрощаться хотела. Встретила Веру Николаевну, она сказала, что завтра тебя выписывают.

– Ещё не завтра, тётя Клава, меня на дневной стационар перевели. Разве я ушёл бы не попрощавшись с тобой. Ты с Ириной своей говорила обо мне?

– Говорила, Паш, согласна она, хоть сегодня согласна. Вишь, как всё удачно сложилось. Внучка к себе заберу, а ты у неё заночуешь, побалуешь бабу. Или у тебя другие планы на ночь?

– Какие у меня могут быть планы, если я пять минут назад узнал о стационаре. Сейчас и пойдём, только схожу в столовку.

– Да что тебя Ирка не накормит, на кой тебе эта баланда сдалась? Я тебя внизу подожду, Ирке позвоню, чтобы сынка ко мне отправила и на стол накрывала. Иди, Павлик, одевайся.

Пашка юркнул в палату и выхватив из тумбочки электробритву, на скорую руку принялся за двухдневную щетину.

– На танцы собираешься, Павлуша? – Заинтересовано приподнялся на койке старик, откладывая книжку на тумбочку.

– Помещение под наш офис иду смотреть, дедуля. Обещали выделить средства на обстановку, постельное бельё, что-то из продуктов. Ты, дед, какой чай предпочитаешь: индийский, грузинский, азербайджанский?

– Тьфу на тебя! Охламон, сказать трудно без подъёбок? – в сердцах сплюнул дед.

– Да ладно тебе, дед! Пошутить нельзя что ли? На дневной стационар меня отправили. К утру жди меня и я приду, только очень жди... Без меня моих баб не щупать и на койке моей не прыгать. Ну пойду я, до завтра, мужики!

Спускаясь на первый этаж, Пашка, счёл своим долгом заглянуть к Айгуль и предупредить её о смене распорядка в его больничном укладе.

– Паша, я занята, честное слово, мне некогда, – взмолилась Айгуль, останавливая парня с объятиями. Но обратив внимание на то, что на нём гражданская одежда, а не больничные обноски, удивилась.

– Павлик, тебя выписали? Ты зашёл попрощаться?

– Утром, Гуленька, буду. Меня ваша главная на ночь домой отправила, на дневной стационар определила. Схожу в политех, может, уволили по тихой, пока здесь клопов кормлю. Дома бабуля меня подкормит, а завтра к утру прибегу.

Пашка обнял Айгуль и нежно поцеловал её в губы, сжимая в ладонях мягкие ягодицы девушки.

Продолжение следует