Описанные ниже события произошли уже спустя несколько месяцев после нашего совместного отдыха со старшей сестрой, Вероникой (первые части). Одно время я даже переживал, как нам удастся вернуться к обычному ритму жизни и не выдать себя в глазах родителей, но мои волнения и тревоги оказались мнимыми. Я не спешил ни в чем каяться, а Вероника, кажется, и подавно. К слову, мы с ней даже не касались тем турецких ночей, разве что о самом отдыхе вспоминали все еще с воодушевлением.

Правда, порой, перебирая на айфоне и планшете сделанные снимки, память возвращала ко мне отдельные события, заставляя меня то густо краснеть, ведь моей любовницей стала родная сестра, что считалось табуированным грехом, то мечтательно улыбаться – с Вероникой я действительно пережил лучшие моменты, и она сумела раскрыть меня, как мужчину. К тому же, она помогла мне в важный, переломный момент в моей жизни...

Со своей бывшей супругой, Ритой, на данный момент я практически не общаюсь, да и не переживаю на этот счет. Пару раз мы созванивались без особого повода, но мне, сказать по правде, не терпелось скорее закончить разговор. Странно, что при этом инициатором звонков выступал я сам...

Но все же, какие они разные, эти женщины?! Ведь с Вероникой мы едва ли не ежедневно созванивались «за как дела», и нам всегда было о чем поговорить. А однажды, когда встретились на семейном обеде с родителями, и случайно коснулись друг друга, это не вызвало особых будоражащих чувств. По началу... И даже мы шарахнулись один от другого, почувствовав неловкость произошедшего. И лишь вечером, когда я был один, я задавался сам себе же вопросом, отчего не прихватил сестрицу за задницу, когда был такой момент. Чтобы просто проверить ее чувства...

Но что бы это дало? Мне казалось, что турецкий трах, пережитый нами, остался в том же прошлом, что билеты на обратный рейс, да и порой, справляя мужскую потребность, я вовсе не вспоминал о Веронике с придыханием.

Однако ее звонок в ту мартовскую ночь – пусть и на миг – изменил ситуацию и реальность.

Было уже достаточно поздно, но ее звонку я не удивился. Ответил тотчас.

И голос родного и по-настоящему любимого человека не принес мне спокойствия.

— Сергей, - она явно переживала какое-то неприятное событие. – Скажи, ты очень-очень занят?

Звонок не имел бы смысла, если бы у Вероники не произошло нечто...

— Что случилось?

— Я даже не знаю, как тебя попросить... тут такое дело...

Ох, эти женщины!

— Да говори ты толком!

— К нам «Митрич» заходил... Мы поругались.... Я...он ушел, только когда я пригрозила, что позвоню в полицию...

— Пьяный, - догадался я.

— Как водиться... - сглотнула она. – Сергей, я так... боюсь... если он вернется...

Я все понял, и несмотря на позднее время, сообразил, что мне нужно приехать.

— Да, если тебе не сложно... Я понимаю, что поздно уже, и что тебе с утра на работу, но... Просто, если не в напряг...

Мы жили не далеко друг от друга, но если была возможность добраться на транспорте или машине, лучше было задействовать колеса. Я выбрал свое авто, тем более, что в ночном маршруте бусов намечался перерыв.

А еще накрапывал дождь, наверное, первый такой этой весной.

До сестры я добрался минут за десять, и еще несколько минут искал место, чтобы припарковаться на площадке у дома. Здесь, что называется, кто поспел, тот и поставил свою машину. Остальным – крутись как хочешь...

По дороге я лишний раз вспоминал, отчего вышло так, что ни моя личная жизнь с Ритой, ни Вероникина с Димой – «Миричем» не сложились. Кстати, «Митричем» нарекла своего бывшего мужа сама Вероника, и со стороны казалось, что у них хорошая, крепкая семья, скрепляли которую двое девочек, мои племянницы.

Но беда была в том, что Митрич – пил. Нет, он не буйствовал при этом и не выносил вещи, не устраивал скандалы и не уходил в загулы. Где-то он мне был даже симпатичен, но... Даже наши с ним посиделки на утро обходились мне головной болью, и я зарекался не бухать с ним более... До следующего раз, «за уважаю»...

Митрич становился апатичный, аморфный, любил порассуждать о чем-то абстрактном, и даже слова Вероники о разводе воспринял с философским спокойствием. Они и развелись как-то тихо, Вероника вернулась к прежней фамилии, и не требовала от Митрича алиментов на дочек.

— Да не нужно мне от него ничего, - отвечала она на все претензии родных.

Впрочем, сам Митрич был вхож в дом бывшей супруги, ведь он оставался отцом, и ни разу не приходил к дочкам с пустыми руками! Правда, тут наступал один не ловкий момент, о котором я, например, не говорил Веронике- зачастую Митрич брал на карман у меня, в долг, поскольку все же не мог ограничивать подарки от бутли, а денег на то и другое не хватало. Правда, долги отдавал, и тут же предлагал... выпить, мол, угощает!

Вероника говорила, что порой они еще встречались, как любовники, но влечения к нему она не испытывала. Просто – физиологическая потребность, что ли?! В этом плане, подобные отношения развивались прямо как у меня с Ритой. Секса с ней я не хотел, не испытывая удовлетворения, но в то же время понимал, что мастурбация ничем не заменит половую связь с партнером. Пусть даже с таким, не инициативным и бездейственным...

И вот я уже переступаю порог квартиры сестры, а она встречает меня в укороченном халате, в который кутается, точно от холода. Полноватые ноги обнажены, волосы распущены. По следам косметики я определил, что она готовилась ко встрече, но не со мной. Визит Митрича был согласован, но что-то пошло не так...

Когда Вероника приобняла меня, целуя в краешек губ, я ощутил от нее запах спиртного – коньячок! Не имело значения, «до» или «после»... Вероника уже пережила стресс, и успела успокоиться.

— Ну, рассказывай, - я уже проходил в прихожую, снимая куртку.

Вероника прикоснулась пальцем к губам.

— Только тише, девчонки уже уснули...

Я понимающе кивнул, и мы тихо прошли на кухню.

Распочатая бутылка коньяка магнитом привлекла мое внимание, а Вероника тут же поставила передо мной пустой бокал.

— Сергей, если я попрошу тебя остаться...

Я оценил щедрое предложение.

— Наливай...

Еще я подумал о том, что успею доехать на работу сразу из дома сестры. Пока посидим, поболтаем, потом – домой по дождем, где фик найдешь место, чтобы оставить машину...

В моей присутствии Вероника взбодрилась. И пока я лакал терпкий коньяк, она рассказывала мне о том, что произошло.

Выходило, что Митрич должен был к ним заехать, и приехал. Чуть «датый», к чему сама Вероника и девочки уже привыкли. Потом еще и в гостях добавил. Потом стал жизни поучать, вынудив девчонок капитулировать от пьяных наставлений. Затем поведал о цели визита, мол, Вероника, прости и полюби, что было не в новинку...

— В общем, дал мне себя уболтать, - подвела итог Вероника.

Не дожидаясь особых одобрений, Митрич стал ее тут же больно тискать и упрашивать вернуться к ней. Веронике было больно и неприятно, о чем она не раз говорила ему, но это только распаляло бывшего.

Алкоголь срывал ему башню, и сперва он стал упрекать Веронику в том, что у нее, небось, кто –то есть, с кем она более покорна. Потом вдруг раскаялся в своих же подозрениях, пал к ее ногам, вновь пьяно трепался, умоляя вернуться...

— Мне это просто надоело, и я ему прямо сказала: «Трахаться будем, или до свидания...»

Лучше бы молчала... Митрич грубо сорвал с нее халат, прижал к спиной к стене, приговаривая, что сейчас ее так трахнет, так трахнет! Спустил с себя брюки, попер на нее...

На шум прибежали девчонки, которых он выгнал едва ли не пинками.

— А они его папой еще называли... До сих пор память режет, как они вопили: «Папа, не трогай маму»...

Слушая Веронику, я невольно заскрежетал зубами:

— Гад...

Митрич пусть и терял меру выпитого, но не контроль...

Голос Вероники порой срывался. В глазах она удерживала слезы.

— Я уже и халат с себя полностью скинула, мол, бери, трахай, а он... Представляешь, Сергей, у него же не встал... Даже не колыхнулся...

Я усмехнулся, представляя конфуз ситуации.

Митрич несколько раз пытался взвести свой агрегат, но не вышло.

И это только усугубило ситуацию...

Митрич стал обвинять Веронику, что это у него с ней так, что с остальными (?) у него все «трах-и-ох», а она, располневшая, кому вообще нужна? И не только, как жена, а даже чисто чтобы перепихнуться... Ни у кого не встанет, будь она, Вероника, даже последней на свете...

— Кому ты нужна? – в который раз задавался он вопросом.

Я буквально плюнула ему в лицо:

— У того, у кого язык по короче, и член по крепче!

И тогда Митрич впервые поднял на нее руку. Ударил по лицу, хлестко и властно, но не преминул обвинить в супружеских изменах, мол, всегда знал, что она с кем-то за его спиной задницей крутит...

— Обычный треп на фоне пьянки, - пришел к мнению я.

Вероника соглашалась.

Я же обратил внимание на некоторую припухлость на ее нежных губах.

— Я тут же сказала, что сейчас вызову полицию, и только тогда он немного остыл. А может, надоело все...

— Вызывай, - орет. – И пусть они тебя трахают! «Раком» и в попу факом! А я... Я еще вернусь!

И ушел...

— Я очень испугалась, Сереж... - призналась мне она, и это было понятно.

А Митрич еще долго ходил по двору и орал (матом), что его жена – конченая б...дь, которая всем дает... Идите в квартиру такую-то, она ждет...

— Придурок! – только и высказался я.

Сказать честно, я был о Митриче несколько лучшего мнения. И сейчас, если бы он заявился на порог, я не стал бы вызывать полицаев, чтобы выставить его за порог, пусть внешне Митрич и казался крупнее и габаритестие меня.

— Да и не вернется, - отчего-то подумал я. – Трус он...

Мне было даже не приятно, что мы с ним не раз бухали. Господи, с кем?!

— Все это от пьянок его бесконечных, - заключила Вероника. – Все берега путает...

А далее она сказала фразу, которая отчего-то резанула меня (из мужской солидарности, не иначе):

— Надеюсь, импотент!

Я хорошо помнил формы Вероники и то, как «технически» она могла ими пользоваться. Сколько же энергии пропадало в моей сестрице?!А что мог Митрич? Потому и сходил с ума в бессильном гневе...

Мы еще «чаевничали» около часа, отойдя от разговоров о пьяной выходке Митрича, пока нас не стал уморять зевок. В конечном итоге, был первый час ночи, да и Веронике с утра – в офис!

Вопрос о том, где будем спать отпал сам собой. Квартира на две комнаты не позволяла разгуляться, но одну комнату «наглухо» блокировали племянницы, а в общей был разложен диван, на котором могла уместиться хоть вся семья!

Когда Вероника стелила простыни, я, делая вид, что отвлекаюсь на ТВ-клипы, в голове невольно переживал ситуацию дежа-вю, что произошла в Турции. Однако при этом я испытывал некое стыдливое чувство, ведь я не знал, о чем думала Вероника, да и турецкая ситуация была продиктована рядом условий, не применимых на сегодня.

Я на скоро обмылся в душе, и даже смущенно отвел взгляд, когда, выходя из ванной, разминулся с Вероникой. Я чувствовал, что она переживала примерно то же, и, хотя наверняка припомнила Турцию, могла считать те события завершенными.

И вот, лежа в кровати, укрытый одним на двоих одеялом, я тупо пялюсь в экран ТВ, по которому маячат какие-то клипы. Не разбираю ни текста, ни образов...

Вероника легла рядом, а лишь краем глаза повел в ее сторону.

Тонкая материя маечки, почти под горло, но... О Боги! – судя по движению бюста, маечка надета на голое тело!

Не накрываясь одеялом, Вероника стала смазывать ноги питательным кремом. Чуть полноватые в икрах и бедрах, они обладают приятными формами, и тактильное к ним ощущение я еще не позабыл.

Пытаясь не слушать стука сердца, я перевожу разговор на нейтральную тему, мол, этот клип -. ..овно, а песню вроде слушать можно...

Но взгляд то и дело цепляет увлажненные ноги сестры, и она, кажется, не испытывает и тени смущения от происходящего! При этом, еще и успевает что-то комментировать, сучка!

Я чувствую, как предательски подрагивают мои руки, которым так и хочется прикоснуться к ее ногам. А что, если сделаю это? Может быть, этого будет достаточно, чтобы умерить мой аппетит?

Уже был момент, когда я продвинул руку чуть ближе к Веронике, поглядывая на узор ткани ее трусиков, которые плотно обхватывали круглый зад. В свете ночника он отливает янтарем...

— Сережка, если хочешь посмотреть еще клипы, то смотри... а я – спать...

Еще миг, и ее тело скроется под одеялом, и мой соблазн спадет, но...

— Я выключаю, - говорю я, и чуть приподнимаюсь, чтобы отключить ТВ с пульта.

И тут же не удерживаюсь, чтобы не провести вдоль согнутой в колене ноги своей ладонью.

«Хочется мне, - подыскиваю я самый нелепый, но правдивый ответ своему поведению.

И пока Вероника еще ничего не успела мне сказать и возразить, я успеваю подтянуться к сестре и поцеловать ее в краешек губ.

— Это что? – усмехнулась Вероника. – Поцелуй на ночь?

В ее голосе не слышится упрека, и я уже не спешу убирать ладонь со сгиба ее колена. И все же, если она скажет мне «нет!», я восприму это с пониманием. Быть может, мы оба заигрались тогда, а сейчас приходит понимание нелепости ситуации...

— Да просто... я как-то...

Неумело камуфлируя я свое поведение.

— Ага, как и я...

Я чувствую, как ее пальцы касаются моей спины.

Это происходит сейчас, а могло бы и чуть позже, но с тем же эффектом: кожу потянули мурашки.

Я вытягиваюсь вдоль дивана, и наши лица становятся настолько близко друг к другу, что я могу разглядеть ее реснички. Вероника не сводит с меня взгляд, полный ожидания момента.

Я провожу ладонью по ее щеке, и Вероника улыбается мне.

И не дожидаясь, пока она скажет хоть слово, я хватаю ее губы своими.

На меня накатило не меньше, чем на Митрича, но в отличие от него, я чувствую уверенную силу в своем организме.

И только ладони Вероники упираются в мой торс, словно бы пытаясь оттолкнуть меня и удержать от последующих действий. Но тем самым она только сильнее подыгрывает моим эмоциям.

— Тихо, тихо... - скрывая смех, шепчет она. – Девчонок же разбудишь...

Да уж, это будет номер!

Но мои губы, познавшие подзабытую упругость губ Вероники, не хотят иного, кроме сочных поцелуев.

А она? Зачем увлекает меня ими?

Господи, мы целуемся...

И где-то глубоко звучат голоса совести: это ведь родная сестра, нельзя, не смей!

И словно бы в оправдание звучит голос искушения: если сама того попросит, прекращу!

Так отчего же Вероника сама позволяет манипулировать собой, искушая меня?

Я чувствовал, как вздыбился мой член, силясь пробить материю моих трусов. При этом головкой я, кажется, ощущал податливое лоно сестры, прикрытое лишь тонкой материей ее трусиков.

Вероника чуть развела согнутые в коленях ноги, и я словно бы провалился меж них, ухватываясь одной ладонью за налитую желанием грудь.

Груди Вероники, еще в юные годы развитые не по возрасту, всегда вызывали у меня не братский интерес. Много было воспоминаний на эту тему, которыми я бы мог поделиться, несмотря на всю греховность ситуации, но...

Сквозь ткань ее боди явно прорисовывался ореол крупного темного соска, который я с жадностью ухватил ртом.

Прямо сквозь одежду, и отпустил лишь тогда, когда почувствовал, что ткань достаточно пропиталась влагой.

Наверное, самой Веронике это доставило несколько не самых приятных моментов и ощущений, и чтобы как-то снизить этот порог, она с силой сжала колени на моих ребрах.

Но это подействовало на меня не менее возбуждающе, что и полыхающий под боди сосок. Голову кружили гормоны, и язык угождал пошлым мыслям.

— Я хочу быть твоим мужчиной... Сегодня... Стань моей женщиной!

Не исключено, что Вероника ждала чего-то подобного, или сама желала высказаться о чем-то подобном, и ответила не словами, а действием.

Мы поднялись на колени, удерживая друг друга в объятиях, пока губы путались в поцелуе.

Как же я хотел эту женщину!

Именно такую, родную и действительно любимую...

Вероника на миг отстранила меня, снимая боди через голову.

Ее прекрасные груди открылись мне во всем своем женском великолепии!

Мне стоило больших трудов, чтобы сразу не накинуться на них...

Я уже говорил, что к груди моей сестры больше подходит выражение «сиси», которыми она выкормила двух дочерей. Пусть с годами плотность и была утрачена, но форма все еще хранила былые очертания. Мне нравилось чувствовать в ладонях их увесистую тяжесть и ощущать, как нагревалась кожа ближе к соскам, причем вовсе не от моего прикосновения.

Я вознес глаза к потолку, словно к небу, со словами молитвы:

— Господь всемогущий, благослови эту женщину за этот дар!

— Что- что? – голос Вероники вернул меня к реальности, но я уже не ответил, поскольку губы мои были заняты поцелуями ее сисек.

К соскам и обратно...

Жадно...

Звонко...

Сочно...

Все это время Вероника удерживала мой член в ладони, поводя ею вверх-вниз, постепенно отводя крайнюю плоть.

Голос ее звучал предостерегающе:

— Презиков у меня нет, так что смотри... Не сможешь удержать, лучше не пытайся...

Конечно, мне хотелось войти в нее, хотя руки Вероники и так могли бы довести дело до логического завершения начатого. Но тогда как же она?

— Я справлюсь, - ответил я.

А попутно подумал: как давно у нее был секс? Ведь самоудовлетворение, несмотря на разрядку, было все же чем-то иным. Потешать себя мог и я, и выделяя сперму, я ощущал, как отступало напряжение, но все это было, по сути, самообманом, ведь даже после разрядки хотелось тактильной ласки и близости тела партнера.

Особенно любимого и близкого!

Я задержал на Веронике взгляд.

— Сделаешь мне минет?

— О, нет... - Вероника устало отвела взгляд.

Я знал и помнил, что она была не в восторге от подобного рода услуг, хотя сам Митрич, а это я тоже помнил, указывал, как порой женушка баловала его оральными ласками.

Довелось и мне испытать упругий обхват ее губ, а теперь, когда минуту назад мы еще целовались, я возжелал почувствовать эти губы вновь на своем члене.

— Пожалуйста...

Несмотря на тусклый свет лампы я разглядел, как лицо сестры вспыхнуло от гнева.

— Что вы, мужики, в этом такого находите?

Действительно, объяснить это было не просто. Я пообещал ей обратную услугу.

— Я подлижу тебе... Давай?

Взгляд сестры смягчился. Помниться, она поведала мне, что Митрич порой делал ей это, хотя и не продолжительно, словно чего-то стыдясь. Зато сам напрашивался на глубокий минет!

— Ладно... - ее взгляд смягчился.

Я стоял на коленях на кровати, а Вероника, склонившись, опираясь только на локти, перевела мой гордо торчащий член в положение под нужный угол и я тут же ощутил горячую влажность ее ротика. Она обхватила только головку, прижимая ее язычком к небу, в то время как губы сделали несколько сосущих движений.

Волосы полностью закрывали от меня ее голову и лицо, и я лишь мог пригладить их, а хотелось видеть ее лицо, и губы, увлеченные этим делом.

Пульсировала головка в ее губах, рот Веронички наполнился тягучей слюной, и она оторвалась от своего занятия, приподнимаясь на мой уровень.

Мы смотрели друг другу в глаза.

— Все, доволен?! – спросила она.

Я кивнул, хотя, конечно, мне хотелось большего. Теперь, стал быть, я должен был исполнить свое обещание, но...

Вероника вновь ушла вниз, и на сей раз я ощутил, как мой член проник в полость ее ротика куда как дальше. До половины уж точно...

Я аж затрепетал весь от такого доверия с ее стороны!

Эмоций я не стеснялся.

— Вероничка... какая ты... Божественная сестричка!

Я пробежался мягкими массирующими движениями вдоль ее спины, дотянулся до надутых ягодиц, стиснув их, и вновь вернулся к плечам, после чего запустил ладони под корпус, прихватывая провисшую грудь.

От того, что соски Вероники были напряжены, я испытал словно эйфорию, что придавало мне силы и психологического перевеса. Ну что такого постыдного в оральном удовольствии? Да и сама Вероника, кажется, была возбуждена не меньше моего...

Я вновь обвел руками ее плечи, и плотно закрепил ладони на ее затылке.

Некоторая беспомощность Вероники в тот момент придала мне новых сил, и я накатил на ее лицо тазом, пропихивая свой орган удовольствия ей глубоко в рот. Вероника не сопротивлялась и даже не отнекивалась от того, что ей надлежало делать.

Но я-то понимал, что это вызовет ее негодование, а потому в какой-то момент, переступая через свое удовольствие и эгоизм, оттянул сестру назад, высвобождая из ее ротика свой член.

Она словно бы очнулась от какого-то сна: рот все еще широко открыт, глаза – распахнуты... ей не хватало воздуха, но еще сильнее хотелось разрядиться какой-нибудь гневной тирадой в отношении моего хамства!

Я же, опережая ее, успел заключить ее голову в свои руки, и глядя ей точно в зрачки, произнес:

— Спасибо!

И вот я уже целую эти самые губы, а Вероника словно бы еще пытается ухватить ими хоть сколько-то воздуха, и я ощущаю жар ее дыхания на своем лице.

В моих висках стучит прилив крови, и я буквально ощущаю, как бьется в груди ее сердце! Не остановилось бы...

В какой-то между нами наступает пауза. Пользуясь ею, Вероника опускается на спину, и ее влажная промежность оказывается у моего лица.

Она широко разводит ноги, поджатые в коленях, чтобы и я мог исполнить свои обещания.

Особого опыта в подобном у меня не имелось. Пару раз, желая разогнать Ритку, я прибегал к куни, но... Рита отчего-то стыдилась этого еще больше, чем моего предложения о минете, и более я ей не предлагал подобного.

А Вероника, напротив, только и ждала «оральщины». Как я мог отказать ей? И данное ранее слово здесь не при чем...

В какой-то момент меня вновь стали одолевать муки совести: то, что происходило между нами, братом и сестрой, было аморально и грешно! Но прикусить себе язык именно сейчас, когда я обещал Вероничке сделать ей лизь-лизь – разве это не подло?

Я раздвигал губами ее половые губки, проникая в открытую полость языком – настолько, насколько считал это верным. Вскоре низ ее живота стал чуть подергиваться, и я уловил в этом верный сигнал. Точно также прилило и ко мне, когда Вероника затягивалась глубоким минетом.

Что же до психологии и унизительной позиции...Я ведь делал это по собственной воле и своему любимому человеку! Какой тут стыд?

К тому же меня прельщал ее запах. Родной аромат, несмотря на то, что Вероника была носителем женских гормонов. А чего удивляться, с учетом родственных же связей...

Ой, стыдно, стыдно... От позора, если бы о связи стало известно, мы бы во век не отмылись!

Но ощущая на лице легкое щекотание ее лобковых волосиков, которые мне просто нравилось хватать губами, увлажняя их, и кисловатый запах выступающих на губках смазки, я напрочь забывал о грехопадении...

В конце концов, не только я такой! Вероника – сама хороша...

Во мне превалировала мужская сила и интерес, а Вероника отвечала мне желанием самки...

Я подтянулся к ней и навис на приподнятых руках. Вероника глубоко дышала, и с ожиданием смотрела мне в глаза.

— Тебе понравилось? – спросил я.

Она чуть заметно кивнула.

— Сильный и смелый...

Ее слова возбудили меня, и чуть придвинувшись к ней, я почувствовал, как головка моего члена увлажняется в ее половых губках.

Я плавно, но достаточно быстро вошел в нее, и по улыбке Вероники понял, насколько же ей не хватало крепкого члена!

Да что тут скрывать? Насколько же самому было приятно находиться в увлажненном и гибком органе. Это тебе не в ручную молотить...

Чтобы не повалиться на Веронику, я поддерживал вес тела на согнутых руках. Вероника же, обхватив меня за пояс, словно бы высказывалась, что не хотела меня из себя выпускать.

Простая миссионерская поза приносила нам обоим забытые ощущения удовольствия не столько друг от друга, сколько как от мужчины и женщины.

Мы занимались с ней любовью, как муж с женой, и от меня с каждой секундой будто бы слетала ответственность за порок всего происходящего. Морально и по праву мы не должны были допускать инцеста, но что поделать с природой и естественной потребностью, более древней, чем все установленные общественные нормы?

Диван отозвался скрипом пружин, когда я поднажал на сестрицу по крепче, а Вероника ответила на это стоном.

В какой-то миг я перехватил мысль, что эти звуки могут привлечь чуткий сон детей, и как потом объяснить им происходящее, но Вероника словно бы прочла мои опасения и прошептала:

— Не переживай-ай... У них... Сон... пушкой не... разбудишь...

Как же она меня понимала, даром, что сестра, родной человек...

Тем не менее, мне понадобилось сменить позу, и я подтянулся на руках, в то время как член все еще был всунут в створки сестринской прелести.

Словно бы не желая выпускать из них мою мужскую гордость, Вероника последовала за мной, и вот я уже возлежу на спине, а она – на мне, и я осыпаю поцелуями ее полные груди-сиси...

Сочно...

Жгуче...

С придыханием...

Не стесняясь слов и не боясь, что они могут быть услышаны еще кем-то...

— Господи... Что за женщина!

Мои слова добавляют благодатных эмоций и Веронике, и я чувствую, как туго сжимаются ее губки от прилива гормонов и собственной значимости!

Скрип пружин дивана все назойливей, но он столь естественен, что мы не думаем его скрыть. Более того, он звучит каким-то отзывом для нас обоих, и мы словно впадаем в некий транс, когда движение наших тел совпадает с звенящим похрустыванием механизмов.

Вероника налегает, подсаживаясь на меня тазом...

Клинц...

Чуть приподнялась, вновь оседая...

Клинц...

Я двигаю в нее...

Клинць...

— Ох... - издает из груди Вероника

Я целую сосок, болтающийся у моего рта, полностью погружая его в губы...

Клинц...

На миг мне кажется. Звуки нашей страсти усилились. И в тишине стали особо различимы...

Но даже если сейчас в комнату вбегут девчонки, я не смогу остановиться, да и Вероника будет не в состоянии этого...

Клинц...

Неожиданно Вероникино давление на мой член ослабло, она пригладила мои волосы.

Я с удивлением посмотрел на нее, но не успел сказать ни слова.

Я помнил, как она кончала, и понимал, что это еще не конец... Так что же?

— Ну что, давай, сзади? – сказала наконец она.

Я понял все...

Вероника обожала эту позу, когда партнер находился позади нее. Этот ее секрет мы хорошо изучили в Турции.

— Давай, - согласился я.

Вероника прилегла холмиком, круто оттопырив зад. Блестящие от ночника янтарные ягодицы ждали ласки и... поцелуя!

Я прижался губами к каждой из половинок, и вновь обратил взгляд к потолку, как к небу. Слова сами слетали с губ, хотя в иной ситуации мне бы и в голову не пришло сказать что-то подобное:

— Господь, храни эту женщину...

Я вошел в ее лоно, и Вероника тут же ответила мне протяжным стоном.

Ее голова покоилась на подушке, глаза были прикрыты, и по страстному личику скользили не подложные эмоции наслаждения и удовлетворения.

Так может себя ощущать только человек, рядом с которым очень близкий и любящий партнер.

— Красивая... - отметил я.

Вероника не ответила, лишь стоны ее участились.

Клинц... клинц...

Вероника чуть шире расставила ноги, запрокинув попку, чтобы мне было удобней, и я еще глубже вошел между ее приоткрытых половых губок..

При этом я ощутил, что что-то коснулось моих яичек чуть ниже.

Я глянул себе под ноги, и увидал ладонь сестры, которой она, помимо моего члена, еще дополнительно стимулировала себя!

— Ого... - не смог скрыть я эмоций увиденного.

И тут же посетила мысль, как Вероника, в отсутствии партнера-любовника, проделывает подобное вечерами, занимая локтевую позу и отставляя зад словно бы в ожидании крепкого члена!

Я прижал ладонь к ее сиське, которая приоткрылась моему взору, ощущая, как сильнее на меня накатывает расслабляющая истома.

Господи, как же мне хотелось влиться в нее, не сдерживать и не контролировать себя, и если бы не просьба Вероники...

— Не в меня, не в меня...

Она чувствовала меня, и обмануть ее у меня бы не вышло...

Я вышел из нее ровно настолько, чтобы горячая головка все еще держалась в упругом лоне, которое, в свою очередь, будто бы не хотело расставаться с напряженным членом.

Струйка стекла на простынь, в том числе и вдоль внутренней поверхности бедер Вероники, в то время как ее губки пульсацией выбрасывали из себя то, что успело просочиться во внутрь.

Семя из члена капало на ее пятку, растекалось по икре...

Сколько же у меня его было?

Сколько попало внутрь?

— Ничего, ничего...- успокоила меня Вероника. – Это не страшно...

Я выдохнул – от облегчения: психологического и физического.

Плохо помню, что произошло потом, поскольку силы покидали меня, разве что Вероника крутилась на диване, оправляя простынь и промокая следы влаги на ней, что-то бормоча...

А утром, пусть за окнами еще было темно, я обнаружил, что Вероника лежала ко мне спиной, ровно как и я к ней. Только наши задницы были тесно прижаты друг к другу, будто бы приклеенные...

Мне не хотелось тревожить ее, но утро было не умолимо...

Звук будильника подтверждал это.

Несмотря на страстно проведенную ночь, подъем для обоих вышел таким, как если бы мы ночевали в разных комнатах. Вероника поспешила в душ, а вышла оттуда уже закутанная в халат.

— Я приготовлю нам кофе, - сказала она, когда я заползал в душ.

За кофе и гренками мы болтали о житейских мелочах, не поминая даже о прошедшей ночи. Параллельно сестра еще наводила и утренний марафет, ведь работу никто не отменял.

Неожиданно на кухню вошла младшая Кристина, что на секундочку ввело нас в ступор.

— Кристинка, а ты чего так рано? – моя сестра, искусная любовница, превратилась в заботливую мать.

Девчуля, в которой было больше от папы, зыркала на меня с недоумением.

— Дядя Сережа, а когда ты пришел?

Я улыбнулся ей, как всякий раз при встрече.

— Ночью...

Кристина задала новый вопрос.

— И ты всю ночь у нас ночевал?

Я ощутил, как сжалось нутро у вероники, да я и сам струханул: а что если малая все слышала, а то и видела?

— Всю... - я попытался придать голосу беспечности.

— Ура! – неожиданно почему так обрадовалась девочка, и убежала в свою комнату.

Вероника с облегчением рассмеялась, и я, шутя, боднул ее в живот...

. .. На работу я уже ехал один, слушая утреннее радио. Пробки не долго сдерживали меня, но стоило им организоваться на каком-то перекрестке, я тотчас вспоминал о проведенной ночи с сестрой.

Во мне все еще шла внутренняя борьба с искушением и совестью.

Что при этом было на душе у Вероники, я знать не хотел.

Потому что боялся оказаться прав в той части, что она все же осудит наши с ней слабости.

Неожиданно зазвонил телефон, и если бы не пробка впереди, я бы проигнорил звонок. Тем более, абонент был мне не приятен. Даже из мужской солидарности.

— Да, Митрич!

— Серега, здорово...

— Здорово, здорово...

— Как жизнь? – голос его отдавал вчерашним перегаром даже на расстоянии.

— На работу добираюсь... Что-то важное? А то я в пути...

— Да... - Митрич подбирал слова. – Просто я тут с Вероникой вчера...

— Да, я в курсе...

Он насторожился. Ему было важно мое к нему доверие и расположение.

— Серега, ты только не подумай, что... Я сам понял, что... ну как все вышло, в общем...

Мне было пофик... Если Вероника решит простить его после вчерашнего, я не стану возражать. Если нет, то это будет справедливо! Для себя я уже давно решил, что пить вместе с ним не буду.

— Слышишь, Серый, ты мне вот скажи...

Я двигался по проспекту в потоке пробок с черепашьей скоростью.

— Вот скажи, если знаешь... просто ответь...

— Ну?

— Вот у ней... У Вероники... Вот есть кто-то, а?

Я вбился затылком в подголовник.

— Митрич, ты и сейчас бухой по ходу?

— Да я вчера тут... до утра, короч... Мысли терзают...

Я вздохнул.

— Так ты знаешь, или нет?

— Знаешь, про это мы с ней не говорили...

Митрич тяжело дышал.

— Просто ответь... даже если знаешь, но чтобы меня не терзать...

Сейчас я все больше испытывал к нему отвращение.

— Просто... - пыхтел Митрич. – Не может она одна, без мужика-то... Чую, что не я у нее один... Не может она быть одна...

Я встал на светофоре первым. Это был последний крупный перекресток.

— Да, Митрич, порой бывает тяжело, но справляется...

В голове всплыла та самая сцена, которую, впрочем, я сам себе надумал: вероника, встав холмиком, оставила зад кверху, стимулируя свои губочки пальчиками...

— Она же у меня такая... Такая... О, эта ее попка... Эти ее сиси....

Он прямо читал мои мысли в тот момент, и я почувствовал, как напряжение стало наплывать на мой член.

— А у меня. .. пф-ф-ф... не вышло... Я хотел с ней быть вчера... А не вышло... И не только вчера, Серега... беда, беда...

Я вдруг вспомнил гневное проклятие-пожелание сестры, адресованное Митричу: «Надеюсь, импотент!», и ощутил некое злорадство. И презрение к тому, кто посмел поднять руку на женщину, расписываясь в своем бессилии...

Эта ночь, дарованная нам, сделала меня психологически сильнее и крепче. Вероника, заслуживавшая женского удовлетворения, получила его сполна. Об этом она призналась уже на пороге, когда я уходил. Мол, после такого траха, месяц-другой будут крылья за спиной пархать... Я тоже ощущал легкость в паху и небывалый душевный подъем, несмотря на хмурое мартовское утро и ранний подьем.

Зажегся зеленый сигнал, и я поджал педаль газа, трогаясь с места.

Слушать нытье Митрича уже не входило в мои планы, но я дал ему короткий совет, прежде чем отрубить связь.

— Кончай бухать, Митрич!