Подвал Святилища Целительной росы

Мари пришла на следующее утро с подарком — небольшой корзинкой ягод. Улыбаясь и о чём-то щебеча, Мари кормила Алекту ягодами, так как руки последней были погружены в желе. Затем Мари прошлась по залу, поправляя что-то около застрявших в «полу» целительниц. В отличие от Алекты, из этого «пола» торчали только плечи и голова, всё остальное было погружено вниз. Из-за этого девушка испытывала на себе то ли завистливые, то ли злобные взгляды своих коллег и товарок по несчастью. Алекта переживала по этому поводу, но и сделать ничего не могла.

После обхода всех Мари вернулась к девушке, поправила её волосы, сунула ей в рот последнюю ягоду и погладила по голове.

— Держись, Алекта! Будь умничкой, а я постараюсь тебя отсюда вытащить.
— А как же твой господин?
— Он справедливый, но добрый. Я попробую убедить его, что ты хорошая, но ты должна быть умницей!

Мари приходила каждый день ухаживать за пленницами и особое внимание уделяла Алекте. В один из дней она заговорчески подмигнула пленнице и слегка приподняла её, а затем выдернула руки из «пола». Теперь Алекта утопала лишь до пояса, и притом её руки были свободны. Мари приложила палец ко рту и выбежала вон. Тем временем из биомассы сложилось некое подобие спинки, и Алекта откинулась на неё. Это был комфорт, недоступный для большинства товарок, и те не заставили себя ждать с язвительными комментариями. Алекта стала и предательницей, и сволочью, и чуть ли не воплощением дьявола. Всё больше и больше русоволосая целительница хотела как-то отделиться от этих женщин, хотя раньше считала их сёстрами. Разве она виновата? Разве это она чем-то заслужила такое к себе отношение? Ведь это не она стояла каждый день в колодках, удовлетворяя разных мужчин! Это не она не оказала сопротивление нападению! Это не она, наконец, поругалась с этой белокурой на ровном месте! Так причём тут она? Почему ненависть всех направлена на неё?

На следующее утро Мари зашла снова. На бегу чмокнув свою новообретённую подругу в нос и получив в ответ смущённую, но радостную улыбку (хоть какое-то доброе лицо!), Мари оббежала привычно помещение и вернулась к Алекте. Подбежав к ней вплотную, блондинка упала перед ней на колени так, что её лицо оказалось чуть выше, чем лицо целительницы. Мари крепко обняла девушку, и та ответила ей взаимностью. Не разрывая объятий Мари чуть отстранила лицо и улыбнулась.

— Господин разрешил мне с тобой прогуляться чтобы ты посмотрела, как устроен быт в Святилище теперь! Я уверена, тебе понравится!
— Как я рада! Мари, ты волшебница, как ты его уговорила?
— Это не важно! Алекта, милая, я тоже безумно рада! Это значит, что господин начинает тебе верить! Меня просто переполняет радость!

Мари вдруг крепко схватила девушку и накрыла её губы своими. Бойкий язычок блондинки юркнул между губами Светлой и начал свой танец вокруг её языка. Алекта замерла от неожиданности и почувствовала своей грудью сквозь тонкую ткань одежды Мари острые соски последней. От неожиданности, испуга, ощущения посторонних взглядов Алекта вздрогнула и оттолкнула Мари. Та замерла, словно от пощёчины и вдруг вскочила на ноги.

— Ах так? Я-то, дура, вымаливала у Господина пощаду тебе, думала что мы подруги... А ты, оказывается, меня просто использовала! Ну и сиди здесь тогда до скончания века!

Блондинка метнулась к Алекте, нажала на плечи, и целительница утонула в ставшей вдруг мягкой жиже по самые плечи. Её руки, теперь слегка приподнятные, доставляли дискомфорт. Она слегка опустила их, и жижа тотчас же застыла, оставляя её лежать в земле с расставленными в стороны руками прямо в полу и торчащей из него только головой. А Мари поднялась и вышла.

Как только дверь за блондинкой закрылись, в сторону Алекты посыпались ядовитые усмешки от других женщин. Мол, всё, закончилось счастье, и дура она набитая что позволила так с собой обращаться. Лицо девушки заливали слёзы, но даже вытереть их она не могла.

Мари пришла на следующее утро как ни в чём не бывало. Но, на Алекту внимания больше не обращала. Обошла всех женщин, проверила, поправила и ушла. Через день Алекта пыталась её тихонько позвать, но та была холодна. А когда Мари ушла, то эти попытки были тщательно прокомментированы всем честным обществом. Алекта поняла, что больше она не хочет здесь оставаться. Такое унижение для неё было уже непосильным. Поэтому следующим утром, как только Мари зашла внутрь, Алекта сразу же позвала её.

— Мари, прости меня! Прости, пожалуйста! Я испугалась, я всё исправлю! Прости!

Мари, казалось, не обратила внимания на этот крик. Обошла спокойно зал, но затем подошла снова к Алекте.

— Что ты хотела от меня?
— Прости, пожалуйста! Мари, я не ценила что ты для меня делаешь! Пожалуйста, скажи, что я должна сделать чтобы ты меня простила? Я больше никогда тебя не оттолкну!

Мари как будто бы задумалась, а затем опустилась на колени так, что голова Алекты оказалась между её бёдрами. Рука блондинки слегка нажала на лоб русоволосой целительницы, и та наклонилась назад в ставшей вдруг поддатливой жиже-полу. Мари на коленях придвинулась ближе и вдруг накрыла своей юбкой голову пленницы. Перед глазами последней предстал выбритый лобок её пленительницы и раскрывшийся бутон её розовых губ, источавший запах смазки.

— Лижи. — Алекта услышала короткую команду. Она поняла, что это унижение — её единственный шанс вырваться отсюда и, как бы ей это ни было неприятно, коснулась язычком аромантной щёлки.

Сверху послышался тихий стон. Через несколько минут бёдра Мари уже сами насаживались на язычок Алекты, а потом та услышала сверху тихий сдавленный вскрик. Затем руки Мари отстранили голову целительницы от влагалища и сняли сверху юбку.

— Ладно. Ты доказала, что злых намерений у тебя нет. Но, Господин тебе теперь не верит. Тебе придётся кое-что узнать и кое-чему научиться, прежде чем ты выйдешь отсюда. Во всяком случае, я буду у него просить за тебя. Если, конечно, ты будешь умницей.
— Я буду, Мари, буду, обещаю! Но... Понимаешь... — Алекта оглянулась вокруг, с опаской глядя на залитые злостью глаза своих бывших «коллег».
— Ааа, ты про этих? Так, кто тут больше всех распускал язык в адрес моей подруги? Вот эта? — Мари указала на одну из женщин, немолодую уже полноватую (впрочем, сейчас это было видно только по лицу) брюнетку с полными губами и слегка раскосыми глазами. — Больше не будет.

Мари щёлкнула пальцами, из жижи вдруг вырвалось блестящее смазкой щупальце и воткнулось между губами несчастной женщины. Та от неожиданности вскрикнула, открывая на мгновение щупальцу дорогу дальше, чем то и воспользовалось. Снаружи было видно, как толстый отросток проложил себе дорогу через глотку куда-то вниз. Женщина вытаращила глаза и начала давиться, изо рта полезла пена, но быстро прекратилась. Женщина тяжело дышала, из глаз катились крупные слёзы, она пыталась как-то повернуть голову, но всё было тщетно. Её горло пульсировало. Вот по нему крупным комком что-то покатилось, глаза жертвы вытаращились, но снова успокоились.

— Не волнуйся, это еда. Теперь еду в течение недели она будет получать только так. Это щупальце подавило рвоту, но всё равно это очень неприятно. Через неделю щупальце уйдёт, но если кто-то будет распускать язык — то с ним будет то же самое. А, и да, как тебя там... В общем, если ты убьёшь как-то это щупальце внутри себя, то удалить его из своей глотки ты не сможешь, а выделять подавитель рвоты оно не сможет. Ты захлебнёшься в собственной рвоте — неприятная смерть. Лучше потерпи. И будешь впредь держать язык за зубами. И остальным тоже рекомендую.

Мари вышла, и на подвал на несколько часов опустилась леденящая тишина. Больше комментариев в адрес Алекты не было.

На следующий день Алекту ждал приятный сюрприз. Дверь подвала-тюрьмы открылась, и в неё вместе с обычной уже в это время Мари зашла другая женщина. Алекта аж вздрогнула и закричала: «Клиасса!» Бывшая воительница обернулась на крик и бросилась к подруге. Мари, усмехнувшись, пошла обходить остальных пленниц, а стражница упала на колени перед торчащей из «пола» головой целительницы и начала осыпать лицо последней поцелуями.

— Господи, Алекта, как же я рада видеть тебя живой! Я так боялась, я не понимала зачем тебя и других утаскивают, а Господин не показывал...
— Господин? Ты что, стала одной из них?! — Алекта вытаращила глаза в ужасе.
— Ну... У меня не было выбора. Я не могла как вы убить паразита в себе. А он причиняет дикую боль, если не подчиняешься. Я боролась, другие боролись, но... мы все сдались.
— Какой ужас! Но, ты так спокойно об этом говоришь...
— Да. А что в моей жизни изменилось? Я как охраняла святилище — так и охраняю. Раньше моя жизнь принадлежала долгу, а теперь — Господину. Но, в чём разница? Единственное — я теперь должна ублажать тех, на кого укажет Господин, но ты знаешь... это доставляет удовольствие. Если бы ты только знала, как это приятно! — Клиасса перешла на шёпот на последних словах, но её глаза вдруг загорелись огнём, а соски под рубашкой напряглись, щёки порозовели.
— Клиасса, фу, что ты такое говоришь! Как грех может доставлять удовольствие? Тебя сожгут за это!
— Алекта, хорошая моя, кто сожжёт? Гильдия? Да им наплевать на нас всех, лишь бы мы лечили людей. Людей лечат, остальное никого не интересует. Зато Гильдия своими дурацкими правилами лишает нас такого удовольствия, которое ты себе даже представить не можешь!
— Клиасса, не смей! Это ересь! Нельзя получать это удовольствие! И людей лечить без целительниц невозможно! Что ты несёшь?
— Господин знал, что ты мне не поверишь. И он велел мне показать кое-что тебе, чтобы ты своими глазами увидела то, чего Гильдия нас лишила.

Дверь в помещение снова открылась, и в неё вошёл мужчина. Огромный, мускулистый — то ли воин, то ли разбойник. На нём были лёгкие штаны и рубашка, которую он начал снимать по дороге к Алекте. Подойдя вплотную, он также снял и штаны и какую-то короткую повязку из-под них, скрывавшую таз и... то что Алекта впервые увидела так близко.

Клиасса, снявшая уже к тому моменту свою рубашку, встала перед ним на колени и обняла губами розовую головку набухшего члена. Слегка поглаживая мошонку и ствол, стражница вдруг приподнялась, наклонила голову и насадилась ртом на член. Всё это происходило вплотную около лица целительницы, и она во всех подробностях видела, как его орган, с половину её руки толщиной и в половину предплечья длиной, упёрся в стенку глотки. Клиасса закашлялась, вынула его, виновато глянула в глаза мужчине и попробовала снова. С третьего раза мужчине, наконец, удалось войти в её глотку до того момента, как его живот упёрся ей в нос. Словно разрабатывая проход, он размашисто и не спеша задвигался, то задвигая свой член ей до упора, так что у Клиассы закатывались глаза, то снова открывая ей дыхание. Когда он, наконец, вытащил свой орган из её рта, то член был скользким, набухшим и как будто источал жар. Мужчина повернулся к Алекте, и та снова впервые в своей жизни могла рассмотреть так близко около себя навершие мужского копья — эту набухшую головку, щёлку в её середине и свисающие чуть сзади яйца в мошонке. Внутри Алекты стал разгораться предательский жар, она попыталась изобразить отвращение, но похоже получилось не очень, потому что мужчина лишь усмехнулся.

Тем временем, Клиасса вдруг встала на все четыре конечности, растопырив ноги, спиной к мужчине. И всё бы ничего, но её руки сейчас располагались прямо за головой Алекты, крупная грудь легла с обеих сторон головы, а крепкий мускулистый живот и набухшие, сочащиеся смазкой срамные губы были у целительницы прямо перед глазами. И в этот момент огромный член мужчины вошёл куда-то сзади, вызвав протяжный «Аааах» у Клиассы и удивлённый «Ооох» у Алекты. Мужчина продолжал двигаться размашисто, вызывая у стражницы всё более и более громкие стоны. Алекта прямо перед собой видела, как влажный и пышащий жаром ствол мощными толчками погружается в её подругу, от чего та стонет и сама старается насадиться поглубже.

Качающаяся перед глазами мошонка сосредотачивала на себе внимание целительницы. Её мысли спутались, её щёки горели, как и низ живота. Она даже не сразу поняла, что об её нижние губы тоже что-то трётся — видимо, одно из тех щупалец, что жили под ними и обычно отводили от них продукты жизнедеятельности. В какой-то момент мужчина начал двигаться всё быстрее, Алекта неосознанно закусила губу и тут же щупальцы ворвалось в неё и завибрировало всё быстрее и быстрее. Было немного больно (всё же после дефлорации напавшим монстром прошло достаточно много времени), но в то же время совершенно новые для неё ощущения полностью поглощали её внимание.

Тем временем, бешеная скачка подошла к своему логичному финалу. Мужчина сдавленно вскрикнув, вдруг прижал к себе бёдра Клиассы, его член начал резко сокращаться. Клиасса ответила долгим протяжным стоном, перешедшим в визг и вдруг задрожала и рухнула без сил куда-то вбок, мазнув грудью лицо Алекты. В это время щупальце в целительнице тоже завибрировало на огромной скорости, не давая даже понять, что произошло. Финальный аккорд поставил член мужчины. Освободившись от приятного плена, но не успев излить туда весь свой запас страсти, детородный орган оказался направлен прямо в лицо Алекты, и последний выстрел семени ударил прямо той в приоткрывшийся рот. Целительницу накрыла волна, вырвавшаяся из её рта криком, и женщина потеряла реальность.

Когда она пришла в себя, Мари сидела на коленях и слизывала с члена капли спермы, а взмокшая и довольная Клиасса, так же на коленях рядом, смотрела мужчине в глаза как кролик на удава. Наконец, через пару минут, обе женщины обратили внимание на вернувшуюся в действительность Алекту.

— Как видишь, Алекта, в мире есть много интересного. И сидя здесь, ты лишаешься этого, — улыбнулась Мари.
— Но, ведь... это грех!
— Грех — прятать это от людей за какими-то непонятными преградами. Это естественно для человека, мы созданы такими. А вы отказываетесь от этого своего естества и в результате — сидите вот тут, по горло в полу, не в силах пошевелиться.
— Но... Мари... Я... Я не знаю, как мне быть и что выбрать! Я запуталась!
— Я приду завтра, Алекта. А ты пока подумай хорошенько, ведь это твоя судьба. Кроме тебя никто не сможет её построить.

Крепость Летняя

Во время нашествия ал Звикердов Крепость Летняя была в стороне от боевых действий. Пытаться взять её штурмом — совершенно гиблое и бессмысленное дело. Узкая и извилистая тропинка снаружи, просматриваемая из двух башен на всей протяжённости и доступная только в тёплое время года дорога из Долины шипов — совершенно непривлекательная цель для военной кампании. Да и смысла штурмовать эту крепость не было — ни стабильных коммуникаций, ни какого-то стратегического значения эта крепость не давала. Единственное её возможное использование — это переброска диверсантов да контрабанды.

Когда же ал Берты вынуждены были признать своё поражение — крепость Летняя оказалась вообще не удел. Два десятка служак продолжали скорее по инерции трясти проходящие мимо небольшие караваны, но уже без былого рвения. Ну, провезёт кто-то через ворота крепости запрещённый арбалет или рабыню — в состоянии постоянной анархии и безвластия в Долине Шипов разве это кого-то взволнует? Тем более, что караванщики не забывали благодарить стражников — а это было важно ввиду прекращения снабжения из Хладного утёса. Постепенно гарнизон таял: двое умерли от болезни, один погиб в случайной схватке с отрядом заблудших разбойников. Но, большинство, включая крепостного мага, просто дезертировали. Шестеро оставшихся воинов скорее имитировали службу, чем реально охраняли границы некогда уважаемого феода.

Тем удивительнее было для давно уже не брившегося сержанта появление около восточных ворот каравана под стягом ал Бертов. По оклику часового сержант вышел ко Внутренним воротам (так называли ворота в Долину шипов) и увидел интересную картину.

Запряжённые быками подводы остановились перед крепостью, и с них спрыгнули два десятка бойцов в необычных металлических доспехах и со странным оружием на спине в виде трубок с прикладом и спуском как у арбалета, но без характерных рогов по бокам. Сейчас некоторые из них снимали с подвод какие-то устройства в виде трубы с прикреплёнными спереди распорками — видимо для устойчивого расположения на местности. На нижних концах труб были большие круглые пластины. Другие бойцы снимали с подвод ящики со странными вытянутыми предметами, на одном конце которых были расширения в виде чаши, сужавшиеся потом к концу, а на другом — оперение из металлических крыльев.

С одной из подвод спустили нескольких молодых женщин, с завязанными за спиной руками. Они смотрели исподлобья, практически не говорили. Явно — рабыни. Рабство в явном виде не приветствовалось в Империи, но его окольные виды вроде «отдачи долга» или «абсолютного служения» существовали. Однако, такого рода рабовладельцы старались соблюдать видимость законности. Здесь же был явный криминал — женщины явно содержались в неволе. Сержант нахмурился — ему не хотелось ни драться, ни влезать в совсем уж чернуху, пропуская явных рабовладельцев.

Впрочем, рассмотреть рабынь внимательнее ему это не помешало. Первая из них, подтянутая и крепкая брюнетка, с твёрдой накачанной попой, казалось не унывала даже в своём бедственном положении. Она, хоть и стараясь не привлекать внимания, с любопытством разглядывала крепость, сержанта и часового на стене. Устав, видимо, с дальней дороги, девушка опёрлась о стоявшую рядом телегу, стоя боком к крепости. Её спина слегка прогнулась, и сержант, казалось, спиной чувствовал, как стекают слюни по небритой щеке часового наверху.

Две другие женщины были, как понял сержант, родными. Мать и дочь, скорее всего. Более взрослая — фигуристая женщина с угрюмым взглядом огромных глаз имела такие же огромные груди, верхняя часть которых сейчас была видна любому наблюдателю из-под очень откровенного платья. Дочь же — стройная блондинка, смотрела на всех также исподлобья, но выделялась скорее неприлично короткой юбкой до середины бедра. От взгляда на эту парочку слюни потекли уже у сержанта. Всё же женщин тут не было уже лет двадцать, и от одного взгляда на эту соблазнительную троицу сержант уже начинал чувствовать, как колотится в его груди сердце.

Однако, от созерцания этих прекрасных женских форм его отвлёк внезапно раздавшийся сверху клёкот и хлопанье крыльев. С неба на площадку перед крепостью под удивлённые взгляды её маленького гарнизона опустился настоящий живой грифон. С его спины спрыгнул воин. Нет, не воин — у воинов не бывает рассыпающихся по плечам волос цвета весеннего солнца. И груди четвёртого размера у воинов тоже не бывает. И хотя сержант, видя упругие и мягкие движения и цепкий взгляд наездницы, готов был поклясться на чём угодно что эта женщина отличный боец — доводы его разума таяли от колыхания груди под кожаным доспехом в такт движению изящных бёдер. Он опомнился лишь когда её властный голос раздался прямо около него.

— Благородный сержант Крайдон и его доблестные солдаты? Не Вы ли с честью охраняли этот перевал все эти долгие годы? Мой господин, Беал ал Берт, наконец, начал восстанавливать былое величие своей семьи и считает своим долгом наградить Вас за эту верную службу. Эти женщины — Алекса, Элизабет и Мари, сегодня скрасят Ваш досуг, а завтра — мы с почётом сопроводим Вас в Хладный утёс для аудиенции у Хранителя. Вашу вахту примут эти бойцы, — воительница указала на выстроившихся воинов, — Но, если Вы хотите — Вы, сержант, можете вернуться сюда снова и возглавить гарнизон. Остальные же доблестные стражи получат руководящие посты. Это Ваша крепость по праву, господин дарует её Вам, сержант в награду за верную службу и в ожидание продолжения этой службы дальше.

Никаких сомнений в словах Лары у сержанта не было. Про единственную в Империи драконью всадницу он слышал от проходящих мимо караванов, про странное оружие новых воинов ал Бертов — тоже. Кроме того, мозг плавили соблазнительные формы привезённых в награду женщин. Крайдон смог выдавить из себя только что-то вроде «ээээ», когда старшая из женщин после лёгкого толчка в спину от Лары подошла к нему, опустилась на колени и начала развязывать шнурки на его штанах. Когда Крайдон почувствовал на навершии своего естества тепло женских губ и бойкий язычок, мозг отключился совсем. Мужчина, никогда до того не ведавших таких ласк, лишь смог застонать и положить ей руки на голову. Меж тем, отряд вместе с двумя оставшимися рабынями вошёл в крепость.

Бойцы сноровисто занимали стены, разворачивали во дворе миномёты. Тем временем в сторожке крепости две женщины с чрезмерной для рабынь охотой обслуживали во все места оставшихся пятерых солдат. Крепость перешла под контроль приехавших безо всякого сопротивления. А шестеро героев отправились в Хладный утёс, наслаждаясь по дороге тремя женскими телами, отданными им в распоряжение.

Это уже потом будет тронный зал, где бывшие стражи будут корчиться от боли, знакомясь с паразитами внутри себя. Это потом они узнают, что эти три женщины не более рабыни чем они сами. И через полгода сержант и все его подчинённые, переобученные и заново подготовленные, снова вернутся в крепость для того, чтобы возглавить оборону заново. Один из трёх входов в Долину шипов, самый маленький и труднодоступный, теперь был надёжно запечатан. Гхон создавал безопасный периметр вокруг Гнезда.

Предместья Ледяного Засова

В тронном зале Ледяного засова, закрывающего самый широкий и удобный выход из Долины Шипов, стояло несколько человек. Их взоры были прикованы к магическому изображению в центре зала — заклинанию «Магическое зрение». В слегка покачивающемся воздухе были видны стройные шеренги идущих по Большому тракту воинов в лёгких доспехах со странными трубками в руках — видимо, оружием. Они шли по направлению от Святилища Целительной росы в сторону Ледяного Засова.

— Их не так много. Лёгкая пехота. Наши бычьи всадники раздавят их, — пробасил огромный мужчина в тяжёлом доспехе — Герат ал Звикерд, брат пленённой Беалом Квинлии ал Звикерд.
— Они как-то сумели удержать Хладный утёс, убить моего кузина! А он был на грифоне, отец! Они сумели справиться даже с грифоном! Не стоит недооценивать повстанцев.
— Меркали, тебе стоит слушать, а не говорить. Ты, конечно, станешь повелительницей Севера после брака с племянником императора, но ты ещё слишком молода для понимания военной ситуации.
— Отец, их больше чем нас. А что если они пойдут на приступ? Тогда вся сила наших быков будет напрасной!
— Во-первых, юная леди, один наш латник стоит толпы этих оборванцев. Во-вторых, они даже не дойдут до стен — наши пращники сметут их на подходе. А в-третьих, ты забыла что эта крепость защищена лучшим защитным магом Севера, великим Зиндрари! А он хоть и стар как сам Север, но пока ещё никто не смог пробиться через его магический щит, в том числе и соединённая армия Империи, когда штурмовала этот замок во время восстания ал Бертов. И если бы наш отец не открыл ворота — так и остался бы Засов не взятым.
— Да, отец предал ал Бертов...
— Если я услышу это ещё раз — я тебя выпорю, девчонка! Как ты смеешь наводить тень на семью ал Звикердов?! Где бы мы были, если бы не он? Кто бы сейчас был невестой самого племянника Императора? Закрой рот и проваливай с глаз моих долой!
— Но, отец...
— Без всяких «но», принцесса. Учись военному делу, ты будешь королевой. Но, ты лишь вчера вступила в возраст брака — куда тебе спорить со опытными вождями? Впрочем, я, пожалуй, дам тебе возможность поучиться. Мы разобьём эту перекатную голь, а для тебя будет неплохой урок боевых действий. Ты вместе со своими пажами разместишься в Градовой башне. Оттуда отлично виден как сам замок, так и расстояние на много взглядов вокруг. Возьмите приближающие артефакты чтобы хорошо видеть, как наш бычий эскадрон втопчет эту шваль в грязь.
— Да, отец.

Тонкая как тростинка девушка с необычными снежно-белыми волосами до колен склонилась в уважительном поклоне, повернулась и плавным шагом двинулась на выход из зала. За ней синхронно двинулось трое молодых мужчин в лёгких доспехах с мечами на поясах. Их молодые горячие взгляды нет-нет да и проскальзывали по точёной фигурке Меркали.

Да и было по чему скользить! Точёная белая шея, величаво поднятая голова, несущая роскошную диадему с северным алмазом, украшенное камнями длинное платье до щиколоток, облегающее пусть небольшую, но подтянутую попу, стройные длинные ноги, которые угадывались под складками платья.

Да и стоявшая спереди охрана дворца с трудом сдерживалась чтобы не скосить глаза на огромный омут голубых как летнее небо глаз, маленький курносый нос, крупные губы, небольшую, но вздёрнутую кверху грудь и плоский, незаметный под платьем живот.

Однако, Меркали, объект вожделения практически всех мужчин Ледяного засова и уж тем более её троих пажей — для всех них была недосягаемой. Её помолвка с племянником самого императора была делом уже решённым. И, уж конечно, никакие интриги были ей неинтересны. Строго говоря, лично ей просто хотелось выйти замуж так чтобы быть достойной памяти своих предков и вложенных в неё сил и времени родителей. Конкретно племянник императора, человек возможно неплохой, был ей мало интересен. Но, ещё менее интересны были ей увивавшиеся вокруг неё пажи и северные дворяне. Она была прекрасна, девственна, юна и готова к тому, чтобы через месяц найти свою судьбу в доме максимально высокопоставленной царственной особы. А пока, буквально на днях отец должен был преподать ей урок подавления мятежа. И она, как потенциальная правительница вечно буйного Севера, должна была наблюдать за этим показательным ударом.

Армия ал Бертов подошла к Ледяному засову к вечеру следующего дня. В темноте с Градовой башни было видно множество костров в долине на подходе к Ледяному засову. Наутро защитники Засова увидели построенный максимально близко к крепости эшафот. На нём, согнутая в пояснице на коленях стояла обнажённая Квинлиа, тётя Меркали и сестра Герата. Колодка, фиксирующая женщину, была наклонена таким образом, чтобы её задница была слегка отклячена, а голова задрана вперёд. Кроме того, с помощью какой-то магии на огромный экран над эшафотом транслировалось укрупнённое изображение женщины. И если сам эшафот и женщина были со стен крепости практически неразличимы, чтобы оставаться вне предела досягаемости усиленных магией пращей, то на экране можно было отлично различить дощечку в зубах Квинлии, её висящую большую грудь, сжимающиеся в кулаки руки и даже заплаканные глаза.

Меж тем, на эшафот взошёл Беал ал Берт. Его голос также внезапно оказался усилен магией.

— Ну что, крысы! Сидите в крепости и ждёте, когда подойдёт помощь? Понимаете, что без неё вы не справитесь с настоящими северянами? Сидите-сидите, а я пока поразвлекаюсь с этой шлюхой!

Беал подошёл сзади к прикованной Квинлии и начал какую-то суету. Женщина вдруг задёргалась, и внезапно вытаращила глаза. И заорала бы, но зажатая во рту дощечка позволила ей выдавить из себя лишь невнятное мычание.

— Ох, какая у неё тесная задница! А я ведь там ещё ни разу не был. Как тебе мой член в твоей жопе, мачеха? Не знаю как тебе, а я себя чувствую очень хорошо!

Меркали смотрела на экран с отвращением, но заставляла себя не отводить взгляд. Она должна была запомнить лицо этой мрази, что посмел оскорбить её семью. Когда она станет повелительницей Севера, она выжжет Долину Шипов дотла и заселит её заново. Никто, ни одна живая тварь, помнящая ал Бертов правителями Долины, не должна жить! Её кулаки сжались от ненависти, как вдруг она услышала сзади тихий голос одного из пажей: «Ваше высочество, не стоит Вам на это смотреть»

Меркали обернулась, и от огня в её глазах парни попятились в страхе. «Не смей указывать мне что стоит и что не стоит делать! Я сама это решу. Твоя задача — исполнять мои приказы!» Парень склонился до земли и промямлил: «Да, госпожа».

Повернувшись к окну, Меркали увидела, как внизу суетятся воины. Тяжёлые всадники прыгали на быков, за ними выстраивались щитники и лёгкая пехота. Защитники Ледяного Засова собирались выйти из крепости и растоптать врага в чистом поле, благо те даже пиками не удосужились прикрыть свои порядки. В крепости оставался лишь дежурный гарнизон — вся дружина Герата ал Звикерда выдвигалась в бой. Пальцы Меркали сжали подоконник.

Меж тем, оргия на эшафоте продолжалась, словно бы ал Берты не замечали открывшихся ворот и перестраивавшихся в клин тяжёлых всадников. После Беала в Квинлии побывали ещё трое — судя по замашкам и поведению простые крестьяне, взявшие в руки это странное оружие. Страшное оскорбление — Беала будут пытать неделю перед смертью. Квинлиа уже просто обречённо висела в колодках, поливая слезами деревянный настил эшафота.

Широкая дорога к со стороны Ледяного засова была практически прямой — это позволяло коннице разогнаться и ударить прямо в центр вражеского строя, стоящего перед настилом. Правда, за наскоро возведённой изгородью из соломы виднелись странные устройства вроде положенных на бок длинных труб на подставках — но, мало ли что крестьяне придумают.

Тяжёлый клин разогнался, выбивая пыль из земли копытами быков. За быками шла лёгкая пехота, окружённая с флангов щитниками. Стандартная тактика — разомкнуть строй врага ударом бычьей кавалерии, а затем расклинить его щитниками, из-за чьих спин в упор работают пиками и пращами лёгкие пехотинцы. Тем временем, быки разворачиваются и бьют в спины противнику, заставляя тех сломать строй и в итоге бежать. Тактика, которая срабатывала тысячи раз в сотнях битв. Но, не сейчас.

Меркали ахнула, видя как у передних быков вдруг начали подламываться ноги. Животные на огромной скорости начали уходить под землю, но не падать туда мгновенно, а будто бы застревать между гигантскими жерновами, которые ещё и перемалывали быков, доспехи, всадников. Ловушка, построенная за одну лишь ночь ал Бертами была абсолютно примитивна, но несущиеся на огромной скорости быки просто не могли, не успевали остановиться. С дикими воплями под тяжестью собственных доспехов и налетевших сзади товарищей бычьи рыцари затягивались жерновами вместе со своими быками и смалывались в кровавое месиво. Герата спасло лишь то, что он шёл в основании клина (всё же не кто-нибудь, а повелитель Севера — негоже ему гибнуть от копья простого крестьянина в первом ряду). Герат успел хоть как-то сбросить скорость и удачно упасть — его просто придавило двумя быками, а жернова заклинило его пикой. Выбраться он сам из-под двух мёртвых животных уже не мог, но и оказался совершенно невредим, в отличие от своих дружинников.

Увидев падение кавалерии, щитники и лёгкая пехота перешли на бег, при этом сохраняя строй. Однако, строй пришлось разделить на две части, так как идти по ловушке было нельзя. Обходя ловушку с двух сторон, воины невольно открыли центр, наполненный лёгкими пехотинцами. И в этот момент трубы в строю ал Бертов грохнули огнём. А затем ещё, и ещё, и ещё раз. Меркали видела, как суетившиеся за трубами воины ал Бертов закладывали туда что-то, а потом дёргали шнур, и странное оружие извергало пламя.

Однако пламя само по себе было не страшно. Страшными были снаряды, которые вылетали из жерл орудий и взрывались прямо среди лёгкой пехоты ал Звикердов. Эффект был опустошительным. Если тяжёлым заколдованным доспехам щитников шрапнель практически не причиняла вреда, то пращники и пикинеры падали просто снопами. Четыре залпа выкосили практически всю лёгкую пехоту. А так как взрывались они над вопящими от боли бычниками в ловушке, то ещё посекли незащищённые места быков, всадников, контузили нескольких щитников.

Следующий залп орудий бил уже прицельно в тяжёлые щиты. Кумулятивный

снаряд пробивал щит насквозь и контузил державшего его бойца в тяжёлых доспехах из танковой практически брони. Кто-то падал, кто-то умудрялся стоять. Однако, битва была проиграна. Пытаясь держать подобие строя, под непрекращающимися залпами орудий пехота отступила к крепости.

Разгром был полным. Из двух десятков бычьих всадников вернулся лишь один — без быка, контуженный, с перемолотой жерновами ногой — его успели вытащить пехотинцы перед отступлением. Из двух сотен лёгкой пехоты вернулось лишь пятеро, израненные, но всё ещё могущие хотя бы идти. Полсотни тяжёлых пехотинцев недосчитались двадцати человек.

Меркали рыдала, стоя на площади перед воротами. Мужчины понуро стояли кто на ногах, кто на коленях. Мрачный командир гарнизона отдал приказ укрепляться. По настоянию Меркали были отправлены гонцы во все северные земли — Ледяной засов ждал подмоги.

Утро следующего дня Меркали, не проспавшая ни секунды, встретила всё в той же Градовой башне всё у того же окна. Эшафот стоял на том же месте, но действующие лица изменились. К длинному столбу был привязан Герат ал Звикерд, а рядом с ним на коленях стояла связанная Квинлиа. Оба были обнажены, у обоих были завязаны глаза и заткнуты рты. Кроме того, голова Герата находилась в большой стеклянной пиале, дно которой опиралось ему на плечи, а края возвышались над его лбом.

Когда солнце, наконец, вошло в свои права, магический экран над эшафотом вновь загорелся, и Меркали увидела, как палачи на эшафоте вытащили кляп изо рта женщины, разжали ей зубы и засунули ей в рот его член, а затем сдёрнули повязку с глаз. Женщина, хотевшая сначала откусить засунутый в неё кусок мяса, вдруг замерла, увидев лицо своего брата. Ему тоже сдёрнули повязку, а голову женщины накрепко привязали к его лобку какой-то странной клеящейся лентой бумаги. Оторвать голову от тела брата она не могла, а член мужчины начал реагировать на попадание в комфортные для себя условия.

— Сестра, прости. Я не хочу! Нет! Да что ж такое-то!

Женщина начала явно давиться, вытаращила глаза, но несколькими движениями как-то сумела совладать с собой и, видимо, смогла протолкнуть член брата себе в глотку. Внезапно рядом появился Беал. Голос его, как и вчера, был отлично слышен на стенах Ледяного засова.

— Квинлиа, шлюшка, как тебе нравится сосать член родного брата? Смотри как заглатываешь! Делала ли ты такое своему мужу? Или только брату? Ну, и ещё всем солдатам в моей казарме, да? Зато научилась! А то, подавилась бы сейчас, да захлебнулась в своей блевотине. О, кстати, хочешь совет? Если он кончит — то член станет меньше. Просто, подвигайся чуть-чуть, сделай брату приятное!

Словно вняв совету карлика, женщина начала елозить как могла. Мужчина не продержался и минуты — с громким стоном он излился прямо в сестру. К счастью, его член и так был в пищеводе, так что она даже не захлебнулась. Однако, благодаря успешному финалу, член Герата действительно уменьшился в размерах. На стенах Ледяного засова вопли ярости перемежались с угрозами и проклятьями. Однако, на вылазку во второй раз никто уже не решался. А попытки достать до эшафота из пращи успеха не приносили. Магов же в отряде по невезению не было — они остались в крепости Герата.

Впрочем, передышка была недолгой. Вторая попытка была через пару минут — всё же физические нагрузки и свежий северный воздух положительно влияли на мужское здоровье старшего ал Звикерда. Сейчас Квинлиа продержалась подольше, но и на этот раз Герат успешно разрядился в неё.

Вдруг один из воинов ал Бертов подошёл к эшафоту и начал заливать в стеклянную пиалу воду. Она быстро поднялась до уровня подбородка Герата и подступила ко рту. Мужчина сжал губы, но вода подбиралась уже к носу. Он даже задрал голову как мог, но вода подступала.

— О, дядя, я дам совет и тебе. Если ты будешь пить воду — то ты не захлебнёшься!

Совет был действительно спасительным, и Герат начал хлебать воду. Ему это удавалось даже быстрее чем ал Берт наполнял пиалу, и вскоре примерно пара литров воды уже была внутри мужчины.

— О, прости, дядя, я забыл предупредить. Мы случайно уронили в бочку мочегонное средство. Ну, знаешь, такое крестьяне используют чтобы коровы выссали каменную болезнь! Почти ересь, но маги закрывают на это глаза. Но, что это я! В общем, будет несколько неудобно, но ведь сестрёнка тебе поможет, верно, Квинлиа?

Оба пленника вытаращили глаза. Герат начал требовать развязать их, а Квинлиа — просто мычала, так как рот её был занят. Это длилось примерно минут десять, а потом мужчина начал дёргаться, жмуриться, стонать. Видно было что он терпел. До слёз, до судорог, изо всех сил. Но, снадобье сделало своё дело. С криком «Сестра, прости, больше не могу!» он отпустил мышцы, и женщина выгнулась как могла, вытаращила глаза и затряслась, не имея возможности избежать своей участи.

Меркали выла проклятья в адрес ал Бертов, пажи пытались оттащить её от окна, но она, вцепившись в подоконник сквозь слёзы и сопли что-то продолжала вопить и визжать. На стенах крепости были слышны вопли ярости. Внезапно над эшафотом появилась туча и начала быстро расти. Ал Берты кинулись врассыпную, и не зря. Через каких-то тридцать секунд из тучи грохнула молния, спалив в мгновение эшафот, Герата и Квинлию ал Звикердов.

На барбакане крепости стоял высокий сухой старик в серой робе. Его лицо было строгим, а поднятые вверх руки немного подрагивали. Зиндрари, маг-защитник, не особо-то умел кидаться молниями и огненными шарами. Именно поэтому туча собиралась целых полминуты, дав ал Бертам возможность скрыться. Но, цель его была не покарать ал Бертов, а прекратить это страшное издевательство, пусть даже и ценой жизни двух ал Звикердов. В конце концов, его заботой была неприступность Ледяного засова. Жизни пришедшей в крепость дружины, даже не гарнизона, его вообще не интересовали. Тем более, что старик помнил, как когда-то они предали доброго и честного ал Берта старшего, которого он знал ещё совсем пацаном.

Выжатый, как лимон, от одной лишь нетипичной для него молнии, маг повернулся и ушёл в цитадель, не забыв, впрочем, поднять над крепостью магический щит. Меркали рыдала на кровати на вершине Градовой башни. Оставшиеся защитники крепости, понурые и мрачные, расходились по постам и казармам. А ал Берты начали готовиться к приступу. Второй день осады Ледяного засова подходил к концу.