Когда я был мальчишкой и учился в школе, нас ребят, водили в райвоенкомат на обследование всеми врачами, как будущих призывников. Водили вдвоем — школьная медсестра и кто-то из учителей. Само это обследование организовывалось то в самом военкомате, то в спортзале какой-нибудь школы. Когда это было в военкомате, то там отводилось одно крыло под это дело и мы с медицинскими историями в руках обходили всех врачей. Окулиста, лора, стоматолога, психиатра (или психолога, я между ними разницы не понимал) — проходили в одежде, а другие кабинеты в этом же коридоре были за занавеской сооруженной для такого дня.

За этой простыней, просвечивающейся от света, идущего из окна в конце коридора, и за которой все равно все было видно, находились кабинеты других врачей: терапевта, невропатолога, хирурга. Все врачи всегда были женского пола разного возраста от 35 до 55 лет, совсем молодые и среднего возраста медсестры. У стен коридора стояли стулья для одежды, которую надо было снимать до входа в кабинет. Заходили обычно сразу по двое ребят. К невропатологу и терапевту заходить велели в одних трусах, раздеваясь перед соответствующим кабинетом врача, чтобы, видимо, экономить время, кидая свою одежду на стулья у стен. В кабинете невропатолога — молоточки по рукам-коленкам, достать пальцем нос с закрытыми глазами и т. д. А в кабинете терапевта сидели, как правило, врачиха и медсестра или две врачихи, которые в конце осмотра, после того как послушают сердце трубкой, подавят на живот, спросят, что болит-не болит, почему-то, (ведь это терапевты), всегда!! просили опустить трусы до колен и закатить головку члена. В этот кабинет часто заходили медсестры с какими-то вопросами, медкартами и т. д., в общем была настоящая движуха, проходной двор.

Однажды в кабинет терапевтов зачем-то приперлась и села у стола врач-психолог (или психиатр), у которой я минут за 20 до того был в ее кабинете и с которой мы очень мило беседовали, красивая такая тетка-брюнетка лет 37. И вот при этой куче женщин да еще, как бы, посторонней тетке, я понимал, что как всегда придется опускать трусы и закатывать головку. И, действительно, врачиха подала команду, одну, потом вторую, которые пришлось выполнять, хотя было очень неловко всегда это делать. Может это развлекуха у них-терапевтов такая была, не знаю, но очень похоже на это. Так вот, та брюнетка зашла прямо передо мной и завела какие-то отвлеченные разговоры с врачихами, хи-хи-ха-ха, типа... Когда мне скомандовали опустить, я это делал, глядя в глаза брюнетке, а она, опустила взгляд, но я видел, что она с интересом косится, при том, на мой член и все видит, хотя делала вид, что не смотрит.

В том юном возрасте у меня член эрегировал постоянно, стоило хоть на секунду подумать о чем-то таком, или и вовсе сам по себе вставал во весь рост десятки раз за день. Я боялся в такие моменты этого, думал, что если встанет это будет очень стыдным моментом. Временами не по моей воле, особенно, при пристальном к нему внимании, наступала мгновенная эрекция и мой дружок в пять секунд принимал свои настоящие вдвое большие формы, как же мне тогда было неловко перед врачихами, медсестрами за это, хотя вины-то никакой в этом не было моей. Это был как раз такой случай,... член начинал наливаться силой, упираясь в ткань, в трусах при виде той брюнетки (я понимал, что при ней придется снимать трусы) и я с неловкостью заранней ждал команды опустить трусы...

Поступает «долгожданная» команда, я опустил трусы и открыл их взглядам свой толстый торчащий немаленький член, внимание всех теток было обеспечено. Наверное, это было довольно обычным тут делом, т. к. не подавая особо вида, терапевт, светлая полноватая немного женщина, лет 40 или немного за 40 сказала мягко «ууууу, какой красавчик» и тут же дала команду оголить головку, потом, взяла в руку линейку и, вдруг, неожиданно для меня совершенно, не больно, но хлестко ударила нею плашмя сверху по члену, сказав, «извини, милый, так надо», и после того как член враз обмяк и повис все такой же большой (я не успел и рот открыть), сказала дальше, отдав мою медкарту медсестре: «так приличнее будет выходить, все, будь здоров, историю сейчас вынесут, подожди в коридоре». Я счастливый такой развязкой, постарался быстрее уйти из кабинета, пока снова не началось, перед выходом глянув на брюнетку... Она улыбалась, глядя на меня, а затем отведя взгляд в окно...

Перед дверью хирурга всегда стояли в ожидании очереди двое совершенно голых парней, прикрывавшихся медкартами (в этот кабинет правилом было заходить голыми, о чем свидетельствовала надпись, набранная на печатной машинке, на листе бумаги, прикрепленном канцелярскими кнопками к двери, «допризывникам перед входом раздеваться догола»). В самом же коридоре всегда был настоящий движняк. Помимо нас, допризывников, тут шастали взад-вперед между нами раздетыми и голыми, медсестры, врачи, наша школьная медсестра, а то и учительница заглядывала за занавеску, окинув, не без интереса, взглядом голых учеников, подбодрить типа, кроме того, шорхались еще, бывало, мимо нас голых чьи-то мамы с какими-то вопросами к врачам по поводу своих сынков, с которыми, бывало, голыми заходили в кабинет к хирургу.

Врачи, как правило, и медсестры были одни и те же из года в год. В кабинете хирурга, куда заходили голыми по двое, были врач-женщина, хорошо выглядевшая еще тетка с крашеными перекисью белыми волосами, лет за сорок и симпатичная высокая медсестра лет тридцати. Медсестра занималась заполнением карточек всяких, взвешиванием и измерением роста совершенно голых юношей, которые прикрывались руками на весах, а при измерении роста руки приходилось ставить по ее команде по швам, чтобы распрямить позвоночник и все немалое уже хозяйство мальчиков-подростков оказывалось на виду у всех заходящих, проходящих, любопытствующих и прочих, оказавшихся в этом кабинете в тот момент. Врач в свою очередь, кроме всевозможных вопросов про операции (были/не были), про болит — не болит, требовала оттянуть шкурку на члене и оголить головку, а потом повернуться и стать перед ней раком, раздвинув ягодицы или (по разному) сесть на стул с дыркой, под которым было зеркало, обращенное под углом к врачихе.

Когда осмотры проводили в средних классах в спортзале, то выглядело это так: по периметру спортзала стояли письменные столы, за которыми находились врачи. Мы гуськом обходили всех врачей, снимая трусы до колен и, повернувшись, нагибаясь раком перед двумя-тремя врачихами. Учительница, сопровождавшая нас, обычно садилась на принесенный ей стул у входа в спортзал, издали наблюдая за всей процедурой, видя, естественно, с 15 метров наши все волосатые растущие пиписки и попки. Медсестра, бесстыдница, так вообще, считала себя гуру медицины и, что ей и вовсе позволено становиться за спинами врачей у окон, наблюдая за нашим оголением непосредственно напрямую с трех метров.

Когда меня призывали в Армию, я оказался на областном сборном пункте, где проходил и полный медосмотр непосредственно перед отправкой в учебку. Окулист, лор, стоматолог, психиатр (или психолог) находились в начале большого помещения, их проходили в одежде. За стеклянной перегородкой было другое помещение, с большим широким светлым коридором, по бокам которого была дюжина кабинетов врачей. К терапевту и в доврачебный кабинет, где делали всякие измерения, заходили в трусах, а в другие кабинеты голыми, оставляя трусы на стульях, стоящих у кабинетов. Заходили по одному, голыми, держа в руках свою медицинскую историю. Последним кабинетом этого помещения был кабинет призывной комиссии. Также по коридору шлялись мамы призывников по дороге к призывной комиссии мимо голых призывников, а также весь медперсонал ОСК. На кабинетах не было надписей, что там за врачи, что сбивало с толку (режим секретности какой-то прям-таки).

Помню, у хирурга на стульях у стены сидело четыре девушки, видимо, практикантки, и мы все голые заходили к тому дядьке-хирургу, выполняли все эти приказы «откати-закати», нагнись, разведи ягодицы... при тех девчонках... Было очень неловко, стыдно и где-то даже унизительно. В другом кабинете сидело две тетки лет по 38, я захожу голым с историей, направляюсь к одной из них, а она, говорит, что не к ней, а к другой. Оказалось, что та первая просто зашла типа поговорить, поглазеть на молодые тела парней, на их молодые члены. Так вот, это была невропатолог, как я понял потом, потому, что она давала специфические команды: достань пальцем кончик носа, достань другим пальцем другой руки кончик носа, вытяни руки, била молоточком по коленкам и по рукам и т. д. Но!! К невропатологу-то зачем голым нужно заходить и выполнять команды: откати-закати головку члена, повернись-наклонись-раздвинь ягодицы? Я так понял просто молодухи две те там куражились не на шутку в свое молодое удовольствие над молодыми парнями. А хуле им? Паприколу разводняк, совмещали полезное с приятным подруги. Симпатичные, правда, были обе, эх, в другой бы ситуации с ними оказаться тогда, щуками похотливыми улыбчивыми молодыми да смазливыми)).

Вот такие приколы происходят на этих принудительных медосмотрах допризывников и призывников. Чувствуешь себя на них чьей-то вещью, а не человеком, имеющим свою гордость. Дело не в том, что ты там голый у всех на виду, а, что у тебя нет выбора, тобой командуют и вертят как купленным на восточном рынке рабом, ты лишен там права голоса и права иметь свое мнение. Хорошо, что это уже в прошлом...

11 марта 2012г.

© Cоpyright: Евгений Кедров