Кара

— Я же говорила тебе держаться от него подальше, Кара! Боже!

Сандра даже не пыталась скрыть в своем голосе разочарования, впрочем, это не имело значения. Ничто из того, что она сказала, даже близко не могло сравниться с тем избиением, которое я сама себе устроила. Какое бы наказание я ни получила от нее, я определенно уже все сказала себе.

С того злополучного свидания на стоянке прошла неделя. В ту ночь, осознав, что натворила, я с силой вытолкнула Ричарда из машины. Его умиротворяющие слова утешения не были мной услышаны. Я наугад собралась с мыслями и сделала безумный рывок к дому.

— ЕБИ ТЕБЯ, КАРА! ЕБИ! ЕБИ! ЕБИ! — орала я на себя, стуча кулаком по рулю. По моему лицу текли слезы и застилали вид. Мне нужно было домой. Мне нужно было домой, к мужу.

На следующем светофоре я посмотрела в зеркало на козырьке. Персона, глядевшая на меня, была женщиной в смятении. Волосы растрепаны. Глаза — красные и влажные от слез.

Еще хуже было сексуальное удовлетворение, которое я испытывала. Вместо того чтобы наслаждаться послесвечением, это просто еще сильнее вонзало гвозди предательства в запястья и ноги моего мужа. Я видела себя, стонущую, как баньши, обнимающую другого мужчину между своих ног. Он получал удовольствие от моего влагалища.

Нет, это неверно. Не он получал удовольствие. Это я давала его ему.

Я посмотрела на свою одежду. Блузка была расстегнута и помята. Видны были мои голые ноги, что напомнило мне, что я позволила Ричарду стащить с себя колготки. Чтобы трахнуть меня. На заднем сиденье моей машины. Как обычную шлюху.

Именно такой я и была. Изменщица. Шлюха. Порочная шлюха. Называй как хочешь. Это просто семантика. Как только их сняли, я стала женщиной, предавшей своего мужа.

К счастью для меня, Тома дома не было. Я даже не пыталась его найти. Я просто воспользовалась своей удачей и привела себя в порядок, чтобы скрыть свой проступок.

— Что ты собираешься делать? — проник в мои мысли вопрос Сандры, вернув меня в настоящее. Ее взволнованное выражение лица и жалость чуть не заставили меня снова сломаться.

— Я не знаю, Сан.

— Ну, я надеюсь, ты не собираешься сделать что-нибудь монументально глупое, например, признаться ему!

— Я не могу удержать это в секрете, Сан! Я не могу просто так врать ему! Это убивает меня.

Она потянулась через стол и схватила меня за руку.

— Дорогая, мне очень не хочется тебя огорчать, но ты уже солгала ему.

Это прорвало плотину. Громкие рыдания вырвались из меня, когда я заревела, как узник перед казнью. Ресторан, казалось, застыл, когда все обратили внимание на наш столик. Это заставило меня завыть еще громче.

— Ммм, мисс? Все ли в порядке?

Из ниоткуда появился официант. Без сомнения, его послали успокоить плачущую женщину, разрушавшую спокойную атмосферу для остальных обедающих клиентов. Ничто так не омрачает настроение безмятежности, как плач женщины.

— Эй... Джек? — спросила Сандра, прочитав его табличку с именем. Потом вытащила пятидесятидолларовую купюру и сунула ему в карман. — Держи всех подальше отсюда и дай нам немного уединения, хорошо? — Он кивнул своей новой удаче и ушел.

— Послушай, Кара, — сказала она мне, как только он отошел подальше, — рассказав ему, ты не сделаешь лучше никому из вас. Что сделано, то сделано. На твоем месте я бы списала это на полученный урок и пошла дальше.

— Почему я просто не послушала тебя, Сэнди? — простонала я, уронив голову на руки. Сандра мягко погладила меня по плечу, когда я выдохнула.

Этот вопрос был ключевым, не так ли? Почему я поддалась? Я ведь знала, чем рискую. Я знала, к чему это может привести. Меня предупреждали. И все равно я это сделала. Скажу я Тому или нет, но мне придется во всем разобраться.

Через несколько минут я смогла взять себя в руки и поднять голову. Несколько раз шмыгнув носом, я достаточно успокоилась, чтобы говорить.

— Я должна ему сказать, — наконец, сказала я. Она посмотрела на меня и покачала головой, но промолчала. В моем голосе звучала какая-то окончательность, словно решение было принято, и спорить не имело смысла.

Мы пообедали в относительной тишине. Я была погружена в свои страдания, и Сандра, казалось, чувствовала это. Однако у нее был один вопрос, на который нужно было ответить.

— Я должна знать, Кара. Как прошел секс? Хорош ли он, по крайней мере?

Виноватое выражение моего лица сказало все, что ей нужно было знать. Она вздохнула с печальной улыбкой и покачала головой.

— Так прямо хорош, да? Ну, на твоем месте я бы не стала говорить ЭТОГО Тому.

Том

— Том, что с тобой в последнее время? Ты так подавлен, — сказала мне мама, высаживая Сэма.

— Это — Кара, мам. Она зан... вела себя странно. Именно это меня бесит.

— Что значит «странно»? — спросила мама, понизив голос, и села на диван. Она признавала тот факт, что в доме есть уши. Кары дома еще не было, потому что она работала допоздна, но мои мальчики были дома.

Как раз в этот момент, словно по команде, мимо нас на кухню прошел Дин. Он увидел мою маму, сидящую на диване, и вежливо сказал:

— Привет, бабушка.

Моя мать ответила ему тоном, который обычно приберегается для посторонних:

— Привет, Дин.

Мой сын залез в холодильник и взял то, за чем пришел, а потом тихо вышел. Как только он оказался вне пределов слышимости, она повернулась ко мне.

— Ну, что ты там говорил?

Однако у меня больше не было настроения говорить о Каре. Я разозлился на НЕЕ. Возможно, наложился мой гнев на Кару — на самом деле, почти наверняка. Когда злишься, ВСЕ остальное, что происходит вокруг, просто добавляется к этому. Но в тот момент он был справедливо направлен на маму.

— Почему ты так с ним обращаешься? — вырвалось у меня. Мама выглядела ошеломленной.

— О чем ты говоришь, Том?

Я знаю, что мы все должны уважать своих родителей. Я знаю это. Но во мне словно щелкнул выключатель.

— Я говорю о Дине. Моем сыне! Почему ты обращаешься с ним как с незнакомцем?

— Том, на самом деле это не так...

Вот тут-то мой гнев и вышел полным извержением вулкана.

— КЛЯНУСЬ БОГОМ, ЕСЛИ ТЫ ЗАКОНЧИШЬ ЭТУ ЧЕРТОВУ ФРАЗУ, Я ВЫШВЫРНУ ТЕБЯ ОТСЮДА И ВЕЛЮ НИКОГДА НЕ ВОЗВРАЩАТЬСЯ!

Ее рот захлопнулся, когда она уставилась на меня в полном шоке. Я никогда не проклинал свою мать и не кричал на нее. Никогда. Такого просто не могло быть.

Ее глаза наполнились слезами, и мой гнев погас. Я все еще был в бешенстве, но смог немного успокоиться.

— Мама, я люблю тебя. Действительно люблю. Но меня уже тошнит от того, что ты проявляешь к Сэмми столько фаворитизма. Они оба — мои сыновья. Я люблю их обоих одинаково. И я не позволю тебе продолжать делать это с Дином.

— Том, ты же не думаешь, что я буду относиться к Дину так же, как к Сэмми. Как будто он — член семьи. Я знаю, что ты любишь его, но ты не можешь заставить меня относиться к нему, как к родному. — В этот момент по ее лицу текли слезы. Это разбило мне сердце. Но мое следующее решение раздробило его.

— Тогда тебе придется уйти. Не забирай больше Сэмми из школы. Когда я захочу тебя увидеть, я сам к тебе приду. Но ты больше не будешь относиться к моему сыну как к человеку второго сорта только потому, что у тебя проблемы с тем, что сделал мой отец. Моя задача — защищать моих мальчиков, даже если это означает, что я должен защищать их от тебя.

При упоминании моего отца ее лицо изменилось. На ее лице промелькнул намек на гнев, но потом оно стало еще печальнее, чем раньше.

— Том... — сказала она тихим слабым голосом. Но нам больше нечего было сказать. Она видела это в моих глазах.

— Уходи, мама. Пожалуйста, просто уйди.

Она приподнялась с дивана, словно на ее плечи легла тяжесть всего мира, повернулась и направилась к двери. С каждым шагом ей становилось все тяжелее и тяжелее. Прежде чем она успела это сделать, ее тело сотрясали рыдания.

К черту, мама. Зачем ты заставила меня это сделать?

Подойдя к двери, она повернулась ко мне и посмотрела грустными глазами.

— Ты всегда должен быть героем, Том. Ты не будешь счастлив, если не будешь им.

— Ты думаешь, это делает меня счастливым, мама?

Все, что она могла, это покачать головой и выйти из моего дома, закрыв за собой дверь.

Прямо герой!

***

В доме было прохладно. Даже сильнее, чем раньше. Поведение Кары сделало еще один оборот. Оно было все еще странным, но теперь отличалось на сто восемьдесят градусов от того, что было прежде.

Вместо буйной сексуальной жены-котенка, которой на короткое время стала Кара, она стала угрюмой, эмоционально хрупкой оболочкой женщины. Она была так молчалива, что можно было подумать, будто она дала обет молчания. Она лишь отвечала на заданные вопросы. Ничего более.

Я попытался поговорить с ней. Я интересовался информацией о событиях на работе. Я спрашивал о положении ее босса и коллег. Из ее монотонных ответов я узнал, что ее босс взял отпуск, чтобы заняться личными делами. Он заверил всех, что это не имеет никакого отношения к расследованию против него и Нормана. Я понял это так, что он чертовски виновен, и ему нужно время, чтобы попытаться замести следы.

В остальном она была очень тихой. Я понял это так, что она чувствовала, что больше ей нечего мне сказать. Я ждал, надеялся. Но ничего не происходило.

Это лишь подлило масла в огонь моего гнева. Я знал, что она хочет мне что-то сказать, и что это связано с ее работой. Мои попытки получить информацию, чтобы лучше понять ее, лишь увеличили между нами пропасть. Чем больше она отрицала, что ее что-то беспокоит, тем больше я злился. Чем больше я злился, тем больше она отстранялась.

Все мужчины знают, что самое опасное слово, которое можно услышать от женщины — «ничего». Что случилось? Ничего! «Ничего» означает «нечто большое, что я могу или не могу сказать, когда сама решу». Я получил много «ничего» и еще больше разозлился.

С каждым днем мне становилось все тревожнее. Разочарование от того, что над нашими головами что-то нависло, было невыносимым. Это заставляло меня быть еще более раздражительным. И оно распространялось.

Эмоции — это и благословение, и проклятие. Они текучие. Наш мозг не удерживает наши эмоции, как бассейн держит воду. Это больше похоже на попытку удержать воду в одной комнате. Чем больше накапливается чувств, тем больше они начинают просачиваться под дверь и перетекать в соседнюю комнату. Они просачиваются сквозь пол и начинают влиять на все внизу. Если их оставить достаточно надолго, то может сгнить дерево. Разрушиться фундамент. Проще говоря, трудно удержать эмоции в той области, где они возникли.

Когда человек счастлив и полон жизни, он, как правило, распространяет это на других. Это, в свою очередь, влияет на то, как на него реагируют другие. То же самое относится и к отрицательным эмоциям. Горечь, ярость, непрощение, обида — все это тоже распространяется. А поскольку люди чаще сосредотачиваются на плохом, оно может распространяться даже быстрее и дальше, чем мы предполагаем.

Моя растущая обида на Кару не просто оставалась на ней. Она влияла и на мою реакцию на сыновей. Это начало играть роль, когда я был на работе. Фаворитизм моей матери по отношению к Сэмми раздражал меня больше чем обычно, и привел к тому, что я изгнал ее из жизни моих сыновей. Я реагировал на всех и вся с той же злостью, что и на Кару.

У меня была отрезвляющая вспышка озарения во время ссоры с Дином в день уборки. Одна из обязанностей Дина — накануне вечером вынести мусор на тротуар. Ну, как и все подростки, он забыл. Он пришел ко мне и извинился за свою забывчивость, когда понял свою ошибку.

Из-за растущего напряжения и стресса, которые я испытывал, моя реакция была несоразмерна проступку.

— Дин, сколько раз мне это повторять? Меня тошнит от одного и того же разговора с тобой снова и снова.

— Я знаю папа. Извини. Тебе не обязательно наскакивать на меня. То, что вы с мамой больше не можете общаться, не означает, что ты должен вымещать это на мне!

Сказать, что я был ошеломлен, было бы неправильным. Следующей моей реакцией был гнев.

— Что ты несешь, парень? Следи за своим ртом, когда обращаешься ко мне! Ты меня слышишь? А ТЕПЕРЬ УЕБЫВАЙ С МОИХ ГЛАЗ!

Дин разинул рот, а его глаза расширились от страха. Сэмми оторвался от игры, в которую играл, и на его лице застыла та же тревога, когда он уставился на Дина и меня.

Несколько часов спустя я лежал в постели, прокручивая в голове эту ужасную сцену. Никогда раньше я не матерился на своих детей. Никогда. Выражение абсолютного ужаса на лицах моих мальчиков было достаточным, чтобы преследовать меня всю жизнь.

Что так меня разозлило, что я набросилась на него? Он и раньше забывал вынести мусор. Я никогда так не реагировал. Я злился. Я назначал ему наказание. Я заставлял его отжиматься. Но никогда не говорил с ним так неуважительно, как тогда. Что со мной было не так?

То, что вы с мамой не можете общаться, не означает, что ты должен вымещать это на мне!

Вот оно. Эпицентр моей борьбы. Так явно, что это может видеть даже ребенок. И за свою проницательность он подвергся нападению. Я был отличным отцом. Прямо героем.

Когда Кара, наконец, подошла, чтобы лечь, с меня, наконец-то, было довольно. Больше никаких танцев вокруг этого. Пришло время разобраться. Так я и сделал.

— Я видел тебя, — просто сказал я. Она повернулась ко мне с вопросительным взглядом.

— А? Ты видел меня? О чем ты говоришь?

Затем я посмотрел ей прямо в глаза. Ей стало не по себе под моим пристальным взглядом, но я и глазом не моргнул.

— Я видел тебя на парковке.

— Ты видел меня на пар... — Она начала в замешательстве повторять то, что я ей сказал, но слова стали обретать форму. Они проникли в ее мозг. Когда они это сделали, ее глаза расширились.

Она все поняла. Ее голос просто замер, когда она поняла, что именно я ей сказал. К тому времени она уже точно знала, о чем я говорю.

— Да, Кара. Я видел тебя на парковке, — повторил я. А потом добавил: — Я видел, как ты трахалась.

Комнату окутала тишина, когда наша новая реальность обрушилась на нас. Ее широко распахнутые глаза с ужасом смотрели на меня, наполняясь слезами. Ее рот, казалось, не мог произнести ничего связного. Я видел, как моя жена сломалась прямо у меня на глазах.

— У меня было неприятное чувство, что ты от меня что-то скрываешь. Твое поведение в последнее время было странным. Ты избегаешь моих вопросов о своей работе и ведешь себя так, словно ничего особенного там не происходит. Ты возвращаешься домой позже чем обычно, но у тебя не было разумного объяснения, что ты делала. А потом был вечер, когда ты буквально из ниоткуда прыгнула на мои кости. Я не мог понять, что с тобой происходит. Поэтому стал наблюдать за тобой более внимательно. Пытаясь найти хоть какие-то ответы. Я понял, что что-то происходит на твоей работе. Я решил, что в следующий раз, когда ты задержишься, я постараюсь тебя найти.

— Том, пожалуйста, позволь мне...

— На самом деле я не думал, что ты мне изменяешь. Я знал, что с тобой что-то происходит, и знал, что это вполне возможно, но и впрямь верил, что есть и другая логическая причина. — Я оборвал ее и продолжил свой рассказ. В этот момент я не хотел ни хрена слышать от нее. Это должен был быть монолог. Прямо сейчас ОНА должна выслушать МЕНЯ, а диалог придет позже.

— Я имею в виду, я подумал, что может быть есть парень, привлекший твое внимание. Но я подумал, что если это так, то, возможно, ранее был какой-то флирт или неуместные прикосновения. Я никогда не думал, за миллион лет... — в конце мой голос дрогнул. Я даже не мог высказаться. Мой рот не мог произнести ни слова. Как будто слова «у тебя был роман» были настолько чуждыми, что я как будто говорил на другом языке. Как будто у этих слов не было английского перевода.

Я почувствовал прилив этих закупоренных чувств, когда они начали изливаться наружу. С тех пор как я узнал об этом, я старался отделиться. Иногда, когда я не знаю, что делать, я просто ничего не делаю. Это — недостаток. Когда я сталкиваюсь с ситуацией, с которой не могу справиться, у меня есть привычка переосмысливать или полностью избегать ее. Мой разум прокручивает различные сценарии в порочном круге. За это время не происходит ничего продуктивного.

Поэтому я просто оттягивал свое открытие. И ждал, что она что-нибудь скажет. И думал. И ждал. И стал полным придурком. Но теперь весь этот гнев и боль внезапно вырвались на поверхность, как встряхнутая банка содовой.

— КАК ТЫ МОГЛА ТАК ПОСТУПИТЬ СО МНОЙ, КАРА?! КАК ТЫ МОГЛА ПОЙТИ И ТРАХНУТЬ ДРУГОГО МУЖЧИНУ?!

Слова с силой вырвались из меня. По моему лицу потекли слезы, и меня охватили рыдания. Кара выбралась из постели и обошла вокруг, подойдя ко мне, словно чтобы успокоить меня. Это еще больше меня разозлило.

— НЕ СМЕЙ ПОДХОДИТЬ КО МНЕ. НЕ СМЕЙ КО МНЕ ПРИКАСАТЬСЯ! — Я сделал шаг назад и выставил перед собой палец, указывая на нее, выкрикивая это. Она остановилась как вкопанная.

— Пожалуйста, Том. Пожалуйста, — сказала она, умоляя меня позволить ей прикоснуться ко мне. Чтобы обнять. Любить меня.

Любила ли она меня когда-нибудь?

— Знаешь, я ждал, что ты мне что-нибудь скажешь. Что ты уходишь. Что тебе жаль. Что нам надо усерднее работать над собой. Что ты хотела показать мне кое-что. И... и... — я не мог продолжать. Эмоций было слишком много.

Я понял, что больше не могу здесь оставаться. Я должен был уйти. Это была единственная разумная мысль, пришедшая мне в голову в тот момент.

Поэтому я подошел к комоду и выдернул одежду из ящиков. Я не искал одежду, которая подходила бы или даже сочеталась бы друг с другом. Я искал просто рубашку, брюки и ботинки.

— Том, куда ты собрался?

Я повернулся к ней спиной и, не обращая на нее внимания, стал наугад одеваться. Ответив ей, я открою ворота для новых разговоров, а я этого не хотел. Я не был к этому готов. Единственное, что меня беспокоило, — это держать дистанцию.

Но она не сдавалась. Я почувствовал ее руку на своем плече, когда она попыталась повернуть меня лицом к себе.

— Том, нам нужно поговорить.

Моя реакция была такой неожиданной, что даже я сам удивился. Я развернулся и яростно шлепнул ее по руке.

— НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ, ЖАСМИН! ОТОЙДИ ОТ МЕНЯ, ШЛЮХА!

Она отпрянула и схватилась за запястье от боли. Я стоял, тяжело дыша, а она со страхом смотрела на меня. Потом страх уступил место боли. Наконец, она уступила моему желанию и вышла из комнаты.

Когда я, наконец, оделся и собрался уходить, то нашел ее в гостиной. Она сидела на диване, всхлипывая и держась за запястье. Наши глаза на мгновение встретились. Как будто я смотрел на совершенно незнакомого человека. Самое смешное, что она смотрела на меня точно так же.

— Я остановлюсь в доме моих родителей. Я оставлю свой мобильный включенным, на случай, если понадоблюсь. Пожалуйста, не звони мне без крайней необходимости. Мне нужно время, чтобы подумать.

Я почти ожидал, что она возразит. Разве не так поступают женщины во всех этих историях? Муж говорит, что ему нужно пространство, а они пытаются использовать все уловки в своем арсенале, чтобы заставить его остаться. Но она этого не сделала. Она не возразила. Она просто смотрела на меня, держась за запястье.

— Хорошо.

Вот и все, что она сказала. Не умоляла меня остаться. Не умоляла меня просто выслушать причины. Не сказала мне, что будет вечно меня ждать. Просто сказала: «Хорошо».

Я закрыл дверь за собой, уходя.

Кара

Я сидела на диване и смотрела, как Том выходит за дверь. Мое запястье пульсировало от боли. Оно даже начало набухать.

Я все еще с трудом осознавала, что он на самом деле меня ударил. Конечно, он не дал мне пощечину и не нанес удар кулаком, но все равно ударил. И это было чертовски больно. Во многих отношениях.

Прежде чем уйти, он выглядел так, словно ждал, что я буду умолять его не уходить. Ну, это я уже пробовала. Смотрите, куда это меня завело. Он был не в настроении меня слушать. Чтобы, наконец, поговорить без всех этих ожесточенных споров и резких реплик друг другу.

Кого я обманываю? Конечно, он не был готов к разговору. Он только что узнал, что я трахалась с другим мужчиной. Нет, хуже того, он видел, как я трахалась с другим мужчиной, и позволил этому гноиться пару недель.

Оглядываясь назад, я видела, как он пытался вызвать меня на разговор. Его попытки добиться какого-то общения. Но мне было страшно.

Забавно, но после разговора с Сандрой я решила все ему рассказать. Но когда дошло до дела, я струсила. Я позволила страху уговаривать себя, что сейчас — не самое подходящее время. Поэтому я откинулась на спинку стула и стала ждать «подходящего момента». Как будто есть подходящее время сказать кому-то, что ты ему изменил. Самое смешное, что он все это время знал. Так что, любое время было «подходящим». За исключением того, что каждый прошедший день делал его менее подходящим.

Наконец, я встала с дивана и пошла на кухню за льдом для запястья. Вернувшись в гостиную, я увидела на верхней площадке лестницы Дина. Он наблюдал за мной.

О Боже! Что из этого он видел? Как много он слышал?

— Ты в порядке, мама? — неуверенно спросил он. Я выдала самую ободряющую улыбку, что могла, чтобы успокоить его. Я не знала, насколько была успешной. Он не выглядел успокоенным.

— Я в порядке, детка. Я просто упала на запястье. Все будет хорошо. Почему ты не в постели?

Мои попытки сбить его с толку ни на йоту не обманули его. Он полностью проигнорировал мой вопрос о том, почему он не в постели. Все равно это было глупо. Он даже и не ложился спать.

— Папа вернется?

Еб твою. Как мне ответить на этот вопрос?

— Он только что ушел, Дин. Тебе действительно пора спать.

— НЕ ЛГИ МНЕ, МАМА! ПОЖАЛУЙСТА, ПРОСТО СКАЖИ МНЕ ПРАВДУ! ПАПА ВЕРНЕТСЯ ИЛИ НЕТ?

Его внезапная вспышка испугала меня. Дин был не из тех детей, что проявляют много эмоций. Его счастливый голос, грустный голос, сердитый голос и саркастический голос большую часть времени были почти неразличимы. Но сейчас его боль и страх были так глубоки, что не могли оставаться скрытыми.

— Не знаю, сынок.

Его плечи поникли, словно на них свалился тяжелый груз. Затем он медленно повернулся и тихо поплелся обратно в свою комнату, шаркая ногами.

О Боже! Что я наделала?

Неделю спустя:

Я сидела за своим столом и наблюдала, как моего босса — прошу прощения — бывшего босса выпроваживал охранник. В руке он держал жалкую коробочку с личными вещами.

Проходя мимо моего стола, он остановился и посмотрел на меня сверху вниз. Его глаза были холодными, глядя на меня.

— Я знаю, что это ты меня подставила. Норман сказал мне, что ты посетила его за день до того, как компания решила меня проверить. Ты и этот гребаный мудак Мюллер подставили меня. Я знал, что он охотится за мной, потому что уволилась эта глупая сука!

Я не могла не поддразнить его. Я улыбнулась с неискренней невинностью и хлопнула глазами.

— Джеймс, как вы можете такое говорить? Выдвигать ложные обвинения, в то время как вас вышвыривают, — это не самый классный способ.

Он наклонился очень низко, пока его глаза не оказались на одном уровне со мной. Его рот искривился в усмешке, когда его холодные глаза пронзили меня. Он был так близок ко мне, что ему пришлось прошептать:

— Я знаю, что это были вы с ним, потому что видел вас двоих на парковке. Тебя трахали на заднем сиденье как дешевую шлюху, какой ты и являешься.

У меня не нашлось резкого ответа. Никакого остроумного ответа. В первый раз я лишилась дара речи.

— Вот тебе и вся твоя верность. Ты должна была остаться со мной. По крайней мере, я тебе платил, — с этими словами он издевательски рассмеялся, когда охранник подтолкнул его локтем, давая понять, что пора идти. Через несколько мгновений он исчез.

И все же, его слова нависли надо мной, нависли плотным облаком. Я молча сидела за своим столом, очень долго глядя перед собой. Обидно было не от оскорбления. В его словах заключалась правда.

Очнувшись, я поняла, что весь остаток дня буду бесполезной. Кроме того, у меня на самом деле было очень мало работы. Мой босс ушел, а замены ему пока не нашлось. Поэтому я решила отправиться домой.

Когда я въехала на подъездную дорожку, мое сердце почти остановилось. Я увидела машину Тома, прямо на том месте, где она должна была стоять.

Я не знала, чего ожидать. Был ли он здесь, чтобы поговорить, вручить мне документы о разводе, или еще больше кричать и ругать меня? Может быть, он здесь только для того, чтобы упаковать еще кое-какие вещи.

Я открыла дверь и вошла в дом. Все было так, как когда я уходила сегодня утром. Ни одна из вещей Тома, казалось, не исчезла, и это было облегчением.

Я нашла его сидящим на кухне и поедающим хлопья. Я чуть не рассмеялась вслух. Из всего того, чтобы съесть в час дня, миска хлопьев Альфа Бит, казалась... подходящей для тринадцатилетнего мальчика, вроде так.

Мое сердце разбилось. Я любила этого мужчину. Я на самом деле любила его. И все же мы оказались здесь.

— Привет, — сказала я тихим голосом, когда он заметил меня, стоящей на пороге. Я пыталась понять его настроение, но выражение его лица было неразличимо. Он не выглядел ни счастливым, ни грустным, ни сердитым. Он выглядел просто усталым.

— Привет.

Несколько минут мы находились в неловком молчании. Затем я подошла к буфету и схватила миску. Я села напротив него и насыпала себе в миску хлопьев.

Слышно было только звяканье ложек о стеклянные миски и хруст от жевания. Я думаю, мы оба хотели сохранить это сладкое молчание еще мгновение. После того как этот момент прошел, пришло время разобраться с реальностью. Никто из нас не ждал этого с нетерпением. Наконец, он уронил ложку и посмотрел мне в глаза.

— Почему, Кара?

Такой простой вопрос. Жаль, что ответ не был так прост. Я думала об этом всю неделю, то плача, то снова плача. Это не был вопрос, на который я могла бы ответить полностью одним предложением, не было никакой причины «я сделала это, потому что». Больше было похоже на мириады мелких причин и ситуаций, складывающихся в единый коктейль, в котором я была уязвима для того, чтобы изменить. Большая часть этого коктейля состояла из моего собственного эгоизма и неуверенности в себе, но часть его была связана с моим мужем.

Честно говоря, я не думала, что он готов это услышать. Но мне надоело убегать от наших проблем.

— Мы отдалились друг от друга, Том. Мы почти не разговариваем. Мы могли бы заполнить Большой Каньон всем тем, что не говорим друг другу.

Его лицо вспыхнуло гневом.

— Я ПЫТАЛСЯ достучаться до тебя, Кара! Пытался! Но ты меня не впустила. По крайней мере, теперь я знаю почему. Ты была занята, все это время трахая того мудака!

Я старалась сохранять спокойствие. Я не хотела добавлять жару своим собственным огнем.

— Я спала с Ричардом всего один раз. Секс с ним был первый и единственный раз в тот вечер.

Он усмехнулся.

— Ну конечно. И я должен в это поверить.

Он вскочил и принялся расхаживать по комнате. На этот раз у меня хватило ума держаться от него подальше. Мое запястье все еще слегка болело, с тех пор как я в последний раз переоценила его способности держать руки при себе.

— Веришь ты в это или нет, но это так.

Он фыркнул в усмешке, как бык, и продолжал расхаживать. Конечно, он мне не поверил. В последнее время я видела, как мало он думает обо мне.

— Я не жду, что ты мне поверишь, Том. В конце концов, что бы ты ни говорил, ты всегда будешь видеть во мне ЕЕ.

Он остановился и посмотрел на меня в легком замешательстве. Я продолжила:

— В последнее время каждый раз, когда я делаю что-то, что тебе не нравится, ты называешь меня Жасмин. В первый раз ты сделал это, когда мы поссорились в тот день, когда я бросила эту работу. Ты намекнул, что единственная причина, по которой я получила эту работу, заключалась в том, что я исполняла приватные танцы для интервьюера.

— Я не имел этого в виду, Кара.

— Неужели? И кто теперь лжет?

— Кара...

— Нет, Том. Дай мне сказать. Ты много чего наговорил в тот вечер, когда уезжал. Ты не хотел слышать ничего из того, что должна была сказать я. Сегодня ты вернулся сюда, потому что хочешь знать, почему. Я отвечаю на этот вопрос. Если ты и впрямь хочешь знать, то должен выслушать.

Он закрыл рот и на мгновение уставился на меня, как будто принимал решение обо мне. Затем спокойно подошел и сел на свое прежнее место.

— Ладно, Кара. Я слушаю.

Я глубоко вздохнула, чтобы собраться с мыслями. Я постаралась расположить их в удобном рабочем порядке. Но они были разбросаны по всему моему мозгу, как грязная одежда на полу шкафа.

— В последнее время мы просто не были на одной волне. Я не говорю, что это твоя вина. Мы оба двигались в противоположных направлениях. Когда ты потерял работу, то стал угрюмым. От отчаяния ты набросился на меня. Дошло до того, что я ходила вокруг тебя на цыпочках. Когда я получила работу раньше тебя, стало только хуже. Чем больше ты расстраивался, тем больше не мог скрыть презрения, которое испытываешь ко мне из-за моего прошлого.

— Кара... — перебил он. — Я никогда не относился к тебе с презрением. Я женился на тебе, хотя ты была стриптизершей. Я усыновил Дина. Я был добр к тебе, несмотря на то, какой ты была раньше.

Я весело рассмеялась и покачала головой.

— Неужели? Ух, ты, Том! Думаю, я должна чувствовать себя удачливой, что ты взял меня под свое крыло, хотя я была так недостойна.

— Да, должна, — непримиримо сказал он.

Это разозлило меня еще больше, чем раньше. На этот раз я вскочила со своего места.

— ВОТ ВИДИШЬ! Именно об этом я и говорю! Все это «Кара, ты должна быть благодарна мне». Как будто ты был тем чудесным принцем, что пришел, чтобы спасти бедную девушку от ее разбитой жизни. Что ж, позволь мне заполнить пробелы. Да, я была стриптизершей. Но я делала это, чтобы позаботиться о своем сыне. И знаешь что? Я бы сделала это опять. На самом деле, я бы сделала это, чтобы позаботиться и о ТЕБЕ, если бы мне пришлось.

Черт, я и СДЕЛАЛА это, чтобы позаботиться о тебе, — подумала я, вспомнив, как опустилась на колени, чтобы отсосать Джеймсу член в обмен на то, что он вернет мне работу.

Он сидел и молчал. Хорошо, потому что я была в ударе.

— Я САМА выбралась из этой жизни! Ты мне не помогал, когда я это сделала. И знаешь что? Ты не спасал меня. Ты считаешь себя каким-то героем для меня, и это заставляет тебя смотреть на меня свысока. Да, ты замечательный человек. Ты на время забыл о моем прошлом. Ты любишь моего сына, как будто он твой...

— Он МОЙ, — снова прервал он меня. Я кивнула головой.

— Ладно. Ты любишь НАШИХ сыновей. Но это делает тебя лишь отличным мужем и отцом, но не моим спасителем.

Он кивнул, как будто понял. Я снова села напротив и потянулась, чтобы схватить его за руки. Он оторвал их от меня и бросил на меня взгляд.

— Ты думаешь, это оправдывает то, что ты сделала? Только потому, что я подсознательно смотрел на тебя свысока за то, что ты была стриптизершей, для тебя было нормально пойти и трахнуть другого парня?

Я отдернула руки и положила их на колени.

— И знаешь, эта штука с героями работает в обоих направлениях. Отчасти причина, по которой я считал себя твоим героем, заключалась в том, что ТЫ видела меня таким. После того дня, когда я отвез тебя домой, потому что твоя машина не заводилась, ты смотрела на меня как на своего героя. Ты всегда надеялась, что я спасу тебя. Буду тем, кто со всем разберется. Потом, когда я потерял работу, я больше не мог быть таким человеком. Когда я перестал быть таким, уже ТЫ смотрела на МЕНЯ свысока. ТЫ чувствовала, что я был недостаточным мужем. Ты говорила со мной свысока, потому что у меня были проблемы с поиском работы. Ты даже намекнула, что ТЫ — мужчина в этих отношениях.

Правда его слов поразила меня. Внезапно я осознала свои собственные мысли и действия, которых раньше не замечала. Это была отрезвляющая правда. Но в одном он ошибался.

— Да, Том. На каком-то уровне я смотрела на тебя свысока. Но знаешь почему? Потому что ТЫ смотрел на себя свысока, когда не смог быть героем. Ты хандрил дома, потому что у тебя не было работы, полной людей, поющих дифирамбы о том, какой ты замечательный. Ты провел большую часть своего детства, пытаясь спасти свою мать от того, что сделал твой отец. Когда мы поженились, ты переложил это на нас с Дином. Когда ты не смог спасать нас, то почувствовал, что стал меньше мужчиной. ТЫ перестал верить, что ты один из них. ВОТ из-за чего я потеряла уважение. Ты забываешь, что я поддерживала тебя, когда ты впервые потерял работу. Я утешала тебя. Я не потеряла к тебе уважения из-за потери работы. Но это сделал ты.

На мгновение он казался ошеломленным. Затем его лицо стало решительным, как будто он принял то, что я сказала.

— Ты права, Кара. Я действительно потерял уважение к себе. Но знаешь что? Это не оправдывает ТВОИ действия. Я принял все твои проблемы, с тех пор как ты была стриптизершей. Ты должна была сделать то же самое для меня, когда это потребовалось мне.

Он был прав. После всего, что было сказано и сделано, он заслуживал гораздо большего, чем то, что я ему давала. Я не собиралась даже пытаться опровергнуть это.

При этом в комнате что-то сгустилось. Это было не осязаемо, но вполне реально. Я думаю, что лучшим способом описать это было понимание или что-то в этом роде. Как будто наши глаза открылись, и мы увидели друг друга впервые за долгое время.

— Знаешь что, Кара? Мы разговариваем впервые за целую вечность. Я имею в виду, действительно говорим.

Я с надеждой рассмеялась на это.

— Ты прав. Как мы попали в такое место, когда даже не могли поговорить друг с другом?

— Хороший вопрос. Хотя, я бы сказал, что трах с другим парнем не спас ситуацию, — сказал он, вставая. Я знаю, что на моем лице от этого заявления отразилась боль. Он смотрел на меня без тени смущения, что бы ни выражало мое лицо.

Я только покачала головой. Как раз в момент, когда мы куда-то добрались, ему удалось сделать шаг назад.

— Так, что же нам теперь делать, Том? Ты будешь вечно винить меня или мы попытаемся все исправить?

Мой вопрос был попыткой подвести нас к той точке, где мы могли бы добиться некоторого прогресса. Я ждала с нетерпением. Он не воспринял это так. Его глаза стали холоднее, и он впился в меня взглядом.

— У тебя хватает наглости спрашивать об этом меня, леди. Как будто это я делал тебе плохо. Давай не будем забывать, что я все проходил в этом браке вместе с тобой. Мы ОБА страдали, но я честно справлялся с этим. А ТЫ изменила. Поэтому, пожалуйста, избавь меня от негодования.

Я благоразумно сделала шаг назад и задумалась над своими следующими словами.

— Как бы то ни было... — медленно начала я, понизив голос. Я пыталась минимизировать уровень угрозы в своем сообщении, —... нам все еще нужно разобраться. Обвиняя меня, ты не поможешь нам понять, куда идти дальше. Я не говорю, что ты должен отпустить мои грехи, но нам нужно сесть и решить, что мы будем делать. Мы сдадимся или будем бороться?

Том

Сдаться или бороться. Или-или. Что делает супружеская пара, когда они действительно сталкиваются с таким выбором?

Люди, сидящие на задворках супружеской вражды, всегда получают «советы» о том, что им следует делать. Эти советы всегда так логичны. Так просты.

Брось эту суку, брат! Ни одна женщина не стоит всей этой боли. Если бы моя жена так поступила со мной, то получила бы пинок под зад. Где твои яйца? Будь мужиком!

Борись за свой брак! Нельзя бежать при первых признаках проблем. Если бы со мной так поступила моя жена, я бы постарался простить ее и остаться со своей семьей. Вот что делает настоящий мужчина. Будь мужиком!

Настоящая проблема с этим выбором заключается в том, что хорошего выбора нет. Они оба сосут мешок членов. Независимо от того, какой путь выберете, вы все равно проиграете. Вы всегда будете задаваться вопросом, не был ли другой путь лучше?

Выбросить эту суку — потерять свое сердце. Разбить свою семью. Пройти через страдание одиночества, пытаясь восстановить себя, пытаясь сохранить отношения со своими детьми. Но ты же должен быть «мужиком»!

Бороться за свой брак. Начать мучительную агонию, пытаясь простить и построить новое доверие. Пройти через страдания постоянной борьбы с демонами, которые вошли в твой брак. Но ты же должен быть «мужиком»!

Вздох. Почему быть мужиком — это отстой?

***

Я решил бороться. Мы решили бороться. Сражаться друг с другом. Сражаться с демонами. Бороться с недоверием. Но бороться за брак.

Честно говоря, одна из главных причин, по которой я хотел бороться, не имела ничего общего с Карой. Я любил ее, не поймите меня неправильно. Но она ранила меня во многих отношениях. Некоторые из этих ран были глубже других. Честно говоря, было бы гораздо легче уйти от нее, чем удержать. По крайней мере, в краткосрочной перспективе.

Нет, главной причиной, по которой я боролся, был Дин. Он был моим сыном. Никто не мог этого отрицать — пока я был женат на Каре. Официально я его не усыновлял, по крайней мере, на бумаге. В то время это казалось спорным. Я был женат на Каре, и не было другого «отца», который ставил бы под сомнение мои родительские права, и никто никогда не придавал этому большого значения. Я боялся, что все изменится, если мы разведемся. Он нуждался во мне, чтобы я был рядом. Более того, мне самому необходимо было быть рядом с ним.

«Нет большей любви, чем та, когда человек отдает свою жизнь за своих друзей». — Разве это не правда, Иоанн?

Может быть, я просто драматизирую. Изображаю из себя мученика. Героя. Нам всем нравится видеть себя героями. Правда заключалась в том, что я любил Кару. Я любил Дина и Сэмми. Мне нравились воспоминания о нашей прошлой семейной жизни, до того как случилась вся эта неприятность. Если есть способ восстановить те времена, я должен попытаться. Мы должны попытаться.

Этот выбор привел нас к консультанту. Мы нашли хорошего консультанта по браку и сидели у него в кабинете два раза в неделю. В течение полугода.

Я завидую тем историям, в которых все проблемы пары решаются в консультации. Консультант задает острые вопросы, которые действительно проникают в суть дела, и пара обнаруживает какую-то скрытую правду о себе и друг о друге. На этих сеансах они находят способ возродить любовь, которую разделяют. Затем они покидают последний сеанс, держась за руки и глядя друг другу в глаза. Перри Мейсон — моменты великих прозрений.

С нами такого не случилось.

Самой большой проблемой было то, что я не доверял Каре. Ни капельки. Она сказала, что это случилось только один раз. Она сказала, что просто увлеклась моментом. Ее сбили с ног обстоятельства.

Мне это не кажется логичным. В ловушку момента не попадают внезапно и не трахают кого-то. Такого не бывает. Вот вы двое — платонические коллеги, у которых нет сексуальных чувств друг к другу, а в следующую секунду машина уже трясется под вами двумя, трахающимися за запотевшими окнами.

Я бы понял, если бы была хоть какая пьяная ночь. Полагаю, такое случается. Это не делает боль меньше, но, по крайней мере, понять бывает легче. Но здесь было не так. Если только у них не было бара внутри ее офисного здания, но тем вечером на парковке она не была пьяна.

Нет, есть путь, который ведет к тому, чтобы, в конце концов, оказаться с мужским пенисом, похороненным внутри себя. Этот путь может быть ускорен, когда речь идет об алкоголе, но, тем не менее, он все еще существует.

Во-первых, это этап внедрения. Это — фаза, где человек решает, является ли другой сексуально привлекательным. Это может быть сделано на подсознательном уровне, но оно все равно происходит.

Следующий этап — установление взаимных чувств. По сути, выясняется, привлекает ли вас другой человек так же, как вы его. Флирт, намеки, дружеское подшучивание — все это служит средством определить, появляются ли эти чувства.

Затем наступает момент, когда вы узнаете, на самом ли деле этот человек будет вас трахать. Взаимное влечение не всегда заканчивается сношением. Если женщина просто не хочет, чтобы ее воспринимали как легкодоступную, или есть другая причина, по которой она не следует этим чувствам (например, если она ЗАМУЖЕМ и не хочет изменять своему мужу), то она может решить не идти по такому пути, даже если сама этого хочет.

Как только будет установлено, что другой человек будет заниматься с вами сексом, вот тут и возникает вопрос поиска возможности. Времени и места.

Если верить объяснению, которое дала мне Кара, все эти шаги произошли в течение пяти минут. Они шли вдвоем, разговаривая ни о чем, а потом — БАЦ! Они уже стонут на заднем сиденье.

Стонут. Боже! Ее стоны. Это всегда меня достает. Сколько бы я ни прожил, я никогда не смогу услышать этот звук. Этот звук должен был пробиться сквозь закрытую дверь автомобиля, трели насекомых и пару десятков метров открытого воздуха. И все же я слышал ее приглушенные стоны удовлетворения. Потом смотреть, как раскачивается машина взад-вперед, вверх-вниз, и знать, что мою жену трахают, было невыносимо. Знать, что она НАСЛАЖДАЕТСЯ этим так безмерно, было не чем иным, как эмоциональной смертью.

Называйте меня мелким. Называйте меня неуверенным. Скажите, что это — вопрос уязвленного мужского эго. Скажите, что я недостаточно ее любил. Как бы вы это ни назвали, мне все равно. Все, что я знаю, это то, что не могу пройти мимо ЭТОГО.

Затем, выслушивая ее, сводящей к минимуму эффект, который это произвело на нее, я стал скептичен. Видите ли, я помню, как однажды утром она прихорашивалась перед зеркалом. Имело ли это какое-то отношение к нему? Я помню, как она наскочила на меня тем вечером из-за ничего. Думала ли она о нем, трахая меня? Я помню, как она так долго смотрела на меня сверху вниз. Как будто я не соответствовал ее стандартам мужчины. Неужели она все это время сравнивала меня с ним?

На эти вопросы не было простых ответов. Хуже того, я не доверял ее ответам. Они казались мелкими, надуманными. Мы оказались в тупике. Я застрял в чистилище собственного разума.

Полгода мы старались. Может быть, старались недостаточно. Может быть, недостаточно старался я. Может быть, недостаточно старалась она. Честно говоря, я подумал, что раз уж она изменила, то должна стараться изо всех сил.

Я не мог продолжать. Может быть, я был просто лодырем. Не знаю. Но я больше не мог этого делать. Я не мог простить ее настолько, чтобы двигаться дальше. Я не мог забыть.

Видите ли, в браке нельзя иметь одно без другого. Нельзя простить и не забыть. Цепляться за память о предательстве — это не настоящее прощение. Попытка пройти мимо боли, пытаясь защитить себя от еще большей боли, контрпродуктивна. Чтобы простить, особенно в случае с супругом, вы должны по-настоящему отпустить. Чтобы сделать это, требуется открыться, чтобы иметь возможность снова пострадать. Это и есть доверие.

Если вы не откроетесь полностью, то вступите в брак, стоя одной ногой за дверью. «Доверяй, но проверяй» — это не доверие. То есть «я вам недостаточно доверяю, поэтому мне нужно проверить». Я не мог так жить. И все же, я не мог жить с ней иначе. Даже после наших усилий в комнате все еще оставалась четырехсоткилограммовая горилла. Я не хотел иметь открытых отношений с женой, с самим собой и с этой гребаной гориллой.

Чему быть, того не миновать.