Я встретил их во время отпуска в небольшом курортном городке в обычном пансионате с напыщенным названием «Дом Отдыха». Наши комнаты были расположены напротив. Они – это молодая супружеская пара: она – на поздних сроках беременности, которая изменила её черты лица и, очевидно, добавила ей лет; он – молоденький паренёк с первыми юношескими усами, вполне обычный, но с очень тонкими чертами, и наверное, ещё ни разу и не брился. Не худой и не толстый, слегка округлый, в меру высокий, темноволосый. Фигура средняя, но приятная для глаза, узкие бёдра, ровный прямой торс без так называемой груди. Он всегда ходил в светлых стираных джинсах, которые плотно обтягивали бёдра и подчёркивали его красивые ягодицы, на которых я невольно задерживал свой взгляд, но, к сожалению, ничего не выделяли у него в ширинке...

Она была капризной, а он с пониманием терпел её перепады настроения и даже, идя в киоск за мороженым, говорил: «Ну, пока, малыш, и ты, любимая!» И при этом гладил ей живот и ласкал её лицо поцелуем. А она отворачивала голову, будто эти нежности были ей неприятны.

Я возвращался из бильярдной, было уже за полночь. Он сидел в коридоре у пепельницы. Увидев меня, приподнялся и кивнул мне. Я ответил ему тоже кивком.

– Что, не спится? – спросил я.

– Да жена только-только уснула, – ответил он и добавил, что они сдвинули кровати, потому что так лучше и в номере больше места. Но если он сейчас захочет лечь, то обязательно её разбудит, поэтому должен подождать, пока она не уснёт крепко. Малыш очень беспокойный, и ей дорога каждая минута сна.

– А вы уверены, что родится сын? – спросил я весело, присаживаясь рядом.

– Неважно кто, лишь бы здоровый. Когда второй будет, там уже можно и загадывать, – ответил он с такой же весёлой усмешкой. – И я очень прошу, не говорите мне «вы». Меня зовут Артём, можно Тёма.

– Андрей, – я подал ему руку.

– А отчество?

– Я что, так уж важно выгляжу?

Он смутился и тут же добавил, что нет, но не каждый так рассуждает... Он путался в словах, а я смотрел на его лицо и пытался отгадать, сколько же ему лет. Двадцать? Не больше. Я посидел с ним до половины первого и пошёл к себе.

Они не пришли на завтрак. Перед полуднем я встретил их на прогулке. Они беседовали с какой-то другой парой, которая шла на станцию. Она извинялась, что не сможет дождаться отправления поезда, так ей нужно поскорее лечь. Те понимали её состояние и даже настояли, чтоб она возвращалась. Тёма взял её под руку, и они медленно удалились. Я приостановился, чтоб купить сигарет. И тут же услышал взрыв дружеского участия.

Молодая дама говорила своему спутнику:

– Девятнадцать лет - и уже отец. Нормально? Отговаривали его от этой женитьбы, но куда там! Клялся, что специально сделал ей ребёнка, потому что любит, иначе она не была бы его. Ерунда! Попался парень. Камила проговорилась, как он дрожал, когда впервые к ней дотронулся. Знаешь, что она на три года старше?.. Догадалась, что он ещё не был с девушкой, ну и позволила ему немного нежностей. Думала, что это будут просто объятия, так она говорила, а этот малыш въехал в неё, и все кончено. Как она злилась на него, как обзывала! А он всё извинялся и целовал ей руки.

– Попался парень, – иронизировал приятель дамы. – Первая капля и готов ребёнок. Отлично. Он что, не знал о резинке? И она тоже бестолковая. Не завидую этому браку.

– Думаю, Тёма сильно переживает, ведь прошло только три месяца после свадьбы...

Вот такое оно, дружеское участие. Хочешь не хочешь, но теперь я знал всё. Тёме девятнадцать, Камиле двадцать два, а стаж в браке три месяца. Невинный мальчик, первый раз был с женщиной. Толком ещё и не вставил, а уже брызнул. Не удивительно: осознание своей взрослости, небывалое напряжение. Хотелось как лучше, а тут – на тебе!

Поздний вечер. Я сидел в холле. Ждал Тёму и не ошибся.

– Добрый день, – начал он, присаживаясь рядом. Я видел, что он без настроения.

– Добрый вечер, – поправил я. – Жена отдыхает?

– Читает... По телевизору скука, в бильярдной полно. Времени у меня – ого-го, – закончил он уныло.

– И проблема в том, что тебе нечего делать. Я угадал?

– Точно! – подтвердил он.

Мне очень хотелось с ним познакомиться поближе. С самого начала меня интриговал этот его внезапный бросок от неопытного ребёнка во взрослость. Ну, и чего греха таить, он мне нравился. Такого парня мне приятно было бы видеть в своей постели... Нет, не такого, а именно его! Он женат? Да, но это случай. И вообще, это не имеет значения.

И я подумал: поиграю, пожалуй... Может и клюнет.

– А как ты смотришь на то, – я нарочно говорил медленно, выделяя каждое слово, – чтоб расслабиться в сауне?

– Сауна? – он оживился. – А здесь есть?

– В двух шагах. Спортзал и сауна.

– Но, наверное, там много людей...

О, уже ищет отговорки, подумал я.

– В это время? – ответил я, глянув на часы. – Честно скажи, что жена тебя не отпустит.

– Жена? – фыркнул он. – Иногда она говорит, что лучше себя чувствует, если меня не видит.

Он хотел пошутить, но, наверное, сказал правду.

– Мне будут там нужны вторые плавки? – добавил он агрессивно.

Мне понравился этот его праведный гнев.

– Это же не плавательный бассейн. Только полотенце, – с пониманием ответил я.

Главный банщик Казимирыч знал меня уже много лет, с тех пор, как я начал сюда приезжать. Именно здесь, в сауне, я когда-то познакомился с прекрасным парнем. С одного взгляда, в клубах пара, переполненный эмоциями, с азартом риска, я дал высосать свой член и наблюдал, как моя сперма бьёт ему в лицо, а он подставляет язык, левую щёку, и правую, и как он трется всем лицом о мой торс. Потом он сел мне на бёдра и сам направил мой член, чтоб тот попал в его дырочку. И я попал. А он, выгнувшись назад и опираясь на ладони, поднимался и опускался, как лодка у морской пристани, доставляя блаженство и мне, и себе...

Казимирыч низко поклонился мне, когда я сунул ему пачку «Мальборо» с мелкой банкнотой внутри. Это был пароль, которому научил меня тот самый парень. И он означал следующее: лишь только за нами закроются двери, на них тут же появится табличка с надписью «Не работает», «Уборка» или что-то подобное. Те, кто был в сауне, будут постепенно уходить, пока мы не останемся одни.

Я инструктировал Тёму шаг за шагом. Когда же он понял, что ты входишь туда голым, покраснел. Тогда я пояснил, что свою мужественность можно прикрыть полотенцем, и он вздохнул с облегчением.

Он вышел с полотенцем на бёдрах и каким-то несуразным узлом на левой ягодице. Я остановил его, развязал тот узел и завязал снова, а он глядел расширенными глазами, что я такого ему делаю. На какое-то мгновение я увидел его член, небольшой, спрятанный среди нежных волос, такой же мальчишеский, как он сам. Через минуту я смогу не него смотреть, сколько захочу, подумал я. А может и не только смотреть? Он поблагодарил меня и заверил, что теперь сам сможет завязывать такой узел, и мы вошли.

Пар был весьма слабоват. Внутри были двое. Они сидели, откинувшись назад, голые, с прикрытыми глазами. У одного член сильно сморщился, у другого был сильно вытянут. Но это не был нормальный размер для висящего члена. Если бы так было, то при эрекции это был бы настоящий монстр. Знаю это, потому что был знаком с теми, кто после того, как кончили, могли удержать размеры мягкого члена в пределах полного стояка, создавая впечатление, что они обладатели гиганта, потому что если б такой встал...

Тёма как раз и купился на это, даже приостановился, пожирая его глазами. Я взял его за плечо и повёл дальше. Он понял свой промах и покраснел. Мы прошли дальше. Я сел, отложил полотенце, открыв себя полностью. Я не выглядел как тот, чей член так сильно растянулся. Физически я принадлежу к «лучшим». И ценю это. Мне нравится моя нагота, и я знаю, что она привлекает заинтересованные взгляды, что значительно упрощает мне завязывание новых знакомств.

Тёма посмотрел на меня, и его веки снова задёргались. Но он быстро взял себя в руки и тоже сел. Когда он решил развязать своё полотенце, его руки дрожали. Но всё же развязал. Здорово! Я видел, как неловко он делает вид, будто не смотрит на мою наготу. Пусть смотрит, я люблю такие взгляды. И я тоже незаметно смотрел на его член из-под век. Надо признать, что не встречал ещё парня с таким крошечным писюном и таким же небольшим мешочком. И такой нежный веночек из волос вокруг... Но все же это было зрелище, подтверждающее старую истину: и маленький может быть красивым.

– Ты стесняешься? – спросил я.

– Немного, – признался он.

– Нужно привыкать к определенным ситуациям.

– Знаю, но это трудно...

– Не любишь показывать.

– Потому что нечего...

– Да ладно. Взрослый, женатый мужчина...

В этот момент голоса справа дали понять нам, что они уходят. И ещё эхо закрывающейся двери.

– Теперь мне лучше, – сказал Тёма с облегчением и встал, подставив моим глазам свои гармоничные ягодицы. С каким восторгом я бы их коснулся! Нет, пока нет...

Он потянулся, высоко поднимая руки, как будто намеренно показывая мне свой член и одновременно подчёркивая, что меня не стыдится.

– Для меня... Скажи, для тебя такой обнаженный мужчина, как я, нормальное зрелище? – добавил он через мгновение, при этом его голос ещё больше притих.

– Нормальное, – признался я. – Если б тут были женщины, тогда было бы иначе, – пошутил я.

– И не говори, – он машинально прикрыл свой пенис и снова сел.

– Почему?

– Потому что опасно.

– Опасно? Для молодого женатого, у которого секса столько, сколько душа пожелает?

– Секса... Смеёшься? – сказал смущённо. – Она говорит, что это может повредить ребёнку.

– Женщина знает, что говорит, – ляпнул я, не подумав. – Наверное, слишком глубоко входишь...

– Слишком глубоко, вот этим? – смутился он, показывая взглядом на свой член. – Вот у тебя – это другое дело.

– А чем это твой отличается от моего? – возмутился я как можно искреннее. – Не хочет у тебя вставать? Или мягкий, когда входишь? – добавил я с ноткой чисто мужской язвительности.

– Ну что ты... Но... она просто не хочет со мной, избегает, – он покраснел до ушей, при этом его член сильно дёрнулся. Милое зрелище, но сделаю вид, что ничего не заметил. Зато он увидел и быстро прикрылся уголком полотенца. Непроизвольно дрожь пробежала по моей спине. Я подумал: хорошо, дело идёт в нужном направлении.

– Она недовольна мной, и я думаю, у нее есть причины, – закончил он, глядя на свои стопы.

Не хотелось походить на быдло, что в грязных ботинках вламывается в чужую душу, но я отчётливо понял, что Тёме хотелось перед кем-то выговориться, даже пожаловаться. Если так, то пусть говорит.

– А ты знаешь, что за причины? – спросил я.

– Знаю... ну... Не умею сделать так, чтоб ей было хорошо, чтоб была довольна. Мне классно, а ей... – он снова запутался, не зная, о чём говорить дальше.

Он мял полотенце, а под ним и свой прутик, который выглядывал из-под уголка полотенца и откровенно начинал расти. Я был удивлён таким поворотом дела. Я не рассчитывал ни на его мучительную откровенность, ни на то, что это уже мог быть и мой шанс. Я столкнулся с дилеммой: как мне всё это разыграть?

– Я думаю, у тебя тяжело на сердце. И тебе некому открыться. Скажи мне. Попробуй.

И он попробовал. Я узнал, что с Камилой он был знаком всего пару месяцев. Встречал её; нет – они встречались; нет – ходили вместе. Это случилось в канун нового года, случайно и неожиданно. После всего, что произошло, она его так унизила, что он долго плакал в укромном месте и хотел даже покончить с собой. А потом новость, что станет отцом. Дома сущий ад. В школе насмешки: настрогал ребёнка, даже трахаться не умеет... Выпускные экзамены сдавал с кольцом на пальце. Когда решили пожениться, она дала ему второй раз. И брачная ночь: тут уж нельзя отказать. После окончания школы он был такой счастливый. Потом, лишь только он заикался об «этом» – сразу нет, потому что ребёнок. Но он знает, почему так: ведь у него слишком маленький...

Я прекрасно понимал, что для парня нет ничего хуже, чем чувство собственной неполноценности.

– При чем тут это? – спросил я с притворным раздражением и стал плести языком всякую всячину о том, что малый пенис нежнее любит, но при этом такой же чувствительный и страстный. Похоть пробуждается мужчиной, и он удовлетворяет ее, а не только его член, – закончил я свою тираду, непрерывно глядя на его бедро и краешек полотенца, который то слегка подымался, то опадал. А если я сейчас дотронусь до него? Нет...

– Тебе не хватает секса? – спросил я шёпотом с нотками эротизма, будто боялся нарушить ту атмосферу интимности, которая так неожиданно установилась сама собой.

Он кивнул головой и снова покраснел, уставившись на свои стопы.

Сейчас! – подумал я.

– А она любит, когда ты голый, гладит тебя, ласкает...

– Как же! – он решительно прервал меня, а я осторожно, очень осторожно положил ладонь на его членик. На это отреагировали только его глаза.

– Она не брала у тебя в рот, не целовала? – я выдержал его напряжённый взгляд.

– Нет... – он глубоко вздохнул. Я уже трогал пальцами его член – прямой, небольшой, но какой твёрдый! Он беспокойно перекинул свой взгляд со своего члена на мой, который я с трудом контролировал. Он раздумывал, было ли то, что я делаю, чистой случайностью или, может...

– Хочешь попробовать? – я смотрел в его глаза, без труда угадывая в них возбуждение и желание секса, которого он хотел, как рыба воды, как птица неба!

В этот момент он уже понимал, что это не случайность.

– Даже если б ты был дьяволом-искусителем... да!

– Я не дьявол, но и не ангел...

Я уложил его на спину. Его твёрдый член прятался в мягких мальчишеских волосах. Мошонка едва обозначалась. Я губами гладил ему соски, передвигая ладони по бокам до бёдер, касался губами торса и солнечного сплетения, дразня языком его маленький ладный пупок. Тёма напрягался сильнее и сильнее, втягивал живот, а я тем временем пальцами водил по его паху и бёдрам. Наконец дошла очередь и до члена.

Я нежно взял его в рот, языком прижал к поднебенью и губами стал пощипывать его яички. Что с ним творилось! Он дёргал ногами и бёдрами, ладонями искал опору и, не найдя её, внезапно поднялся и сел, заслонил пенис ладонью и... Густая сперма потекла у него между пальцами, а конвульсивные движения тела выгибали его назад, словно хрупкое деревце. Я придержал его, опёр о себя, глядя в его раскрытые уста. Из последних сил удержался, чтоб не отпечатать на них мощный мужской поцелуй. Побоялся его испугать.

Я не мог предугадать, как он теперь себя поведёт. Парень, который многое позволяет, но не является геем, после того, как кончит, всегда будет загадкой. И он был таким. Он застыл, опираясь на локоть, с головой, закинутой назад, красный и мокрый от пара и пота. Лишь когда сила пережитого экстаза медленно в нём угасла, когда к нему вернулось нормальное дыхание, он открыл уставшие глаза.

– Спасибо тебе, – тихо произнёс он.

Я был удивлён. За что спасибо? И, не задав мне ни одного вопроса, не ожидая моего согласия, он наклонился к моему члену, минуту назад ещё напряжённому, а теперь в полувзводе, потянулся к нему своим ртом и втянул его до границ возможного. Он обнимал, целовал член, покусывал головку и крайнюю плоть, сжимал мне яички, и одновременно мастурбировал мне такими горячими движениями, что я сползал всё ниже и ниже, пока полностью не оказался на лопатках.

Это были самые лучшие ласки, потому что они были спонтанные, а не заученные. Мой фаллос прыгал вверх и вниз, как будто уже должен был кончить, но я старался его сдерживать, пока мог. Но не смог... Мне удалось только отодвинуть лицо Тёмы назад, и он широко раскрытыми глазами смотрел, как моя сперма пролетает в воздухе и падает, разбрызгиваясь среди капель воды.

Я с трудом пересилил навалившееся чувство усталости, которое всегда подтверждало истину: мне было хорошо.

Весь путь назад – сплошное гнетущее молчание. Я понимал, что ему мучительно стыдно. И только на лестнице нашего корпуса он произнёс:

– Это был классный вечер. Честно!

Я не знал, что и ответить. Мне казалось, что это был наш первый и, вместе с тем, последний вечер. А как же мне хотелось ошибиться!

Утром за завтраком что-то переменилось. Сияющий Тёма обслуживал Камилу. Она не капризничала. Улыбки, нежности... И два вежливых поклона в мою сторону. Что происходит?

Я заметил, что когда мы говорили в присутствии Камилы, Тёма обращался ко мне на «вы». Лишь только мы оставались одни, стразу же переходил на привычное «ты». Камила же говорила мне только «вы».

– Вы не скажете, а это правда, что в мужской сауне нужно быть абсолютно голым? – спросила она.

– Нет, конечно, – ответил я. – На бёдра нужно повязать полотенце.

– Ага, видишь! – ликовал Тёма. – А мне так не поверила!

Получилось так, что я невольно поддержал его ложь.

– А сегодня вы тоже собираетесь? – спросила она с женским тактом.

– Ну, если Андрей захочет, – ответил Тёма поспешно. – Потому что когда ты один и никого не знаешь, то глупо себя чувствуешь.

– Ой, да ты всегда себя глупо чувствуешь, – сказала она. И я не был уверен, была ли это шутка.

Тёма прикусил губу.

– Ну, так когда, Андрей?

Ничего себе!.. Как у меня забилось сердце!

Он был пунктуален. С тем же буклетом, что накануне взял в сауне. Я же, кроме полотенца, взял кое-что ещё. Так, на всякий случай. Может и пригодится...

Казимирыч издали поклонился нам. Пачку «Мальборо» принял с полным пониманием.

Внутри было пятеро, определённо, слишком много. Трое голые, а двое прикрыли свои хозяйства кое-как смятыми полотенцами. Тёма скользнул взглядом по этим трём, но без всяких эмоций, потом по тем двоим.

– Чаще всего прячет тот, у кого есть, что показать, – сказал он. В этот момент этот мальчик произвел на меня должное впечатление.

Только мы успели сесть, как он тут же отложил своё полотенце. Я тоже. Я приблизил своё плечо ближе, чтобы он мог опереться. Он положил ладонь мне на бедро, чтоб кончиками пальцев, как будто случайно, достать до моей мошонки. Слегка двигая пальцами, он гладил мои волосы на лобке. Мне было очень приятно. Интересно, он это делает сознательно?

– Вчера я это сделал плохо, знаю, – начал он тихо. – Ты взял мой целиком, а я твой только в начале. Надо всё делать постепенно, правда?

Ах, вот он о чём. Я поддакнул, признаваясь себе в душе, что он очень понятливый ученик.

– Вчера я так подумал, – сказал он, наклонившись ко мне. – Не буду спрашивать её согласия, когда вернусь. Я начал, как ты – снизу вверх, от груди до стоп. И так её завёл, что сама меня направила, чтоб... И я доставил ей удовольствие, в первый раз. Знаешь, что она сказала? Чтоб я всегда был таким...

Так вот где кроется тайна их радостного утра! Я ощутил, как меня кольнула ревность. Понимаю, что у меня нет на него никакого права, что я просто навязчивый нахал в его жизни, но какое мне дело до его женщины! Пусть делает с ней, что хочет!

– Я ж говорил, что ты будешь... что ты, – я поправился, – прекрасный любовник.

– Нет, не говорил, – он смотрел на меня с озорной улыбкой. – А у тебя есть кто-то?

– Никого, – признался я.

– И как ты выдерживаешь?

– Понятно, что не выдерживаю, – ответил я.

Я не мог понять, догадывается ли он, кто я на самом деле. Или считает то, что было вчера между нами, ничего не значащим приключением. Выдать ему правду? Или претворяться, что хочу женщину? Я выбрал второй вариант.

– Когда мой малой сильно докучает, – сказал я весело, – то «снимаю» какую-нибудь и не слажу с неё до утра. А утром, если не может стоять на собственных ногах, выставляю её за дверь.

– Что? – он открыл от удивления рот и сделал огромные глаза. А я ведь только пошутил!

– Ну, а что? Мне же надо идти на работу? – завершил я. Мне казалось, что через минуту он поймёт мою шутку, и мы вдвоём громко посмеёмся над ней. Но он не понял.

Из неловкой ситуации меня выручил шум. Уходили те трое, один голый и двое в полотенцах. Проводили их взглядами. Осталось ещё двое, и мы. И вновь один выходит. Значит, те двое были не вместе?

Наконец, поднялся и тот последний. Уже немолодой, с лёгким брюшком, но его длинная обвисшая мошонка и великолепный мясистый пенис убедительно свидетельствовали о том, что в недавнем прошлом он мог быть украшением салонов. Молчаливое «до свидания». И он вышел.

– Такой я б не хотел, – сказал Тёма вполголоса, движением головы указывая на выведшего. – А вот такой, как твой... – и он нежно взял ладонью мой член, тут же наклонился и без колебаний обхватил его губами.

Такая вот неожиданность! Застигнутый врасплох, я поддался ему и с удивлением наблюдал, как его уста поднимаются вверх к моим соскам, которые он сосал и нежно касался языком, как его ладони двигались вниз до самых бёдер, как его лицо спускалось к моим яичкам, возбуждая меня всё больше и больше. Он делал это, во всех подробностях повторяя мои вчерашние движения. Я сдерживался, сколько мог, чтоб не кончить. Но не сдержался.

Сквозь клубы пара я видел его лицо. Он был доволен своей работой. И у него на то были причины. Я с трудом сел, обнял его и коснулся его члена. И обнаружил, что он тоже успел кончить: его скользкая головка заметно клеилась к моим пальцам, когда я размазывал по ней остатки спермы. Его малыш снова начинал вставать. Какой же он твёрдый! Я играл его пенисом, а он моим.

– Ты делаешь это иногда... с парнями, – он скорее сказал, чем спросил, мягко и тихо-тихо.

– Иногда, – соврал я, с тревогой ожидая, что будет дальше.

– Кого ты чаще... парней или девушек?

А ведь он думает, что я и такой, и такой...

– С парнем безопаснее, – цинично соврал я, теряя голову от его ласк.

– А меня бы...? – его глаза заблестели ненатуральным блеском, а моё сердце едва не остановилось.

Мне не надо было отвечать. Он знал, что да! Вместо ответа, я спросил:

– А ты бы хотел?

– О... очень, – его дыхание замерло, а мой пульс стал в пять раз чаще, когда я понял, что это должно произойти здесь и сейчас.

Тёма решительно разгладил оба наши полотенца и сразу же лёг на них. Я смотрел на его возбуждающие ягодицы, такие ладные и красивые, чуть пухленькие, белые и нежные, слегка подрагивающие. С моей точки зрения его тело было ещё нетронуто. Невинный подросток, и не иначе, хоть и женат. Впрочем...

Я коснулся его горячих «булочек» и легко их помассировал, потом осыпал поцелуями каждую их выпуклость и ложбинку. И так до затылка и шеи, пока его руки не сжались, потом вниз до бедер, которые он сам раздвинул. Теперь в промежность и немного вверх, к дырочке. Вот и она... Возьмём мои аксессуары, но...

У него дрожали бёдра, ладони, стопы, колени, локти и всё тело, когда я вводил палец, размазывая гель, когда я надевал презерватив и, наконец, когда я ложился на него. И я стал дрожать, когда прикрыл его собою, но потом всё прекратилось, лишь только я направил свой член к горячей закрытой дырочке. Я стал скользить по ней и втирать гель до сильного скольжения, пока в какой-то момент моя головка сама не уткнулась в раскрытый вход. Я входил постепенно, ощущая давление тесного колечка и слыша его свистящее дыхание, время от времени замирая и выжидая. Ведь среди тысячи разных ощущений я, безусловно, нёс ему ещё и боль. Понимая это, я всё же с каждым мгновением продолжал проталкивать свой член дальше. Ещё разок, последнее движение бёдрами; нет, предпоследнее... Он снова остановил меня сильным сжатием. Ну, уже почти... Есть!

Мои яички расплылись между нами, а член был глубоко внутри. Тёма сжал свои ягодицы. Теперь можно. Такие движения очень возбуждающие и приятно дразнят мошонку. И он всё время подрагивал подо мною. То напрягал ягодицы, то расслаблял, как будто хотел убедиться, как далеко я зашёл, и нахожусь ли я в нём полностью.

Я был в нём весь и гладил ладонями его по обоим бокам, то от плеч до бёдер, то круговыми движениями по каждой половинке напряжённой попки, потом опять и опять, целуя его затылок, щёки и шею, обе лопатки. Он стал спокойнее и немного обмяк, хотя и продолжал двигать бёдрами, то сжимая их плотно, то широко разводя в стороны. Но это вполне естественные движения, его внутренности уже приспособились и приняли мой фаллос, а я за это наслаждаюсь мягкостью его ягодиц. Это тот самый момент, в который появляется уверенность, что вы понимаете себя. Чудесное непредсказуемое тело, любимый парень!

Любил ли я его или любил с ним заниматься любовью? Два разных понятия. Я делал это не для себя, я делал это для него, давая ему секс и нежность. Я знаю, что ему недоставало ни того, ни того. Я двигался в нём полными объемными движениями, и он был поражен тем, что я ему даю, и что он сам открывает в собственном теле.

Он конвульсивно подёргивался, то напрягался весь, то расслаблялся, становясь мягким и податливым, то опять как будто хотел вырваться наверх. А потом затих в надвигающемся блаженстве на несколько мгновений, чтобы после взорваться прерывистым свистящим дыханием и упасть без сил. А я дополнил его наслаждение тем, что напряг собственные мышцы, чтобы тоже кончить. В последнюю секунду я выскочил из него, сдёрнул резинку и увидел, как набрасываю на его нежные холмики перламутровую сетку дорог и тропинок, пока не упал сам, придавив его собой, в одном долгом слиянии тел... Это было очень сильно...

Он повернул голову, посмотрел мне в глаза и поцеловал. Это был поцелуй невинного дитя. Не умеет целоваться? Своим языком я раздвинул ему губы и показал, что и как. ..

Утреннее приветствие за завтраком, улыбка Камилы - такая редкость. Второй поклон во время прогулки, когда я покупал сигареты, с формальным «здравствуйте, Андрей!» Потом второй день, третий... Неужели этими двумя встречами между нами всё и закончится? В пятницу заканчивается смена, а Тёма о сауне даже не вспоминает. Я пошёл на бильярд – там толкучка, в игровую комнату – то же самое. Нигде нет мне места. В полночь возвращался к себе.

Тёма сидел у пепельницы в коридоре в свободной футболке и коротких штанишках, по-спортивному, как будто только вернулся с корта. Я сел рядом.

– У неё рвота уже несколько дней, – начал он. – Не могу отойти ни на шаг. Сейчас уснула.

Я понимал его, что и говорить.

– Неужели это из-за меня? – продолжил он. – Знаешь, после нашего второго раза, – тут он многозначительно понизил голос, – я целовал ей плечи, попу, ноги. Ой, что я только ни делал, её аж подбрасывало. Попробовал на боку. Так оторвался, что я тебе говорю... И она тоже кончила. Думал, что задушит меня бёдрами. Знаешь, что сказала? Что не узнаёт меня. А потом рвота...

– Я тебе говорил, что будешь прекрасным любовником, – шепнул я, будто боясь собственного голоса. И тут же нахмурился. Ну, разве меня это касается? Зачем он опять вмешивает между нами свою жену?

– А я говорил, что ты дьявол. Неправда. Ты ангел. Пойдём к тебе...

Я оторопел.

Безумство тел на смятой постели. Его глаза, зеркало души, выдавали его и говорили о том, как сильно он меня хочет. Я его хотел не меньше. Лаская его тысячью разных способов, я открывал ему все тайники наслаждений во всевозможных позах. Я знал, что завтра он отдаст всё это своей жене. Я входил в него несколько раз, а он сам регулировал как – то на животе, то на спине. Был в нём долго, очень долго. Я ускорялся и замедлялся, подводил его к вершине и сбрасывал вниз, чтоб он мог ощутить горькое разочарование. И снова, и снова...

Сказал, что любит меня. Так ему, наверное, казалось. Ведь это момент, минута, порыв. Я был первым, кто дал ему нежность и секс, кто утвердил его в убеждении, что он полноценный парень-мужчина. Первым, кто дал ему уроки его собственного тела, кто дал ему наслаждение. И наслаждение это было таким интенсивным, что я сам дивился этому.

Я смотрел, как он одевается. Делал это с явной неохотой. Сначала одел футболку. Тогда я ещё раз обнял его попочку и дразнящим поцелуем втянул его членик, спящий, сморщенный, почти незаметный среди невинных мальчишеских волосков. И подумать только, что «этим» он должен ублажать свою жену! Ребёнок, который «этим» сделал себе ребёнка... Ну, а теперь эти штанишки. Ничего больше на нём и не было.

Перед полуднем прогулка, и опять приветствия. Вечером они пришли сказать мне «до свидания», потому что утром отец должен за ними приехать и можем не увидеться, не встретиться.

И они оказались почти правы. Когда я возвращался из столовой, за Тёмой уже закрывались двери пансионата. Он заметил меня. Вернулся, подбежал.

– Держись! – сказал я, когда он жал мне руку, что-то настойчиво пихая в неё.

– Напиши мне. Давай договоримся и встретимся... – и убежал.

В руке у меня была смятая бумажка. Фамилия, адрес...

Я не написал... Пусть ему повезёт в супружестве, и пусть его ребёнок растёт здоровым. Или ты, Тёма, хотел бы ещё чему-нибудь научиться? Я так не думаю, потому что это не то, что тебе больше всего нужно в браке. А если ты, всё же, сойдешь со своего пути или время от времени будешь заходить на мой, то обязательно, где-то там, наши дороги могут пересечься. И кто знает, не на том ли самом тихом курорте, в небольшом пансионате под названием «Рандеву»...