Следующие две недели пролетели быстро. Ингрид мгновенно поставила меня на ноги. Сначала она заставляла меня ходить на беговой дорожке, а потом заставляла работать с гантелями. Анджела посадила меня на диету с высоким содержанием белка и клетчатки, и я начал замечать, что моя мышечная масса возвращается к норме.

Тем временем власти начали возбуждение дела против Дона и Бет. Алан решил, что лучше придержать бумаги о разводе, пока ее не арестуют. Агенты Смит и Джонс пару раз возвращались с помощниками прокурора штата, желая получить от меня более подробную информацию о насилии. Они сообщили, что анализ подтвердил, что в сперме, которую извлек из меня доктор Штайнер, находится ДНК Дона.

Алан также нанял частного детектива, чтобы собрать доказательства их супружеской измены. Сделать это было совсем нетрудно, так как они оба были довольно откровенны в своем романе. Очевидно, жена Дона, Кэти, не замечала их активности, так как работала по ночам, когда они трахались, и спала днем, когда они были на работе.

Собрав улики и закончив с бумагами, Алан пришел, чтобы обсудить все со мной. Он планировал подать в суд иск по обвинению в супружеской измене, пренебрежении и жестокости. У него было много фотографий, видео и аудио, чтобы подкрепить свое дело. Я вообще не хотел ни слышать, ни видеть того, что они делали, тем более что уже видел и слышал достаточно, чтобы хватило на всю жизнь. У него также были документы против Дона, и он планировал подать в суд на фирму, в которой они работали, так как Бет формально была его подчиненной, а он явно нарушил политику компании.

Кроме того, он планировал доложить о Доне в коллегию адвокатов штата и составил документы, обвиняющие его в различных нарушениях этики.

Я не мог не заметить, что Бет ни разу не позвонила в клинику, чтобы узнать о моих успехах, и ни разу не пришла посмотреть, как у меня дела. Очевидно, они с Доном были слишком заняты сексом, чтобы возиться со мной. «Ну, что ж», – подумал я, – «и это пройдет».

Наконец, в конце двухнедельного периода власти пришли и арестовали их прямо в фирме. Присутствовал также судебный курьер Алана, доставивший документы всем заинтересованным сторонам. Мой адвокат даже предупредил СМИ, заснявшие на видео, как двух прелюбодеев сажают на заднее сиденье полицейской машины.

Потрясенная обвинениями и доказательствами, которые мы имели против Дона, фирма действовала быстро и договорилась с Аланом о большей части того, что мы просили. Они также уволили обоих и сообщили о Доне в государственную коллегию адвокатов.

Кэти получила известие об аресте в тот же день, когда Дон позвонил ей из окружной тюрьмы, сказав, что он – в тюрьме и ему нужно, чтобы она явилась в суд в момент предъявления обвинения, чтобы внести за него залог. Агенты Смит и Джонс встретились с доктором Штайнером, и все трое отвезли меня в здание суда для предъявления обвинения. Кэти заметила меня, когда меня везли на слушание, и подбежала.

– Как он? – спросила она доктора Штайнера.

Я поднял на нее глаза.

– Лучше, – сказал я, наблюдая за ее реакцией. Прошел год, с тех пор как она в последний раз слышала мой голос.

– Разве ты не слышала? Твой муж неоднократно насиловал меня в течение четырех месяцев, – сказал я. – В то же самое время он трахал Бет. Ты разве не знала?

– О, Боже! – сказала она. – Я не знала, Тим. Пожалуйста, поверь мне. Я понятия не имела, что происходит.

– Также я подал на развод с Бет и подаю в суд на Дона за отчуждение привязанности, – сказал я. – Если хочешь, я дам тебе координаты моего адвоката на случай, если тоже решишь подать на развод.

– Чертовски верно, я разведусь с этим сукиным сыном, – сказала она.

***

Мы вошли в зал суда и увидели, как шерифы ввели Дона и Бет, обоих в оранжевых комбинезонах, руки и ноги которых были скованы и связаны с другой цепью вокруг талии. Они оба выглядели дерьмово.

Государственный обвинитель попросил, чтобы оба были взяты под стражу без залога, заявив, что Дон может быть склонен скрываться от правосудия, а на Бет был наложен запретительный судебный приказ. Он также сообщил судье, что я лечусь и подал на развод. Прокурор выразил опасение, что Дон может попытаться отомстить мне физически. Судья просмотрел лежащие перед ним бумаги и согласился, приказав держать их обоих, не выпуская под залог до слушания, которое он назначил на следующую неделю.

Когда Дона и Бет выводили, она посмотрела на меня и увидела, что я сижу в задней части зала. Ее глаза расширились, когда я поднял вверх руку с вытянутым средним пальцем. После того как агенты Смит и Джонс выкатили меня из зала суда, меня догнала Кэти. Она остановила их и опустилась на колени, чтобы поговорить со мной.

– Тим, не могу выразить, как я сожалею обо всем этом, – сказала она. – Я действительно ничего не знала.

– Все в порядке, Кэти, – сказал я ей.

– Как долго тебя не будет? – спросила она.

Я пожал плечами:

– Не знаю. Может быть, еще несколько недель. Со мной действительно проделали очень хорошую работу. Теперь я даже могу немного прогуливаться.

– Это потрясающе, – сказала она. – Пожалуйста, оставайся на связи и дай мне знать, как у тебя дела.

– Обязательно, Кэти, – сказал я.

– Нам вообще-то пора, мисс, – сказал агент Смит.

Кэти кивнула и встала.

– Понимаю, – сказала она и добавила. – Береги себя, Тим.

– Спасибо, Кэти, – сказал я, и агент Смит выкатил меня к фургону.

Когда мы вернулись в больницу, меня отвезли в кабинет физиотерапии, где ожидала Ингрид.

– Как раз вовремя. Пора начинать!

Она учила меня ходить и даже дала дополнительные упражнения, чтобы компенсировать отставание. К тому времени, как она закончила со мной, у меня болело все, но я чувствовал себя хорошо.

После ужина осталась Кирстен, чтобы проверить мои показатели и заняться бумажной работой. Закончив, она подошла к кровати, убедилась, что мне удобно, села и несколько мгновений смотрела на меня. Казалось, ее что-то беспокоит.

– Все в порядке? – спросил я. – Ты выглядишь так, будто тебя что-то гнетет.

– Мне просто интересно, – сказала она.

– Что?

– Ты находишь меня привлекательной?

– Безусловно. По-моему, ты – прелестная девушка и чертовски хорошая медсестра. А что?

– Все просто... Ну, за все то время, что ты здесь, ты ни разу ко мне не подкатывал, – сказала она. – Я хотела спросить, не сделала ли я чего-то, что тебя расстроило, или ты просто не находишь меня привлекательной.

Я улыбнулся, прежде чем ответить.

– На самом деле ты мне очень нравишься, но дело в том, что, во-первых, я все еще женат, а во-вторых, я только учусь заново вести себя нормально. Черт возьми, да я целый год не мог говорить. Кроме того, как насчет других твоих пациентов?

– Ты – мой единственный пациент, – тихо сказала она. – Штайнер очень разборчив в том, кого назначает в ночную смену.

– Понятно. Значит, наш доктор Штайнер не только медицинский гений и чудотворец, но и кто-то вроде свахи?

Она рассмеялась.

– Как известно, такое случается, – сказала она.

– Ну, Кирстен, так уж случилось, что я очень неравнодушен к застенчивым красивым рыжеволосым девушкам. И я развожусь, так что, вот так.

Она широко улыбнулась, и ее глаза блеснули.

– Ничего, если я поцелую тебя на ночь? – спросила она.

– Непременно, – ответил я.

Она наклонилась и нежно поцеловала меня. Через секунду нежный поцелуй превратился во что-то более чувственное, и вскоре наши языки боролись во рту друг друга. Когда она прервала поцелуй, я почувствовал волнение в паху.

– Я здесь ради тебя всю ночь, – сказала она. – Каждую ночь. Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, позови меня, хорошо? Я знаю, что ты здесь не для секса, но мне бы хотелось просто провести с тобой время.

– Сделаю, обещаю, – сказал я.

Она улыбнулась и тихо вышла из комнаты. Я подумал о том, что она сказала, и заснул, а в голове у меня всю ночь плясали образы рыжеволосых ангелов.

***

Следующие несколько дней пролетели незаметно, а Ингрид работала со мной все усерднее. Я обнаружил, что могу пройти на беговой дорожке несколько миль, и мои мышцы окрепли до такой степени, что я мог жать лежа больше веса, чем когда-либо раньше. Ежедневный рентген показал, что мои новые позвонки работают даже лучше, чем предсказывал доктор Штайнер, а имплантаты восстановили почти все поврежденные нервы.

Кирстен почти каждый вечер составляла мне компанию, лежа на кровати, смотря со мной телевизор или просто разговаривая. Мы часто делили миску попкорна на двоих во время просмотра фильма и прижимались друг к другу, держа миску на коленях. Вечер всегда заканчивался двумя горячими поцелуями. Или тремя. Я начал чувствовать себя старшеклассником на свидании с самой красивой девушкой в школе. Вдобавок ко всему, я влюбился в нее – сильно.

К тому времени, когда агенты Смит и Джонс приехали забрать меня для основной части процесса Бет и Дона, я уже не нуждался в инвалидном кресле. Но доктор Штайнер настоял, чтобы я все-таки воспользовался им, просто чтобы гарантировать, что я случайно не поранюсь. И тоже пошел со мной, не только как свидетель моих повреждений, но и чтобы убедиться, что я вернусь целым и невредимым.

Я сел в кресло сразу за прокурором, рядом со мной – доктор Штайнер. Я видел, как в комнату вошли и сели рядом со своим адвокатом Бет и Дон. Они посмотрели на меня, прежде чем что-то прошептать своему адвокату. Позади них сидела Кэти, но выглядела она не очень радостной. Присяжные, отобранные накануне, расселись, и вскоре вошел судья, а судебный пристав приказал всем встать.

Опираясь на перила перед собой, я встал и заметил выражение шока на лицах Дона и Бет. Когда вошел судья, он приказал всем садиться, и мы сели. Доктор Штайнер тихо спросил меня, все ли со мной в порядке, и я утвердительно кивнул. Судья открыл заседание, зачитав длинный список обвинений и отметив, что и Дон, и Бет не признали себя виновными.

После того как обе стороны сделали свои вступительные заявления, судья обратился к прокурору, который вызвал меня в качестве своего первого свидетеля. Доктор Штайнер шел рядом, чтобы убедиться, что по дороге я не упаду, а потом вернулся на свое место, после того как я сел в кресло свидетеля. Дон и Бет потрясенно переглянулись.

Они были еще более шокированы, когда я заговорил, после того как судебный пристав заставил меня поклясться говорить правду. Встал прокурор и подошел ко мне. Он начал с того, что поздравил меня с моими успехами, а затем задал вопросы, касающиеся моего несчастного случая и того года, что я провел в параличе. Я понимал, что он делает: задавая эти вопросы, он информировал присяжных о моем физическом состоянии до лечения в клинике доктора Штайнера.

Большинство вопросов касалось моей жизни дома, того, как Бет пыталась ухаживать за мной, но не справилась, и как Кэти удалось найти медицинских работников на дом, чтобы заботиться обо мне в течение дня.

– За все это время ваша жена хоть раз пыталась позаботиться о ваших эмоциональных потребностях? – спросил прокурор.

– Нет, сэр, – ответил я.

– Она когда-нибудь пыталась доставить вам сексуальное удовольствие?

– Нет.

– А если бы попыталась, ей бы это удалось? – спросил он. Я отрицательно покачал головой.

– Нет, – сказал я. – Я ничего не чувствовал от шеи вниз.

– Понятно. Она когда-нибудь обнимала вас, целовала, проводила с вами время, читала книгу или смотрела телевизор?

Я крепко задумался, прежде чем ответить, но, честно говоря, не мог припомнить, чтобы она делала что-то подобное. Конечно, время от времени она целовала меня в щеку, но это было и все.

– Она иногда чмокала меня в щеку, но на этом все.

– Она принимала участие в уходе за вами? Кормила вас, помогала купать, может быть, помогала в ванной?

– Сначала пыталась, но просто не смогла.

– Когда появился мистер Акинс?

– Почти с самого начала.

– До несчастного случая вы были друзьями?

– Да, были. Они жили по соседству с нами, и до моего несчастного случая мы вместе проводили время.

– Понятно, – сказал прокурор. – Значит, вы не удивились, увидев его в своей квартире?

– Нет, как я уже сказал, я думал, что мы друзья. Они часто приходили, и мы иногда пили пиво или ужинали.

– Вы говорите, что он и ваша жена занимались сексом в вашей квартире. Когда это началось?

– Точно не знаю, – ответил я. – Они могли делать это, пока я был в больнице, но не уверен. У меня нет доказательств этого. Он часто позволял ей плакать у себя на плече, когда они оба были там. Я впервые услышал их, наверное, примерно через месяц после того, как вернулся домой из больницы.

– Услышали?

– Да. Я слышал, как они целовались и стонали, занимаясь любовью. Я слышал Бет, когда он доводил ее до оргазма.

Бет вытерла глаза, когда я вспоминал, что слышал.

– Потом я услышал, как они занимались сексом в нашей постели.

– А что было после?

– Он приходил в мою комнату и насмехался надо мной, в то время как она принимала душ. Он совал мне под нос палец, весь в ее соках, говоря, что я никогда больше не буду так близок к своей жене. Однажды он принес монитор и ящик и сказал, что это для того, чтобы я мог смотреть, как мою жену трахает настоящий мужчина.

Это заставило Бет и присяжных ахнуть.

– Ваша честь, – сказал прокурор, в то время как судебный пристав вкатил в зал суда тележку с большим монитором и черным ящиком, – это те монитор и ящик, о которых говорит мистер Робинсон. Ящик на самом деле представляет собой цифровой видеомагнитофон. Система также включала две видеокамеры, одну из которых установили в спальне мистера Робинсона, а другую – в комнате, где он лежал. Мы скопировали несколько часов видео, записанного устройством.

Прокурор опять повернулся ко мне.

– Это вы дали показания, что мистер Акинс использовал все это, чтобы вы могли наблюдать, как он занимается сексом с вашей женой? – спросил он.

– Да, – тихо ответил я.

Бет потрясенно посмотрела на Дона.

– Ты – ублюдок, – сказала она. Судья стукнул молотком.

– Порядок в суде, – сказал он. Бет замолчала, и прокурор продолжил:

– Вы знали, что мистер Акинс установил камеру не только в спальне, но и в вашей комнате? – спросил он меня. Я отрицательно покачал головой. Для меня это было новостью.

– Нет, сэр, не знал.

– Как ваша жена отреагировала на этот монитор?

– Она считала, что это замечательно, что он купил его для меня. Видимо, решила, что это для того, чтобы я мог смотреть по телевизору спорт.

– И примерно в это же время начались издевательства над вами?

– Да, так оно и было.

– Пожалуйста, расскажите суду, что обычно происходило.

– После того как Дон и моя жена развлекались, он приходил ко мне в комнату и выключал монитор. После чего поднимал меня, стягивал с меня пижамные штаны и делал со мной все что хотел.

– Это вы показали, что он изнасиловал вас?

– Да, – смущенно ответил я.

– Продолжайте, – сказал прокурор. – И на этом все закончилось?

– Нет. Как только заканчивал, он заставлял мой рот открываться и вставлял свой член внутрь. Я думал, что меня сейчас стошнит.

– Итак, вы утверждаете, что после того как мистер Акинс вас насиловал, он заставлял вас делать ему минет?

– Да, – ответил я, еще больше смутившись.

– Ваша жена при этом присутствовала?

– Насколько мне известно, нет, – ответил я. – Он всегда делал это примерно в то время, когда она принимала душ. Потом она приходила ко мне в комнату и рассказывала, как чудесно, что у нас есть такой друг, как Дон, который помогает ухаживать за мной.

– Как часто это происходило?

– Раза два-три в неделю.

– И как долго?

– Около четырех месяцев.

Я услышал, как ахнули присяжные, и увидел, как некоторые из них с ненавистью уставились на Бет и Дона. Бет смотрела в стол, а Дон сидел, стоически глядя прямо перед собой.

– Итак, по вашим оценкам, это произошло примерно тридцать пять раз? – спросил прокурор.

– Насчет этого – да.

– Вы знали, что мистер Акинс записывал время, проведенное в вашей комнате? – спросил он меня. Я отрицательно покачал головой.

– Нет, не знал.

Прокурор посмотрел на присяжных.

– На самом деле, леди и джентльмены, мистер Акинс записал на этом устройстве себя, насилующего мистера Робинсона, тридцать шесть раз, – сказал он.

Он помолчал, пока присяжные осмысливали его слова.

– С такими друзьями кому нужны враги? – риторически спросил прокурор.

Защитник возразил, и судья поддержал возражение.

– Это все, что у меня есть на данный момент для этого свидетеля, – сказал он. – Но я оставляю за собой право еще вызвать мистера Робинсона для дачи показаний.

– Очень хорошо, – сказал судья. – Свидетель ваш, мистер Грин, – обратился он к адвокату.

Грин остался за своим столом и посмотрел на меня, прежде чем заговорить.

– Мистер Робинсон, мне очень жаль слышать о ваших травмах, и я надеюсь, что вы поправитесь.

– Спасибо.

– Только одно, – продолжал он. – Вы когда-нибудь давали понять мистеру Акинсу, что не одобряете его предполагаемых действий?

– Я не мог. Я был полностью отключен, и даже не мог говорить.

– Стало быть ответ – «нет».

– Это потому, что я не мог, – сказал я, раздражаясь.

– Также вы никому не сообщили о случившемся, даже своей жене. Разве это не правда?

Теперь я был зол.

– Это потому, что я был полностью отключен и не мог, ты, ГРЕБАНЫЙ ИДИОТ! – закричал я, ударив кулаком по тяжелым деревянным перилам передо мной.

Какое-то мгновение никто ничего не говорил и не делал. Когда я убрал руку, то увидел, что сломал перила. Я и не подозревал, что ударил так сильно. Прежде чем заговорить, я посмотрел на судью.

– Простите, ваша честь, – сказал я. – Я вышел из себя.

– Не делайте этого снова, – предупредил он меня. Я кивнул головой.

– Это все, что у меня есть для этого свидетеля, – сказал Грин.

Судья показал, что я могу покинуть трибуну, и доктор Штайнер проводил меня до моего места. Затем обвинитель вызвал на свидетельское место доктора Штайнера.

Он рассказал суду о моих травмах и степени моей инвалидности. Он также объяснил, что обнаружил значительные повреждения прямой кишки и сперму. Он взял образцы для доказательства и тестирования, а затем сделал все что мог, чтобы залечить повреждения. Также он рассказал о проведенной операции и о моих успехах после нее.

– И по вашему профессиональному мнению, единственный способ нанести такой ущерб – это изнасиловать мистера Робинсона, не так ли? – спросил прокурор.

– Точно так, – сказал доктор Штайнер. – Это также объясняет присутствие и спермы.

– Спасибо, – сказал прокурор. Он повернулся к присяжным. – Леди и джентльмены, этот образец был проверен штатом и оказался спермой. Дальнейшие испытания и анализ ДНК доказывает, что с 99.999995 процентной уверенностью, что носителем спермы является ответчик, г-н Дональд Акинс.

Он повернулся к судье.

– Это все, что у меня есть для этого свидетеля, ваша честь.

– Свидетель ваш, мистер Грин, – сказал судья.

– Спасибо, – сказал он. – Доктор Штайнер, вы руководите Институтом передовых медицинских исследований «Эрроухед», верно?

– Да, это так, – сказал он.

– Вы занимаетесь там довольно передовыми исследованиями, не так ли? – спросил Грин.

– Йа, – сказал доктор Штайн, переходя на свой родной немецкий, как он иногда делал. Грин вытащил листок бумаги и начал читать.

– У каждого из нас есть различные защитные механизмы, помогающие нам справляться с экстремальными ситуациями. Иногда мы возвращаемся к альтернативной версии самих себя, к тому, что можно было бы назвать «альтер эго», если хотите. Это альтер эго могло проявляться по-разному. Например, обычно спокойный, скромный человек может внезапно стать шумным, высокомерным и властным. Те, кто не знаком с таким поведением этого человека, внезапно составят о нем совершенно другое мнение, – прочитал он, прежде чем снова посмотреть на доктора Штайнера.

– Вы также пишете о так называемом «внутреннем звере», который дремлет в каждом из нас. Согласно вашим записям, вы утверждаете, что нашли способ высвободить этого так называемого «зверя», чтобы помочь справиться с конкретной ситуацией. Это правда? – спросил он.

– Я написал это, и да, мои исследования показали, что это так, – сказал доктор Штайнер.

– Разве не правда, что некоторое время назад вы работали с мистером Биллом Далтоном и помогли ему найти его предполагаемого «внутреннего зверя»?

– Да, я работал с мистером Далтоном, – сказал доктор Штайнер. – Однако точный характер моей работы – это вопрос врачебной тайны.

– Разве не правда, что к концу лечения дом мистера Далтона таинственным образом взорвался? – спросил Грин.

Прокурор тут же возразил:

– Не относится к делу, ваша честь, – сказал он.

– Ваша честь, – сказал Грин, – мы все были свидетелями реакции мистера Робинсона. Если вы позволите, я думаю, что здесь есть связь.

– На данный момент я разрешаю, мистер Грин, – сказал судья, – но был бы вам очень признателен, если бы вы высказали свою точку зрения и пошли дальше.

– Хорошо, ваша честь, спасибо, – сказал Грин.

Он снова повернулся к доктору Штайнеру.

– Вам известно, что случилось с домом мистера Далтона? – спросил Грин.

– Я помню, что видел что-то об этом в новостях. Я также помню, как полиция говорила, что миссис Далтон и ее сожитель делали наркотики, используя очень летучие вещества. Я не вижу связи с этим делом.

– Согласно полицейским отчетам, миссис Далтон выбежала из дома, крича о чудовище.

– Очевидно, это результат воздействия наркотиков, которые производили она и ее любовник, – сказал доктор Штайнер.

– Ваша честь, это совершенно не относится к делу, рассматриваемому сегодня в суде, и мистер Грин прекрасно это знает. Я настаиваю, чтобы эта линия допроса была прекращена, – сказал прокурор.

– Склонен согласиться, – сказал судья. – Я был более чем справедлив, мистер Грин. Пожалуйста, двигайтесь дальше.

– Очень хорошо, ваша честь, – сказал Грин. – У меня больше нет вопросов к этому свидетелю.

Судья отпустил доктора Штайнера, и рассмотрение дела продолжилось.

Прокурор вызвал государственных агентов, которые обыскивали мою квартиру. Оба они сказали, что обнаружили на сиденье моей инвалидной коляски обильное количество жидкости. Взятые пробы показали, что это были сперма и кровь – сперма Дона и моя кровь.

Затем он вызвал на дом медицинских сестер, которые показали, что заметили признаки физического насилия. Они отмечали это в своих записях, но учреждение по уходу на дому никак не реагировало на это, и отчеты в конечном итоге проваливались через бюрократические щели.

– У меня есть последняя улика, ваша честь, – сказал прокурор. – С вашего позволения, я хотел бы воспроизвести часть видеозаписей, сделанных в отношении мистера Робинсона.

– Очень хорошо, – сказал судья.

Прокурор посмотрел на присяжных.

– Леди и джентльмены, то, что я вам сейчас покажу, очень реалистично и шокирующе, – сказал он. – Мне это не доставляет радости, но я считаю необходимым, чтобы вы сами увидели, что пришлось выносить мистеру Робинсону в течение многих месяцев.

Он включил монитор и начал проигрывать видео. Присяжные морщились, наблюдая, как Дон насмехается надо мной, затем грубо стягивает с меня пижамные штаны, закидывает мои ноги себе на плечи и входит в меня.

Им было явно видно, как Дон грубо трахает меня. Начав эякулировать, он закатил глаза и зажмурился. Прокурор поставил видео на паузу и увеличил изображение.

– Леди и джентльмены, пусть у вас не останется сомнений в том, кто именно совершает этот гнусный поступок с человеком, который когда-то считал его своим другом.

После того как присяжные посмотрели на фото в течение нескольких минут, он снова запустил видео.

Пока мы смотрели, Дон кончил, затем снова натянул на меня пижамные штаны. Затем на видео было видно, как он засовывает свой грязный член мне в рот. От стыда по моему лицу потекли слезы. Прокурор снова поставил видео на паузу. Он посмотрел на потрясенных членов жюри.

– Я остаюсь при своем мнении, – с отвращением сказал он.

– Мистер Грин, вы можете изложить свое дело, – сказал судья, после того как прокурор сел.

Грин встал и вызвал на трибуну Бет.

– Миссис Робинсон, – сказал он. – Это правда, что у вас был сексуальный роман с мистером Акинсом?

– Да, это так, – тихо сказала она.

– Вы можете сказать, почему? – спросил он.

– Мой муж, Тим, был так тяжело ранен, и я чувствовала себя потерянной и потерявшей всякую надежду, – сказала она. – Он был рядом, когда мне нужно было выплакаться. Да, у нас был секс, но это и все. Просто секс, ничего больше.

– Вы знали, что мистер Акинс также был и с вашим мужем? – спросил Грин.

– Нет, не знала, – сказала она.

– А если бы знали, то сделали бы что-нибудь, чтобы остановить его? – спросил Грин.

– Да, я бы сделала, – сказала она.

– Спасибо, миссис Робинсон, пока все. Свидетель ваш, мистер Джонсон, – сказал он, садясь.

Прокурор встал и подошел к монитору. Он подошел к изображению на видео, которое четко показывало мое лицо, и посмотрел на Бет.

– Миссис Робинсон, – начал он, – вы дали показания, что понятия не имели о том, что ваш муж подвергался насилию. Это верно?

– Да.

– Посмотрите на его лицо на этом видео, – сказал прокурор. Боль и унижение были очевидны любому, кто смотрел видео. – Неужели вы думаете, что суд поверит в то, что вы могли смотреть на своего мужа в таком состоянии и не понимать, что что-то не так?

– В то время мне это не приходило в голову, – сказала она.

– До того как миссис Акинс привела в дом медработников, вы хоть раз кормили или мыли своего мужа? – спросил прокурор.

– Я пыталась, но у меня получалось не очень хорошо.

– А что было потом? Вы хоть пытались помочь?

– Нет, – тихо ответила она.

– И почему же?

– Не знаю. Я думала, что ему помогает Дон, а я на самом деле не знала, что делать.

– Правда в том, что вы фактически бросили его, не так ли? – спросил прокурор, вызвав возражение Грина.

– Я снимаю вопрос, – быстро сказал Джонсон.

– Вы сказали, что ваш роман с мистером Акинсом был чисто сексуальным, верно?

– Совершенно верно, – ответила она.

– И вы утверждали в своих показаниях, что все еще любите своего мужа, так?

– Да.

Вернувшись к своему столу, Джонсон достал из портфеля диктофон и папку. Он вернулся к скамейке.

– Ваша честь, это – письменный отчет Сэмюэла Дженкинса, частного детектива, нанятого адвокатом мистера Робинсона, – сказал он, передавая отчет судье. – Копия этого отчета и аудиозапись были предоставлены мистеру Грину, как следует из прилагаемых показаний. В докладе упоминается аудиозапись разговора между обвиняемыми, сделанная во время ужина, вскоре после того как мистер Робинсон был принят в «Эрроухед». С вашего разрешения, я хотел бы воспроизвести эту запись для присяжных.

– Очень хорошо, – сказал судья.

Джонсон нажал кнопку на магнитофоне, и в зале суда послышался разговор Бет и Дона.

«Итак, ты хоть немного подумала о том, что мы обсуждали?» – произнес голос Дона.

«Да, и признаюсь, я заинтригована», – сказала Бет.

«Ну, и что думаешь?»

«Должна признать, что эти последние несколько месяцев с тобой были потрясающими. Гораздо лучшими, чем когда-либо была моя жизнь с Тимом. Ты уверен, что нам все удастся?»

«Конечно. Я – адвокат. Ты же знаешь, я могу заставить судью делать все что захочу. Сделать так, чтобы Тима объявили отданным под опеку штата, будет проще простого. Он не может сам о себе позаботиться, и очевидно, что ты не обучена заботиться о нем».

«Честно говоря, я не могу смириться с этой мыслью. Я имею в виду, кормить его, как ребенка, вытирать слюни, менять подгузники и мыть задницу... Меня тошнит от одной мысли об этом. Мне нужен мужчина... полноценный мужчина. Настоящий мужчина, как ты».

«Мы оба знаем, что этот Штайнер ничего не сможет для него сделать. Все врачи говорят, что он останется инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Как только объявим его недееспособным, мы сможем заполучить его огромное урегулирование и жить как короли где-нибудь в Коста-Рике. Разве это не лучше, чем оставаться здесь и вытирать дерьмо с задницы маленького Тимми?»

«Да, лучше. Однако, что насчет Кэти?»

«Насчет этой сучки? Послушай, между нами уже давно нет ничего хорошего. Она хочет детей, а я нет, и, честно говоря, я уже устал от ее постоянных придирок. Я просто хочу быть уверенным, что ты не проявишь слабость и не скажешь, что все еще любишь Тима, после того как мы все уладим».

«Этого не случится. Я люблю тебя и только тебя».

Прокурор остановил запись и посмотрел на Бет. Я чувствовал себя так, словно мое сердце только что вырвали... еще раз.

– Итак, вы и ваш любовник планировали объявить вашего мужа недееспособным, чтобы вы вдвоем смогли забрать его расчетные деньги и сбежать в Коста-Рику, – сказал Джонсон. – Итак, когда вы говорили правду: своему любовнику или здесь, в суде? В чем дело, миссис Робинсон? Пожалуйста, скажите мне прямо сейчас, чтобы я знал, обвинять ли вас в лжесвидетельстве или нет.

По ее лицу текли слезы, когда она была вынуждена публично признать свое двуличие.

– Я не знаю, – воскликнула она. – Я все еще люблю Тима, но и Дона тоже.

Она посмотрела на меня.

– Пожалуйста, Тим, прости меня.

Я покачал головой и отвернулся. Джонсон с отвращением посмотрел на нее.

– Хватит с меня этого... свидетеля, – сказал он, уходя.

Судья отпустил ее, и Грин вызвал на трибуну Дона.

– Итак, мистер Акинс, – начал Грин, после того как Дон был приведен к присяге. – Мы видели видео с вами и мистером Робинсоном. Нельзя отрицать того, что мы все видели. У меня только один вопрос. Мистер Робинсон когда-нибудь давал вам понять, что не согласен с вашими действиями?

– Ни разу, – сказал Дон с насмешкой на лице.

– Спасибо, – сказал Грин, отворачиваясь.

– Свидетель ваш, – сказал он Джонсону, который уже был на ногах.

– Мистер Акинс, – начал Джонсон, – вы закончили Гарвардский юридический колледж, не так ли?

– Да, – гордо заявил Дон.

– И вы закончили колледж практически лучшим на курсе, так? – спросил Джонсон.

– Да, – ответил Дон.

– На самом деле вы считаетесь лучшим юристом в своей фирме, – сказал Джонсон.

Грин возразил:

– Не имеет отношения, ваша честь.

– Ваша честь, я намерен доказать, что мистер Акинс не только знает закон, но и понимал, что мистер Робинсон не мог отказать в согласии, – сказал Джонсон.

– Продолжайте, мистер Джонсон, – сказал судья.

– Спасибо, – сказал Джонсон. Он снова повернулся к Дону. – Вы знали, что мистер Робинсон инвалид, не так ли?

Дон вздохнул, но ничего не сказал.

– НЕ ТАК ЛИ?! – взревел Джонсон.

– Да, я знал, – сказал Дон.

– И вы знали, что закон в этом штате гласит, что люди с инвалидностью мистера Робинсона не могут давать согласие, не так ли? – спросил Джонсон.

– Да, наверное, – сказал Дон.

Джонсон несколько мгновений смотрел на него с отвращением, потом покачал головой.

– Я закончил с этим свидетелем, – сказал Джонсон, уходя.

– Есть еще свидетели, мистер Грин? – спросил судья. Грин покачал головой.

– Нет, ваша честь, – сказал он. – Я закончил.

– Очень хорошо, – сказал судья. – Мы возьмем пятнадцать минут и снова соберемся, чтобы выслушать заключительные аргументы.

Он стукнул молотком, и все покинули зал суда.