Не Пашка, целый Павел Афанасьевич гордо шествовал по пустому коридору школы, направляясь к кабинету своего куратора. Вообще-то кураторов у Пашки много, практически все преподаватели школы, а Наталья Петровна одна из них. Директор школы Рябцева Тамара Васильевна, представляя Пашку коллективу, так и сказала

— Девочки, представляю вам нашего практиканта Павла Афанасьевича. Будьте ему наставниками, покажите и расскажите всё о нашем нелёгком труде. О подводных камнях, обо всём. - Усмехнулась. - Ну вот, и в нашем чисто женском коллективе появился хоть один мужчина. Не обижайте его, станьте ему заботливыми...Почти что мамочками.

Кто-то из преподавателей перебил директрису

— А можно сестрой? Троюродной?

— Директриса удивилась

— Почему троюродной?

— Троюродных можно трахать.

И весь коллектив учителей грохнул смехом.

При первом знакомстве директор школы, дама возрастом лет слегка за сорок, поставила Пашу в известность, что на всю школу, на весь коллектив из двух десятков учителей нет и никогда не было ни одного мужчины. Так уж сложилось, что в этой сельской школе мужчины не задерживались. И добавила, что больше половины преподавателей не замужем, то есть полностью свободны в своих поступках. И потому будут теми или иными способами искать близких отношений с практикантом. А ему здесь практиковаться шесть полных месяцев. И потому она не будет широко открывать глаза, даже скорее чуть прикроет их на некоторые свободные отношения своих девочек. Только просит не наводить мосты с замужними. Деревня, всё на виду. А со свободными сколько угодно. Они ведь так одиноки. Точно так же страдают от одиночества, как и она. Намёк был очень тонкий. Не толще корабельного каната, которым крепят корабли при швартовке.

Поселили Пашку во флигеле, стоящем во дворе школы. Скорее всего этот флигель был едва ли не ровесником века, судя по лепнине на потолке, по окнам, обрамлённым резными наличниками, по высоким потолкам. Во флигеле было четыре квартиры. Это уже переделки более поздних времён. Три квартиры занимали девушки-преподаватели. Причём в двух жили по две девушки. Жилички отнеслись со вниманием к новосёлу и в первый вечер не потревожили его, дав возможность распаковать вещи, устроиться в новом жилище.

На первый в своей жизни урок в качестве самостоятельного преподавателя Пашка надел костюм, рубашку с галстуком. Привычная одежда - джинсы и свитерок либо майка, уступили место официозу. Наталья Петровна, одна из кураторов, молча просидела все сорок пять минут, после звонка на перемену так же молча вышла из класса. Уже в дверях обернулась

— Павел Афанасьевич, вы после занятий зайдите ко мне, обсудим ваши уроки.

Пашка дождался окончания занятий, отпустил орущую что-то радостное орду, и теперь шествовал, не шёл, к кабинету Натальи Петровны. Шёл на разбор первого дня его работы в качестве преподавателя.

Наталья, как она попросила называть её, отбросив в сторону официоз, оставив его для уроков и общения в присутствии учеников, сидела на столе. Пашка занял место напротив, приготовился записывать замечания. Наталья придвинулась ближе

— Паша, ты что собрался делать?

— Как что? - Пашка удивился. - Записывать умные мысли старшего товарища.

Теперь уже удивилась Наталья

— Да?! Тебе больше заняться нечем? - Она слегка растянула кофточку, практически обнажив грудь. - Может быть ты всё же обратишь внимание на то, что перед тобой сидит симпатичная женщина? Или ты не считаешь меня такой?

Она сдвинула в сторону галстук, начала расстёгивать пуговицы рубашки.

— Или тебе не понравилась моя грудь? Ты потрогай. Она достаточно упруга. А какие чувствительные у меня соски, ты представить себе не можешь. Я могу кончить от одних лишь ласк груди, если партнёр будет ласковым и умелым. Тебе понравилось? Трогай, трогай! Ещё! Вытащи их совсем из этого плена, выпусти на волю. Красивые у меня титечки? А хочешь попу посмотреть? Вижу, что хочешь. Сейчас, сейчас.

Наташкин хрипловатый голос завораживал, пробуждал внутри Пашки ненасытного зверя. О, это чувство было ему знакомо. Если выпустить зверя наружу и дать ему волю, то...А что "то"? Просто Пашка затрахает эту провокаторшу. Но он не хотел сразу показывать свою натуру жадного до ебли парня. Что-то было неправильным в их разговоре и действиях. Учитель, что-то почти что полубожественное и вдруг такое поведение. Надо подождать развития событий. А Наташка соскочила со стола и стянула с себя юбку.

Шикарные ягодицы. Чистая, без единого прыщика или растяжек кожа. Пашке слегка подурнело, он распустил узел галстука, вдруг ставшего ужасно тесным. Кашлянул, проталкивая комок в горле. А Наташка продолжала пытку

— Нравится? Можешь потрогать. Смелее. Сильнее тискай, сильнее. Женщинам нравятся сильные мужчины.

Пашкины руки, вот предатели, привычно смяли ягодицы кураторши, попробовали пролезть между пока ещё плотно сжатых бёдер. Пашка остановил их экспансию волевым усилием. Наташка удивилась остановке

— Паш, ты что?

Её взгляд выражал полное недоумение. Так хорошо всё началось, почему вдруг остановка?

— Ну, как-то сразу. - Пашка попытался объяснить свою остановку. - Никаких прелюдий.

Наташка звонко расхохоталась

— Паша, милый! Какой ты глупый! Какие прелюдии? Ты о чём? Нас здесь, голодных баб, больше десятка. Мы что, сопли размазывать должны? Паша, никаких интриг и второго дна. С нами надо проще: Раздел или подол задрал, загнул раком и вставил. Никакого соплежуйства типа - люблю, куплю, улетим. Мы просто хотим трахаться. Ты нам что подарок от Господа Бога и мы воспользуемся им полностью. По графику.

Наташка говорит, сама раздевается. Разделась и скользнула вниз, присев на корточки, расстегнула Пашкины брюки и выпустила наружу член. Она ещё не поняла, какой ящик Пандоры открыла своими словами об отсутствии условностей в отношениях Пашки и женского коллектива. А его зверёк уже учуял добычу: Свежак! Свежее мясо!

Вытащила член и охнула, удивившись, обрадовалась, как ребёнок радуется новой игрушке.

— Аоууу! Какой большой! Я его хочу!

Головка члена с усилием раздвигала Наташкины губы, заполняла рот. Она сосала член, захлёбываясь, глотая слюну, заполняющую рот, словно она сосала лимон и от этой кислоты образовывалось сильное слюноотделение. Выпускала член наружу и облизывала его от залупы до самых яиц. И лишь переспрашивала время от времени

— Паш, ты же не кончишь? Ты же потерпишь?

И снова заглатывала вкусняшку насколько могла. В какой-то момент сжала зубы, слегка прикусив головку, застонала. Через мгновение выпустила залупу изо рта, засмеялась, вставая

— Паш, я кончила. Впервые кончила от минета. Всё, хватит мучать женщину! Раздевайся!

Едва не силком срывая с Пашки одежду, помогла ему раздеться. Пашка накинул на шею Наташке свой галстук

— Это зачем?

— Кобылка ты норовистая, вот и взнуздал.

Пашка подсадил женщину на стол, заставил лечь и широко растянул в стороны её ноги, заставив сделать почти что шпагат. Наклонился, принюхался. Нет, пизда чистая. Запах приятный. А вкус? Пашка лизнул. И вкус приятный. И едва не вгрызся зубами в эту вкусную плоть.

Лизал, раздвигая языком половые губы, старался проникнуть языком в дырочку влагалища, прикусывал клитор. Наташка орала. Благо школа была пустой, все разошлись, разве что на первом этаже осталась сторожиха и техничка в одном лице - тётя Роза, пожилая татарка. Можно было орать, не сдерживая себя, выпуская эмоции наружу в виде крика.

Это Пашка с Наташкой думали, что школа пустая. Ха-ха три раза. Заинтересованные лица скучковались в учительской и прислушивались к звукам, доносящимся из Наташкиного кабинета. Литераторша, замужняя дама, тем не менее проявившая интерес и оставшаяся с коллективом, облизнув губы, спросила

— Что он там с ней делает? Божечки, как девочка кричит.

Тётя Роза ответила

— Ипёт.

Директриса покачала головой

— Глас народа - глас божий.

Химичка Татьяна Матвеевна, задрав подол и засунув руку себе в трусы, прокомментировала

— Бурная у них реакция. Девочки, может быть нам надо было к нему сразу нескольким пойти?

Завуч Маргарита Николаевна покачала головой

— Завтра Наталья Петровна всё расскажет, тогда и будем решать.

Химичка не сдержалась

— Ага. Ещё педсовет соберём.

Директриса отрубила

— Надо будет - соберём. И вообще всем молчать. Кто не хочет слушать - на выход. Татьяна, вынь руку из трусов. Ты других провоцируешь.

Химичка огрызнулась

— Моя пизда, что хочу, то и делаю. Не нравится - не смотрите. А сами-то, сами. Эх, вы, только бы на самую молодую наезжать.

Маргарита Николаевна стыдливо вытащила руку из своих трусов

— Просто что-то зачесалось.

Самая старшая Софья Никитична пробормотала себе под нос да так тихо, что все услышали

— Случайно зачесалось. Как же. У меня самой случайно чешется, трусы промокли. - Махнула рукой. - Да пошли вы! Сдерживать себя, чтобы потом живот болел?

Она демонстративно задрала подол, до колен стянула с себя трусы и села на стул, широко расставив ноги.

— Кто как, а я подрочу.

Это стало сигналом к всеобщему онанизму в исполнении коллектива учителей двадцать первой восьмилетней школы Орлово-Розовского сельского поселения.

Ничего этого Пашка с Натальей не знали. Вылизав Наташкину пизду до блеска и заставив женщину кончить пару раз, Пашка задрал Наткины ноги себе на плечи и выпустил наружу зверя. Проще говоря дал ему волю. И тот, принюхавшись и пару раз для проверки ткнувшись в вульву и чуть пониже её, туда, где между ягодиц пряталась другая дырочка, без сомнения тоже достойная его внимания, плавно раздвинул половые губки липкие от выступившей смазки, легко нырнул вглубь, скользнул в самую глубину, чувствительным венчиком головки ощущая каждую складочку влагалища, упёрся в шейку матки. Наташка практически сидела, поэтому её влагалище сжалось, став мелким и узким. Наташка, почувствовав вторжение этого совсем не маленького орудия, растянувшего её красотулю, удовлетворённо охнула и задвигала тазом навстречу агрессору. Да какой там агрессор? Гость желанный, день и ночь так долго жданный. Еблись молча. Тишину класса нарушали лишь редкие ахи и охи Наташки, ла редкие Пашкины взрыкивания. Наташка наоралась вволю и теперь больше молчала, а Пашке чего орать? Не его же ебут.

— Паша! Паша! Ну кончай! Я уже не могу! У меня всё сухо.

— У тебя крем какой-нибудь есть? - Пашка оставил в покое партнёршу. - Давай смажем.

Наташка порылась в сумочке.

— Где-то здесь был крем. Да чёрт, где жн он?

Женская сумочка это какое-то подобие Бермудского треугольника. Что попало - то пропало. А сколько всего туда вмещается. Казалось бы: маленькая дамская сумочка, в которую и булку хлеба не втолкнуть, а вот поди же ты, сколько всего туда влезает и пропадает, канув в этот пространственный карман. Но женщина знает, что где-то там, где ничего сразу не найти, есть требуемое. И что она делает? Правильно. Просто вытряхает содержимое сумочки на стол. Или куда придётся.

Наташка издала вопль команчей, содравших скальп с бледнолицего.

— Вот! Вот! Знала же, что есть! Паш, ложись.

Толкнула Пашку в грудь, заставив его лечь на стол, выдавила из тюбика немного крема на залупу. Подумала и добавила ещё. Кашу маслом не испортишь. Слегка присев обильно смазала свою писюлю. Не давая Пашке опомниться, влезла на стол и нависла над парнем

— Хорошо поставь, я сяду.

Оседлав горячего жеребца, запрыгала, заскакала, комментируя свои скачки.

— Ох! Ах! Хорошо! Как хорошо! Паша! Пашенька! Жопу, жопу возьми! Крепко! Ещё сильнее!

Наташка скакала, изредка останавливаясь. Отдыхала пару минут и снова начинала скакать. Помотала головой, хлестнув распущенными волосами по Пашкиной груди

— Нет! Не могу! Паш, палец вставь.

Пашка попробовал сунуть палец между членом и стенкой влагалища.

— Не туда, дурак! В жопу, в жопу сунь!

Пашке что, ему не жалко, если просят. Медленно вдавил палец в Наташкин анус. Тот растянулся, впуская палец, расслабился. Пашка просунул палец до конца, пошевелил им. И почувствовал через тонкую перегородку свой член. Необычное ощущение. Наташка задвигала задом, насаживаясь на член, Пашка помогал, трахая её жопу пальцем.

— Уй, блядь! Ну ты и жеребец! Заебал, честно говоря. Теперь нараскоряку ходить буду. А если бы я, как хотела, в жопу бу тебе дала? Порвал бы, как Тузик грелку. На британский флаг порвал бы.

Наташка собирала элементы одежды, вещь за вещью надевая на себя. Понюхала трусы, фыркнула

— Пиздятиной пахнет. Без трусов пойду.

Сунула трусики в сумочку. Оправила одежду, критически осмотрела одевшегося молодого коллегу, взяла его под руку.

— Пойдём, не будем заставлять ждать нас.

Пашка тормознул

— А кто нас ждёт?

Наташка засмеялась

— А ты думал, что в школе никого нет? Наивный чукотский паренёк. Точно не скажу, но больше, чем уверена, что наши голодные сучки себе все пиздёнки истеребили, пока ты меня трахал. А ты что думал? Подслушали, оценили, теперь очередь установят, график. Не веришь. А вот давай у тёти Розы спросим.

Техничка тётя Роза вазюкала шваброй по полу в вестибюле первого этажа. Наташка подошла к ней

— Тёть Роз, наши давно ушли?

Техничка заинтересованно оглядела Пашку, поцокала языком

— Харашо ипал. Херащил, херащил, он крищал. - Снова поцокала языком. - Батыр! А он ушёл, тока ушёл. На крыльсе стояль, стояль, потом пошёл. Слушал, как он крищал, пизта тёр, потом пошёл.

Наташка откровенно ржала, схватившись за живот. Отсмеялась

— Деревня, Паш. Подслушивали и дрочили. Писта тёр, - передразнила техничку, - теперь подмываться побежали, сучки. Да, Паша. Жалко мне тебя. Но ты держись.

Притянула к себе парня, наклонив его голову, впилась в губы затяжным поцелуем. Отпустила, легонько толкнув в сторону флигеля.

— Иди, Паш. Соседки ждут. А мне надо подготовиться к завтрашним пыткам.

— Каким? - Пашка опешил.

— Так завтра всю кровь высосут, расспрашивая что да как. В какой позе. Какой размер. Как ебёшь. Долго ли стоит. Всё, всё, всё. Все подробности.

— Серьёзно?

Пашка был в лёгком афиге.

— А то. Так что, Паша, извини, но молчать не буду, не партизан на допросе. Всё расскажу. Ещё и прибавлю. Пусть от зависти сдохнут. А всё рано я была первая. Это как сейчас: космонавтов много, а Гагарин один, потому что был первым. Всё, Паш, иди. Я без трусов, да натёр ты мне там сильно. Пойду залечивать производственную травму. Больничный, что ли, взять. Буду лежать, ляхи расставив, а вы ко мне с апельсинами, со сладостями. Ладно, Паш, внимания не обращай. Баба с переёба сдурела, серотонин из ушей прёт. Несу сама не знаю что. Спасибо, паша.

— За что?

— За всё. Просто спасибо. Говорят, что друзей не ебут. Я хочу стать твоим другом. ТОлько таким, которого ты будешь ебать. - Засмеялась. - И сдаётся мне, что таких друзей у тебя скоро будет полно.

Пашка нахмурился, соображая, спросил.

— А вы не перессоритесь?

— Нет, Павлуша. У нас договор. Если даже кого замуж позовёшь, то только после окончания твоей практики, чтобы без ссор и обид. Ну всё, отпускай меня, а то у меня по ляжкам течёт. До завтра, Паша.

Наташка ушла, помахивая сумочкой, а Пашка задумался, потом махнул рукой

— Да справлюсь я, справлюсь.