Vodka Sting от Todd172

********************

Это – приквел к рассказу «Текила-микс», и второй на наш с женой вкус из серии напитков. Я на собственном горьком опыте научился сохранять связанные истории в одной категории; в противном случае это приводит к серьезной путанице у людей, пытающихся следить за сериями.

Мы надеемся, что эта история доставит вам немного удовольствия и отвлечет вас. И может быть, только может быть, вы научитесь любить клоунов.

***

Вступление

– И зачем так со мной поступаешь, Бобби?

Бобби посмотрел на меня с другой стороны складного стола, пытаясь выглядеть невинным. Но с его торчащими волосами и золотой с бриллиантами накладкой на зубах, которую он всегда носил, это не сработало.

– Что ты имеешь в виду, мисси Келси?

Я закатила глаза и фыркнула.

– Прекрати это дерьмо с Чарли Чаном, Бобби. Прибереги для туристов.

Бобби родился и вырос в Бронксе, но пользовался акцентом, чтобы заставить туристов подумать, будто они смогут его одурачить. Я подняла джинсы, на которые смотрела.

– Эти дольчи никуда не годны. Стыковочный шов такой широкий, что мне пришлось бы ходить как крабу – боком.

Он пожал плечами и отбросил нелепый фальшивый китайский акцент.

– Не знаю, Келси, в этом месяце чертова поставка – просто отстой. Должно быть, там используют шестилетних детей, чтобы сшить все воедино или что-то в этом роде.

– Я не могу пользоваться этой штукой.

– Да, понимаю. – Он поморщился. – Я надеялся на по-настоящему глупых туристов.

Я осмотрела отсутствующий шов вдоль ноги в другом образце.

– Глупых и слепых.

– Разве ты не перестала этим заниматься?

– У меня заканчиваются варианты. Кроме того, это не похоже на игру в три карты. Оно не вредит всем этим крупным компаниям, которые, вероятно, этого даже и не заметят. – Я начинала старательно оправдываться перед самой собой.

Меня довольно сильно потрясло, когда после проигрыша в три карты двух сотен, два больших парня отозвали меня и начали за мной погоню. Для любого, проворачивающего трюк с тремя картами на улице, в значительной степени стандартна хорошая пара кроссовок, но единственная причина, по которой мне удалось сбежать, заключалась в том, что они не подумали, что такая миниатюрная женщина как я, может вскочить на мусорный контейнер и преодолеть трехметровый забор. В том, чтобы провести несколько лет в качестве циркового клоуна, имеются преимущества – за это время на самом деле окупилось изучение всякой акробатики. Я поклялась отказаться от своей «отчаянной преступной жизни» и чувствовала в себе по этому поводу довольно большую решимость. Так продолжалось целых три месяца. Серьезным препятствием для моей морали стала вся эта «потребность в еде».

Он хмыкнул и положил на стол еще одну стопку поддельных джинсов от Гуччи.

– Ты – взрослый человек. Это – твой выбор. У меня здесь имеется приличный Версаче.

Я проигнорировала легкое разочарование в его голосе. Чья бы корова мычала.

– Мне необходимо заработать немного денег на перепродаже. В следующем месяце я должна внести всю арендную плату. Версаче этого не даст, выигрыш при перепродаже слишком мал.

– Не удалось найти соседку по комнате?

– Две курильщицы, владелица собаки и парень, проигнорировавший в объявлении примечание: «только для женщин», в надежде, что я – просто давалка с квартирой.

В многоквартирном доме строго соблюдались правила: «не курить», и «никаких домашних животных». Что касается парня, то у меня было столь же строгое правило: «никакого распутства».

– Это отстой. Но если все же решишь начать обменивать сексуальные услуги на жилье, дай знать, я могу освободить комнату.

Он поднял бровь в комичной ухмылке.

– Да, хорошо, только дай мне знать, что скажет по этому поводу Анна, ладно?

– Обломщица. Она оставит тебя и выгонит меня.

Он открыл еще одну коробку и заглянул внутрь.

– Вот здесь по-настоящему хорошие джинсы «Чакра Хаус». Кристал Болт.

Я проверила на своем телефоне стоимость перепродажи на сайтах магазинов. Цена перепродажи настоящей вещи была чертовски высокой – от шестисот до тысячи долларов за вещь.

– Это может сгодиться. Дай-ка на них взглянуть.

Как только он протянул мне стопку, я начала просматривать все в поисках нужных. Пусть не идеальные, они должны быть к ним чертовски близки. Я нашла джинсы со стразами четвертого размера.

– Вот эти выглядят как надо.

Он кивнул.

– У настоящей вещи – кристаллы Сваровски, и они выглядят достаточно хорошо. Правда, было бы лучше, если бы ты смогла влезть во второй размер.

– Скоро так и будет, – фыркнула я. – Я недоедаю. Вот почему теперь смогла перевести размер своей задницы из шестого в четвертый.

Он откинулся назад и некоторое время изучал меня.

– Ты вроде как выглядишь немного худой.

– Стояла плохая погода. В этом дерьме я не могу заработать хорошие чаевые.

– Сегодня она довольно хорошая. – Он взглянул на небо. Последний месяц был ничем иным, как серией ливней.

– Знаю-знаю. Сегодня днем я направляюсь на Таймс-сквер, мамочка, – на мгновение проявила я свое разочарование и тут же постаралась исправиться:

– Извини, просто случилось много всего. Может быть, сегодня вечером там будет хорошая толпа.

– Я думал, ты в основном работаешь в Парке и Дамбо?

Я пожала плечами.

– Пытаюсь подзаработать где-нибудь, но уже поздно, а Таймс-сквер не закрывается. Там не так много детей, но, может быть, я смогу привлечь немного больше с помощью иллюзий.

Он кивнул, полез под стол в свой холодильник и достал большой пакет на вынос.

– Это Анна передавала тебе. Курица в апельсиновом соусе, суп «вонтон» и «ло мейн» из ресторана. Она беспокоится о тебе.

У меня заурчало в животе, и мы оба посмотрели на него.

– Полагаю, мой желудок согласен. Предай ей мое спасибо.

Мы поторговались о цене джинсов со стразами и одними из гуччи, достаточно хорошими, чтобы я могла как-нибудь использовать их на замену. Мы оба знали, какова будет цена, еще до того как начали, но кое-что требуется делать определенным образом.

Анна и Бобби могут быть друзьями, а иногда и моими спасителями, когда дело доходит до еды, но когда торгуетесь на улице, это – все же Чайнатаун.

К тому времени как добралась до своей квартиры, я решила, что времени у меня едва хватает, чтобы разогреть немного «ло мейн» в моей подержанной микроволновке, чтобы успокоить желудок, а затем нанести раскраску.

Микроволновая печь стояла на стойке в углу комнаты над парой пустых коробок, оставшихся от Кэрол. Ей удалось заняться бизнесом в Нью-Джерси, и она немедленно сбежала, рассыпавшись в извинениях и «наилучших пожеланиях». Мы никогда по-настоящему не дружили, но она не разбрасывала свои вещи и вовремя платила половину арендной платы. Это вообще-то все, чего кто-либо может желать. Микроволновка была старше меня, и я не была так уж уверена, что она не облучает меня радиацией каждый раз, когда я ею пользуюсь, но нищим выбирать не приходится.

Съев немного разогретого «ло мейна», я натянула боди, села за свой отчищенный и отремонтированный при помощи упаковочной ленты туалетный столик, вытащила поднос с косметикой и включила над зеркалом свет.

Пора надевать личину Искорки.

Очистить и высушить лицо. Проверить.

Я растерла белую краску – смесь оксида цинка и оливкового масла – по всему лицу и лбу до ключицы и похлопала по ней, чтобы выровнять, а затем осторожно удалила ее чуть ниже нижней губы и уголков рта. Нанесла поверх белого синюю пудру, чтобы подчеркнуть глаза. Затем – красный цвет в уголках рта и на нижней губе. Клоуны-любители часто совершают ошибку, делая красным весь рот целиком, но это, как правило, пугает маленьких детей, потому что все что они видят – это гигантский красный рот, готовый их съесть. Чтобы отметить красным круги на щеках, я воспользовалась дном маленькой бутылочки с лекарством, нанеся на них красный цвет – он выглядел светло-розовым поверх белого. Идеально.

Затем на все была аккуратно нанесена детская присыпка, сначала похлопыванием носка, куда та была засыпана, а потом пройдясь мягкой кисточкой для бритья, чтобы макияж мог сохраняться весь день. Нацепив с помощью клея из растворенной в спирте жевательной резинки маленький, похожий на мараскиновую (коктейльную) вишню колпачок для носа, я все перепроверила. Колпачок для носа был моим счастливым талисманом, и я все время носила его с собой, он был напоминанием о том, кем я являюсь и что это значит для меня.

Предпоследними стали накладные ресницы и мелкие блестки в разогретом черном жирном карандаше, очертившие мягкие вьющиеся линии от уголка глаза и брызги к щекам. Наконец, маленькие точки спиртового клея, чтобы удерживать серебряные блестки на концах крошечных черных линий. Какими бы маленькими они ни были, но они отражают свет и на самом деле меняют внешний вид.

Я надела свой светло-голубой парик из волос яка и на мгновение критически оглядела себя в зеркале. Искорка получилась идеальной. Достаточно гротескной, чтобы сработать, но и достаточно мягкой и милой, чтобы вызвать любопытство и дружелюбие у детей. Раньше я пользовалась цирковым гримом, а теперь мне пришлось немного все смягчить. То, что работает на арене или с расстояния тридцати метров, может быть слегка чересчур для людей вблизи.

Смягченный макияж также убрал большую часть этого «клоуны меня пугают». Некоторые люди и впрямь боятся клоунов, но гораздо больше любят притворяться, что это так, потому что в наши дни это – популярный мем. Благодаря Джону Уэйну Гейси и Стивену Кингу бояться клоунов считается забавным и нормальным. Взрослому же мужчине все еще трудно притворяться, что он боится клоунессу, когда ее основной вид – «чрезмерно милый».

Я чувствовала себя немного так, будто продаюсь, но компромисс заключался в том, что зато я могла намного больше говорить. Большая часть работы в цирке полностью зависит от визуальных эффектов, так как на верху амфитеатра обычно слишком шумно, чтобы на самом деле разобрать диалог. С детьми болтовня там была не настолько важна как умение разрисовать лицо или иметь воздушные шары, но с более поздней, более взрослой толпой на площади она бы помогла. Также я изменила свой макияж для Таймс-сквер. Там были женщины, одетые только в шпильки, стринги и краску для тела. Цирковые клоуны никогда не отпускают непристойных шуток, но, учитывая аудиторию, к которой я направлялась, я могла бы проделать весь этот путь, вплоть до намека на комиков – братьев Маркс. Я люблю братьев Маркс. Большую часть времени я не играла «молчаливого клоуна», но для многих физических действий моей моделью был один из них – Харпо.

Мои наряды были вывешены в ряд на отдельно стоящей вешалке. После того единственного раза, когда мышь прогрызла дырку в одежде за шестьсот долларов, я больше никогда не помещала их в шкаф. Мое клоунское снаряжение не было костюмом для Хэллоуина, это было профессиональное снаряжение для штатного циркового клоуна.

Вздохнув, я поняла, что у меня – больше клоунских нарядов чем обычной одежды. Я ни за что не могла заложить четыре костюма или три дорогих парика, сколько бы они ни стоили, поскольку собиралась когда-нибудь вернуться к обычным выступлениям, и они могли мне действительно понадобиться. По крайней мере, я продолжала убеждать себя в этом, хотя с каждым днем делать это становилось все труднее. Я даже поймала себя на мысли о том, чтобы выйти просто в «гражданской» одежде, просто стать уличным фокусником. Но это не то, кем я являюсь.

Я – клоунесса, черт возьми.

Чертовски хорошая.

Я надела мешковатые, до голени шаровары в горошек, синюю юбку, клетчатую блузку с оборками и полосатый жилет, а затем начала набивать карманы. Мои цыплята – набор из пяти маленьких резиновых цыплят, которых я сделала более жесткими и утяжелила, чтобы иметь возможность ими жонглировать, – отправились в один из набедренный карманов, затем несколько гигантских леденцов на палочке, мой ручной шокер, вибрирующий при рукопожатии, набор гудков с грушами и несколько других приспособлений для трюков отправились в разные другие карманы. Я быстро сделала из воздушных шариков с полдюжины миниатюрных животных, на случай, если на Площади будут дети. Будучи в состоянии успокоить ребенка, у которого был плохой день, можно заработать двадцать долларов чаевых. Даже если это и не принесет мне чаевых, воздушные шарики были дешевыми, и заставляли меня чувствовать себя лучше.

Я внимательно изучила свои магические принадлежности. Уличные фокусы сложны, потому что здесь нет отвлекающих факторов, нет сложных сценических устройств, и вблизи можно видеть чертовски почти все. Я вытащила пару обычных колод карт, потому что с ними можно сделать почти столько же, сколько и с колодой Свенгали, без риска того, что какой-нибудь фокусник-любитель громогласно разоблачил вас за подрезанную или помеченную колоду. Пластиковые безопасные ножницы для трюка «разрезать купюры», немного папиросной бумаги на всякий случай, если у меня будет шанс провернуть настоящий трюк с бумажным шариком Слайдини для отвлечения внимания, и настоящий серебряный доллар для известного фокуса с исчезновением и появлением монеты.

У меня имеется целая коллекция аксессуаров для дурацких трюков, но я никогда по-настоящему ими не пользовалась. В наши дни слишком легко попасться на удочку. Ютуб упорно трудится, чтобы убрать из фокуса волшебство и вместо этого превратить все в простые трюки. Панчи научил меня, что ключ к лучшему фокусу крупным планом – отвлечение внимания и ловкость рук. В исполнении фокусов имеются негласные правила. Трюки не срабатывают, дети никогда не отводят взгляда, а настоящий фокус заключается в его подаче.

Я бросила на себя последний долгий взгляд в зеркало и направилась к Таймс-сквер.

День должен был быть хорошим.

***

Еще не пробыв на площади и пяти минут, я уже била кулаком в рот мима.

Существует давнее распространенное мнение, что клоуны и мимы не любят друг друга, но я никогда этого не замечала. Все кого я знаю, всегда прекрасно ладили.

Однако этим мимом был Борис, и он был придурком. Хреном, крадущим чаевые, если быть точным. Бориса никто не любил. Он был официально обученным в школе мимом из России или, может быть, Беларуси – в разное время я слышала и то, и другое, поэтому не знала наверняка. Так или иначе мим из русской национальной театральной школы закончил бродячим актером в Нью-Йорке.

Он был убежден, что он лучше всех остальных, и возможно, на самом деле так оно и было. Но это, вероятно, была его проблема. Если бы он играл сложную роль – танец на невидимой коробке или ходьба против ветра – то получал бы больше чаевых. А также у него была репутация вора.

Когда ветер подхватил пятидолларовую купюру, брошенную в мою шляпу после фокуса с картами, и она приземлилась так, что уголок едва пересекал линию тротуара, он попытался ее схватить.

Я нуждалась в этих деньги. Я бросилась вперед и ударила его изо всех сил, как раз в тот момент, когда он выпрямлялся, а когда он отшатнулся, выхватила купюру прямо у него из руки.

– Стоять. Немедленно.

Я оглянулась через плечо и закрыла глаза в безмолвной молитве.

Блестящий поступок, Искорка. Я ударила его прямо на глазах у пары полицейских.

Более крупный полицейский плавно встал между нами. Размером он был примерно со здание и явно был фанатиком тяжелой атлетики, так что, сделать с Борисом что-либо еще было невозможно.

Борис, вытирая кровь со рта и носа, одной рукой указывал на меня и выкрикивал, как я полагаю по-русски, поток ругательств, как на офицеров, так и на меня.

Я подняла руки и отступила на один длинный шаг, в то время как невысокий полицейский последовал за мной, не спуская с меня глаз.

Борис попытался обойти здоровенного полицейского, но тот его быстро развернул и прижал к зданию, а затем надел наручники.

Это, казалось, лишило его воздуха. Я старалась не шевелиться, насколько это было возможно.

Группа женщин средних лет, выпивших за вечер больше пары рюмок, смотрела на здоровенного копа, чуть не пуская слюни. Я подслушала, как одна из них – женщина в красном платье – громко и несколько плотоядно прокомментировала его задницу. Он, очевидно, тоже это услышал, но проигнорировал. Он был чертовски симпатичным парнем, так что, вероятно, и раньше слышал такие пьяные комментарии.

– Послушай, на самом деле тебя сейчас не арестовывают, просто задерживают, пока мы не разберемся с этим, – сказал большой полицейский, передавая Бориса своему напарнику и поворачиваясь лицом ко мне. У него был этакий скучающий, бюрократический тон. Тон, который говорит, что пусть для вас это может быть и ужасный момент, но для него – все тот же, черт побери, обычный день.

Я кивнула. Я сталкивалась с этим достаточно часто, чтобы знать, что с полицией не стоит враждовать. Я посмотрела на толпу вокруг нас. Жаль, что они остановились лишь для того, чтобы посмотреть на свару. Я пожалела, что сама не смогла собрать такую толпу.

Затем представитель закона мне улыбнулся. Или, по крайней мере, я так предполагала. Панчи говорил мне, что святой Генезий был покровителем клоунов. Но также он является и святым покровителем юристов, что я нахожу несколько тревожным.

Тем же скучающим тоном, что и раньше, большой полицейский объявил:

– Мне придется тебя обыскать. Просто чтобы убедиться, что у тебя нет никакого оружия. Если будешь сотрудничать, я не стану надевать на тебя наручники.

Вознеся безмолвную благодарственную молитву, я медленно и намеренно повернула голову, чтобы поймать взгляд группы женщин средних лет, которые так оценивающе смотрели на него.

– Эмм... – Я посмотрела на него снизу-вверх, затем очень медленно протянула руку и сделала жест, мягко ткнув пальцем в его огромный бицепс. Я оглянулась на группу женщин, подняла брови так высоко, как только могла, и драматично обмахнулась рукой, хлопая ресницами.

– О, офицер! ЕСЛИ тебе надо, то ты просто ОБЯЗАН!

Женщина в красном громко рассмеялась – дерзкий пронзительный звук вызвал в толпе каскад смеха. Она была идеальна, всегда находится человек с заразительным смехом, тот, кто может заставить смеяться всех остальных.

Он был так сосредоточен на процессе, что совершенно не заметил реакции толпы.

– Просто повернись и раздвинь ноги чуть больше, чем на ширину плеч.

– Итак, гм, как тебя зовут, офицер?

– Соренсон.

– Нет, имя. Мы здесь становимся довольно интимными!

– Бьорн

Боже мой, спасибо тебе. Я открыла рот и глядя на толпу, пошевелила бровями.

– Разумеется! Оооооо... Мне ТАААК нравится этот красавчик!

Я медленно повернулась и положила руки на один из столбиков безопасности. Возможно, «повернулась» – неподходящее слово; выполнение балетного поворота в огромных красных клоунских туфлях – идеальное клоунское движение: сочетание преувеличенной точности и изящества с абсурдом может быть поразительно забавным.

Я также сдалала так, чтобы стоять лицом к толпе. Мой идеальный честный полицейский пропустил это мимо ушей. Он просто покачал головой.

– Умница.

Я повернулась к нему задницей и широко ухмыльнулась толпе.

– Он заметил!

Женщина в красном и ее компания разразились смехом, вызвав в толпе еще один взрыв ликования.

Полицейский на секунду окинул взглядом толпу.

– У тебя есть что-нибудь при себе, о чем мне следует знать? Оружие, иглы, острые предметы?

Я изо всех сил старалась изобразить притворную наивность с широко раскрытыми глазами.

– Не то чтобы я знала об этом, офицер. Но тебе не следует торопиться и стоит проверить все очень, ОЧЕНЬ внимательно!

В этот момент толпа смеялась почти непрерывно, так что, все что я сделала, это слегка увеличила громкость. Тем не менее, именно в этот момент «мой» полицейский, наконец, понял, что он играет в этой игре партнера клоуна, но мало что мог с этим поделать. Он вздохнул.

– Давай покончим с этим.

Пришло время заправить насос. Я скорчила перед толпой женщин грустную гримасу и опустила взгляд на свою шляпу.

– Похоже, меня отправят в каталажку, девочки.

Из их рук в мою шляпу выпорхнула двадцатка.

– Деньги на залог.

Он провел руками по моим ногам, и я громко, задыхаясь, вздохнула.

– Если ты делаешь это ради города, то все прекрасно, но если – для меня, двигайся немного медленнее.

Это привело толпу в восторг.

Первое, что он нашел, были резиновые цыплята. Он оглядел их, затем молча поднял их вверх.

Я пожала плечами.

– Это мои животные эмоциональной поддержки.

Карты, пластиковые безопасные ножницы, жонглерские мячи, папиросная бумага и мой серебряный доллар – все было обнаружено, будучи сопровождаемым трепещущими ресницами и двусмысленностями, которые поддерживали толпу в хорошем настроении. Когда ты в деле, ты – в деле. С каждой остротой или обнаружением странного предмета в шляпу падал дождь из купюр.

Он старался не подавать мне реплик, больше чем это было необходимо, но не смог удержаться, найдя пачку гигантских леденцов на палочке:

– Зачем тебе, черт побери, целых шесть таких?

С широкой ухмылкой я на секунду оглянулась на него через плечо, затем опять посмотрела на толпу людей, медленно подмигнув и прикоснувшись пальцем к щеке.

– Мой терапевт говорит, что у меня с детства осталась оральная неудовлетворенность и требуется оральная стимуляция.

Над этим, наконец, рассмеялся даже он, хотя это и было трудно расслышать из-за реакции толпы. Он начал отступать, и я поняла, что у меня есть еще одна шутка, но она сработает только в том случае, если он подыграет.

– Ты пропустил один карман.

– В самом деле?

– Ага.

Он тихо, смиренно вздохнул:

– Который?

– Правый, на бедре. – Я преувеличенно акцентированно дернула бедром. Пока люди смеялись, я прошептала ему: «Красный носовой платок».

Это – КЛАССИЧЕСКАЯ клоунская шутка. Если только вы не выросли под скалой в Антарктиде, то не можете не знать, что произойдет, когда начинаешь вытаскивать платок из кармана у клоуна.

Он подыгрывал, неуклонно вытаскивая цепочку из шелковых носовых платков, в то время как я обыгрывала это, сосредоточившись на женщинах, что привело к денежному дождю.

– Вот так... так... о, да, продолжай... Еще... еще... почти...

Он на секунду остановился, когда носовые платки внезапно перестали вытаскиваться. Потому что я уперлась бедром в столбик, прижав конец.

Я драматично закатила глаза и тяжело задышала.

– Еще чуть сильнее!

Он потянул, и я отпустила конец с самым громким визгом, на который была способна. Его рука дернулась вверх вместе с концом цепочки из носовых платков, демонстрируя на ее конце красные кружевные трусики-стринги.

С драматическим вздохом я скосила глаза, высунула из уголка рта язык и осела в классическом комическом обмороке, словно лишившись костей, упав на спину с широкой ухмылкой, притворяясь, что одной рукой пытаюсь удержать бьющееся в груди сердце, а другой драматически прикрыла глаза.

– У кого-нибудь найдется сигарета?

Толпа взорвалась смехом, громче чем я когда-либо слышала, с тех пор как закрылся цирк. Это был тот захватывающий дух порыв, который я всегда любила. Я закрыла глаза и просто позволила всему этому нахлынуть на меня, пока оно не исчезло, и ко мне приблизился полицейский. Я позволила своим глазам распахнуться.

– Эй?

Он смотрел на меня сверху вниз с веселым выражением в глазах.

– Ладно, ты повеселилась. – Он взглянул на шляпу. – И заработала много денег.

Я беспомощно пожала плечами и протянула руку, чтобы позволить ему поднять себя на ноги.

– Извини, но я никак не могла от этого отказаться.

Толпа уже поредела, когда люди поняли, что шоу почти закончилось.

Он слегка улыбнулся и покачал головой.

– Чертовски хороший способ зарабатывать на жизнь.

– Мой или твой? Знаешь, я не из тех, кто обыскивает клоунов в пятницу вечером.

– Обоих, – усмехнулся он. Приятный теплый низкий смешок.

Подошел поближе его напарник.

– Борис, вон тот, говорит, что снимет обвинение в нападении, если она забудет о его попытке незаконного присвоения средств.

Мне не надо было об этом долго думать. Денег в шляпе было много, их, вероятно, хватит на оплату аренды. Но я не смогу заплатить за аренду, если мне придется использовать их для внесения залога. Или для оплаты штрафа.

– Меня устраивает.

Бьорн и его напарник кивнули друг другу, и напарник побрел туда, где его ждал Борис. Партнер Бьорна, по-видимому, был немного более осторожен, чем он сам – Борис все еще был в наручниках.

– Лучше не стоит заявлять об этом. Вас обоих оштрафуют, а я проведу весь вечер, занимаясь писаниной из-за пятидолларовой купюры и разбитого носа.

– Спасибо. – Я взяла шляпу, заглянула в нее и увидела больше двадцатидолларовых купюр, чем когда-либо за последние месяцы.

Он покачал головой.

– Давай не станем делать это привычкой.

– В самом деле? А я-то подумала, что в воскресенье мы с тобой могли бы устроить дневной спектакль.

Глядя на него, я пошевелила бровями.

– Не думаю, что Борис захочет сотрудничать.

Я пожала плечами.

– Мы могли бы взять мима-дублера. Большинство людей все равно не смогут отличить их друг от друга.

Я закончила собирать свою добычу и связывать ее резинкой в аккуратные пачки, когда увидела, как люди посмотрели вверх, а раскаты грома сумели перекрыть звуки людей и машин. Я видела, как они набирают скорость, так что, сегодня вечером уже не было смысла пытаться заработать еще несколько долларов.

– Благодарю, но не думаю, что выйдет. Держись подальше от неприятностей.

Он повернулся и пошел туда, где его напарник все еще разговаривал с Борисом. Женщина в красном была права, вид сзади был совсем неплохим: мужчина определенно не пропускал тренировки ног.

Мой реквизит он аккуратно сложил, так что, не составило труда опять рассовать его по карманам. За исключением цепочки носовых платков. Чтобы правильно ее упаковать, требовалось повозиться, поэтому я просто скомкала их и бросила в один из своих больших карманов.

Позже, в квартире, я насчитала пятьсот девяносто три доллара и тридцать семь центов. Это был лучший дубль, который я когда-либо делала за один день. Не сумасшедшие деньги типа «продать дом и переехать в Монако», но, черт возьми, я должна была на полном серьезе попытаться привлечь большого полицейского к работе, а не просто шутить об этом.

***

Я в последний раз проверила контрафактные джинсы, прежде чем их надеть. Они выглядели хорошо, и если быть осторожнее, я бы смогла заменить их на настоящие. Это была не самая рискованная афера. Все что мне было нужно, это надеть их в шикарный бутик, поменять на настоящие и выйти. Затем я поносила бы их некоторое время, сдала в элитный магазин как секонд-хэнд и ушла бы с по меньшей мере шестьюстами долларами.

Отчаяние не давало прорасти во мне небольшому чувству вины. Я знала, что оправдываюсь, но магазину все равно бы страховка возместила убытки, если бы там не распознали подделку. Кроме того, вероятно, обе пары строчил один и тот же маленький ребенок в Малайзии.

Технически эта махинация с джинсами являлась крупной кражей, поскольку была на сумму более двух тысяч долларов, но если меня поймают, то любой адвокат, даже государственный защитник, сможет добиться обвинения меня в мелкой краже. Во всяком случае, за первое преступление.

Это было незаконно, это была магазинная кража, но я продолжала убеждать себя, что никому не причиняю прямого вреда, и это удерживает меня от более рискованных поступков, таких как игра в три карты или, что еще хуже, от других более отвратительных афер. Я просто еще не была готова проводить аферы с маленькими старушками.

Что касается мошенничества на более высоком уровне, больших афер? Ну, это было не то, что мне очень нравилось делать по другим причинам.

Большие аферы могут подвести к тому, что тебя убьют, и не только из-за жертвы мошенничества. Уверенные в себе мужчины, как правило, избегают насилия, но за все приходится платить. Я играла статистом в паре, просто от отчаяния, но это была ужасная идея. Ходили слухи, что в паре высококлассных аферистов некоторые из статистов – игроки низкого уровня, такие как я – исчезали, к большому беспокойству правоохранительных органов. Быть выброшенной на свалку в мешке для мусора не входило в мой список того, что нужно успеть сделать за жизнь.

Панчи, наш старый Клоун-Босс, и его жена Лулабель провели в этой игре годы, прежде чем тюремный приговор в пять лет на севере штата для Панчи и пара близких контактов с некоторыми тяжеловесами убедили их найти новое призвание в качестве клоунов. Они никогда не жалели о том, что ушли из афер. Они с Лулабель всегда любили детей, но по какой-то медицинской причине у нее не могло быть своих. Поэтому они нашли место, где у них могли быть все дети, которых они когда-либо хотели. Когда закрылся цирк, я никогда не видела, чтобы кто-нибудь плакал так сильно, как Лулабель, и это не имело никакого отношения к деньгам. Но они рассказывали истории. Вы часто делаете подобное, чтобы скоротать время, когда путешествуете. И когда цирк потерпел крах, они с Лулабель научили меня всему что могли; тому, что мне требовалось знать, чтобы оставаться на плаву. Они никогда не осуждали меня, а просто хотели, чтобы со мной все было хорошо, даже если я знала, что втайне они беспокоятся обо мне и хотят, чтобы я смогла найти лучшие варианты.

Несколько недель назад я провела разведку в «Сильвере» вместе с дюжиной других магазинов очень высокого класса. В таких магазинах нет защитных меток, ибо они оскорбляют абсурдно привилегированных клиентов. Зоркая команда обслуживания клиентов всегда больше сосредоточена на невероятно дорогих сумочках стоимостью 50 000 долларов и выше, чем на простых синих джинсах за две тысячи долларов.

Сильвер не был исключением. Магазин, над которым даже отсутствует название – просто серебристая полоска на черном фоне. Если знаешь, то знаешь. Это была в значительной степени маркетинговая стратегия Сильвера. Они не зависели от туристов, а полагались на самых богачей.

Я проверила свой макияж. На этот раз – не клоунский грим. Лучший макияж, который я смогла достать. Продавщицы поймут. Конечно, у меня не было денег и на то, чтобы купить косметику. Свою я получила от персонала по уборке в отеле. Люди не только крадут полотенца, они все время оставляют вещи. Богатые женщины покупают тонны косметики, а потом тоннами забывают ее. Ее не всегда легко перевозить – из-за кое-какой из них в аэропортах может быть проблема с безопасностью. Кроме того, для трофейной жены мультимиллионера ничего не значит, если ее сотрудники купят еще одни тени для век или косметический карандаш за тысячу долларов. Просто требуется знать нужного человека в обслуживающем персонале и не быть особенно брезгливой.

У меня был набор косметики, который стоил бы двадцать тысяч, если бы мне пришлось покупать его в магазине. С духами было немного по-другому. У меня есть пластиковые пакетики с бумажными полосками с образцами запахов. Стоит потереть одну из них по коже, и вот – я источаю запах дорогих духов. Ровно настолько, чтобы продавщицы поняли это и автоматически классифицировали меня как «богатую, но живущую на ограниченные средства».

Лулабель научила меня всем премудростям того, как переключать внимание и отводить глаза. В течение многих лет она исполняла различные их вариации.

Я надела свою «винтажную» футболку. Конечно, это была подделка протестного «Голосуй за Педро», сделанная в китайском квартале, но, как и джинсы, она была достаточно хороша, чтобы пройти фейс-контроль, даже если бы кто-то и понял, что это – подделка, он бы предположил, что это – «ирония». Что бы это ни значило для них. Крошечная сумочка-клатч, в которой не могло быть спрятано ничего, кроме одной-двух банковских карточек, очень убедительные солнцезащитные очки Fendi и сланцы от Гуччи «Веб Слайд» были последними украшениями. Ничего из этого не было достаточно хорошо для тщательного осмотра, но все было довольно убедительным, чтобы пройти мимо продавщиц на достаточное время, чтобы сделать то, что мне было нужно.

Сильвер для этого был идеальным местом. Продавщицы носили одежду, стоившую больше чем я могла заработать в течение хорошего месяца. Тем не менее, они привыкли к богатым клиенткам, носившим все что хотели, черт возьми, бросавшим на прилавок платиновые карты и выходившими с покупками в маленьких пластиковых пакетах ценой с ипотеку.

Когда я вошла, они едва взглянули на меня, наряд в точности соответствовал виду: «я богата, но притворяюсь, что мне плевать». Ключом была крошечная сумочка. Богатые люди воруют в магазинах без всякой причины, которую я бы могла понять, но в эту сумочку ничего не помещалось, а они были слишком заняты, чтобы беспокоиться о том, что я смотрю на просто возмутительно дорогие джинсы, в то время как у них были женщины, рывшиеся в сумочках, способных профинансировать покупку среднего дома. Продавщицы в Сильвере работали за комиссионные.

Выглядя как можно более скучающей, я примерила пару джинсов Сикрет Циркус, затем небрежно сузила свой поиск до рассмотрения Чакра Хаус.

Я втянула носом воздух и, черт возьми, чуть не закричала от разочарования. Там были синие джинсы Чакра Хаус Кристал Болт нулевого, второго размера и одна символическая пара восьмого размера. Ни одного размера, который бы мне подошел.

Мне придется искать совершенно другой магазин, сюда возвращаться в ближайшее время было бы слишком рискованно. У продавщиц хорошая память.

Две продавщицы пошли помочь покупательнице, и на прилавке рядом с гладкой черной кафедрой, скрывавшей пошлую неизбежность кассового аппарата, я увидела именно то, что искала. Одни джинсы Кристал Болт четвертого размера. Было странно, что их не убрали на полку, но продавщицы не могут быть везде.

Переодевание заняло всего несколько неспешных минут. Я намеренно заставила себя потратить немного больше времени, чтобы не показаться поспешной, если кто-нибудь обратит на это внимание. Я перевесила бирки, поэтому, закончив, просто подошла и выложила подделку на полку.

У меня на пути оказалась одна из младших продавщиц, неся первоклассную пластиковую сумочку, вероятно, в добрых двадцать тысяч.

– Прошу прощения? – обратилась я к ней.

Она сделала паузу, пытаясь одним глазом следить за своими потенциальными комиссионными в магазине, но на самом деле на всякий случай не желая обидеть и меня.

– Да...?

Я наблюдала, как она пытается выбрать между «мисс» и «мадам», и решила снять ее с крючка, мягко оборвав:

– Я зашла посмотреть, нет ли у вас еще новых джинс «Севен фор Олл Мэнкайнд».

– Боюсь, их должны привезти только в следующий понедельник.

– О. Значит, я ошиблась с датой. Спасибо вам.

Заявив причину своего пребывания в магазине, но ничего не купив, я осторожно вышла и пошла по улице.

Спокойно. Я сосредоточила все свои мысли на том, чтобы расслабиться и оставаться абсолютно спокойной. Я даже останавливалась, чтобы заглянуть в несколько витрин.

Черт возьми, джинсы ощущались на моих ногах потрясающе, гладкими как растопленное масло. На мгновение я почти подумала о том, чтобы оставить их себе, но цена перепродажи была равна месячной арендной плате и, возможно, даже покупке еды раз или два.

Тем не менее, я просто знала, что они заставляют мою задницу выглядеть великолепно. Конечно, пол-люстры из кристаллов Сваровски заставила бы почти все выглядеть сногсшибательно.

Еще пара кварталов, и я расслабилась. Самое сложное осталось позади. Даже если бы меня поймали сейчас, то не смогли бы доказать, что я что-то украла, у джинсов нет серийного номера, как у некоторых сумочек. Все что мне нужно – это поносить их в течение нескольких недель, чтобы придать ношенный вид и дать время затихнуть любому исключительно маловероятному полицейскому расследованию.

Возвращаясь домой, я увидела, что надвигаются новые грозовые тучи, и решила, что, вероятно, нет смысла пытаться выйти, чтобы заработать немного денег, и что, возможно, я могу ради разнообразия просто расслабиться и почитать.

Кроме того, я обещала Лулабель и Панчи, что завтра буду в их районе на уличном фестивале. Я предположила, что это – своего рода благотворительность. Для меня это был просто шанс ненадолго дать Искорке слегка развлечься и развлечь детей, вместо того чтобы пытаться заработать деньги.

***

Аллея клоунов

– Эй, Искорка!

Я закончила перевязывать пуделя с воздушным шаром и заставила его со скрипом спуститься по моей руке к руке малышки. Та хихикнула и слегка поцеловала его, прежде чем начать с ним танцевать.

– Панчи! У вас остались какие-нибудь воздушные шарики, которые я могла бы использовать? У меня как раз заканчиваются. Я использовала их уже больше сотни.

Он посмотрел вниз по улице.

– Осталась всего пара, но сейчас все уже закрывается.

Было очевидно, что он прав, большинство палаток и столов уже опустели. Я вскочила и села на платформу.

– Это хорошо, я почти измотана. Не думаю, что в этот момент смогла бы еще раз сделать стойку на руках, даже ради спасения своей жизни.

Панчи усмехнулся и проверил, что его нос держится все еще крепко.

– У тебя все в порядке?

Я пожала плечами.

– Посещаю Таймс-сквер, Парк и Дамбо. Мне приходится серьезно шевелиться, чтобы иметь возможность снимать квартиру и поесть, но мне здорово повезло.

Он, казалось бы, лениво огляделся, но я знала его достаточно хорошо, чтобы заметить его осторожность.

– Ты во что-нибудь влезла?

– Небольшой отвод глаз и подмена. Высококачественные синие джинсы. Ничего серьезного.

– Что я тебе говорил о «серьезном»?

– Я знаю, знаю... Для кого-то все это серьезно. Хотя на самом деле... Каждый день там тратят на освежитель воздуха больше чем то, с чем вышла я.

– Будь осторожна, Келси. Богатые люди не остаются богатыми, будучи милыми.

Я нахмурилась. Терпеть не могла, когда Панчи называл меня Келси, когда мы были в роли. Это было неправильно, и он чертовски хорошо это знал.

– Знаю. Я делаю это лишь потому, что съехала моя соседка по комнате, и мне пришлось платить целиком всю арендную плату.

– Это скользкий путь. Правда. Ты же знаешь, я начинал в банде Мальчиков-Утят. Лулабель тоже была Утенком. Ввязывался во множество бандитских разборок. Утята были похожи на Клоунов. Ты придираешься к одному, и тут «наших бьют», и они все там, понимаешь? Но все стало ужасно, мы стали старше, вышли оттуда и попытались быть честными. Несколько раз испытывали нехватку денег, начинали с мелкого жульничества.

Он вздохнул и поцарапал гигантским черным клоунским ботинком бродяги асфальт.

– Следующее, что ты узнаешь, это то, что «попал не по-детски»... и все ставишь на карту. Что ж, ты все теряешь с процентами. Тюрьма Райкерс – отстой. Поверь мне.

Он выдохнул и покачал головой.

– Нам с Лулабель повезло. Парней, которых мы знали, арестовали. Один, которого мы знали, обманул бабушку какого-то парня. Только это оказалась сицилийская бабушка. Не нашли даже его голову. Или его руки и ноги. Еще один? Проделал в свое время большую работу в «защищенном» магазине в Айриштауне... Винегар Хилл.

Панчи посмотрел на меня и вздрогнул.

– Его отвели в мастерскую по металлу и сожгли ему все пальцы паяльной лампой. Оставили в живых, но, знаешь, просто чтобы дать понять всем остальным.

На мгновение меня затошнило.

– То было тогда, а это – сейчас. Никто больше не занимается подобными вещами, Панчи. – Я даже не была уверена, что поверила сама себе.

– Не позволяй себе поверить в это, Искорка. Люди не меняются, просто теперь лучше скрывают свои поступки, вот и все.

Мгновение он смотрел в землю, и на него волнами накатывала глубокая печаль.

– Я думаю, что мы поступили с тобой неправильно, обучив мошенничеству. Думал, что все это уже история, как в наши дни учить кого-то сражаться на мечах. Никогда не думал, что ты в конечном итоге воспользуешься этим.

– Я – большая девочка, Панчи. И стараюсь действовать как можно осторожнее. Сейчас я почти ничего не делаю. – Я слегка скривила рот. – Но через пару месяцев наступит зима, и я немного беспокоюсь об этом.

– Следуй за солнцем, Искорка. Мы с Лулабель скоро уезжаем, направляемся на юг. Может быть, на месяц или два.

– Гибтаун?

Он задумчиво улыбнулся, услышав это имя, прозвище Гибсонтона, целого города цирковых артистов.

– Мы еще не совсем уладили детали. Но кто знает? Мы знаем там некоторых людей с прежних времен. Может быть, Гибтаун, а может быть, Ключи. – Он резко вернулся к реальности. – Что насчет тебя, Искорка, каков твой план?

– Не знаю. Я продолжаю надеяться на чудо.

– Ты не думала о Вегасе?

– Он для меня не подходит... Я не создана для него...

Он улыбнулся. Настоящей улыбкой. Полной гордости. На мгновение я почувствовала себя чертовски сбитой с толку.

– Ты права. Ты не создана для Вегаса. А знаешь, почему? – Он не стал дожидаться ответа. – Ты – настоящая, Искорка. Настоящая, клянусь Богом, клоунесса. Тебе плевать на деньги, ты живешь смехом. Я видел тебя, ну, знаешь, в Дамбо. Я видел, как ты упустила шанс получить хорошую шляпу ради того, чтобы заставить улыбнуться маленького ребенка.

Я изо всех сил старалась сохранить серьезное выражение лица, но знала, что он прав.

– Значит, я ужасная бизнес-вумен.

– Но удивительная клоунесса. До мозга костей. У тебя все будет, Искорка. Просто продолжай искать.

– Ну, завтра я опять буду работать на Таймс-сквер, так что, это шансу придется найти меня.

Он кивнул.

– Я могу свести тебя с тем агентством в Вегасе, если не получится. Боунс должен мне пару одолжений.

***

У меня был довольно хороший день после довольно хорошей недели. Я получала довольно большие шляпы, чтобы чувствовать себя более оптимистично, чем раньше. Стоило тратить время, чтобы выйти, даже если опять грозил дождь.

Примерно в середине моего выступления я увидела стоявшего у края толпы Бобби Чана. Он продолжал осторожно оглядываться по сторонам, и я чуть не сорвала свою программу, пытаясь понять, что он ищет, но сумела удержаться.

Когда я все завершила, собрала свои вещи и пересчитала содержимое шляпы, где было в общей сложности чуть больше двухсот долларов, он подошел ближе и посмотрел на витрину магазина, говоря со мной тихим голосом:

– Во что ты влезла, Келси?

– Ничего такого, о чем бы ты не знал. А что?

– Тебя ищут Иваны. Они проезжали через Чайнатаун и спрашивали, кто тебя знает.

– Я даже не знаю, кто это такие.

– Большой Иван и Маленький Иван. Это – крепкие парни, ходят слухи, что они из русской мафии. Ты что-то скрываешь от них или что-то в этом роде?

– Никто не берет процент с выступающих на Площади, сейчас не 1950-е годы.

Я на секунду остановилась.

– Я даже не знаю никаких русских, я... – Мой голос затих, когда меня осенило. – Дерьмо. Это все Борис. Несколько дней назад я его ударила.

– Тот мим, что ты ударила, был Борис? В этом есть какой-то смысл. – Он ухмыльнулся.

– В самом деле, разве ломают ноги из-за разбитого носа и пятерки?

– Кто знает? Он может быть родственником одного из них. – Бобби пожал плечами, затем замер. – Черт, вон там, за углом.

Я посмотрела. Прямиком к нам направлялись двое мужчин в черных джинсах и черных рубашках. У обоих была бледная кожа и темные волосы. Они были бы близнецами, если бы один не был размером с грузовик, а другой ростом ниже меня.

– Уходи, Бобби.

Клоун никак не может избежать внимания или затеряться в толпе, даже на Таймс-сквер, но по крайней мере Бобби мог избежать того, чтобы его увидели рядом со мной. Я все равно сомневалась, что они на самом деле сделают что-то большее, нежели просто поугрожают мне.

Бобби, должно быть, понял это точно так же, он небрежно зашагал прочь, не оглядываясь.

Я собралась с духом и смотрела, как они приближаются. Я даже не пыталась спрятаться, они должны были знать, что я здесь. Однако каким-то образом они, казалось, почти не замечали меня.

Они, вероятно, были от меня всего в трех метрах, сканируя толпу, все еще странно слепые в отношении меня. Мои нервы готовы были взорваться, когда на меня упала огромная тень.

– И как публика сегодня?

Я почувствовала, что почти растаяла и стекла вниз, в свои большие красные туфли. Не знаю, насколько сильным было облегчение и насколько естественной была женская реакция на абсолютно превосходный физический образец, который пах... кедром?

Уверена, что у меня была самая широкая улыбка на лице, когда я повернулась к нему.

– Офицер! На этот раз ты собираешься надеть на меня наручники?

Кое-что из этого было скороговоркой, но честно... какая чистокровная американская девушка не подумала бы об этом? Черт бы побрал эти «Пятьдесят оттенков».

– Я бы сделал это, но у меня такое ощущение, что ты все равно просто выскользнешь из них.

Он ухмыльнулся мне сверху вниз, и за его спиной я увидела, как Иваны проходят мимо, очевидно, не обращая внимания на мое присутствие.

– Возможно, но пока это продолжалось, было бы весело.

Он усмехнулся.

– Уверен, что так бы и было.

Я могла видеть, как Иваны медленно прочесывают другую сторону площади.

– Могу обещать, что ты не станешь обходить меня стороной, как только побываешь с клоуном.

Он издал глубокий рокочущий смех. Я знаю виды смеха, и это был смех парня, у которого есть чувство юмора и который наслаждается жизнью.

У меня перехватило дыхание. У каждой девушки есть слабость. Слава Богу, что на мне грим, иначе бы он увидел, как я покраснела с головы до ног.

– Неукротимая.

Он сказал это с нежностью, с оттенком чего-то, что я не могла выразить словами, но что заставило мои чертовы гормоны выплеснуться наружу. Он не сказал ничего очевидного, даже не взглянул на меня; черт возьми, я ведь была буквально в костюме клоуна. Но что-то в его голосе заставило меня поверить, что он хотел бы увидеть, насколько сильно я покраснела.

Я посмотрела на его левую руку. Никакого кольца.

– Итак, я вроде как в долгу перед тобой за то, что на днях ты позволил мне уйти безнаказанной за убийство. Нет ли шанса, что я смогу купить тебе хот-дог?

Он покачал головой.

– Только не на дежурстве.

Наверное, мне следовало пожать плечами и оставить все как есть... Но в свою защиту скажу, что от него пахло лесорубом. В по-настоящему хорошем смысле.

– Итак, если бы ты был не на дежурстве, когда и где бы я с тобой столкнулась?

Он мгновение изучал меня.

– Я мог бы быть в «Хот-догах Элвуда» у Ботанического сада завтра в час дня.

Я изучала его в ответ.

– Знаешь, это странно. Территория в Садах завтра открыта, так что, я тоже могу быть там. Странно, да?

Он опять усмехнулся. Мне и впрямь нравился этот смех.

***

Прогулка

К следующему утру я уже не была уверена во всем этом плане «хот-дог в ботаническом саду». Имею в виду, что я совсем не знала этого парня, и немного нервничала в присутствии полицейских из общих соображений. Тем не менее, я сделала приглашение и, скорее всего, снова столкнусь с ним, так что, хот-дог в общественном месте, вероятно, был безопасным.

Я подошла к Элвуду точно в час дня и сразу же увидела его. Да это было и нетрудно, так как он был примерно на голову выше любого в толпе. Самым странным было то, что он сразу же сосредоточился на мне. Люди так не поступают. Люди не замечают Келси так, как замечают Искорку, а он видел меня только в образе Искорки.

Он улыбнулся, и я моргнула.

– Сегодня в гражданском?

Я стряхнула с себя удивление и улыбнулась ему.

– Я – инкогнито. Так мы завоевываем вас, знаешь ли. Сегодня – ничего, а на следующий день ты – по уши в клоунах.

Я вытащила из кармана колпачок и подняла его.

– Аварийное клоунское снаряжение.

Он опять усмехнулся. Я вроде как хотела, чтобы он перестал это делать, и в то же время вроде как хотела, чтобы он не останавливался. От этого у меня слегка подкашивались ноги.

– Миру не помешало бы побольше клоунов.

У меня сильно задрожали колени.

– Так как же мне все-таки тебя называть? На твоем плакате было написано «Искорка», и полагаю, я мог бы просто согласиться с этим, это имя так или иначе тебе подходит.

– Мое тайное имя Келси. И я угощаю, это ведь я тебя пригласила.

– Отчасти.

– Отчасти, но достаточно близко.

Я купила для нас пару напитков и хот-догов длиной в тридцать сантиметров, и мы просто пошли рядом. Это было идеальное свидание, без всякого давления.

– Знаешь. Ты ведь не спрашивал мое удостоверение личности.

– Да, у Бориса нет документов, и не было причин превращать пятиминутную процедуру в четыре часа бумажной работы, когда его все равно опять выпустят.

– Так как же ты узнал меня?

Он доел свой кусок еды.

– По движениям. Они более смягчены, когда ты – в штатском, но в каком-то смысле те же самые. Ты, вроде как, подпрыгиваешь. Это мне напоминает... – Он на мгновение задумался, затем посмотрел на меня сверху вниз и слегка усмехнулся. – Ты говоришь вроде как Граучо, но двигаешься как Харпо.

Чертовы ноги чуть совсем не подкосились.

Я не смогла удержаться и пошла в точности походкой Граучо, держа свой хот-дог как сигару, и пошевелила бровями.

– Сегодня утром на сафари я застрелила слона в моей пижаме, но как он попал в нее, я не узнаю никогда.

Этот грохочущий смех снова поразил меня.

– Похоже на то, что клоунесса Искорка – это настоящая ты, а Келси – лишь костюм.

Я чуть было не врезалась прямо в него, но сумела скрыть это, отпрыгнув. Этот парень серьезно влиял на мое равновесие.

Мы прошли большой кусок парка, разговаривая ни о чем конкретном. Мы как бы оба дали друг другу понять, что не ищем ничего серьезного. Я, потому что хотела вернуться в цирк, а он, потому что через месяц или около того переезжал в Сан-Диего. Тем не менее, ему, похоже, и впрямь нравились мои шутки, даже самые банальные. Я узнала, что он вырос в Мичигане, точнее в верхней части полуострова, что объясняло его явно не нью-йоркский акцент, хотя его акцент смягчился до невразумительного среднезападного. Это также объясняло то, что у него была аура грубого лесоруба.

Я определенно наслаждалась завистливыми взглядами проходящих мимо женщин.

Время пролетело намного быстрее чем я думала, и намного быстрее чем хотела. Я предложила ему встречу, чтобы быть поближе к полицейскому, когда на Площади были Иваны, но это оказалось лучшим свиданием, которое у меня когда-либо было.

Мы оказались у Утиного пруда, и я почувствовала, как в центр внимания возвращается реальность. Бьорн это мгновенно уловил.

– Все в порядке?

– Просто задумалась. Я знаю парня, что раньше был Утенком. – Я уставилась в воду.

– Ух, ты. – Бьорн медленно кивнул, тоже глядя в воду. – Я об этом слышал.

Он огляделся по сторонам.

– Они должны были уже давно исчезнуть, но... – Он пожал плечами. – Говорят, что Утята никогда не бились в одиночку, и если затеваешь драку с одним, то приходится драться со всеми. Это давало им реальную власть. Только из-за слухов, что они придут, закрывались школы.

– То же самое говорил и он.

Бьорн задумчиво огляделся по сторонам.

– Ты должна к этому относиться уважительно, они знали, что могут положиться друг на друга.

Мы побрели обратно к Истербруку, в немного большем молчании.

– Эй, нет ли шанса, что ты захочешь пойти со мной выпить и поесть в субботу? Может быть, в восемь тридцать, чтобы это не помешало тебе зарабатывать на жизнь?

Разумным шагом было бы оттолкнуть его – сделать это было бы достаточно легко, он просто был не из тех парней, что сильно давят, – но...

– Конечно есть, где?

– Ты знаешь паб МакКенна, что рядом с участком?

– Это тот, у которого на вывеске костер?

– Тот самый. Там хорошее пиво и хорошая компания.

Я кивнула как болванчик.

– Конечно.

Конечно, это было отчасти бессмысленно, но я прекрасно провела с ним время, и даже если он скоро уедет, это может быть весело.

***

Следующая пара дней прошла ровно. Я работала в Парке и Дамбо, получая хорошие шляпы, не отличные, но довольно хорошие. Было много детей, что облегчало мне каждый день. Панчи был прав насчет меня, я всегда питала слабость к детям. Хорошая шляпа с несколькими улыбающимися детьми была в десять раз лучше, чем отличная шляпа без детей в поле зрения.

Суббота не стала исключением, мне даже удалось помочь маленькой девочке найти ее потерянную мать, к большому облегчению обезумевшей матери. Так что, я была в довольно приличном настроении и, не обращая особого внимания, направилась в паб, который назвал Бьорн.

Я не видела Иванов, но один из танцоров боейк-данса, которых я знала, сказал, что видел их пару дней назад. Он не разговаривал с ними, но до него дошли слухи, что они хотят найти меня.

Проклятый Борис. Мне следовало ударить его сильнее.

Как только я вошла в паб МакКенна и оглядела толпу, все части сошлись воедино. Бар с ирландским названием. В основном – аккуратно подстриженная толпа с короткими волосами. В поле зрения ни одной мужской прически в виде пучка волос. В Нью-Йорке. Рядом с полицейским участком.

Яснее быть не могло, даже если бы над пабом повесили неоновый полицейский значок.

Я – разумный человек, но на мне были синие джинсы Чакра с кристаллами. Это что, я была одета в украденные синие джинсы за две тысячи долларов, входя в полицейский бар?

У меня даже не было возможности сбежать, Бьорн сразу меня увидел.

– Сюда!

Он подозвал меня к одному из грубо сколоченных дубовых столов, за которым сидел с двумя другими парнями, встал и выдвинул крепкий дубовый стул, чтобы меня усадить.

Он указал на парня напротив меня.

– Это – Смитти, а этот парень... – он указал на долговязого парня напротив него, –.. .Дейв.

Я вежливо улыбнулась, внутренне нервничая, как вороватая кошка в комнате, полной полицейских собак породы немецкая овчарка.

– Я – Келси.

Они оба озадаченно меня оглядели. Выражение лица Бьорна было чем-то средним между «я знаю кое-что, чего не знаешь ты» и полным восторгом. Он указал на сиденье рядом с собой.

– Я заказал тебе местный специалитет. Надеюсь, тебе понравится. – Он махнул рукой в сторону бара.

Подошла официантка с подносом размером со щит, сбросила перед Смитти и Дейвом огромные бутерброды с солониной, затем осторожно поставила перед Бьорном и мной миски и тарелки.

Бьорн широко улыбнулся.

– Обыскивая тебя, я чувствовал все эти мышцы. У тебя в организме недостаточно жира, чтобы беспокоиться о нескольких углеводах. Тушеное мясо «Гиннесс» и черный хлеб. – Официантка поставила перед каждым из нас по пинте пива. – И темный эль.

– Спасибо, Мэри, – кивнул официантке Бьорн.

Я начала, было, добавлять слова благодарности, но остановилась, увидев, что на ее бейдже написано «Джонна». Она заметила мое замешательство и улыбнулась:

– Здесь уже более ста лет существует традиция, что все официантки откликаются только на Мэри.

– Думаю, это место мне понравится.

Я ухмыльнулась Бьорну. Два кусочка тушеного мяса, один кусок хлеба и напиток для меня, и я уверена, что влюблена.

Он изучал мечтательное выражение моего лица.

– О чем ты думаешь?

– Я могла бы никогда отсюда не уезжать.

Очевидно, ответ был правильным, так как и Смитти, и Дейв одарили меня очень одобрительными взглядами.

После того как я смела свою еду, к большому удовольствию Бьорна, тарелки были убраны, и мы откинулись на спинки стульев с еще одной кружкой эля. Смитти окинул меня оценивающим взглядом.

– Бьорн был в отношении тебя слишком пафосным и скрытным, и пахнешь ты не как работник с девяти до пяти. Так чем же ты занимаешься?

Дейв покачал головой.

– Смитти – детектив, для него все – тайна, требующая разгадки.

Я видел, что Бьорн смотрит на меня с предвкушением. Затем он подмигнул мне.

Ладно, хорошо. Игра началась.

– Я – бродячий актер, работаю на Таймс-сквер, Дамбо, ну, знаешь.

Смитти покачал головой.

– Я никогда не видел тебя там. Какая у тебя работа?

– Ты ведь детектив, верно? Я дам тебе возможность угадать с трех раз.

Подошла официантка и с любопытством посмотрела на нас.

– Ты хорошо двигаешься, много мышц для миниатюрного тела. Что-то физическое.

Я молча уставилась прямо на него и изогнула брови:

– Это не настоящий ответ.

– Танцовщица.

– Я и правда танцую. У меня была серьезная профессиональная подготовка, и я, вероятно, умею танцевать лучше чем кто-либо из твоих знакомых. Но... нет. Не танцовщица.

– Певица?

Я фыркнула.

– Только ради того, чтобы отпугнуть потенциальных клиентов. И медведей. Особенно медведей. Медведи могут тебя съесть, ты же знаешь. – Я сказала это с широко раскрытыми глазами.

Бьорн ухмыльнулся. Он не просто наслаждался, ему особенно нравилось наблюдать за тем, как я это делаю. Я почувствовала по всему телу прилив тепла. Официантка задумчиво прищурила глаза.

Смитти откинулся назад и посмотрел на Бьорна.

– Дай мне подсказку.

– Не думаю, что это справедливо, – покачал головой Бьорн.

Официантка подняла руку.

– Местные правила: если речь идет о деньгах, никакой помощи.

Я подмигнула ей.

– На кону нет денег. – Я одарила Смитти той широкой хищной улыбкой, которую никогда не выдала бы в макияже. – Давай, Бьорн, помоги ему. Скажи о том предмете, что нашел у меня, когда обыскивал.

Он посмотрел вверх, размышляя.

– Серебряный доллар, из старых.

Бьорн дал Смитти очевидный ответ, словно на блюдечке с голубой каемочкой. И, судя по победному выражению его лица, Смитти понял это.

Проблема была лишь в том, что Бьорн играл на моей стороне и сделал ему передачу чейндж-ап – со сложной траекторией.

– Уличный фокусник. Никто другой не стал бы носить с собой серебряный доллар.

Я откинулась на спинку стула с побежденным видом.

– Хорошая догадка. Я занимаюсь фокусами. И действительно, действительно хороша в них...

Он ухмыльнулся.

–.. .но, к сожалению, нет. Я не любительница вытаскивать кроликов из шляпы. – Под столом я вынула из кармана красный клоунский колпачок и положила его в салфетку.

– Хорошо, тогда сдаюсь.

– Подожди.

Я воспользовалась салфеткой, притворяясь будто вытираю рот, и плотно прижала к носу колпачок. А потом посмотрела перед собой, поставив на стол левый локоть и положив лоб на левую ладонь. Что, кстати, полностью закрывало ему вид на мой нос.

– Итак, позволь подумать, нет ли какой-нибудь намека, который я могла бы тебе дать...

Бьорн начал хихикать. Смитти посмотрел на него.

– Что?

С моей поднятой вот так рукой любой, кто стоял сбоку, мог видеть нос: Дэйв мог его видеть, Бьорн мог его видеть, люди за соседними столиками могли видеть, и «Мэри» могла видеть тоже, но с места Смитти он был едва заметен, если вообще был виден.

Официантка начала хихикать, Дейв откровенно смеялся, а низкий смешок Бьорна перешел в гогот. Черт, мне нравился этот смех. Я чуть не испортила розыгрыш, посмотрев на Бьорна, но вовремя спохватилась.

Я указала на стол перед Смитти.

– Не знаю. Давай посмотрим... ты ведь знаешь, что я умею танцевать, верно?

Я постучала по столу, и он рефлекторно опустил глаза. Я раскрылась, подняв голову в тот момент, когда он посмотрел вниз, и тут же опустила ее, прежде чем он поднял глаза. Официантка схватилась за стол, и из ее глаз потекли слезы.

– И знаешь, что не умею петь.

Стук. Вверх. Вниз.

Дейв тяжело дышал. Пара за соседним столиком, которая наблюдала и слушала, начала смеяться.

– И у меня имеется серебряный доллар.

Стук. Вверх. Вниз.

Смех разнесся еще по трем или четырем столам, очевидно, копы обращают внимание, когда что-то становится странным. Кто бы знал?

– И я могу делать фокусы.

Стук. Вверх. Вниз.

– Она действительно, действительно хороша в этом! – вмешалась официантка, хватая ближайший стул, чтобы упасть на него.

К этому времени Смитти уже точно знал, что что-то происходит, но теперь он смотрел вокруг, а не на меня. Все столики вокруг нас медленно растворялись в смешках и хихиканье. Я воспользовалась случаем и лукаво подмигнула ближайшим столикам, заставив их закатиться от смеха.

Я подождала, пока он опять посмотрит на меня.

– Я бы подумала... что это так же очевидно... – для максимального эффекта я сделала паузу, опустила левую руку на стол и подняла голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, –.. .как нос на моем лице.

Он недоверчиво моргнул.

– Как, черт возьми...?

Вокруг нас огромной волной прокатился смех. Официантка поднялась на ноги и указала на бармена.

– Чарли!

Он очень официально выпрямился и откликнулся:

– Да, Мэри?

Она подняла руку над головой, указывая прямо на потолок с деревянными балками.

– Я заказываю «Милость Марии». Один раунд за счет заведения всем, а эта... – она нежно коснулась моего плеча, –.. .сегодня вечером ест и пьет бесплатно!

Столы вокруг взорвались аплодисментами и скандированием: «Милость Марии»!

Мне пришлось схватиться за стол, когда все это пронеслось сквозь меня. Это было ошеломляюще.

Однако нельзя терять аудиторию или выглядеть неблагодарной.

Я встала, взобралась на сиденье своего стула, сделала паузу и взобралась на его спинку. Балансировать на спинке массивного стула даже не было трудным упражнением. Дейв вздрогнул, но Бьорн не протянул руку, чтобы поймать или удержать стул. Он просто предположил, что я знаю что делаю.

Как можно грациознее я трижды поклонилась аудитории, а затем опустилась на свой стул под очень одобрительные аплодисменты. Конечно, я понимаю, что в значительной степени гарантия теплых аплодисментов – выигрыш всем бесплатного пива. Но все же...

Смитти медленно покачал головой.

– Клоунесса. Настоящая. Чтобы делать такие вещи, нужна серьезная подготовка. Цирк?

Я кивнула.

– Да, но я вроде как застряла здесь на некоторое время.

– Серьезно, как, черт возьми, ты сделала эту штуку с носом?

– В основном, отвлечение внимания. Определенная ловкость рук. Это была своего рода вариация старого трюка с бумажным шариком Слайдини. Этот трюк действует только на человека, на которого направлен, все остальные могут в точности видеть, что происходит.

Смитти почтительно кивнул.

– Именно это делает все таким забавным, верно?

Он понял.

– Это может выглядеть ужасным, если сделать все неправильно или не тому человеку. Необходимо как следует оценить аудиторию, я видела, что здесь он сработает.

Дейв все еще посмеивался.

– У копов грубое чувство юмора, а это было идеально.

Бьорн потянулся и сжал мою руку.

– Я ведь предупреждал вас, ребята. Я говорил, что недооценивать ее – плохая идея.

Он начал убирать руку, но я импульсивно поймала ее и сжала, прежде чем отпустить. Смех и аплодисменты заставили меня почувствовать, что мое сердце вот-вот взорвется как фейерверк, но в хорошем смысле.

Мы немного задержались. Я слишком много съела и выпила немного больше пива и ирландского виски чем следовало, но это было потрясающе.

Я должна была быть самой собой, и провернула несколько фокусов, сделала несколько приколов и, с разрешения Мэри, показала стойку на руках на спинке одного из стульев.

Бьорн не отводил взгляда, полностью сосредоточившись на мне.

За нашим маленьким столиком собралось тридцать или более человек; возможно, это и не была огромная цирковая толпа, но поразило меня гораздо сильнее, чем немного виски или пива. Тепло аплодисментов и смеха проникло до самых костей.

К тому времени как мы вышли, я держала Бьорна за руку, практически подпрыгивая. Я посмотрела на него снизу-вверх.

– Итак, где ты живешь?

– Примерно в квартале отсюда. – Он указал пальцем.

– Хорошо. Потому что если мне придется тащить тебя к себе, это займет полчаса, и будет пустой тратой времени.

Мы добрались до его дома, и мне показалось, что он передумал.

– Послушай, Келси, ты уверена...?

Он так и не закончил, потому что я вскочила, обхватила его ногами за талию и поцеловала, прежде чем он успел помешать.

У каждого есть «что-то». Что-то, что делает его головокружительным и сумасшедшим, что-то, что заставляет его парить. А у меня был целый вечер такого.

Я даже не пыталась себя остановить. Я вообще не отпускала его, на мгновение Бьорну пришлось даже прижать меня к входной двери в дом, пока он доставал свою карточку-ключ и впускал нас внутрь.