Она почему-то сразу мне напомнила своим видом Бабу Ягу! Нет, она не была уродлива, наоборот, для своих сорока с небольшим лет выглядела просто супер. Озорством, может быть своим?

– Ой, какая миленькая девочка, – скользнув взглядом по моему студенческому, нараспев произнесла она, – значит, на практику к нам?

– Курсовую буду писать у Андрея Александровича, ну и эксперименты с ним проводить

– Эксперименты? – Баба Яга тихонько захихикала, и мило улыбнулась своими полными, со вкусом накрашенными губами. – Экспериментировать он горазд, – как бы на что-то намекая, сказала она.

Мне даже показалось, что когда она это говорила, то округлила свои губы так, словно берет в рот мужской член.

– Значит ты – Оля, – сомкнув губы, томно произнесла она, – а меня зовут Юлия Борисовна, можно просто Юля. Я секретарь кафедры, и тоже не против участвовать в ваших экспериментах.

– Вы меня неправильно поняли, я буду проводить эксперименты на животных.

– Да, пошутила я, – снова прыснула Баба Яга, то есть Юля, – не обращай внимания на старую швабру.

– Да не наговаривайте вы на себя Юлия Борисовна, какая вы старая. Выглядите просто супер!

– Неужели правда? – слегка смутившись, сказала она, – я тебе нравлюсь?

– Конечно, вы такая мягкая, что сразу хочется прижаться к вашей груди!

– Ну, ты меня просто в краску вогнала, Оленька! Хотя, мне тоже бы хотелось, чтобы ты прижалась ко мне, как дочка к маме.

При этом она на мгновение прикрыла свои темно-карие глаза, так, что её длинные, хорошо накрашенные ресницы мило легли на слегка выступающие азиатские скулы.

– Ну, хорошо, лапочка, пойдем, я тебя проведу к Андрюше, – на автомате произнесла она имя шефа, и тут же поправилась, – к Андрею Александровичу.

Она запросто приобняла меня за плечи, прижала к себе и буквально внесла в кабинет моего будущего шефа.

– Андрей Александрович, тут к вам Оленька пришла с направлением из деканата, ну просто душечка девочка. Лучшей Снегурочки для новогоднего капустника не найти.

Я хотела было что-то возразить, но Юля быстро перебила:

– Олечка, соглашайся сразу. Ты будешь в центре внимания всего факультета.

– А вы, Юлия Борисовна уже решили, кем нарядитесь.

– Конечно, Бабой Ягой! Мне и переодеваться для этого не нужно, влезть только в ступу, да взять в руки метлу.

– Ну, опять вы на себя наговариваете, – вновь вступилась я за неё – скажите же ей, Андрей Александрович, что она очень симпатичная женщина, никакая не Баба Яга.

– Да, говорил я ей это Оля, и не раз, она просто цену себе набивает. Ладно, Юля, ты пока займись своими делами, а мы с Ольгой э..., как тебя по батюшки?

– Да что вы, не надо по отчеству, я не привыкла.

– Надо привыкать, мы же с тобой за такой эксперимент взялись, мировое открытие можем сделать.

Уже в дверях Юля обернулась и хитро улыбаясь хотела что-то сказать, но Андрей Александрович её опередил.

– Иди, Юля, иди, мы с тобой попозже подискутируем.

Юля сделала вид, что обиделась на шефа, и слегка хлопнув дверью, зацокала своими каблучками по коридору.

– Вообще-то она замечательная женщина, – сказал А.А. и даже прикрыл глаза и улыбнулся, – только есть у неё пунктик относительно своей внешности. Ну, да ладно, перейдем к делу. Ты уже знаешь, чем мы с тобой будем заниматься?

Глаза у А.А. загорелись внутренним светом, и он стал увлеченно объяснять мне суть эксперимента. Я мало что понимала, с трудом воспринимая на слух незнакомые термины, и А.А., заметив моё смущение, сказал:

– Ничего, втянешься постепенно, «не боги горшки обжигают»! Ты сейчас иди к Юле, оформи у неё все бумаги, а завтра приходи в лабораторию к, – он взглянул на часы и закончил, – часам к двенадцати. Я, видишь ли, сова, поздно ложусь и поздно встаю. Ну, всё «солнышко»!

Он встал из-за стола, проводил меня до двери кабинета и поцеловал ручку.

– Какой галантный мужчина, – смутившись и покраснев как рак, – подумала я и быстренько выпрыгнула из кабинета.

Юля встретила меня так, как будто мы с ней «пуд соли съели».

– Ты обедала, – с порога спросила она меня, и, не дав мне ответить, сразу же заявила – сейчас я быстренько оформлю приказ и сразу же идем ко мне. Я здесь недалеко живу, пять минут ходьбы. Как чувствовала, что будет гостья, наготовила вкусняшек. Тебе ещё рано о фигуре думать, так что поешь моей выпечки, и торт. Сама пекла. Никакие возражения не принимаются!

Да я и не думала возражать. У меня в кармане оставалась последняя сотенная бумажка, и я думала, на что её можно будет вечером потратить. Но, не «шкурный» интерес, конечно, меня привлекал. Мне самой захотелось поближе познакомиться с Юлей, посмотреть, как она живет, «чем дышит», какие книги читает, какую музыку предпочитает.

Она словно угадала мои мысли и спросила:

– Ты Пелевина читала «Чапаев и пустота»? Все восхищаются, а мне не нравится. Заумно как-то. Но, Донцову и вообще, «женские романы» я тоже терпеть ненавижу.

– Вот Франсуазу Саган люблю, – продолжила она разговор, когда мы вышли на улицу, – она так классно пишет о сексе, я просто сырею, когда читаю.

Она так непосредственно это сказала, нисколько не смутившись, что я сразу поняла – я влюбилась в эту женщину. Да и она, похоже, тоже. Она так прижимала меня к себе, наши тела соединились так, что перышко нельзя было просунуть между ними. Не знаю, что творилось в её голове, но моя точно съехала набекрень.

– Мы с ней как две половинки. Как же так быстро и естественно всё произошло?

– Ну вот, лапушка, мы и пришли. Лифт нам не нужен, я на втором этаже живу. Заходи, умничка моя, чувствуй себя как дома. Не обращай внимание на маленький бардак. Я не люблю, когда в квартире как в музее, ни соринки, все вещи на своих местах. Бросай вещи и идем в ванную.

Она, буквально за руку привела меня в санузел, быстренько стянула с себя трусики и села на унитаз.

– Прости, дорогая, так писать захотелось, – как-то легко и непосредственно прожурчала она, – что не уступила очередь гостье. Хотя, какая ты гостья, ты теперь будешь равноправной хозяйкой. Ты в общаге живешь? – промокая салфеткой свою щелку, спросила она.

– Да, в общежитии, не успевая осмысливать эту эскападу слов и предложений Юли, ответила я.

– Всё, перебирайся ко мне. У меня места видишь сколько. Тахта широкая, двоим тесно не будет, не подеремся. Садись, тоже пописай, помой руки и на кухню. Я пойду, чайник поставлю.

Она уже почти вышла, но задержалась в дверях, желая посмотреть, как я буду это делать. Да не стесняйся ты меня, я же тебя не стеснялась. Я только хочу взглянуть на твою писечку. Она у тебя, наверное, бритая. Молодежь сейчас письку не только бреет, но апелляцию делает. Я не представляю, какая это мука, каждый волосок вырывать. А то, я видела в сети, наклеивают специальную ленту и потом вместе с прилипшими волосами удаляют. Мука просто. Но, что поделать, красота требует жертв. Я, правда, тоже за своей ухаживаю, подбриваю, чтобы волосики не торчали, лобок машинкой стригу и оставляю узкую полоску. Вот, посмотри.

Она стянула с себя трусики, показав мне свою письку, бросила их в бельевую корзину, сняла лифчик и накинула на себя халат.

– Ладно, потом насмотришься, – весело засмеялась она, – твою я тоже потом посмотрю. Побежала на кухню, а то у меня ребенок не кормлен.

Под ребенком она подразумевала меня. Всё это Юля говорила так естественно, что меня её слова нисколько не смутили.

– Какой она всё-таки легкий человек, – пронеслось в моей голове, – но, как мне отнестись к её предложению жить у неё и даже спать на одной кровати?

Не успела я пописать и умыться, как в ванную уже вбежала Юля с халатиком в руках.

– Вот, нашла у себя в запасниках, тебе будет в самый раз. Сохранился с тех времен, когда я тоже была стройной.

– Вы, – начала я, но сразу поняла всю нелепость такого обращения после всего того, что между нами произошло, – ты и сейчас стройная и красивая. В тебе всё гармонично: грудь, живот, талия, широкие полненькие бедра. А про попочку я вообще молчу.

– Спасибо тебе душечка, – довольно заулыбалась Юля, и неожиданно поцеловала меня в губы. Поцелуй был короткий, но нежный, и от него у меня снова поехала крыша, загорелся огонь чуть ниже живота и посырело в письке.

– Всё, умнечка моя, идем за стол. Перво-наперво, поешь горяченького супчика. Он для желудка необходим. Вы, студенты привыкли к сухомятке, портите желудки с молодости, потом будете всю жизнь изжогой мучиться. Ты теперь у меня будешь питаться регулярно и правильно. Утром каша рисовая, гречневая, овсяная на молоке. Все эти ваши мюсли-пюсли и шарики – полная фигня. Для желудка нужна клетчатка.

Я слушала её, и моя душа постепенно оттаивала. Да, я видела в ней заботливую маму.

– Наверное, у неё не было своих детей, – подумала я, – и она не смогла растратить заложенный от природы материнский потенциал.

– Я думаю, Оленька, нам нужно выпить за знакомство. Мне тут один доцент привез коньяк из Франции, «Наполеон». Настоящий, французский, хотя, я этикетку под лупой не изучала, может купил здесь, и разлит в какой-нибудь Балашихе. Но ты, я думаю, не гурман и не дегустатор коньяков?

– Нет, не дегустатор, только мне чуть-чуть налей. На меня алкоголь плохо действует.

– Ой, хитрушка! А то я не знаю, как вы в общаге веселитесь. Ладно, не буду спаивать дитя, сама себе налей. Только давай на брудершафт.

– Да я не умею, – налив себе пол стопочки коньяка, ответила я.

– А я, думаешь, умею? Но, слово красивое – «брудершафт», братство. А у нас будет «сестринство»! Как по-немецки сестра?

– Не знаю, я английский учила.

– А мы сейчас через гугл-переводчик узнаем.

Она достала телефон и вслух стала комментировать то, что набирала:

– Так, сестра, перевести на немецкий, так-так, что долго крутишь, соображаешь. Вот, перевел – «Schwester». И как это по-русски произносится?

– Там есть значок динамика, нажми на него, он тебе скажет.

– Какая-то «швестер». Значит, получается «швестершафт». Ну и язык, как будто собачий лай.

Ладно, давай, младшая моя сестренка, выпьем за наше сестринское братство. Абракадабра какая-то – сестринское братство. Сестринское сестринство, или сестерство. Ну да ладно, давай выпьем, а потом будем заниматься филологическими изысканиями.

Мы как-то переплелись руками и с горем пополам опрокинули содержимое стопок в рот.

– Теперь, сестренка моя, нужно поцеловаться, – сказала Юля.

Я подставила ей свои крепко сжатые губы и закрыла глаза.

– Нет, Олечка, так только покойников целуют. Расслабь губки и приоткрой ротик.

Я так и сделала, и Юля приникла своими чувственными губами к моим, притянула мою голову рукой и страстно поцеловала. На этот раз поцелуй был долгим и мы сомкнулись с ней не только губами, но и грудями. Мои маленькие сосочки уперлись в её большую, но, довольно твердую грудь. Всё это – и страстный поцелуй, и касание грудью было так волнительно, что я снова посырела.

– Ну, всё, давай закусывай сестренка, доедай котлету и иди мыться. Полотенце и ночнушку я тебе принесу, шампунь и мыло найдешь. Бельё своё брось в корзину, на ночь запустим стиралку. А десерт и напитки я на сервировочном столике прикачу в спальню, а потом и сама помоюсь.

Алкоголь слегка ударил в голову, но я спокойно дошла до ванной, включила душ и стала мыться и обдумывать ситуацию.

– Могла ли я подумать, когда шла на кафедру, чем закончится мой визит. Хотя, если всё проанализировать, то ничего плохого не произошло. Интеллигентная женщина, общительная, веселая, да и нравится она мне и как человек и как женщина. Правда, как человека я её пока не знаю, но, если ничего криминального не случится ночью, или просто что-то не понравится, я всегда могу уйти. Да, а если ночью придут бандиты, расчленят меня на куски, и бросят в Неву? И тут же сама себе ответила:

– Фу, какая чушь в голову лезет? Видно же сразу, что Юля не такая. А какая?

На последний вопрос я не успела ответить, потому, что Юля сама появилась в ванной и спросила:

– Спинку потереть?

– Да я не сильно грязная, – ответила я, но поняла вдруг, что хотела бы этого, – разве что чуть-чуть.

Юля отодвинула шторку и стала с интересом меня разглядывать.

– Красивая ты девочка и писька у тебя красивая. Только на лобке я бы тебе посоветовала оставить узкую полоску, это так заводит мужчин. Ну, да ничего, пусть отрастут и я тебе сделаю прическу. Согласна?

– Согласна, – на автомате ответила я.

Она намылила мочалку и одной рукой стала нежно растирать мою спину и плечи.

– Теперь повернись ко мне лицом – попросила она, и когда я развернулась, стала так же нежно растирать мои груди, не задевая сосочков, затем взяла душ и стала смывать пену.

– Как приятны её прикосновения, не станет она меня расчленять, – подумала я и улыбнулась.

– Нравится?

– Очень!

– Ну, тогда раздвинь немного ножки, я помою твою «девочку».

Намылив руку, она стала нежно перебирать мои складочки, слегка просунула мыльный пальчик во влагалище.

– Вот, такая она у нас будет чистенькая, наша девочка, шептала Юля, обмывая пену. А там, глубже помой сама, я боюсь сделать тебе больно.

Я по достоинству оценила эти её слова.

– Ну, всё, вытирайся и иди в спальню, я там всё приготовила для продолжения банкета.

Верхний свет в спальной был потушен и горел торшер, абажур которого был раскрашен драконами, отражающимися расплывчатыми очертаниями на стенах. Пока Юля мылась, я чуть было не уснула, растянувшись на широкой кровати.

– Ну, что, устала, моя хорошая?

– Да нет, просто расслабилась, задумалась!

– Я догадываюсь, о чем ты примерно думаешь. И зачем я приперлась к этой старой дуре, да ещё и осталась ночевать? Ведь так?

– Юля, ну прекрати, – обняла я свою старшую сестренку, и прижалась к ней теснее, – я же просила не называть себя старухой. Ты красивая, а главное, нежная и характер у тебя золотой.

Услышав мои слова, Юля чуть не расплакалась, слезинки уже появились в уголках её красивых глаз.

– Давай ещё выпьем, – сама предложила я, и налила полные стопки.

– Давай, дорогая, за нас, за нашу дружбу! Мы же с тобой друзья?

– Не только друзья, но подруги и названные сестры.

Мы выпили, и снова слились в поцелуе. На этот раз мы целовались долго, нежно, поглаживая друг другу плечи, лопатки, груди. Моя голова снова пошла кругом, я откинулась на кровать, Юля легла рядом, взяла в свою руку мою ладонь и стала легонько её сжимать.

– Если бы ты знала, моя хорошая, как я тебе рада. Хоть я в Бога не верю, но знаю, что это небеса послали мне тебя.

– А мне – тебя, – ответила я и зарылась с головой в её грудь. Она же крепче прижала к себе мою голову и перебирала мои ещё влажные волосы.

Не знаю почему, то ли от выпитого коньяка, то ли от впечатлений вечера я тоже заплакала. Глядя на меня и Юля стала тихо плакать.

– Почему ты плачешь, милая?

– А ты почему?

– Я от счастья!

– И я тоже от счастья!