Дождь уже вовсю барабанил по нашей палатке, но мы с Аннушкой не замечали его и были счастливы.

– Петрович, я не хочу возвращаться из этого Рая! Мне так хорошо с тобой, а там, в городе, опять дурацкие коридоры, соседи, мама с этим придурком, Денисом.

– А ты не думай о том, что будет завтра, – я крепче прижал её юное тело к себе, – тебе хорошо сейчас?

– Спрашиваешь? Я лежу рядом с любимым человеком, и мне больше ничего в жизни не надо.

– Вот и лежи, – я чмокнул её в макушку, – получай удовольствие и ни о чем не думай.

На самом деле я лукавил, меня тоже волновал вопрос, что же будет дальше, как мы с Аней будем продолжать эти новые отношения? Я понимал, что просто так, открыто, мы не сможем встречаться, а тайно, украдкой я не хотел, да и она, думаю, тоже.

– Петрович, – она подняла голову, и, глядя мне в глаза попросила, – сделай мне куни. Честное слово, мне никто никогда этого не делал.

– Аннушка, ну какая же ты прелесть. Я сам хотел сделать, но боялся, что это будет уже чересчур. Я и так, старый хрен, тебя, можно сказать, развратил.

– Развращай дальше, я хочу всё попробовать и узнать от тебя. Я же уже совершеннолетняя, и хочу стать самостоятельной. Это моё право, любить кого хочу и как хочу. Признайся честно, ты лизал, когда-нибудь женские письки?

– Признаюсь честно, лизал, и очень люблю это дело. А вот у девочек ещё не пробовал. Это, наверное, особый кайф.

– И что, маме тоже лизал? – Аня приподняла голову и внимательно посмотрела в мои глаза.

– И ей тоже!

– Противный, – она скорчила недовольную гримасу, но я увидел за ней игру, – вот и сравни теперь, у кого писька лучше.

– Обязательно сравню, но априори знаю, что твоя вкуснее.

Я спустился к её писечке, аккуратно раздвинул большие губы и увидел её милую розочку. Кнопочка клитора уже блестела и выступала наружу, а лепестки малых губок были похожи на перевернутую букву V. Несколько секунд я зачарованно смотрел на это чудо.

– Анечка, какая у тебя красивая писечка. Мужики с ума будут сходить, от её вида.

– Пофиг мне все мужики, я хочу, чтобы ты один любовался ею и сходил с ума.

Я припал губами к этому юному бутончику, пососал клитор, и Аннушка дернулась, словно её ударило электрическим током.

– Петрович, ты волшебник, – с дрожью в голосе воскликнула она, – как мне хорошо. Умоляю, ещё, ещё чуточку!

Я продолжил ласкать язычком клитор, а она извивалась как змея!

– Петрович, милый Петрович, как же мне хорошо, я улетаю в Космос! Ещё, ещё.

Она двумя руками прижимала мою голову к промежности, и спустя несколько секунд её накрыл мощный оргазм. Тело задергалось, и её накрыл мощный оргазм.

– Петрович, что это было? Я в раю побывала? От пальчиков я такого не испытывала.

– Ты испытала оргазм!

– Оргазм? Это восхитительное, божественное состояние и есть оргазм. Мылый Петрович, я хочу, чтобы ты дарил мне его всегда. Я только слышала об этом, но в реале испытала только сейчас от тебя. Петрович, не бросай меня. Я буду как собачка бегать за тобой, только не бросай и доставляй это удовольствие.

– Аннушка, милый мой ребенок, не нужно бегать за мной как собачка, оставайся человеком, девочкой, девушкой. Кстати, хочу у тебя спросить, ты ещё девочка?

– Да, конечно! А, если бы я сказала, что нет, ты бы меня бросил?

– Ну что ты, глупышка, конечно нет. Я только тебя обрел и не собираюсь бросать.

– Петрович, я хочу, чтобы ты сделал меня женщиной.

– Нет, моя хорошая, не торопи события. Я не знаю, как мы будем дальше жить. Ведь шило в мешке не утаить, мама сразу догадается, что между нами есть связь. Ох, как я этого боюсь.

– Да ты зря боишься, я уже совершеннолетняя, уголовка тебе не грозит.

– Да дело не в уголовке, как твоя мама к этому отнесется? Представляю, какой скандал она закатит? Из квартиры мне точно придется съезжать.

– Слушай, Петрович, а давай вместе будем снимать жильё. Хочешь со мною жить? Как с женой!

– Аннушка, ну что ты такое говоришь. Тебе замуж нужно выходить за сверстника, создать семью, родить ребенка.

– Скучный ты человек, Петрович! Мыслишь как все. Родить такого же урода как я сама, чтобы его мучить и самой мучиться. А муж! Ещё скажи, свадьбу съиграть, белое платье, фата. Угрохать кучу денег, чтобы через год-другой развестись? Да лучше повеситься, чем иметь такую перспективу.

Я слушал её и не верил своим ушам. Это говорил не ребенок, а вполне зрелая, умная и развитая женщина.

На следующий день дождь прекратился, мы бегали с Аннушкой на озеро, купались голышом, обнимались, целовались. Нам было хорошо и это был наш «медовый месяц».

Анька уговаривала меня «сделать её женщиной», но я упорствовал, хотя сам, конечно этого хотел. Почему я не решился на это, одному богу известно. Мне хватало минета, который она освоила как первая в классе ученица, и кунилингуса, от которого она была без ума и кончала по три-четыре раза за вечер.

Но, всему в этом мире приходит конец, нужно было возвращаться в город. Хоть мы и отключили мобильники, но понимали, что её мать «стоит на ушах», не имея никакой информации от Ани. Мы могли с легкостью «отбрехаться», сославшись на отсутствие сети, но тянуть больше не имело смысл.

Мы ехали с ней по мокрому приозерскому шоссе. Лил дождь и в её глазах стояли слезы.

– Почему ты плачешь, малышка, – на секунду отрываясь от дороги, спрашивал я её.

– Я боюсь, что мы вернемся, и всё очарование этих дней пропадет, и я не буду так счастлива, как в эти дни!

– Счастье, милое моё дитя, не в месте, а в душе!

– А ты меня любишь, Петрович?

– Конечно же, Аннушка! Милая Аннушка.

– Мне нравится, как ты меня называешь! Что-то романтичное, средневековое!

Она склонила голову мне на плечо, перестала плакать и закрыла глаза, а я смотрел на ночную дорогу и размышлял о том, что, в действительности ждет нас впереди. Аня поступит в университет, станет студенткой, появятся новые знакомые, и мальчики, тоже. Умненькие, молодые. Хоть я и эгоист, и не хочу её терять, но не буду стоять у неё на пути. И, хорошо, что я устоял, и оставил её девочкой.