Окна спальни Анны выходили на сохранившийся яблоневый сад. Кроны деревьев не давали солнцу разогревать дом через огромные, во всю стену сдвижные витражные системы. Да и большой бетонный козырёк прятал пространство спальни от прямых солнечных лучей. Спальня Анны, где она располагалась, была создана таким образом, что лёжа на кровати, ощущалось физическое нахождение внутри старого яблоневого сада, который был посажен ещё прадедами и рос от дома ниже по склону. Деревья создавали такую потрясающую ауру, что находясь в нижнем саду создавалось ощущение, что деревья росли под куполом огромного дома, а свет лился сверху через рассеивающее стекло, приглушая тона, делая его камеральным, как будто посетитель сада находился на сцене театра. Сказочно пахло яблоками, фантастическим, естественным, неназойливым ароматом, который Анна не могла забыть с детства, из бабкиного дома, по матери, в подмосковной деревушке. При сдвинутых окнах пространство сада переходило в жилое пространство, где вечером можно было сидеть перед подвесным камином, смотреть телевизор, вытянув ноги растянуться в удобном, анатомической формы кресле, с планшетом или с книгой. В ненастье витраж сдвигался и, как на огромном панно, через стекло можно было уютно устроившись наблюдать, как порывы ветра гнут толстые яблоневые ветки, в грозу моргает молния, осенью идёт моросящий дождь, или заливает склон набежавший летний ливень. Анна любила именно это место в доме, хотя вилла была обширна и основные постройки находились чуть выше, создавая с виду нелогичный порядок из огромных бетонных кубов и прямоугольников, напоминающих сигаретные box's, вписанных в ландшафт. Внутри дом был чрезвычайно удобен, разумен по устройству, несмотря на очень приличные площади помещений без большого количества дверей с лестницами, переходами, просторными холлами, приватными зонами и спальнями. Условием проекта было сохранение старого яблоневого сада и произрастающих на участке крупных деревьев, развитие постройки не вверх, а по площади участка, с органичным встраиванием построек в природу. Паркинг строился в расчёте на иногда собирающуюся многочисленную тусовку, и располагался под домом, а наверху была небольшая площадка под три машины для домашних. Прислуга и гувернантка их с Денисом дочери Юлии, жили в отдельном комфортном коттедже на территории имения, как его называл Андрей Александрович. Въезд на территорию был свободный, и Денис не считал нужным возводить бетонные заборы, городить камеры. Его мечтой всегда была стриженная лужайка отделяющая дом от дороги, но судьба распорядилась иначе. К их с Анной дому вела вымытая дождями бетонная дорога с вековыми дубами посаженными ещё прадедами. До постройки нового дома на его месте стоял обветшавший сруб с резными карнизами, обширным подпольем, маленькими окнами и пристройками для домашних животных и хозяйства. Предки были в корнях крестьянами, один из них выбился в купцы средней руки и выстроил дом в Питере, а родня его так и осталась в деревне, не желая перемещаться в столицу. Когда пришли советы, купец успел уехать через Ялту на пароходе, говорят в Грецию, в доме его разместили казённую контору, а его родня, не замаранная перед красной сволочью, найдя что ответить Швондерам, так и осталась работать на земле.

Анна тоже не любила заборов, и считала, что заборы и злые собаки, это всё пустое. Вопросы безопасности решаться должны в принципе иначе. Супруги не страдали идиотской манерой спать вместе, жили в разных комнатах, и спали в разных спальнях, будучи натурами творческими, предпочитали допоздна заниматься своими делами, по обоюдному желанию занимались сексом то на его, то на её территории. Пару это не смущало и жили они очень дружно, не наступая друг другу на мозоли и не трепля нервы, совершенно не испытывая комплексов по данному поводу. Когда Анна хотела тепла, она приходила в пижаме в спальню к Денису, укладывалась рядом, ложа головку ему на грудь, целовала его, принюхиваясь к его постели...Утром Денис вставал рано, чтоб успеть до пробок на работу в офис фирмы. В это время Анна с дочерью ещё спали. Приезжал поздно, когда в 21, когда в 23 часа. Поздно садились за стол. Денис интересовался у Анны, как у дочери дела, обменивались новостями. Анна любила, дождавшись мужа подобрать ноги под себя на стуле в столовой, налить себе чашку кофе со сливками, глядеть на него, слушать, рассматривать его лицо, мимику, жесты, как он ест.

По выходным они брали дочь, уезжали в Павловск, или Пушкин, зимой катались на коньках и лыжах, на ватрушках с гор. Бывало выбирались в Юкки на сноубордах, или на горных лыжах, а то и просто в Выборг по Скандинавии, чтоб попить пива, вспомнить беззаботную молодость, поесть в башне рульку, поорать с надравшимися финиками песен.

Анна со студенческих времён тихо вела свой бизнес. Сначала это были перепродажи дорогих шмоток, которые дарил ей отец, потом в их студенческой среде, в которой по началу она вращалась в силу учёбы в ВУЗе, ползая по пьянкам и гулянкам пошёл реальный спрос на травку. Она была и сама не прочь покурить, предпочитая не местный развес, а дальневосточную сучанскую, она была куда как крепче, и развесовки хватало дольше. Баловалась пластиком, сама бегала нагишом по зарослям и катала шарики. В той же компании появился Борис, складный малый из Киева, который тоже мутил тему по распространению в студенческой среде целой линейки из травки, и подзаработав даже взял под релиз небольшую оптовую партию у своих же зём-барыг, тех которые с кастетами и пистолетами. С ним Анна стала зависать потому, как у него водились деньги, и трава была всегда при нём. Парень был рослый, с крупной фигурой, какие ей нравились всегда. Она душевно легла под него. А он с удовольствием пялил эту блондинистую самку с шикарными формами, и надо сказать успешно, потому, как Анна питала к нему какое-то время искренние чувства, как своему парню, который качественно её ебёт, содержит, и как ей казалось любит её тоже. Иногда она сбрыкивала, когда парня заносило и он начинал не по делу распускать хвост, обзывал плохими словами, пытался унизить на народе. При первом конфликте она ему без обиняков, в квартирке которую они снимали, когда из паба вернулись с чьей-то днюхи, так прямо и сказала, только скинув туфли как вошли:

— ты чё блять хохляра там пел?! Павлин ебаный?! Ты чё хвост распускал свой ощипанный?! Я тебе не шмара дешёвая, Боря. Твои вон на Пионерской отсасывают, да вдоль каждого лайтбокса на Московском тачки тормозят. Ещё раз попробуешь так себя вести, пытаться на народе об меня ноги вытереть, ноги унести не успеешь, до вокзала не доедешь. Придётся здоровье поправлять на заработанное. Не надо со мной так. Если я ещё при тебе, так не голове твоей спасибо скажи дурной, а тому что у тебя в штанах. Пока нравится мне твоя игрушка, так мы потому и вместе, и меня такой расклад устраивает. И пользуйся моей благосклонностью к тебе. Учти, попробуешь ещё проверить и прогнуть при людях, разговора больше не будет, девочка я свободная и хлопот не оберёшься. Я очень надеюсь, что ты понял меня.

Боря тогда прикусил язык, припомнив, что девочка Аня не простая и не ждёт трамвая, а из каких-то пород питерских. Правда внятно он вспомнить не мог, хто папик у девочки Ани, не рассказывала она много о себе, но по почерку понял кожей, что не на своей поляне, и если у девочки связи в родном городе, то и его урки могут к разбиралову не успеть. В Питере часто в то время находили холодные трупы с дыркой в голове или камнем на шее, о которых старались забыть все по скорому, включая и ментов.

Анна достаточно много знала о делах Бориса. Откуда и кто, по какой цене. Лично знала этих людей, понимала жёрдочку на которой сидит Боря и его партнёры по бизнесу и кредиторы его. Знала она прекрасно, что если этот козлина спрыгнет, то первым делом братва придёт к ней с вопросами о непонятках, где пацан, да где товар, да бабки где?

Тогда между ними кошка пробежала по серьёзному первый раз. Второй раз был для Бори последний. Были они в очередном клубе с его земляками. Боря наклюкался и остался по пивосу с мужиками, а она с их тёлками пошла на танцпол. Ну не сидеть же с этой пьянью. От их порожних разговоров просто уже тошнило. На стол кинула сумочку с включённым диктофоном, послушать что мужичьё болтает про них, про своих женщин...

— Боря, у тебя клёвая тёлка, ты где такую нацарапал? Я б ей вдул, реально, Боря!

— Та Паша, ты ещё не знаешь как она сосёт! Пылесос твоей мамы это хуйня! Сосёт так, шо у меня яйца внутрь сдуваются, як сморщенный мячик. Она и тебе отсосёт, Паш! Ты мне скостишь должок? Ну-у-уу, куска на три... Хош, купи у меня её, я продам, тыж меня Паш знаешь!

— Боря, тёлка у тебя клёвая, она ж любит тебя, ты чё?

— Да кого ебёт, шо любит. Бабки спишешь ? Я ей шо скажу, то и сделает, ты ж меня знаешь Паша, - заикаясь и отрыгиваясь воблой вёл торг Борис Надо будет давать, будет давать, надо сосать, будет сосать. Я сказал! Денег спишешь, Паша?

— Я подумаю, Боря... Баба твоя дороже стоит. Напился ты. Стыдно завтра тебе будет.

— С хуя ли?! Щас я её приволоку и тут под столом она тебе всё и оформит! По рукам?

— Не Боря, я с ней потанцую пойду, а вы, пацаны, соберите его домой, в тачку его и пусть едет. Михай довези Борю, а то загнётся или к ментам с травой на кармане попадёт.

— м-м-ну-ачё-бля, я пойду щас её приведу... Куда ехать?! Щас все смотреть бум, как она Паше сосать будет, куда ехать...

Боря пропал на следующий день. Больше его никто не видел. Остались его вещи в их квартирке. Деньги и товар пропали. Никто вопросов особых задавать не стал, куда пацанчик с Киева уехал или пропал мож...

Павел, инвестор Борин, тож киевский парень приезжал к Анне. Глядя прямо своими тёмными без зрачков глазами конкретно спрашивал её за деньги и товар. Она ему так же спокойно глядя в глаза сказала, что Вите, то бишь Боре, надо было выйти, теперь она за него. Его больше не будет. На вопрос:

— Под кем работать будешь?

Молниеносно ответила

— С тамбовцами работаю

Павел вскинул глаза, потом помотал головой, сплюнул:

— Говорил я дураку, что ты его любишь! Стала бы ты с такой крышей его терпеть! Песня у вас была только за любовь...

— Ну да..., за любовь и была песня.

— Правила наши знаешь... Так Боря уплыл? Точняк?

— Точнее точного. Оттуда, куда уплыл, не возвращаются.

— Блять, ну ты даёшь! Нехуёвый у тебя стартап вышел. Ты мне нравишься..., подрезала так подрезала... И на кармане, и с товаром и за спину братвы серьёзной ушла... Молодец!

— И ты мне нравишься

— Вот и договорились. А за что подрезала?

— За любоффф...

Павел качая головой, явно ошарашенный, вышел из квартиры, за дверями которой его ожидали два сытых лба с отмороженными лицами, махнул им рукой мол «на выход парни, всё решили», улыбался, понимая что его деньги и его товар теперь у этой блондинки и с этим нихуя поделать нельзя, но при этом всё складывается лучше чем могло быть с Борей, и кидалова нет, а к этой девушке у него куда как больше доверия, потому как прозвонив, ему подтвердили всё, что она сказала.

Анна выстраивать сеть начала ещё при жизни Бориса. Понимая, что он мелкий барыга на районе, она нашла с кем поговорить о перспективах этого дела, кто и как будет принимать товар, фасовать и распределять и разносить по точкам, как должны идти деньги, каким кругом проходить, и кто и как, а самое главное чем отвечает за крысятничество и обман, если это случится, и как при этом быть сухой по биографии, чистой перед органами и своей семьёй, как поступать с врагами, и как обламываеть цепочку, если «пришли», и что делать для получения адвокатами формулировки «дело прекращено за отсутствием состава преступления». Это была серьёзная проработка темы, и одна из причин, почему Анна так долго задержалась в студенческой среде.

Она жила по съёмным квартирам, вела с виду свободный образ жизни, предпочитая держаться одного мужчины, но при этом не лишаясь свободы. Ездила она от весны до осени на спортивном чёрном байке «Kawasaki», отучившись на вождении мотобайков у приличных, знающих людей, по рекомендации, которые научили её многому, видя в этой красивой девушке будущую яркую звезду их байкерского братства. Зимой пересаживалась в скромную ТТ-cabrio, привезённую в тюнинге из Германии, рассекала по городу удивляя автолюбителей агрессивной манерой езды. На людях была совершенно адекватной, современной девушкой, западавшей на мужчин, ведущей вполне упорядоченные половые связи, жившей, как кошка без особых привязанностей, зачастую проваливающуюся куда-то на неделю-две, потом появляющуюся вновь. Иногда её видели с обворожительной девушкой блондинкой с голубыми глазами, моложе её года на три, вероятно по возрасту второго курса универа, с которой они были замечены в клубах весёлой ориентации. Но в компаниях с ней не бывала. Бытовало в студенческих кругах, что она Би, и это было близко к истине, но для всех она была блестящей красивой рыбой, взявшейся ниоткуда и исчезающей, как исчезают иногда кошки, а потом появляются вновь.

Sergey Freeman

25.08.2022

(продолжение следует)