Очередной не мой рассказ, который больше не находится поисковиком.

Похоже на творчество dbalen'а.

Эта сцена, конечно, меня возбудила и, к тому же, эта шалунья опустила ножку прямо на мой окаменевший член. Прикрыв ладошкой рот, она захихикала, однако ножку не убрала. Я с некоторым благоговением протянул к ладони к ее точеной ножке, собираясь помассировать, но она вдруг ее убрала и теперь снова сидела передо мной, закинув ногу на ногу и скрестив на груди руки.

— Перед тем как получить удовольствие, - она показала глазами в сторону моей ширинки, - ты должен стать на колени и поцеловать мои ножки. Ведь, признайся, ты этого очень хочешь.

Гипнотизирующее тепло поднялось по моему позвоночнику и, хотя я еще не верил своим ушам, но для меня словно ожил чудесный мир моих сексуальных фантазий. Я стал на колени перед этой богиней и с наслаждением прикоснулся губами к ее божественным ножкам.

— Умница, - прошептала женщина. – А теперь целуй подошвы сандалий.

Я, конечно, повиновался; подошвы ее обуви были не очень грязны, но лизать их пришлось довольно-таки долго, пока удалось добиться устраивающего Галину блеска. Широко раздвинув ножки и полностью показывая мне свои трусики, она надела с моей помощью сандалии.

— А ты не против будешь полностью раздеться? Я тогда тебе надену ошейник и поведу гулять по нашему саду?

В этот момент появился Борис, но, увидев меня на коленях перед женой, не только не стал устраивать сцены, но даже дружелюбно хмыкнул:

— Я вижу, у вас все на мази? – спросил он, больше обращаясь к Галине.

— Смотри, - женщина нагнулась, сняла с ноги сандалию и протянула мужу, - как он вылизал подошвы.

— Блеск! – воскликнул мужчина, и у меня начали закрадываться кой-какие сомнения.-

По-моему, он вполне заслужил сделать тебе массаж.

Галина улыбнулась и молча положила свою голую ножку на мое колено. Было видно, что она очень следила за своими конечностями: ногти были хорошо ухожены и покрыты перламутровым лаком. Я легонько провел ладонью по ее шелковистой коже.

Когда ты время от времени играешь роль раба, рано или поздно овладеваешь искусством эротического массажа. А я ведь, к тому же, закончил специальные курсы. Нежно прижав большой палец прямо под ее коленкой, я приступил к своему священнодействию. Через несколько минут Галина закрыла глаза и расслабленно вздохнула. На ее губках заиграла легкая и загадочная улыбка, груди вздымались, и вся она постепенно выгибалась вверх. Я перешел к пальцам ноги, массируя каждую отдельно.

— Тебе до такой степени приятно? – Борис наклонился к жене и легонько чмокнул ей в щечку.

— Ты не представляешь! – не открывая глаз, простонала Галина и, положив мне на колено левую ножку, сказала приказным тоном. – И эту!

Я стал массировать, подумав, что она, наверное, из-за экстаза забыла добавить «пожалуйста». А как было бы хорошо, если бы она обращалась ко мне только такими командами.

И еще меня обуял соблазн прикоснуться губами к ее столь очаровательной ножке, но благоразумие взяло верх.

— Ну, хватит, ребята! – Борис появился в дверях. – Пойдем в дом, уже все на столе.

— Боренька, - ангельским голоском проворковала его жена. – Ты не будешь против, если я приведу нашего гостя на поводке совершенно голым?

— Да ради Бога!

— Ну? – Галина весело посмотрела на меня и, подоткнув руками поясницу, стала постукивать носком туфельки. – Я жду!

Мне стало даже жарко от возбуждения, но еще что-то сдерживало:

— Да как-то очень...

— Ты же мне обещал! – шаловливо надула губки женщина. – Я уже похвасталась перед Борисом, что приведу тебя голым. А ты меня так подводишь? Ну, давай, раздевайся, это же ведь игра!

Соблазн был настолько велик, что я решил: была не была! И, уже раздеваясь перед женщиной, пробормотал:

— Неудобно перед Борисом.

— Не обращай на него никакого внимания! – Галина достала из сумочки собачий поводок и, не дожидаясь, пока я разденусь, подскочила и надела его мне на шею.

— Поздравляю! – улыбнулась она и погладила мне грудь. – Теперь ты мой раб.

Потом удивленно вскинула бровки:

— А трусы!?

— Ну, это как-то...

— Снимай, снимай! – она оттянула резинку моих трусов и резко стащила вниз. – Вот за то, что вынудил свою госпожу тебя раздеть, я потом тебя накажу, - и схватив за ухо, жарко в него прошептала. – Высеку плеткой.

Никогда я еще не испытывал такого интенсивного сексуального наслаждения. Казалось еще чуть-чуть и у меня наступит сладчайший оргазм.

— Ну, становись на колени и пошли! – приказала Галина, толкая меня ладошкой вниз. Каждое ее прикосновение доставляло мне неземное удовольствие, и за это я готов был ради нее на все.

И женщина повела меня голого на поводке. Я посматривал вверх, и мне хотелось надолго запомнить вид ее прекрасных ножек с полоской ажурных трусиков между ними.

Увидев нас, Борис как-то весь подобрался. Он взял фужер, наполнил коньяком и разом опрокинул себе в рот.

— Борис! – возмутилась его жена. – Подожди нас!

Но он подошел к ней, протянул к себе за руку и нагнул вниз за голову. Утробно похихикивая, Галина оперлась об стол, но поводка, за который вела меня, из руки не выпустила. Борис задрал ей халатик и, отодвинув край трусиков, резко прижался к ней тазом. Она ойкнула и стала сильно поддавать.

Я не знал, что делать. Хотя ситуация намного превосходила мои самые буйные фантазии и доставляла мне потрясающий кайф, но я подумал, что наша с Галиной игра на этом закончилась и хотел было подняться. Страстно постанывая, она повернула ко мне голову со сбившейся прической и, отрицательно покачав ею, для пущей верности сильно дернула за поводок. И остался стоять голым на коленях рядом с ножками женщины, державшей меня за поводок, в то время как ее муж исступленно овладевал ею на моих глазах.

Потом оба они заорали и, видно, одновременно кончили. Галина повернулась к мужу, прижалась к нему и поцеловала:

— Не снимая трусиков было так здорово. Я словно была целкой.

— Извини, - Борис посмотрел на меня сверху вниз. – Не сдержался. Но сцена была такой...

— Ты еще никогда так меня не трахал.

— Да, у меня никогда и не стоял так. Подождите меня немного, сбегаю в ванну.

— Но ты так и не сказал, как тебе понравился мой раб, - кивнула в мою сторону женщина, поправляя трусики и не выпуская из руки поводок

— Это же не постоянно, а понарошку, - Борис ушел, а Галина вдруг потянула за поводок и приблизила к себе мое лицо.

— Ты хотел бы быть моим постоянным рабом?

— Очень! – пылко воскликнул я.

Она загадочно посмотрела на меня, чуть улыбнулась и вдруг сняла с моей шеи поводок:

— Давай садиться за стол.

Игра неожиданно закончилась, и это меня по-настоящему огорчило. А ведь было так сладко, что меня еще долго не покидало возбуждение.

Мы хорошо поужинали и, хотя выпивки было много, совсем не опьянели. Несколько раз я пытался перехватить взгляд Галины, но она упорно отводила глаза. Потом мы перешли в другую комнату, стали пить кофе, а мы с Борисом еще и закурили его дорогие сигары.

— Галь, - вдруг сказал Борис. – Не покажешь нам стриптиз?

Сняв туфли, Галина без лишних слов взобралась на стол и начала двигаться под такт музыке. Потом она сняла с себя халатик и бросила Борису. Почти тут же она медленно расстегнула бюстгальтер и покачав им перед моим носом, опустила на голову мужа. Груди у нее были несколько великоваты и потому колыхались от каждого ее движения, что придавало ей особый сексуальный шарм. Чертовка не стала нас мучить с последним элементом своей одежды – ажурными черными трусиками. Под аплодисменты Бориса она их сняла, извиваясь всем телом, покрутила в воздухе и, наклонившись, повесила мне на лицо, от чего я ощутил себя на вершине счастья.

При этом она громко объявила:

— А это в подарок моему рабу!

Когда я с благоговением снял с лица ее божественные трусики, она, все еще стоя наверху, помахала мне пальчиками и сказала:

— На память о нашем сегодняшнем вечере.

Галина подала нам руки, и мы с Борисом помогли ей спуститься со стола. Разведя в стороны руки, она обняла нас за шеи и повела, нагая, в сауну. Мы сидели втроем голые, в чем мать родила, потягивали холодненькое пиво из бутылок и неторопливо беседовали.

— Кстати, не жалеешь, что поехал с нами на уикенд? – спросила меня вдруг Галина.

— Что ты! – воскликнул я. – Такое даже во сне присниться не может.

— Тебе понравилась наша игра? – Галина задрала ножку, поставила рядом на сидение и, обхватив рукой лодыжку и прислонив к коленке лицо, внимательно посмотрела на меня.

— Да, очень.

— А ты хотел бы стать моим постоянным рабом?

Я не поверил своим ушам: неужели я это слышу от женщины, сидящей передо мной абсолютно голой?

— Да, очень, - ответил я сразу же охрипшим от волнения голосом.

— Наверное, ты догадался, что мы не случайно тебя пригласили сюда, - сказала Галина, закуривая тоненькую и очень длинную сигарету. – Мы с Борисом очень давно ищем себе раба и уже отчаялись его найти.

— Как ты понял, - осторожно вмешался в разговор Борис, - Галина очень властная женщина и обожает доминировать, особенно над мужчинами.

— К сожалению, я не знал этого.

— Наши друзья, у которых есть такой раб, нам как-то одолжили его на две недели и с тех пор я мечтаю завести своего.

— Я ее, слава Богу, не устраиваю в этом качестве.

— Мы достаточно состоятельны, знаешь, у Бориса крупная фирма по недвижимости, поэтому с незнакомым человек пускаться в такие игры довольно-таки опасно для нас.

— Шантаж и все такое, - Борис покрутил пальцем у виска.

— Но позавчера я случайно встретила в салоне твою бывшую жену, - продолжила женщина. – Потом мы с ней зашли в китайский ресторанчик и выпили сакэ. Танька здорово окосела и стала говорить о сексе. Слово за слово, она начала сравнивать тебя с нынешним мужем и вдруг обмолвилась о твоем патологическом мазохизме.

— Ну, это не совсем мазохизм...

— Не перебивай! – жестко сказала Галина и испытующе метнула на меня свой жгучий взгляд.

— Извини.

— Я, конечно, сумела вытянуть у нее все подробности, потому что все время подливала ей сакэ, а сама почти не пила, и то, что она рассказала о тебе, меня очень воодушевило. Я посоветовалась с Борисом – и вот поэтому ты здесь.

— Ты бы видел ее. Она пришла домой страшно возбужденной, я ее спрашиваю, она говорит, что «большая удача». Пришлось поцеловать туда, - Борис кивнул на промежность жены, - только тогда сказала и заставила отпраздновать это событие.

— Борис! – Галина укоризненно покачала головой и улыбнулась.

— У нас был потрясный секс. Мы всю ночь трахались и говорили только о тебе.

— Татьяна, наверное, многое преувеличивала.

— Но, послушай, - Борис откупорил новую бутылку пива и протянул мне, - твой массаж ее ног и то, что согласился голым на поводке, - это о многом говорит.

— Ты его не понял, - перебила его жена. - Он в том смысле, что поиграть иногда в такие игры еще ничего не значит. А мне ведь нужно полное рабство.

— Галя даже решила тебя похитить, и я уже стал кое с кем договариваться, но потом решила, что сначала с тобой надо поговорить.

У меня вдруг сладко заныло в нижней части живота, и я быстро сказал:

— Я согласен, - и сжал ноги, пряча эрекцию, но Галина заметила и улыбнулась.

— Ты, наверное, не понимаешь, о чем я говорю, - она выдохнула мне в лицо облако табачного дыма. – Речь идет о полнейшем и абсолютнейшем рабстве.

— Я давно мечтал иметь такую госпожу.

— Ну, - обрадовался Борис, - считайте, что вам обоим повезло. Вы нашли друг друга.

— Не все так просто, - раздраженно отрезала Галина и встала. Она взяла с полки халатик из блестящего материала, накинула на себя и села в прежней своей откровенной позе. И стала выглядеть еще более сексуальной. – Пойми, я, быть может, чересчур требовательна, но, если я госпожа и в моей собственности находится раб, то подчинение должно быть полным, иначе всегда чего-то будет не хватать.

— Золотые слова, - весь мой опыт это подтверждал, поэтому мне было не трудно с этим согласиться.

— Я сейчас тебе перечислю все те условия, на которых я согласна взять тебя своим рабом. Ты можешь подумать и прикинуть: если они тебя устроят, очень хорошо, если нет – мы расстанемся и забудем друг друга еще на десять, а может двадцать лет.

— Какие условия?

— Молодец! – похлопал меня по плечу Борис.

Галина строго на него посмотрела, и он как-то сник и отстранился.

— Ты бросаешь работу, отдаешь нам свою квартиру и все, что имеешь, и становишься нашим постоянным рабом без каких-либо прав. Ты будешь беспрекословно выполнять все, что тебе будет приказано, а за малейшую провинность будешь подвергаться жесточайшему наказанию. Продолжать?

— Да, пожалуйста, - мне казалось, что я сплю и вижу захватывающий эротический сон.

— Значит ли это, что ты согласен принять то, о чем я только что сказала?

— Да.

Галина вытянулась в мою сторону и чмокнула мне в щеку.

— Это дело надо отметить, - Борис поднялся и пошел к выходу, но жена его раздраженно остановила:

— Подожди! – она подождала, пока муж вернется и сядет на место. – Ты будешь подвергаться круглосуточной дрессировке, пока не станешь абсолютно послушным и покорным рабом.

— Этим она будет заниматься, я всеми днями на работе.

— Секса у тебя не будет никакого, я даже не буду разрешать тебе прикасаться к собственному члену, - Галина посмотрела мне между ног и улыбнулась. – Я вижу, что пока тебе нравится то, что я говорю, да?

— Да, - ответил я и добавил, - госпожа.

Они рассмеялись. Галина взъерошила свои волосы и посмотрела на мужа:

— Я тоже возбудилась.

Тот посмотрел вниз и смущенно констатировал:

— А я что-то...

— Когда мы с Борисом будем заниматься сексом, ты будешь нас обслуживать и делать то, что тебе будет приказано. Вплоть до самого разнузданного.

— Лично от меня этого не жди, - заверил меня ее муж.

— Борис! – прикрикнула на него Галина. – Не порть мне раба!

— А когда мы начнем? – спросил я.

— Естественно, что разговаривать и вообще открывать рот ты будешь иметь право только тогда, когда я тебе это разрешу, - Галина запрокинула голову и, покусывая губу, помолчала какое-то время. – Ну, кажется в принципе все. Унижать тебя, в том числе и сексуально, я тебя буду ежесекундно, но это само собой разумеющаяся ситуация мужчины, находящегося в рабстве у женщины.

— Да, конечно. В этом-то и вся прелесть.

— Но, если даже это все тебя устраивает, то ты, тем не менее, подумай на досуге и прими окончательное решение. Что касается меня, то я бы не откладывала дела в долгий ящик. В понедельник Борис может поехать к тебе на работу и уладить там все, завтра бы он занялся твоей квартирой, а мы с тобой прямо сейчас начали бы новую жизнь.

— Я согласен.

Галина вскочила, бросилась в объятия к Борису и жарко его расцеловала.

— Дорогой, - воскликнула она с радостным пафосом. И, томно закрыв глаза, стала, извиваясь всем телом, тереться об мужа, - у нас теперь с тобой есть настоящий раб!

— А, может, подождем завтрашнего дня? – Борису, видно, это было не в кайф. – Я с утра уеду, а вы тогда и начнете?

— Я не возражаю, - Галина села обратно, глянула на свою промежность и почему-то решила ее прикрыть подолом халатика.

— Я кассету взял в прокате, надо будет сдать – так, видимо, и не посмотрю его.

— А я к утру подберу для тебя подходящее имя, - заявила Галина. – У тебя, как у раба, должна быть кличка, придуманная хозяйкой. И волшебное кодовое слово: когда тебе вдруг станет невмоготу, ты его скажешь и твое рабство немедленно прекратится. Сколько бы ты не просил, кричал или рыдал, умоляя о жалости, но, если не будет кодового слова, не будет и никакой жалости с моей стороны.

— Я очень выгодно сдам твою квартиру, - сказал Борис, - и деньги будут капать тебе на счет. А в конце я все умножу на десять, в накладе не останешься.

— Твое счастье, - улыбаясь, Галина полусогнутым пальчиком толкнула вверх мой нос, - очень близко!

— Я всегда мечтал быть рабом такой Фемины с большой буквы, - признался я ей, - и быть по-настоящему в полной собственности. И чтобы она обращалась со мной как с вещью.

— Скорее, собакой, - поправила она меня. - Но, учти, у меня явно выраженные садистские наклонности, поэтому подумай еще раз, прежде чем стать, - она вдруг кивнула головой в сторону своих ножек, которые подобрала под себя, - ее рабом.

Слово «ее» она особо подчеркнула, и от этого я почувствовал пульсацию близкого оргазма, однако неимоверным напряжением мускулов мне удалось предотвратить извержение.

— Так, - от Галины, этой изумительной женщины в полном смысле этого слова, конечно, не ускользнуло мое состояние, - сейчас третий час ночи. Мы с Борисом пойдем в спальню, это на втором этаже, первая дверь справа. А ты все здесь приберешь, ополоснешься и, не вытираясь, поднимешься к нам на четвереньках и попросишь разрешения войти. Я потом сама проверю твои мокрые следы и надеюсь, что ты действительно будешь передвигаться на четвереньках, хотя и никто тебя в это время не будет контролировать. Это мое первое задание тебе как рабу. Если ты его плохо выполнишь, я тебя очень строго накажу.

— Слушаюсь, госпожа, - я встал перед ней на колени и поцеловал ножку.

— Одежду твою я забираю, потому что она тебе больше не понадобится, - с этими словами Галина собрала мою одежду, скомкала ее и протянула мужу. Тот вдруг лапнул ее за сиськи и ткнулся отвердевшим членом.

— Не спеши, - томно прошептала женщина, - у нас с тобой вся ночь впереди.

— Пока дойдем до спальни, - обиженно промямлил ее муж, - у меня опять упадет.

— Да? – улыбнулась Галина и посмотрела на меня сверху вниз. – Чтобы был в спальне не позже, чем через десять минут, - и добавила, смачно произнеся это слово, - раб! Ты меня понял?

— Слушаюсь, госпожа, - я был на верху блаженства!

Галина и Борис ушли из сауны, оставив меня одного. Интересно, что как только я согласился на рабство, их отношение ко мне сразу же изменилось. Всем своим видом и поведением они словно давали понять, что намного выше и лучше меня.

Я быстренько собрал и вымыл посуду, окунулся в бассейнчик и пополз на четвереньках. Оглянувшись, я заметил, что практически не оставляю мокрых следов; Галина наверняка решит, что ее приказание не выполнено, а за это мне грозит наказание.

Приблизившись к двери, я услышал их голоса и смех и постучал.

— Да!

— Можно мне войти?

— Подожди пока там за дверью! – крикнула Галина.

Они включили музыку и тихо разговаривали, но я ничего не смог разобрать. Прошло примерно минут сорок, у меня стали затекать ноги и я несколько раз менял позу. Вдруг дверь открылась и вышла Галина, вся голая и с сигаретой. Она обошла меня и подтолкнула ножкой в спину:

— Наш раб покорно сидел за дверью на коленях, - сообщила она мужу и забралась в постель.- Из сауны приполз на четырех точках, надеюсь?

— Да, госпожа, как вы приказывали.

Просторная спальня была шикарно обставлена инкрустированной мебелью. Слева перпендикулярно к стене располагалась широченная кровать с навесом. Галина и Борис полулежали на огромных, мягких подушках, перед ними, на толстом одеяле из зеленого шелковистого материала, был поднос с виноградом. На полу, рядом с кроватью, лежал матрац.

— Подползи поближе, - скомандовала мне Галина, - подними руки и держи за шеей.

Борис курил сигару, которая перебивала запах дорогих французских духов, и время от времени отпивал из бутылки. Но теперь он больше не предлагал мне ни пиво, ни сигару.

Женщина достала из-под подушки ошейник, полюбовалась на него и спросила мужа:

— Может, ты оденешь?

— Нет уж, одевай сама.

— Ну почему все время я да я? – надула она губки, но все же откинула одеяло, встала и, подошла ко мне.

Показывая мне ошейник, Галина сказала:

— Это символ твоего рабства. С этого момента ты всегда должен его носить и снимать только, если получишь на это особое разрешение.

Она стояла напротив меня, вертела перед моими глазами ошейник из толстой черной кожи с несколькими кольцами, а я больше смотрел на ее волосатый лобок и продольную складку достаточно крупного женского полового органа. Боже мой! Какой изумительный вид! Наклонившись вперед, женщина надела на мою шею ошейник, туго затянула, а потом прикрепила поводок.

— Поздравляю! – она подергала поводок. – Теперь ты наш раб телом и душой.

— Это дело надо отметить, - воскликнул Борис и откупорил бутылку шампанского.

Галина забралась обратно в постель, взяла протянутый мужем фужер и отпивая шампанское, сделала мне знак рукой, чтобы я покрутился.

— Мне кажется, из нашего раба может получиться неплохой домашний песик.

— Да, но только после соответствующей дрессировки.

Галина наклонилась и, потирая пальчиками, поцокала языком, словно подзывая собаку. Я подбежал к ней и лизнул ее пальчики.

— А ты говоришь «дрессировка», - хихикнула Галина. – Хороший песик, - она погладила меня по голове, - что ты умеешь?

Я молчал. Она вдруг схватила поводок и сильно дернула его:

— Голос!

— Гав, гав, - неумело залаял я, вызвав у своих хозяев дружный смех. Женщина снова соскочила с постели и шлепнула себя по бедру:

— К ноге! – она походила по спальне, с улыбкой поглядывая сверху, как я суетливо перебираю ногами и руками, пытаясь не отстать от ее соблазнительных ножек. Потом она подняла руку и скомандовала:

— Лежать! – я лег на спину, чуть приподняв руки и ноги; она присела и стала трепать меня по животу. – Очень хороший песик!

В этот самый момент из постели выскочил Борис. Член у него был твердый и, схватив жену за волосы, он запрокинул ее голову. Она улыбнулась, нежно взяла пальчиками за ствол и засунул к себе в рот. Поглядывая на меня краешком глаз, Галина ритмично двигала головой и скоро Борис громко застонал. Но, не дав ему кончить, она оттолкнула мужа и, шаловливо надув губки, капризно сказала:

— Ну, перестань! - и, хихикая, шлепнула пальчиками по его члену. – Не мешай мне дрессировать раба!

Несколько разочарованный Борис забрался обратно в постель, а Галина дернула за поводок и заставила меня стать перед ней на коленях. Она сидела на корточках, широко расставив ножки, и, взяв меня ладонями за обе щеки, посмотрела мне в глаза своим возбуждающим взглядом.

— Надо же придумать ему имя, - повернула она голову в сторону мужа. – Как ты думаешь, если я назову его Полкан?

— Вполне! – пробормотал Борис, явно мастурбируя под одеялом.

Она тоже это заметила и потребовала:

— Борис, вытащи, пожалуйста, руку, чтобы я ее видела! Спасибо. Видишь, Полкан, какой твой новый хозяин хулиганишка, не хочет подождать, пока твоя хозяйка закончит тебя дрессировать и сможет его успокоить.

— Галь, ну давай...

— Как ему невтерпеж! – воскликнула женщина, и по ее тону чувствовалось, что она этим очень довольна. – Потерпи три минуты, пока я отведу раба в подвал и посажу в клетку, - она нагнулась и зачем-то взяла с пола свои скомканные трусики.

— Да пусть лежит тут на полу.

— Нет! Первая ночь раба обязательно должна быть в клетке и под замком, - она встала и повела меня. У двери Галина вдруг остановилась и, натянув поводок, заставила остановиться и меня.

— Понимаешь, - она прижала ладонь к шее и обратилась к мужу, - я, конечно, признаю, что это немного жестоко, но раб с первого же дня должен проникнуться своим рабством и почувствовать, что поблажек никаких не будет.

— Ладно, давай быстрей!

— Он должен понять, что хозяева с ним церемониться не собираются и строго будут наказывать. А за хорошее поведение будут поощрять разными поблажками. Вот для того, чтобы он оценил эти поблажки, надо с самого начала ставить его в максимально жесткие рамки, - выдав эту тираду, которая больше, конечно, предназначалась мне, Галина вывела меня из спальни в коридор, но вдруг остановила меня и, наклонившись, спросила:

— Ты не забыл, что без разрешения не имеешь права разговаривать? – и быстро добавила. – Рта не открывай, только кивай головой. Хорошо, молодец Полкан.

Она включила свет и провела меня в подвал. В углу на деревянном помосте стояла совсем небольшая клетка.

— Вот твое новое жилище, - сказала женщина и, присев у клетки на корточки, распахнула дверцу. – Влезай ногами, головой ко мне.

Я смотрел на совершенно голую женщину, которая загоняла меня в клетку, на ее волосатый половой орган и где-то внизу позвоночника почувствовал липкую теплоту, обволакивавшую меня сладострастием.

— А можно поцеловать вас между ножек, госпожа? – похотливо спросил я, но она очень грубо толкнула меня по макушке и задвинула дверцу.

— Завтра я тебя строго накажу за то, что нарушил мой запрет не разговаривать. Ляг на спину и вытяни сквозь решетки руки и ноги!

Галина повесила на дверцу замок, заперла на ключ, после чего завязала мне руки и ноги.

— Это я делаю для того, чтобы ты не онанировал, представляя меня голой, - и она вызывающе провела рукой по промежности. – Открой пошире рот, - Галина засунула мне свои грязные, порядком впитавшие сперму трусики и помахала мне пальчиками. – А теперь снитесь жениху невесты на новом месте.

Цокая туфельками по каменному полу, она вышла из подвала и погасила свет.

Рано утром Галина включила свет, вытащила изо рта кляп и, развязывая мне ноги и руки, хихикнула.

— Не задохнулся?

Она была одета в халатик, и снизу я успел заметить белые трусики. Отперев замок, она открыла дверцу и спросила:

— Ну, как спалось?

— Спасибо, госпожа, я спал великолепно.

— Не надо на коленях, иди нормально. Но, - Галина потянула меня за поводок, - я тебя поведу за это.

Перед входом в подвал на стульчике лежала моя одежда.

— Одевайся, - приказала она мне.

— А в чем дело?

— Я тебе разрешала говорить?

— Нет, но...

— Ты поедешь с Борисом, надо поставить подпись у нотариуса.

— А то я подумал.

— Что?

— Что вы меня выгоняете.

— Ну, на это не надейся, - Галина загадочно улыбнулась и сняла с меня ошейник.

— Я мог бы шарфик повязать.

— Не волнуйся, как только ты вернешься, я его тебе одену.

Мы вышли из дома и подошли к машине, в которой уже сидел Борис.

— Полкан поставит подпись, - сказала ему Галина, - сразу же вези его обратно.

— Да пойми, у меня цейтнот!

— Сразу везешь его обратно! – жестко повторила Галина. – А потом можешь быть свободным хоть до утра.

— Поехали! – я сел на переднее сидение, Борис завел двигатель, но жена подняла руку и наклонилась ко мне.

— Как только все закончится, потребуй от Бориса, чтобы он тебя тут же привез домой. Я тебе это приказываю как твоя хозяйка. Ты меня понял?

— Да, госпожа, - я еле оторвал взгляд от видневшейся под халатиком полоски черного бюстгальтера.

— Если задержитесь, я тебя очень строго накажу, хоть ты и не будешь в этом виноват. А тебе, Борис, я напоминаю, что он раб, а ты его хозяин.

— Ну все? Мы уже опаздываем.

— Нет, не все, - Галина открыла дверцу и приказала мне. – Пересядь назад и ложись на пол.

— Ну ты даешь, Галь.

— Так надо. И учти, что я буду звонить тебе на сотовый каждые 15 минут.

Мы отъехали, и Борис сказал:

— Да, ладно, старик, сядь нормально.

— Я буду вынужден сам признаться госпоже, и она меня за это накажет. Так что...

— Ну, как знаешь.

Дальше мы ехали молча. В офисе Бориса нас уже ждал нотариус. Не читая, я поставил подпись под документ, потом мы заехали ко мне домой, и я показал Борису где все лежит.

— А теперь домой, а то она обзвонилась. Грозится, что еще немного, и она на тебе живого места не оставит.

Подъезжая, Борис позвонил по сотовому жене:

— Галь, мы уже на месте. Я не буду заходить, у меня дел выше крыши. Да, да, он все подписал, все перешло нам по закону.

Я вышел из машины, Борис перегнулся и сказал:

— Да, старик, ты, конечно, очень смелый человек. Я бы на такое не решился. Впрочем, не слушай меня. Пока!

Я ожидал, что Галина выскочит навстречу, но ее не было видно. Поднявшись на второй этаж, я постучал в дверь спальни.

— Да, - раздался голос моей хозяйки.

Я вошел в комнату и увидел, что она лежит на кровати с обмотанной головой.

— Ну что стал? – раздраженно спросила женщина. – Раздевайся и на коленях подойди ко мне.

Спустив с постели ножки, она надела на меня ошейник. Я заметил, что у нее под халатом уже ничего не было.

— У меня аж даже голова разболелась, - пожаловалась Галина.

— Но я же...

— Я тебе разрешала рот открывать?

— Простите меня, госпожа.

Со всего размаха она закатила мне оплеуху. Этого я от нее не ожидал и удивленно посмотрел на женщину, на ее обнаженные прелести и в этот момент она ударила меня снова.

— Я вижу, - прошипела она, - тебя надо как следует проучить, чтобы ты понял, как должен вести себя дрессированный раб!

Она встала и достала из-под подушки плетку. Я понял, что она уже заранее подготовилась и мне придется испытать, что значит быть выпоротым женщиной.

Галина перекинула через меня ножку, зажала бока икрами и со всего размаха ударила плеткой. Я поднял было задницу, чтобы ей было удобно меня наказывать; мне всегда казалось, что быть по-настоящему выпоротым красивой женщиной - это верх сексуального наслаждения. Но после первого же удара я перестал так считать. Боль была настолько нестерпимой, что я повалился на живот и часто-часто заойкал. Второй удар был еще больнее первого: у меня потемнело в глазах, и я уже завыл благим матом.

— Веди себя прилично, - раздался ее голос. – И подними повыше ягодицы!

Я чуть приподнялся, но следующий удар плеткой заставил снова повалиться и меня стал душить отчаянный плач; я знал, что не выдержу больше ни одного удара, а Галина в это время сказала:

— Раб должен считать удары госпожи, благодарить каждый раз и просить еще. Так что, давай считай и начинай с единицы.

— Я больше не могу, госпожа, - взмолился я и посмотрел умоляюще на свою истязательницу. Она стояла надо мной, подперев рукой бок, и, полуобернувшись, смотрела на меня поверх своего плеча. Я видел голую аппетитную попку женщины, которой я сегодня буквально просто так подарил свою квартиру и все, что имел, а она, как бы в благодарность, стала меня нещадно пороть.

— Будь мужчиной. Возьми себя в руки и давай считать. А то я каждый раз буду начинать заново.

И она снова меня хлестнула.

Я весь сжался и, всхлипывая от сводящей с ума боли, проговорил:

— Раз. Спасибо, госпожа, за науку. Можно получить еще?

— Можно, - кокетливо сказала женщина и нанесла новый удар.

— Два. Спасибо, госпожа, за науку. Можно получить еще?

Я чувствовал, что моя задница превращается в кровавое месиво, но жестокосердная Галина била и била, не обращая внимания на мои рыдания. Я судорожно пытался вспомнить кодовое слово, будучи совершенно не в состоянии сообразить, что она его еще мне и не говорила.

— А теперь, -раздался ее голос, - ползи вон в тот угол и становись на коленях лицом к стенке и руками за шеей.

По моему лицу катились слезы и, подвывая, я прополз на четвереньках через всю комнату и приготовился встать в угол, когда услышал раздраженный голос Галины:

— Нет, не туда! – я удивленно оглянулся на нее; она лежала на постели, и халатик у нее был полностью расстегнут. – Я тебе велела вон в тот угол становиться, - и она показала надкусанным яблоком, который держала в руке, в сторону окна, словно это имело какое-либо значение в каком углу я буду стоять в предписанной ею унизительной позе.

Постепенно боль стала затихать. Моя нагота и присутствие в комнате обнаженной женщины, только что меня выпоровшей, электризировало атмосферу. Я со стыдом заметил, что у меня начинается эрекция, а значит, несмотря на физические страдания, порка от женщины мне понравилась. И захотелось мастурбировать, но я не рискнул, так как вспомнил, что Галина категорически запретила мне прикасаться к собственному члену.

Раздался музыкальный сигнал сотового телефона, и Галина сказала в трубку:

— Да, Борь, слушаю тебя. Ага. Я его высекла. Чем-чем? Плеткой, конечно. Ну да, ну да! Я с мужчиной одна дома и вместо того, чтобы заниматься сексом, выпорола его, да еще в угол поставила. Угу, стоит у меня в спальне на коленях. А я и не помню. Ах да, за то, что заговорил без моего разрешения. Ну, часочек, а потом заставлю постирать наше белье. У тебя встал? – женщина похотливо хихикнула и произнесла шаловливым тоном. – Потерпи до дома. Как задержишься? А-а, это другое дело. Тогда позвони, как только все закончишь.

В комнате снова воцарилась гнетущая тишина; меня словно обволакивало с ног до головы липким теплом и оно вызывало страстное обожание этой женщиной, лежавшей за моей спиной в постели и знающей как доставлять мне такое внеземное блаженство.

— Подойди-ка сюда, - раздался ее волнующий грудной голос.

Она закрыла книгу, которую все это время читала, и, подперев рукой голову, спросила участливым тоном:

— Болит? – и, высунув язычок, посмотрела на мою задницу. Потом рывком встала с постели и показала на то место, где только что лежала:

— Ложись сюда на живот.

Беспрекословно исполнять ее приказы стало для меня разновидностью сексуального удовольствия, да еще и способом не вызывать в ней безудержного гнева, превращавшего эту женщину в страшную фурию. Поэтому я немедленно подчинился и, ощутив кожей тепло и аромат ее тела, впал в какой-то гипнотический транс. Галина достала из тумбочки коробочку и стала, осторожно двигая пальчиком, обмазывать кремом мои раны.

— Бедному моему рабу, - прошептала она, - досталось от своей жестокой госпожи.

Закончив обработку ран, она нагнулась к моему уху, щекоча спину халатиком и сосочками грудей.

— Тебе было больно, когда я порола плеткой?

Я лежал с закрытыми глазами, и мне было так хорошо, что страдания казались наслаждением.

— Вот если ты хочешь, чтобы тебе больше не было так больно, - прошептала женщина, не дожидаясь моего ответа, - четко и быстро исполняй все мои приказы.

Зарыв лицо в подушку, я вдыхал ее волшебный аромат, и мне хотелось, чтобы это длилось бесконечно. Но Галина потянула меня за поводок и заставила подняться.

— Пока ходи на ногах. Надо будет тебе сделать наколенники.

Она повела меня вниз и завела в ванную.

— Хоть у нас и есть стиральная машина, но тебе придется стирать наше нижнее белье вручную. Умеешь стирать?

— Понемножку.

— В крайнем случае, постарайся вспомнить как стирала твоя женушка Танька.

Галина привязала поводок к крану и пододвинула ко мне таз с грязным бельем.

— Тут тебе полное раздолье. Мои трусики, бюстгальтеры, комбинашки... Тебе, наверняка, захочется над ними заниматься онанизмом, только не забывай, что я тебе запретила прикасаться к члену. Я не буду здесь торчать и следить за тобой, но, уверяю, что легко догадаюсь. Поэтому полагаюсь на твою сознательность и благоразумие. Постарайся оправдать мое доверие.

Я стирал и, казалось, что член мой разбух до неимоверности и требует опорожнения. Но понимал, что любое, даже легкое прикосновение чревато немедленным извержением, поэтому геройски терпел.

Примерно через час она снова появилась в ванной. Зыркнув взглядом на мой член, женщина спросила:

— Ты еще не закончил?

— Вот, последнее осталось.

Она проверила качество моей стирки и укоризненно покачала головой. Крепко вцепившись пальцами в мой локоть, Галина наклонилась и стала ладонью шлепать по ягодицам, которые сразу же отозвались сильной болью. Звонкий звук шлепков перемежался с ее отрывисто выпаливаемыми словами:

— Будь – аккуратнее – старательнее – делай – все – на совесть!

Потом она стала поправлять прическу перед банным зеркалом и при этом ее грудь под халатиком тяжело вздымалась. Под ее присмотром я перестирал кое-что, и она развязала поводок.

— Сейчас я тебе предоставляю личное время. В твоем распоряжении два часа, можешь сходить в бассейн искупаться, посидеть в сауне или даже выйти в парк прогуляться. Но, конечно, неодетым.

— Я как раз хотел спросить, госпожа, насчет кодового слова. Вы ее так мне и не сказали.

— А, что, потребность в нем уже была? Наверно, во время порки плеткой?

— Да нет, просто...

— Понимаешь, - сказала Галина, взяв еще одни постиранные мной трусики и разглядывая их на свет, - у тебя сейчас идет испытательный срок. Первый месяц, конечно же, тебе будет очень и очень трудно, а кодовое слово может помешать нормальному ходу твоей первичной дрессировки. Поэтому я решила повременить пока с ним. Ты получишь кодовое слово ровно через месяц, договорились?

— Да, госпожа.

— Ну, вот и чудненько. Только перестирай и эти трусики. Надо было бы и за них тебя нашлепать, но, ладно, прощаю. И без того, наверно, думаешь, что за такая жестокая баба.

А мне вдруг стало стыдно, что она ко мне хорошо относится, а я ее огорчаю. Я почувствовал себя виноватым перед своей госпожой, которая так добра ко мне.

И я сказал:

— Пожалуйста, госпожа, накажите меня за это.

Галина удивленно подняла брови и пожала плечами:

— Очень хорошо, Полкан, что ты сам понимаешь: раба надо за все наказывать и, чем строже, тем для него же лучше.

Она еще несколько раз ударила меня ладонью по заднице.

— И не может быть никаких оправданий, когда ты - раб. Это - не игра, Полкан. Если ты несерьезно относишься к своим обязательствам, то будет лучше, если мы закончим наши отношения прямо сейчас. Тебе это понятно?

— Да, госпожа.

— Я сокращаю твое личное время до пятнадцати минут. Вместо того, чтобы, скажем, спокойно погулять, отправишься в свою клетку и там, я надеюсь, хорошенько подумаешь над своим поведением.

Оказавшись снова в клетке, я стал уже несколько по другому оценивать происходящее со мной. Раны на заднице болели намного сильнее, видимо, от того, что я лежал на спине и не мог повернуться, потому что руки и ноги были привязаны к решеткам. Доминирование Галины доставляло сексуальное наслаждение, но ее жестокость была чрезмерной и уже переходила все границы. Я осознавал, что она ведет дело к моему полному закабалению и хочет превратить в настоящего раба и душой, и телом. Хотя это было именно то, к чему я стремился в своих грезах, но реальность меня уже страшила. Эта женщина фактически уже лишила меня работы, квартиры, имени – всех элементарных человеческих атрибутов.

Сейчас, именно в эти минуты, я мог спокойно валяться на своей софе в моей однокомнатной квартире и смотреть эротическое видео. А вместо этого я лежу связанным в тесной клетке и ничего не могу видеть, потому что в подвале выключен свет. Я задергался и попытался выплюнуть изо рта грязные трусы Галины, но у меня ничего не получилось, только еще сильнее разболелась задница.

В таких страданиях я пребывал очень долго, пока, немного успокоившись, не заснул тяжелым сном.

Почувствовал, что изо рта достают кляп, я открыл глаза и увидел ее, присевшую на корточки около клетки. Она была в джинсах и легкой кофточке, из под которой была видна полоска черного лифчика.

— Галина, - вскричал я, - выпусти меня, я хочу уехать домой.

— А у тебя уже нет дома, - ответила женщина, развязывая мне ноги и руки, - Борис продал твою квартиру.

— Все равно выпускай. Я не хочу быть рабом.

— Вот эту цепь ты должен надеть на себя сам, - она просунула в клетку цепь в виде буквы «н», на окончаниях которой были железные кольца. – С одной стороны наручники, а с другой кандалы. Наручники наденешь на запястья, а кандалы, соответственно, на лодыжки.

— Да не буду я ничего надевать, - возмутился я и потряс решетку клетки. – Выпусти меня немедленно!

— Кольца сами защелкиваются, - не обращая внимания на мои слова, спокойно продолжала эта сука. – Я проверю как ты надел на себя цепь и только после этого выпущу тебя.

— Я же сказал, что не буду надевать.

— Я их все же тебе оставлю, - миролюбиво заявила она и добавила, - раб. И приду через час. Если ты не будешь в цепях, я тебя строго накажу.

И, погасив свет, Галина ушла.

Теперь хоть можно было поворачиваться в клетке. Встав на колени и опершись локтями об пол, я поднял вверх нестерпимо горевшую задницу и даже застонал от удовольствия: сразу стало намного легче.

В темноте я стал ощупывать цепь, так как уже знал, что рано или поздно, но ее придется надеть. Она продержит меня тут хоть целую вечность, но все равно добьется своего – это было очевидно. Поэтому лучше уж подчиниться, чем томиться тут; бессмысленно сопротивляться, когда ты полностью бессилен. А у сильного всегда бессильный виноват, так что, в итоге, я же окажусь и виноватым. То, что в в отношении меня сильным, а потому правым была женщина, опять вызвало возбуждение и я почувствовал предательскую эрекцию. Даже проведенное кошмарное время в клетке, кандалы и известие о потере квартиры не изменили во мне ничего: мне все это было сексуально завораживающим.

Когда Галина снова включила свет и, громко стуча каблуками туфелек, подошла к клетке, я уже был в цепях.

— Слава Богу, хоть одумался, - она присела на корточки и приказала. – Высунь руку. И учти, у меня электрошок.

Женщина проверила крепость моих оков и открыла дверцу клетки.

— Надень эти наколенники и не смей подниматься с колен.

Взяв меня за поводок, она сначала повела меня в туалет, и мне пришлось отправлять свои естественные надобности под зорким присмотром этой роковой женщины.

Потом она снова привела меня к клетке и молча сделала знак, чтобы я туда вошел.

— Госпожа, - смиренно сказал я, - простите меня, я больше не буду.

Женщина ничего не ответила; смотря на меня сверху вниз, она угрожающе сжимала губки и показывала пальчиком на дверцу. Закрыв за мной клетку и повесив замок, Галина встала.

— Госпожа, - взмолился я, - пожалуйста, простите меня.

— Я тебя прошу только, когда ты меня сам попросишь поставить на тебя мое клеймо.

— Клеймо? – не поверил я своим ушам.

— Причем не какими-то там чернилами, а по-настоящему раскаленным клеймом. Только так ты меня сможешь убедить, что подчинился и принял свое рабство.

Я смотрел из клетки на эту женщину и ужасался ее изобретательности и решимости сломать меня окончательно. Что же она еще заготовила и до какой степени унижения и деградации собирается меня довести.

— Я согласен, - понимая всю безысходность своего положения, тихо прошептал я. И хотел добавить «я вынужден согласиться», но благоразумно промолчал, чтобы не разгневать. Я уже раскаивался, что не сдержался и сорвался, а теперь расплачиваюсь; за это теперь эта фурия собирается поставить раскаленным металлом клеймо на моей заднице.

— Не знаю, - покачала головой женщина, - зачем тебе все это надо было. Ведь так хорошо все шло! А ты взял и все поломал.

— Простите меня, госпожа.

— Теперь тебе придется очень и очень долго быть в кандалах.

— Даже если клеймо мне поставите?

— Представь себе, да! А ведь я собиралась разрешить тебе свободно разгуливать по дому и по парку. Даже сказала Борису, что, наверно, стоит тебя иногда вывозить в город.

Я тяжело вздохнул и покорно лег на бок. Женщина покусала изнутри губки, видимо, стараясь не улыбнуться.

— Но, ничего. Посидишь у меня в клетке столько, сколько надо будет, я не спешу. Тебе, в конце концов, в ней страдать.

Ужаснувшись этой перспективой, я самым позорным образом заревел и, размазывая кулаком слезы по лицу:

— Пожалуйста, госпожа, простите меня, я больше никогда не буду так себя вести.

— Ты мне и раньше так говорил. Ты легко обещаешь, но и не думаешь выполнять свои обещания.

— Да, я очень виноват, - всхлипывал я, не зная как вымолить прощения у этой бессердечной самки. – Накажите меня, пожалуйста, высеките меня плеткой.

— Вечером, когда придет Борис, - сказала Галина, - я тебя отведу наверх, и ты при нем попросишь у меня прощения.

— Спасибо, госпожа, вы так добры!

— Это еще не все. Ты заявишь, что полностью отказываешься от своей квартиры.

— Да, конечно, госпожа.

— Сам попросишь при нем, чтобы я тебе поставила клеймо.

— Слушаешь, госпожа. Но это, наверное, очень больно.

— Ничего, потерпишь. И последнее: попросишь, чтобы я тебя кастрировала.

— Кастрировала?!

— Вот именно, кастрировала.

— То есть?... – я не мог поверить своим ушам!

— То есть отрезала у тебя половой член. Вот мои условия. Если ты их принимаешь, вечером выкладываешь все это Борису. Если нет, продолжай гнить в этой клетке.

Я остался лежать в клетке и, хотя был совершенно голым, не считая ошейника и кандалов, чувствовал себя сильно вспотевшим. Вот куда завела меня эта патологическая страсть быть в подчинении у женщины! Я теряю абсолютно все, включая и свое мужское естество, а что получаю взамен? Сомнительное удовольствие быть рабом у разнузданной женщины.

Но какова фемина! Конечно, раз она превращает мужчину в раба, то должна лишить его всего – это так логично! Мне пришлось признаться самому себе, что не могу не восхищаться этой женщиной. И, наверное, мне выпало уникальное счастье быть рабом у такой женщины. У нее, разумеется, было много мужчин и, вероятно, будет еще столько же. Но ее рабом может быть только один, и на эту роль она выбрала именно меня.