Я сначала даже не поняла, что изменилось, но что – то стало не так. И только, перестав хлестать по его члену, я увидела, что член увеличился в размере и немного привстал. Этого я не ожидала и, испугано глянув в лицо сына, увидела его сощуренные глаза и сжатые от боли зубы, обнаженные в страшном, злом оскале. Только сейчас я подумала о том, что до сих пор сижу перед ним совершенно голая. Я обхватила себя за плечи, чтобы хоть как – то прикрыться, но у него на уме было другое. Сняв левую руку с моего плеча, он приподнял свой, набирающий твёрдость шланг и, направив его на мой рот, приблизился ко мне вплотную. Головка прижалась к губам, стараясь их раздвинуть. Я отшатнулась, но он, положив ладонь другой руки мне на затылок, снова прижал меня губами к своему инструменту. Тогда я, отвернувшись, закричала и тут же его хуй вошёл в мой рот, уперевшись в щёку. Теперь, взяв мою голову обеими руками, сын выровнял её и просунул член глубже и начал двигать им у меня во рту. Упираясь руками в его бёдра, я мычала, тяжело дыша носом и чувствуя стойкий запах спермы на его волосатом лобке.

    Муж никогда не лизал мне пизду, а я никогда не сосала его хуй, поэтому всё, что происходило стало казаться мне нереальным. Но член в моём рту был настоящим, и когда он проник особенно глубоко, я поперхнулась и меня стал душить кашель. Испугавшись, что задохнусь, я посильнее упёрлась в бёдра моего мучителя и, наконец, мне удалось его оттолкнуть. Он опять приблизился ко мне и я, думая, что он снова хочет трахать меня в рот, отшатнулась. Но сын не стал хватать меня за голову а, наоборот, толкнул меня назад, и я опрокинулась на спину. Он быстро раздвинул мои ноги и, пригнувшись, просунулся в салон и навалился на меня. Когда он, направляя свой член, присунул его к моему анусу, я завизжала, решив, что он хочет попробовать и этот вид секса, но он, поняв свою ошибку, направил член выше, и я испытала какое – то облегчение: всё – таки это было меньшее и уже знакомое зло.

    В моей пизде ещё была сыновья сперма, поэтому на этот раз его хуй вошёл в неё легче, и мой сынок снова стал меня сношать. Я решила не сопротивляться и, отвернув лицо к спинке сиденья, позволила делать ему с моим телом всё, что он захочет. Как – то отстранённо я даже начала сравнивать сына с мужем. И должна была признать, что это сравнение было не в пользу супруга. В постели он вёл себя очень даже эгоистично: секс у нас был строго по его инициативе, когда же этого хотела я, он выражал недовольство и находил массу причин, почему сейчас это никак не возможно; взгромоздясь на меня, он утыкался мне в шею и просто совершал однообразные движения, пока не получал разрядку; закончив, он слезал с меня, желал спокойной ночи и почти сразу засыпал. Я пыталась рассказать ему о своих желаниях, но он отмахивался от меня, считая мои сексуальные проблемы бабской блажью. Поэтому я справлялась с ними сама. Иногда лёжа рядом со спящим мужем, иногда — оставаясь сама дома, но чаще — по вечерам в ванной. Может, именно благодаря мастурбации я не превратилась в недоёбанную грымзу и сохранила довольно цветущий вид.

    Поведение сына, по крайней мере сейчас, было другим. Чувствовалось его жгучее желание обладать мною. Ведь и подглядывал за мной, и изнасиловал меня он потому, что его явно влекло моё тело. И сейчас, трахая меня второй раз, он не просто совершал механические движения — он зарывался в мои волосы, целовал мне щёку, шею, ухо, ключицу, плечо и пытался поцеловать мои губы, но я упрямо отворачивалась, и он снова переключался на всё, до чего мог дотянуться. Правой рукой, согнутой в локте, он опирался на сиденье и всё, что он мог ею делать — обнимать, гладить, сжимать моё плечо. Зато левая рука, казалось, была везде: она гладила мне живот, перемещалась на бедро, переходила на задницу, гладила и мяла её, гуляла по спине, лапала сиськи, крутила соски — и так безостановочно.

    Мне неожиданно вспомнился анекдот о том, что если вас насилуют и вы ничего не можете сделать, то лучше всего постараться расслабиться и постараться получить удовольствие. И тут же я подумала, а почему и нет? Исправить уже ничего нельзя, а мальчик вон как старается. Стоило мне так подумать, и я почувствовала, что начинаю возбуждаться. Может сыграли свою роль его действия — не знаю, но довольно быстро я дошла до пика. Привыкшая кончать тихо, я надеялась, что сын ничего не заметил, но всё же прикрыла пылающее лицо рукой и он тут же покрыл мою открытую ладонь поцелуями, и я не оттолкнула его.

    Сам он всё ещё не мог кончить — наверное, слишком короткий промежуток времени прошёл между первым и вторым разом. Я не знаю, сколько пробежало минут, как я почувствовала новую волну возбуждения. Это было совсем уж необычно. Даже удовлетворяя сама себя, получив разрядку, я никогда не пробовала продвинуться дальше, считая, что для повторного оргазма должно пройти какое – то время, чем больше — тем лучше. А теперь я распалялась с невероятной силой, и вдруг поняла: если я сейчас дойду до вершины, то это будет что – то невероятное, никогда не испытанное мной раньше.

    Наверное, в плане секса сын пошёл в меня, потому что, предчувствуя небывалый оргазм, я, идя к наслаждению, как и он потеряла над собой контроль. Казалось, моё тело начало жить своей собственной жизнью. Я по чуть – чуть стала подмахивать сыну и вскоре уже, можно сказать, сама трахала его. Выгибаясь тазом навстречу его движениям, я стремилась посильней прижаться своим лобком к его лобку. Отчетливый звук шлепков его яиц по моей заднице и наше тяжёлое, прерывистое дыхание заводили меня ещё больше. Ощущая лихорадочную дрожь во всём теле, я начала негромко, а потом всё громче и протяжней, стонать. Наверно, моя активность подействовала на сына стимулирующе, и по его напрягшемуся телу, по его глубоким и сильным проникновениям я поняла, что он близок к финалу. В этот раз он, помня о моей первой реакции, захотел вытащить из меня свой член, но теперь уже я не дала ему этого сделать. Судорожно обхватив его ногами, я дотянулась руками до его ягодиц и, крепко сжав их, притянула его к себе. Он застонал и, замерев, кончил в моё ненасытное лоно, может, не так обильно, как первый раз, но тоже весьма щедро.

    Я продолжала извиваться под ним, и он попытался продолжать ебать меня, но когда его ослабевающий хуй выпал из моей пизды, несмотря на все мои старания удержать его, я, отбросив остатки стыда, прибегнула к привычному способу доведения себя до оргазма: просунув руку между нашими телами, я кончиками пальцев стала неистово тереть клитор. Сынок старался мне помочь: сдвинувшись вниз, он сжал мою манду рукой, а потом всунул в неё два пальца и стал трахать меня ими, извлекая из наполненной его спермой и моими соками пизды громкие, чавкающие звуки. В то же время он жадно впился ртом в мою левую грудь. Он лизал, целовал, покусывал её, но вскоре сосредоточился исключительно на соске. В моём затуманенном сознании пронеслась мысль: "Сейчас он теребит пизду, которая его родила, и сосёт сиську, выкормившую его. "

    Наконец, когда мой мальчик особенно сильно, придавив зубами, засосал сосок, меня накрыло. Тело моё забилось в конвульсиях, дыхание перехватило и мне показалось, что я теряю сознание. Оттолкнув его руку от щелки, обняв его за спину и прижав к себе, я испытывала наслаждение, граничащее с болью. Вытянувшись под сыном и прогибаясь в пояснице, я, закрыв глаза, негромко, но протяжно застонала: на большее у меня просто уже не было сил.

    Постепенно напряжение отпустило меня, и я, полностью расслабившись, замерла. Дыхание медленно восстанавливалось, а вместе с ним возвращалась способность соображать. Стыда я не испытывала, мне хотелось плакать. Мне было обидно и досадно, что, дойдя до сорокалетнего рубежа, я только сейчас узнала, что способна на такие ощущения. С другой стороны, я была переполнена счастьем от того, что, пусть и с опозданием, но изведала то, что так и могло остаться для меня никогда неиспытанным.

    Почувствовав движение сына, я вернулась к реальности и открыла глаза. Он, приподнявшись, навис надо мной. С тревогой глядя на меня, он спросил:

    — Мам, что с тобой? Ты как?

    Чувствуя, что могу расплакаться, я, приподняв голову, обхватила его лицо ладонями, притянула его к себе и покрыла частыми, нежными поцелуями. Когда я откинулась назад, вид у него был слегка растерянный, но он, наклоняясь к моим губам, произнёс:

    — Мама, мамочка, я тебя л...

    Я не дала ему договорить, накрыв его губы ладонью, и, как можно мягче и ласковей, попросила:

    — Сыночек, миленький, родненький, поехали домой, а? — и почти шепотом добавила — Пожалуйста!

    Секунду он смотрел мне в глаза, потом нежно поцеловал мою ладошку и, сгибаясь, выбрался задом из машины, после чего подал руку и помог выбраться мне. Я чувствовала слабость во всём теле, но, когда сын попытался меня поддержать, я мягко, но настойчиво, отстранила его. Он не стал настаивать и, захлопнув заднюю дверцу, открыл мне переднюю, и, взяв свою одежду с капота, пошёл на другую сторону. Я натянула платье, поправила волосы и, секунду поколебавшись, взяла трусы и пошла к воде. Отойдя немного от берега, я бесстыдно задрала подол до пояса и, присев над водой, тщательно подмылась. Не отпуская подол, я выпрямилась, развернулась и вышла на сушу. Здесь, слегка расставив и согнув ноги, я протёрла свою натруженную мохнатку трусами, надела их и, расправив платье, пошла к автомобилю. Сын уже сидел за рулём и наблюдал за мной. Совершенно не испытывая никакого смущения, я подобрала с сиденья лифчик и, засунув его в бардачок, уселась на своё место.

    Через несколько минут мы снова были на трассе. Жара уменьшилась, думать ни о чем не хотелось, но так много со мной сегодня произошло, что я закрыла глаза и, откинувшись на подголовник, попыталась подвести итог случившемуся. Сегодня я впервые изменила мужу, вернее меня изнасиловали, притом два раза; мне лизали пизду и ебали в рот; я мастурбировала в присутствии мужчины, и он мне в этом помогал; я впервые кончила два раза подряд и впервые имела такой невероятный оргазм, о котором никогда даже и не предполагала. В целом я ни о чём не жалела, единственное, что меня смущало — то, что молодой любовник, доставивший мне все эти ощущения — мой сын.

    Открыв глаза и повернув голову, я посмотрела на него. Я хотела узнать, что после всего этого он чувствует ко мне. Как будто ощутив мой взгляд, он оглянулся на меня, наши глаза встретились, и я прочла в его лице тот же вопрос: он хотел понять, как я теперь отношусь к нему. Повернувшись к дороге, он переместил правую руку с рычага на мою ногу, чуть выше колена. Он не лапал меня и даже не гладил. Это был дружеский жест, ждущий ответной реакции. В благодарность за его отношение я сама накрыла руку сына ладонями и, сдвинув её повыше, прижала к своей ляжке. Он снова посмотрел на меня, на этот раз уже не с тревогой, а с теплотой и нежностью, и, успокоенная, я улыбнулась ему в ответ. Снова откинувшись на сиденье и закрыв глаза, я решила: "Будь, что будет. А что будет, поживём — увидим".