Миша Черепанов, программист-олимпиадник, стоя на остановке, разгадал загадку мироздания. Жизнь вдруг наполнилась смыслом, чужим невнятным волеизъявлением.

«Ах ты сука! — злорадствовал Черепанов. — На излом меня берёшь? Врёшь! Хрен тебе моржовый, а не излом!»

Паззл сложился в неожиданных местах, последние загогулины витали в воздухе, подыскивая место для вставки.

«А главное ведь, сука, никаких следов! И как всё просто забацано! Не подъебёшься. Как же я сразу не догадался? — покусывал он губы, оглядываясь с хитрецой. — Ведь если всё это неправда, тогда что есть правда? Я есть, я существую. Это однозначно верно. Иначе у меня не было бы сознания и этих мыслей. Хотя не факт. Я могу быть и программой. Искусственным интеллектом, как минимум. Только как это доказать?»

Его на секунду прозревшие зрачки сверкнули на солнце, отразив болезненный луч солнца, и тут же погрузились в туман отчаяния. Лицо, до сих пор не выражавшее ровным счётом никаких эмоций, опечалилось глубокой морщиной над переносицей. Он тяжело вздохнул.

«Вот стоит, например, тёлка красивая, — рассуждал он, присматриваясь к рыжеволосой богине, маячившей в двух шагах от него. — Замечательная программулина, называется А хрен ты меня трахнешь . Зачем она создана? Для чего? Явно ведь, для того, чтобы вызвать у меня положительные эмоции. Желание, мотивацию, переходящую в попытку, пытку. Неудачную в 99,99% случаев. И как следствие? Зачем стараться? Разочарование. Зачем? Чтобы поиздеваться. Унизить. Кому всё это надо? Ведущему. Главному организатору сего мероприятия. Зачем? Вот если бы программулина была безотказная, то и смысла в её существовании не имелось бы. Она, получается, маленький квест внутри большой игры. И вот что ещё интересно: у каждой такой программулины есть свой ключик, определённый набор слов, открывающий её для удовольствий. И моя, собственно, задача как раз и сводится к тому, чтобы разгадать этот набор слов и действий. Подобрать ключик. Зачем? Чтобы получить поощрение, то есть удовольствие. Ну или память об удовольствии. Усвоить урок, так сказать. Наказание и поощрение, кнут и пряник — вот два рычага Ведущего, больше у него для меня ничего нет. Ничего! Чего же он ждёт от меня, а? Чего ты ждёшь от меня? — он повёл взглядом вверх. — Ясно чего! Эмоций и страданий. Или сердца замираний. Реакций, короче, психоэмоциональных. И дальше по алгоритму: буду топтаться здесь на месте, пока она не заскочит в автобус. Потом буду корить себя за стеснительность, потом запомню этот эпизод, как неудачу. Потом самообучусь и буду действовать в соответствии с полученным опытом. Выученная беспомощность называется. Ведущий экспериментатор так и запишет в своей чёрной книжечке: „Научился страдать“. Он же тренируют меня, сука, как крысу. Тренируешь? Эй, ты! Слышишь меня? — Миша оскалился, задирая голову к серому задымлённому небу. — Я тебя спрашиваю! Я тебя не боюсь! Слышишь меня? Иди ты к чёрту со своими экспериментами! Я буду делать то, что сам захочу, а не то, что ты скажешь!»

С этими словами, произнесёнными в порыве озлобления, Миша сделал последний шаг, отделявший его от программулины. Для приличия он всё же зашёл со стороны, чтобы не запустить у объекта наблюдений процедуру испуга.

— Здравствуйте, — растянулся он в блаженной улыбке свидетеля Иеговы. — У меня для вас две новости: хорошая и плохая. С какой начать?

Программулина вышла из спящего режима, захлопала ресницами. Это была голубоглазая пышноволосая рыжуха, модница, хоть и не лишённая интеллекта в мимике.

— Ну начните с хорошей, — сонно протянула она.

— Хорошая новость в том, что вы мне нравитесь.

Программулина улыбнулась краешком губ, вызвала короткое прерывание в сторону приближающегося автобуса.

— Ну, а плохая? — спросила она, возвращаясь к открытому сокету.

— А плохая, — Миша запнулся, сдерживаясь, чтобы не заржать. — Плохая новость в том, что вы всего лишь компьютерная программа, загруженная мне в мозг в качестве маленького квеста.

Девушка окончательно проснулась, перевела на него любопытный взгляд. Её глазки заискрились задором.

— Очень интересно, — произнесла она. — А, может, всё наоборот? Может, это вы загружены мне в мозг в качестве маленького раздражения?

Миша потерял равновесие. Аргумент поразил его многообразием развитий. «А ведь действительно, — нахмурился он. — Она, может, и права. Ведь может же она быть таким же игроком, как и я? Может? Только как это проверить?»

— В этом есть резон, — нахмурился он. — Возможно, мы действительно существуем на равных.

Девушка ухмылялась краешком губ.

— Есть только один способ проверить, — вспомнил он цепочку рассуждений, приведших его к эксперименту.

Девушка хмыкнула, сделала вид, что ей неинтересно. Она смотрела сквозь Мишу, ждала автобус, вытягивая шею.

— Но я вам не скажу, иначе вы перестроите алгоритмы, — добавил он.

Она перевела на него взгляд и вдруг захихикала хрюками в нос, отвернулась на секунду, накрывая рот пальчиками. Миша осторожно вторил кхеками, удерживаясь от дальнейших проявлений эмоций.

Когда программулина успокоилась, он сделал серьёзную мину и продолжил не своим, внезапно охрипшим голосом:

— Я приглашаю вас к себе домой прямо сейчас, чтобы заняться сексом.

Остановка перед глазами закружилась, программулина застыла между двумя тактами процессорного времени. Лицо её переживало палитру быстро стартующих фредов.

— Это и есть ваша проверка? — вывела она Мишу из прерывания чётким запросом.

— Нет, проверка впереди, — Миша чувствовал, как почва уходит из-под ног. «Стыд — это ещё одна выученная эмоция», — твердил он про себя.

Программулина хмурилась.

— Вы случайно не маньяк? — она скептично сжала губки бантиком.

— Нет. Я учёный.

— Учёный маньяк, с компьютерным уклоном. Впрочем, это не важно, — она окинула его презрительным взглядом, отвернулась на секунду, сделала шаг к проезжей части, вытягивая шею в сторону подъезжающего автобуса.

— Вот удостоверение, если не верите, — Миша достал пропуск в исследовательский институт, где он стажировался, протянул девушке. Она оживилась, заглянула в разворот.

— И что вы там изучаете? Впрочем, это неважно, — программулина сокрушённо мотала головой. — А с виду приличный молодой человек. Неужели вы думаете, что я вот так просто возьму и пойду с вами заниматься сексом?

— Действуйте по алгоритму, — Мишины глаза загорелись исследовательским огнём. Кажется, он наконец начинал понимать, как действует Ведущий.

— Дайте-ка мне ваше удостоверение ещё раз, — программулина не спешила принимать решение.

Миша протянул ксиву.

Программулина, посматривая на разворот, достала сотовый телефон.

— Михаил Анатольевич Черепанов, — вбила она пальчиками в телефон.

— Да, меня так зовут, — он кивнул.

— Это вы? — она удивлённо посмотрела на него, сверяя фотку в интернете с Мишиной рожей. — Да, это вы. Вот видите, вы не просто приличный, а очень приличный, умный молодой человек. Даже слишком умный. Призёр международных олимпиад по программированию, гордость нации, бла-бла. Да с такой биографией можно горы сворачивать. А вы такими вещами на улице занимаетесь. Не стыдно вам?

— У вас очень хорошие алгоритмы, тщательно прописанные. Продолжайте.

— О! — программулина изобразила восторг. — Какой изысканный комплимент, мои алгоритмы ещё ни разу никто не хвалил, — она захихикала.

Миша стоял, покорно сложив руки по швам, ожидая развязки.

«Программулина завершит выполнение задачи и свалит с логом об отшиве», — думал он.

Программулина не спешила отшивать, пропуская сразу два автобуса. Запустился алгоритм покрытия всего спектра возможностей:

— И что вам так хочется секса, ну прямо уже совсем невмоготу? — иронизировала она. — Вы бы хотя бы представились, что ли, пригласили меня в кино. Ну нельзя же так сразу нападать на человека и тащить его в постель!

— У меня другой алгоритм, — хмурился он.

Она опять рассмеялась.

— Представляю ваш алгоритм. Хотя нет, не хочу даже думать об этом, — она красочно прикрыла веки, помотала головой. — И много, стесняюсь спросить, желающих, так сказать, опробовать ваш алгоритм?

— Для завершения задачи вам эти данные совершенно ни к чему.

Миша скислился. Мало того, что программулина запустила исследовательскую нить проработки объекта, так ещё и вооружилась рефлексией.

— Ого, как вы заговорили! Представляю себе все незавершённые задачи в вашем процессоре.

— Можете представлять всё, что хотите. Суть от этого не изменится.

Они смотрели друг на друга с вызовом. Девушка вошла в раж, она явно хотела насолить или, как минимум, уколоть больно и жестоко, как и планировал Ведущий.

«Как и было заложено в её алгоритмы».

В том, что этот ублюдок, Ведущий, что-то замышляет против Миши и как раз сейчас, когда ситуация вышла из-под контроля, очень внимательно следит за ходом эксперимента, Черепанов уже нисколько не сомневался.

«Вот такие моменты ему больше всего и нравятся. Нужно же как-то вызвать у меня сомнения. Не могу же я просто получить удовлетворительный ответ здесь и сейчас. Это было бы уж слишком просто для одного гнилого эксперимента. Ну, чего ломаешься? Сука!»

— Идёшь ты трахаться или будешь мне мозг тут выносить? — выплюнул он раздражённо.

— Ну конечно иду! — залилась краской ярости программулина. Фальшивым соловьём затянула новую нить выученного диалога: — Куда уж я теперь денусь с крючка! Мои алгоритмы требуют от меня чёткого выполнения задачи. Не могу же я оставить тебя в покое, так и не доказав, что я настоящая, а не какая-то там программа.

— А вы ставите себе такую задачу? — он с сомнением изучал странные реакции программулины.

— Таки да! Весь мир вертится вокруг тебя одного, дорогой Миша Черепанов! Мы ведь специально все здесь созданы в качестве декораций, чтобы тебе не скучно было жить! Вот попробуй догадайся, дойду я с тобой до подъезда или брошу на полпути. А? Ну, где ты живёшь? Веди же меня скорее трахаться! — программулина совсем с катушек слетела, схватила его со злостью за локоть и потащила, куда он показывал.

Миша тяжело переваривал необычные реакции.

«Неужели я подобрал ключик? — терзался он в сомнениях. — Странно всё это как-то. Я только закинул удочку, она немного потрезвонила и тут же согласилась. Хотя ни хрена она не согласилась. Блефует. Разводит по-крупному, сама ведь говорит, что блефует. Ну что ж. Пускай играется. Может, ей алгоритмы подправили, пока она на остановке стояла. Самообучающаяся система».

— Презерватив у тебя есть? — сорокой трещала программулина. — А то детишек, знаешь ли, как-то не хочется сразу заводить. Тем более от тебя. Хотя ты ж у нас умный. Самый умный на свете. Только от тебя и заводить, если что. Хотя, кто тебя знает, может, ты заразный какой, а? Сколько козлов перевидала, но что б такое! А ты знаешь, может, ты и прав. Может, ты и прав! Может, так и надо, да? Подходишь на улице и прямо так в лоб: «Хочу, мол, с тобой потрахаться». И чтоб никаких там прелюдий, цветочков, смехуёчков, и чтоб не было потом розовых очков, разбитых внутрь.

— Тебе не обязательно всё это говорить.

— А я, может, хочу всё это говорить! Я, может, хочу говорить всё, что хочу! Хочу трахаться, иду трахаться! Всё, я иду трахаться! Слышите все? Я иду трахаться! Е-бать-ся! С незнакомым человеком! Он меня пригласил к себе домой выполнить биологическую функцию. Я иду, чего мне терять? Где мне ещё будет такая возможность, а? С самим Михаилом Черепановым потрахаться! У меня, может, алгоритмы так написаны, что я должна всё это сказать, потом пойти и сделать.

— Оно и видно.

— Вот ты скажи мне, раз ты такой умный, как ты докатился до такой жизни? — не унималась программулина. — Девушки у тебя нет. А значит, не дают. И ты решил себе придумать все эти алгоритмы, да? — она агрессивно зашагивала на шпильках, косясь на него сбоку, включая таймер для таймаута.

Миша излучал безразличие. Ему никогда не доводилось сталкиваться с быстро адаптирующимися программами. Эта же с первых минут общения вышла за рамки протокола, раскритиковала его API и ушла в такие дебри, проявив всю палитру изощрённости разработчика.

«Интересно, что она в конце выкинет?» — размышлял он, заводя программулину во двор дома, где он снимал квартиру.

Он решил проигнорировать враждебный вопрос и продолжил гнуть линию, эксперимента ради:

— Мы будем заниматься сексом весь вечер и всю ночь, и весь завтрашний день, — сказал он самым спокойным голосом, сопроводив невинную речь непроницаемым взглядом. — Презервативов и еды у меня предостаточно. Надеюсь, тебе понравится.

— Да ты точно псих! И маньяк! — она схватилась за голову. — Какой же ты псих, блина! Я ведь тебя видела по телевизору! Ты интервью давал. Я ещё подумала, какой классный парень. А ты вон какой, оказывается. Жесть! Просто жесть! Нет слов! Постой, — она застопорилась посреди выезда со двора. — Дай мне прийти в себя. «Мы будем заниматься сексом весь вечер и всю ночь, и весь день, и опять всю ночь». До посинения, блин! И еды предостаточно! Ты вообще о чём-нибудь другом можешь думать, кроме секса, или тебе мозги за компьютером так переклинило, что ты уже ничего не понимаешь и не видишь? Ну нельзя же так с девушкой! Это ж можно с ума сойти от такого предложения. Пипец! Я твоя фанатка.

— Всё сказала?

— А что тут ещё добавить? Ты чокнулся, я чокнулась. Иду тут с тобой. Типа трахаться. Сначала злилась, думала пошутить. Дай, думаю, доведу его до подъезда, узнаю, что у человека за теория такая гениальная. Я ведь сама, знаешь ли, работаю в этой сфере. А теперь вижу, что тут клинический случай. Тебе к психотерапевту надо срочно. Слышишь меня? Ты же классный программист, гениальный, можно сказать. Самый лучший в этой стране, а, может, и в мире, и сходишь с ума от такой ерунды. Блина, нет слов.

— Странно, — он хмыкнул. — Когда ты так говоришь, мне начинает казаться что ты настоящая.

— Конечно, я настоящая! А ты как думал! Ведёт девушку сексом заниматься и не уверен, настоящая она или нет. Пипец! Может, ты сам ненастоящий? И все люди, которые нас окружают, тоже ненастоящие. Я правильно понимаю?

— Нет, не все. Я настоящий, а о тебе я пока ничего сказать не могу.

— Ну правильно, тест Тьюринга. Только пока что я веду себя абсолютно как робот. Тебе не кажется? Ну и какой вывод ты сделал насчёт меня?

— Нужна выборка для сравнения.

— Ха! — девушка захохотала гомерическим смехом. — Ему ещё и выборку подавай! Это ты здорово придумал. Я тебе даже завидую. Чтобы вот так просто подойти на улице и предложить заняться сексом. Я бы никогда в жизни не отважилась. Хотя… Ну что тут скажешь. Ты ведь эксперимент ставишь надо мною. Я правильно понимаю?

— Не над тобою, а в принципе.

— Ну правильно. Вся реальность вокруг подверглась сомнению. Все ненастоящие, программы, шмыгают тут туда-сюда, как заведённые. По одному и тому же маршруту, алгоритм выполняют.

— Почти.

— А что ещё?

Они подошли к подъезду.

— Вот мой подъезд. Третий этаж, — он сделал приглашающий жест, надеясь, что она наконец сломается и даст задний ход.

— И что, думаешь, испугаюсь? Да я всё про тебя знаю! Я твои данные отослала подруге на почту. Если завтра со мной что-нибудь случится, или я исчезну, то тебя мигом найдут, ты понял это?

— Понял. Ты идёшь трахаться или нет?

Программулина сложила ладони на лице и заржала низким и-и-и.

— Я твоя фанатка! Ты меня когда-нибудь до слёз доведёшь! — давилась она, прерываясь на вздохи и ахи. — «Идёшь трахаться или нет»! Не, ну здорово, конечно. Я иду трахаться с человеком, у которого нет времени на ухаживания. Он придумал себе какую-то ахинею, а я его слушаюсь, потому что, якобы, хочу доказать, что я не компьютерная программа в его башке.

— Ты пока что никуда не идешь, а только болтаешь без конца.

— Молодец! Вот это я понимаю! Правильный ход. Хватит болтать, давай уже трахаться, — она красочно развела руками, метая искры из глаз. — Так идти или не идти, вот в чём вопрос! Ты сам-то как? Ты ж меня совсем не знаешь. Вдруг я стерва какая или психованная? У меня, знаешь ли, сердце каменное. Ничего не чувствует. Я вообще сейчас всё, что хочешь, могу утворить.

— Я не могу давать тебе советы, иначе результат будет неверным.

— А, ну правильно. Я должна сама принять решение. Как приятно чувствовать себя подопытным кроликом в чужом эксперименте. И главное, не дают даже подумать, принять взвешенное решение. Давят и давят. «Идём трахаться. Ты идёшь трахаться? Ну где же ты? Хватит болтать! Давай уже трахаться!» Ты всё-таки большой молодец. Оптимизацию алгоритма провёл, мама не горюй. Я твоя фанатка!

— Слушай, давай думай быстрее. Если идёшь, идём. Если нет, спасибо за интересную беседу. Ты проявила себя весьма оригинально.

— О-о-о! Ещё один комплимент от великого и ужасного Михаила Черепанова. Гроза всех морей, гений Кремниевой долины. «Мы ждём тебя, когда ты уже приедешь к нам покорять мир? Излагать свои теории». Две тысячи триста семь баллов! Невероятный результат. Сможет ли нам покориться новая высота? Девушка отдастся ради эксперимента. Да или нет? Черепанов не так-то прост. Его алгоритм оптимизирует знакомство сразу до секса. Так и познакомились! Ну правильно, зачем нам ухаживания. Только время и деньги впустую, вот тест Тьюринга — отличная замануха для айти девочки. Она ушки развесила и слушает, и слушает, как другие покоряют высоты. Какие там теории немыслимые в голове роятся. А теперь такой шанс переспать с самим Черепановым, прикоснуться к гению хотя бы нижней, филейной частью. Ну что же нам делать, что же нам делать? Как не подчиниться великому разуму? Ведь мы ненастоящие. Нам всё пофиг, мы фантазия в его башке. Разве мы можем противостоять его шарму? Его обаянию? Его могуществу? Ведь он не так-то прост, этот Черепанов, не просто нам хочет башку задурить или потрахаться. Нет! Он ставит эксперимент. Великий эксперимент! Над всем человечеством! Живая я или неживая? Вот в чём вопрос! Ну как тут устоять перед соблазном заняться с настоящим человеком, Человеком, с большой буквы, прошу заметить, заняться с настоящим человеком настоящим сексом? Как тут устоять, а?

Программулина оскотинилась до безобразия, удары посыпались ниже пояса один за другим. Похоже, она хорошо знала его биографию, изучила Википедию, пошустрила по сайтам.

«Сколько же мозгов нужно вложить в самообучающийся алгоритм, чтобы заставить обычного бота вести себя так?» — думал Черепанов, разглядывая программулину, которая только набирала обороты, тараторя без умолку.

— Я устал от тебя, — бросил Черепанов и поплёлся к железной двери домофона.

— Постой, куда же ты? Доблестный рыцарь! Постойте! — бежала она вслед, не скрывая злого сарказма. — А как же секс? Ведь женщина должна выговориться перед сексом. То, что одному сунул-высунул, другому тяжело даётся. Я же не могу раздвинуть ноги перед первым встречным Черепановым. Даже если он гений и единственный такой на свете. Мне же нужна любовь и ласка. Я, может, так запрограммирована. А скажите-ка вот ещё, пожалуйста, господин Черепанов, почему вы выбрали именно меня в качестве объекта для секса, а не другую, так сказать, программу? Осмелюсь предположить, ведь у вас был какой-то очень хитрый алгоритм выбора, не так ли? Метод оптимизации, так сказать, поискового запроса. Уж очень вы угадали со мной, аж жуть берёт. Или вы случайно тыкнули пальцем «Вот эту хочу». А? Ну расскажите, как это было. Умоляю, расскажите, пожалуйста! — не унималась программулина.

— Всё именно так и было.

— Замечательно! Ну очень интересно! А вот ещё тогда вопрос: почему же вам, господин Черепанов, не пришла тогда в голову мысль трахнуть кого-нибудь попроще. Ну мужика, например, какого-нибудь или бабушку, на худой конец. Ведь для проведения опыта не обязательно выбирать подходящий объект, не так ли? Здесь подойдёт любой человек. Ну или программа. Ну скажите на милость, к чему такая избирательность?

— Всё очень просто, моя дорогая программулина, — Михаил подстроился под ироничный лад преследовавшей его по пятам виртуальной девушки. — В этом выдуманном мире существуют определённые правила, не мною выдуманные. Чтобы понять природу этих правил, нужно немного плыть по течению, подчиняясь общему ходу ожиданий.

— «Программулина»? «Программулина»? Так вот как ты меня называешь! Офигеть! Я для него «программулина»! Ну хорошо, проехали. Вернёмся к выдуманному миру. И как же ты собираешься, дорогой Михаил Анатольевич, понять природу этого выдуманного мира, позволь спросить?

Она скакала с «вы» на «ты», выдавая крайнее волнение. Они уже поднимались в лифте.

— Задача моя состоит в том, чтобы понять, кто из окружающих является человеком, а кто лишь выполняет программу. Я, конечно, не исключаю, что я единственный человек в замкнутой симуляции, но, возможно, есть и другие варианты.

— Потрясающе! Это именно то, что я хотела услышать! Всё вокруг — симуляция, один я настоящий.

— Я не говорил этого. Вполне возможно, что ты тоже живой человек, подключённый к симуляции.

— Ага! Прямо как в «Матрице»!

— Типа того. Только там слишком всё сложно. На самом деле вся симуляция может существовать ради одного человека. Так даже намного проще сделать. Процессор будет обслуживать один объект, а не миллиарды.

— Тогда это уже Джим Керри получается. «Шоу Трумэна»!

— Всё именно так. И ты в моём шоу актриса или программулина, возможно, созданная для любви. Хотя, может, и для страданий, — он кисло улыбнулся.

— Что значит «для страданий»? Конечно, для любви! Для чего же ещё? — она подмигнула. — И ты, значит, решил меня трахнуть, чтобы проверить, программулина я или живой человек?

Лифт приехал, они вышли.

— Говори тише, — он достал ключи, сам понизил голос. — Тут важен не сам половой акт, а то, как ты это воспримешь. С самого начала. От неожиданного предложения до полной реализации. А я буду наблюдать за тобой. Я уже пришёл кое к каким выводам.

— К каким же, интересно? — она тоже перешла на шёпот. Её голос стал одновременно заговорщицким и театральным.

— Ну мне кажется, что тот, кто запускает симуляцию, использует мои мысли и желания, чтобы незаметно оптимизировать тебя, подстраивать, так сказать, под мои ожидания. Сделать тебя одновременно реальной и нереальной.

— Это действительно интересно. То есть ты хочешь сказать, что между нами есть связь? — она последовала за ним в предбанник, тихонько прикрыла за собой дверь, чтобы не хлопнуть.

— Нет, это, скорее, кукловод устанавливает связь и решает, что, кому делать и говорить. Он тебя подстраивает, делает это, чтобы запутать меня. Иначе я разгадаю его тайну, и он закроет симуляцию.

— Это ужасно! Что же это за тайна такая важная?

Они зашли в квартиру. Программулина следовала по пятам, дышала то в спину, то в нос. Её глаза сверкали болезненным припадочным блеском. Черепанов чувствовал неприятную тоску. Девушка, если она и была настоящая, вела себя уж слишком неадекватно. Хотя чего он ожидал?

— Вот я тоже об этом думал, когда стоял на остановке. Я часто об этом думаю. Если я испытуемый, а кукловод чего-то от меня хочет, то чего же он хочет?

— Да, чего? — девушка наклонилась вперёд, расстёгивая молнию сапожек, бежевое пальто уже болталось на вешалке. Она осталась в белой водолазке, чёрной юбке до колен. Стройные ножки, обтянутые чёрными колготами, заплясали в прихожей.

— Думаю, он хочет взять меня на излом, понимаешь? Выжать из меня все соки, эмоции. Он питается моими чувствами, мыслями, хочет, чтобы я страдал и радовался по его указке, жил короче. Так крысу гоняют в клетке, а потом анализируют её состояние, чтобы сделать выводы.

— Ага! — программулина выпучила безумные глазки, возможно, с придурью на уме. — Так вот, значит, зачем мы живём. Ну, а другие как же? Другие программы самостоятельно живут или для тебя?

— Вот я смотрю на эту симуляцию, и всё в ней наполнено фальшивым лоском. Только ты мне кажешься более-менее настоящей. Но я уже говорил, что, скорее всего, тебя перестроили, пока мы общались, чтобы вызвать у меня ложные эмоции.

— Спасибо и на этом, — девушка вздохнула.

— Чай будешь? — Черепанов поставил перед программулиной тапочки.

— Не откажусь, — она нырнула в них ножками.

Они прошли по коридору, зашли на кухню. Программулина оседлала табуретку и вдруг затихла. Она улетела взглядом, уставившись в холодильник, и сидела так, задумчиво поглаживая волосы, посматривая то на Мишу, суетящегося у плиты, то в окно, открывавшее вид на безликий город.

Миша готовил кружки и бутерброды с сёмгой. Он тоже молчал, удивляясь полученному опыту.

«Возможно, адаптируются не только программы, с которыми я взаимодействую, но и все объекты. И искажаю реальность, или она подстраивается под меня. Это надо исследовать».

— О чём ты сейчас подумал? — встрепенулась программулина.

Он ухмыльнулся.

— Если между нами есть связь, а она скорее всего есть, то к тебе эта информация придёт на подсознательном уровне.

— Понятно. То есть мне нельзя знать твои мысли напрямую.

Миша вздохнул, он уже закончил накрывать на стол и сам оседлал табуретку.

— Скажем так, пока эксперимент не закончится, я не смогу тебе говорить всё, что думаю.

— А когда он закончится?

Миша улыбнулся, надкусывая бутерброд. Его взгляд скользнул по этому чуду, сидевшему рядом. Кто бы мог подумать, что ещё полчаса назад она неприступной стеной держала оборону на остановке.

— А, ну понятно, — программулина тоже улыбалась, приступая к чаю. — У меня, наверное, шок. Не обращай внимания, — сообщила она таким спокойным голосом, что Миша замер и покосился на неё.

— Нам на самом деле не обязательно это делать, — сказал он с набитым ртом.

— Это почему же? — она ухмыльнулась.

— Ну, если ты не хочешь, я ведь не заставляю.

Программулина постукивала пальчиком по скатерти, новая плутовская улыбка играла на губах.

— Так я и ещё и приставать к тебе должна? — её прорвало на смех. Она давилась бутербродом, придерживая рукой губы.

Он тоже засмеялся.

— Постой, я уже знаю, что ты сейчас скажешь, — продолжила она. Глаза её вновь заблестели воспалёнными огоньками стервозности: — «Действуй по алгоритму». Правильно?

— Нет.

— А как? — она выжидательно наклонилась вперёд.

— Если ты согласна, то идём заниматься любовью, потому что я люблю тебя и хочу прямо сейчас, — он вздохнул, переводя на неё серьёзный взгляд. Она тут же отпрянула, поменялась в лице. Челюсть отвисла. Она смотрела на него в неверии, пока он говорил. Так язычница, узревшая чудо, смотрит на Мессию.

Он продолжил:

— Я полюбил тебя с того момента, как увидел. Я ничего о тебе не знаю и не могу знать, потому что в этом мире всё условно. Всё, что я знаю, это то, что, если ты сейчас уйдёшь, мне будет очень грустно без тебя. А если останешься, я буду заботится о тебе и отдам тебе всё, что у меня есть, включая любовь. Только ничего нет на самом деле. Есть только я и, возможно, ты. И моя любовь к тебе, она тоже есть.

Она облизнула пересохшие приоткрытые губы, реснички отбивали сбившийся ритм.

— О-фи-геть, — произнесла она одними губами, переходя на шёпот с хрипцой. Её ладони скользнули на лоб, развели волосы в стороны. — Так всё серьёзно! — она накрыла глаза. — И мы, конечно же, не можем подождать?

— Нет.

— Почему?

— Я не готов страдать.

— Понятно.

Миша громко выдохнул через нос, покосился на неё:

— Что скажешь?

— Да что тут говорить, — она вздохнула, переводя на него задумчивый взгляд. — Ты же сумасшедший. Безумец. Если бы я о тебе ничего не знала, я бы здесь точно не сидела. Я, наверное, такая же чокнутая.

— Всё, что ты знаешь обо мне, не должно влиять на твоё решение.

— Ага, как же! — она кисло улыбнулась. — Поставил ты меня, Миша, в неловкое положение. Ведь было бы всё, как у людей, если бы ты просто подошёл ко мне и познакомился. А потом пригласил в кино.

— Если ты останешься, мы будем ходить в кино хоть каждый день. И вообще будем вместе до конца.

— До конца чего? Жизни?

— Симуляции.

Она хмыкнула.

— А если тебе надоест со мной? Найдёшь себе новую программулину?

— Если ты человек, то нам не надоест.

— Может, тебе как раз программулина и нужна.

— Нет, — он помотал головой. — Я всего лишь хочу понять, как устроен этот мир, — Миша перевёл на неё задумчивый грустный взгляд. — Извини, но мне нужно закончить эксперимент.

— Хорошо. Что я должна делать?

— Выразить желание или нежелание заняться со мной сексом.

— Неужели ты думаешь, что я бы сидела сейчас здесь, если бы не хотела?

— То есть, ты согласна?

— А ты как думаешь?

— Ты можешь сказать чётко. Да или нет. Для протокола.

— Да, я согласна. Согласна! — ярость вновь наполнила её прелестное личико. — Что мне теперь делать? Раздеваться?

Миша хмурился, изучая агрессию на лице программулины.

— Я не думал, что всё будет так сложно, — пробормотал он.

— Что сложно?

— Заняться с тобой сексом.

— Ты же сам сказал, что любишь меня.

— Да, люблю и очень хочу. Но когда ты злишься, всё желание пропадает.

— Ну хорошо, я не буду злиться. Буду паинькой. Вот смотри, я уже улыбаюсь! — она скорчила рожицу.

— Ты меня ненавидишь?

— Конечно.

— Почему?

— Потому что ты козёл, Миша, каких свет не видывал! Вместо того, чтобы нормально познакомиться, издеваешься тут надо мною, — программулина вдруг накрыла лицо ладонями и опустила голову на столешницу. Всхлипы наполнили кухню.

— Но тебе ведь не обязательно заниматься со мной любовью. Я же тебя не принуждаю! — Миша раздражённо постучал пальцами по столу.

— Ещё как принуждаешь, — всхлипывала она. — Если бы ты любил меня… Ай, да что тут говорить, — она скатилась до рыданий.

Такого эпик фейла Миша ну никак не ожидал. Он сидел огорошенный женскими слезами, не зная, куда пристроить руки и что сказать. С истерикой ему не доводилось сталкиваться.

«Это как-то лечится?» — хмурился он.

— Ну хочешь, будем дружить? — произнёс он как можно ласковее, впервые прикоснулся к программулине, погладив её по руке.

— Не хочу, — буркнула она, шмыгая носом.

— А чего ты хочешь?

— Ничего не хочу, — она залилась новой волной слёз. Всхлипы, доведённые до икоты, раздирали кухонную тишину.

Миша заворожённо следил за развитием бури.

«Если это не настоящие слёзы, тогда что? — думал он. — Впрочем… Программулины именно так себя и ведут, чтобы вызвать жалость».

— Ладно, — вздохнул он. — Я решил прекратить эксперимент, чтобы не мучить ни тебя, ни себя. Всё, все свободны! — добавил он весело и громогласно, вставая с табуретки.

— Ага, — всхлипывала она. — А кто-то уйдёт домой с покалеченной психикой.

— Надеюсь, это будешь не ты, — он погладил её по голове. — Ну-ну, всё ведь хорошо. Ты зашла в гости, мы познакомились. Теперь ты знаешь, какой я козёл брутальный. Ничего ведь плохого не случилось.

— Ага, не случилось, — она вытирала распухшие глаза. — Сначала говоришь, что любишь, а теперь домой отправляешь. Вот и вся любовь! Все вы одинаковы, — она разразилась новыми рыданиями.

— Я не отправляю. Можешь остаться, если хочешь. Я даже хочу, чтобы ты осталась. Ну хочешь, оставайся жить у меня? Хочешь? Я буду готовить тебе, убирать. Мне не сложно. И сексом совсем не обязательно заниматься. Будем жить вместе, как друзья. Так даже лучше. Смотри, я только сказал это и уже поверил. Хотя раньше я не верил в дружбу с девушками. Особенно такими прекрасными, как ты. Но теперь-то другое дело. Ты для меня особый случай.

— Почему? — она почти успокоилась, лишь изредка шмыгала носом.

— Ну как же? Ты столько про меня знаешь. Я тоже хочу всё о тебе знать.

— У меня нет талантов, — сказала она, поджимая губки.

Он опять присел на табуретку, развернулся к ней всем телом и склонился вперёд.

— Твой талант в твоей красоте, — сказал он, ласково улыбаясь, поглаживая её по мокрому лицу.

— Спасибо, — она улыбнулась.

— Ты такая красивая, что я хочу смотреть на тебя вечно, пока не закончится симуляция. Мне этого достаточно, просто смотреть на тебя и любить тебя, как красивый цветок.

— Цветок увянет.

— А ты нет. Ты станешь красивой мамой, потом бабушкой. Ты всегда будешь красивой.

— Ты правда так думаешь? — она с недоверием подняла глазки.

— Ты настолько прекрасна, что в этом нет смысла. Красота и есть твой смысл, — он сделал последнее движение и нежно прикоснулся губами к её лицу. Скользнул по щеке и краешку губ. Она повела головкой навстречу, прикрывая веки. Они наконец встретились и успокоились в поцелуе.

###

— Так я настоящая или ненастоящая?

— Ты нереальная.

— А ты?

— Я — полный отстой.

— А всё вокруг нас?

— Это вообще дерьмо, в которое лучше не совать свой нос.

— А ты не боишься, что симуляция вдруг закончится, если будешь так говорить?

— Я теперь ничего не боюсь.

— «Теперь» — это когда?

— Когда ты у меня есть.

— А раньше боялся?

— Раньше была пустота.

— И тьма?

— И тьма.

— А потом был свет, и был день, и была ночь. День первый.

— Да, всё именно так.