…И вот опять я у родителей. Надо решить кое-какие вопросы. На всё про всё пара дней. Всё обговорили и решили уже в первый же вечер. Наутро родители уехали на дачу до полудня, я целый день одна в трёхкомнатной квартире, и мне зачесалось, вспомнила о Даниле, помечтала и немножко, самую чуточку, поласкалась. Габа моя сегодня проявляет повышенную чувствительность, и просто даже прыть какую-то. Чтобы не кончить прямо сейчас, приходится совершить насилие над нею, сладенькой, и пожарным порядком прервать ласки.
Кстати, это в наших краях вульву так иногда называют — габа. Просто вспомнила из детства по случаю. Ну это так, к слову. Не важно. Забудьте.
Потом принимаю душ и решаю по старой памяти сходить в ближайший продуктовый магазин, заодно совместить этот выход с эпизодом. Ну а дома как обычно расскажу всё о своих похождениях мужу, и у нас будет прекрасная ночь невыносимой страсти.
А во второй половине дня папа отвезёт меня на вокзал…
Итак, собираюсь в магазин…
Планирование предстоящего эпизода — это для меня всегда сильное переживание, приносящее совершенно самостоятельное и глубокое наслаждение, связанное с особым предоргазменным ожиданием. Это длительное ожидание тоже проходит через несколько последовательных стадий, и каждая из них по-своему прекрасна и незабываема.
Ну, я уже говорила, что для меня эксгибиционизм прочно стал одним из стержней повседневности. Если поначалу я отваживалась только светить трусиками из-под юбки, и очень полюбила это занятие, то уже вскоре обнаглела до засветов голой киски. Здесь главное было что? Решиться в первый раз. Ну а потом пошло-поехало. Как-то так я осмелела настолько, что уже регулярно стала показывать письку незнакомым людям в публичных местах. Однако неукоснительно придерживаюсь в этом деле базовых принципов: засвет должен быть деликатным, как бы невзначай, должен убедительно выглядеть непреднамеренным, в идеале должен быть кратким как вспышка (flash).
А моя изначальная робость и застенчивость обратились своей противоположностью — полной раскованностью, свободой в поведении и даже какой-то половой дерзостью.
Да, а ещё я полюбила ласкаться в публичных местах, но тайком. Украдкой, чтобы никто не заметил; но это непередаваемое волшебное ощущение — что я мастурбирую совсем в неожиданном и неподходящем для этого месте, в окружении людей, и все они ни о чём не подозревают, а я дрочу и дрочу свой нежный бутончик, и все его миленькие лепестки, и тонкий стебелёчек — о-о!.. И я кончала уже несколько раз в такой обстановке. Очень пикантно в момент оргазма пытаться сдерживать все свои страстные проявления, все эти судороги, вздрагивания и стоны, да ещё и выражение лица сохранять как ни в чём ни бывало, и при этом с опаской ожидать, что окружающие заметят, что они всё поймут. Как сты-ыдно. И какое наслаждение от этого стыда! Краснею и от этого, и от прилива крови к лицу при оргазме — не знаю даже от чего.
Муж прав — Преломление стыда — это восхитительно. И это затягивает…
Понятно, что всё это тоже относится к моему скрытому обнажению. Этот мой термин означает внезапный засвет под юбкой, когда я полностью одета, и вдруг… В этом я стала большим мастером, что уж греха таить! И скрытая мастурбация дарит мне чрезвычайно сильные и многоплановые ощущения и интимные переживания на грани фола.
Вовсе не то — обнажение полное. Публично появиться абсолютно голой — это совсем другое дело! Такое требует от скромной девушки принципиально другого уровня смелости. Ну да, я уже не раз выходила в подъезд голой, бегала по лестницам, по этажам, выходила даже из подъезда наружу, на улицу. Трахалась с мужем и на улице, и в подъезде. И это подарило совершенно фантастические ощущения. Но всё было строго ночью, в темноте, в сумраке, в густых тенях от фонарей, за кустами…
Выйти же голой на люди при свете дня — увольте! Это уже слишком! Ходить в чём мать родила по людной улице! Да ни за что! При одной мысли об этом меня начинает всю трясти, колотит как в ознобе. А в нежном мягком межбедрии разгорается пожар, кровь приливает к податливым губкам, рука сама собой касается их, и я невольно начинаю мастурбировать. Мой ласковый похотничок стремительно превращается из маленькой мягкой горошинки в крупного и упругого субъекта, он управляет мною, он диктует мне действия.
Пальчики играют с ним, гладят, теребят, прижимают — всё послушно ему и по его молчаливому требованию. Он просыпается в своём логове и как бы выпрыгивает из своего уютного капюшончика, как ласковый и нежный зверь, как некротимый первобытный хищник, алчущий добычи. Он неотвратимо подкрадывается! Он бросается и настигает! Он бьёт меня внутрь, изнутри. Меня сотрясают конвульсии… Мой оргазм — его добыча! Как всегда он добился цели, сполна получил своё…
Конечно, я могла бы не слишком стесняться полного обнажения. Данила и Игнат — в один голос восхваляют моё тело, оба считают его безупречным. Сама-то я понимаю, что оба просто влюблены в меня и чрезмерно идеализируют мои прелести…
Тем не менее, надо признать — тело определённо красиво.
Обнажённая, смотрю на себя в большое зеркало и невольно начинаю любоваться. Но, Боже, что со мной происходит? Ещё совсем недавно у меня и в мыслях такого не было! Восхищаться собой? Своим лицом? Своим телом? Ведь я с детства считала себя ничем не примечательной средненькой девочкой. И вдруг чувствую себя, веду себя как заправская красотка! Меня переполняет уверенность в собственной неотразимости, в собственной красоте!
И надо сказать, тому имеются веские основания. Мой муж Данила и мой друг Игнат, они оба без памяти любят меня, а друг мужа Сергей даже принялся целовать и лизать меня там… ну там… в самой сладкой серединочке, и вылизывал с каким-то упоением, даже с бешенством — стоило мне только дать ему на это позволение. И я уверена, что все остальные друзья, вероятно, поступят так же. Если только и как только им выпадет такой, как Серёже, шанс. До сих пор пробирает сладкая дрожь по всему телу и охватывает истома — стоит только вспомнить его тёплое дыхание на моём анусе и изумительное ощущение тонкой вибрации от его голоса, когда он говорил прямо в мою попу…
Самой даже странно, что при таком запредельно высоком уровне полового возбуждения у меня за всю мою жизнь был только один полноценный сексуальный партнёр — мой муж, мой любимый и ненаглядный Данила. Игнат, конечно, тоже вполне себе половой партнёр, но мы с ним ни разу не трахались. Никакого совокупления, только дружеский оральный контакт, ланет и римминг. Люблю эти слова, без конца приговариваю их, когда он лижет меня везде, и в габу:), и в попку…
Нега прошла. Я решаюсь. Да, кровь буквально кипит, от одной боевой готовности клитор стоит торчком! Как и сосочки! Грудки как каменные! Даже попрыгала для пробы — практически не колышутся, застыли в боевой готовности. Пощипала соски — твёрдые как щепочки…
Ну, я пошла. Нагибаюсь, застёгиваю босоножки на высоком каблучке. Напоследок ещё взглядываю в зеркало — вся такая прямо нагая симпатичная воительница, идущая на битву. Половые губки ненавязчиво выпирают и притягивают взгляд. Всё, пошла…
Беру в руку микро-мини-тунику (тёмно-серую со светлыми красивыми узорами), вешаю на плечо сумочку, выхожу абсолютно голая в подъезд, закрываю дверь и, дерзко стуча каблучками по ступенькам, начинаю спускаться. Совершенно открыто! Да! Потрясена собственным нахальством и необъяснимым отсутствием всякого страха. Да, страх пропал, вытесненный действием, процессом. В животе вроде какой-то лёгкий спазм. И приятно щекочет внутри. Эйфория кружит голову. Чувствую себя почему-то крылатой феей какой-то…
На счастье, ни одна дверь не открылась, никто не вышел на лестницу, я здесь одна. Счастливая случайность, не иначе. Что бы я делала, если бы меня спалили помнящие с самого детства соседи? Кто здесь не знает Гончаровых! Просто повезло, наверное…
Но постепенно от мысли о знакомых соседях появляется страх, дыхание парализует, сердце гулко стучит, соски подрагивают, в паху усиливается зной, и с каждым мигом всё отчётливее ощущаю каждую свою складочку, и как они трутся друг о дружку при каждом моём шаге, на каждой ступеньке, с каждым вдохом…
Спускаюсь так на первый этаж, но уже совсем не так решительно, поступь сбивается, ноги начинают заплетаться, вот вижу перед собой открытую дверь подъезда и залитую солнцем улицу. Иду, иду, иду по последнему пролёту прямо к открытой двери. С улицы, если кто пройдёт мимо двери и заглянет в подъезд, меня видно, наверное, очень хорошо. Полностью голая девушка с распущенными волосами нагло идёт на возможного зрителя. Стоп кадр — вид спереди! Внезапно мимо двери по улице кто-то прошёл! Это мужчина лет сорока с плюсом. В мою сторону он не глянул.
Я застыла на мгновение в припадке паники, но страх мгновенно испарился, и я опять неспешно и почти уверенно пошла к двери. Я уже в паре метров от дверного проёма, почти что на улице, и в этот момент по тротуару мимо подъезда проходит молодой парень! Прошёл быстро, как бы промелькнул, но голову ко мне он повернул на стук каблучков и посмотрел внутрь. Вижу застывшее выражение его лица… Парня проносит мимо. Он скрывается… Что же он успел разобрать? Предполагаю, что он меня увидел, но шёл так энергично, что абсолютно голая девушка в полутёмном подъезде мелькнула для него «как мимолётное виденье».
Каким-то образом чувствую, что он, пройдя по инерции ещё несколько шагов, остановился и сейчас ломает голову — а не почудилось ли ему, не привидилось ли. Слишком уж образ нагой красотки внезапен и слишком соответствует типичным эротическим фантазиям юноши, страдающего сперматоксикозом. И если этот парень не дурак, он просто обязан усомниться в том, что он увидел. И тогда он непременно захочет проверить, убедиться. Ой! А ведь правда! Стремительно сбрасываю ремень сумочки с плеча, расправляю на весу в руках тунику и набрасываю на голову. Туника скользит по телу вниз до бёдер, и я успеваю ещё повесить на плечо сумочку… И тут в ярком прямоугольнике солнечного света появляется этот парень, неуверенно двигающийся задним ходом. Оказавшись напротив двери, он встал как вкопанный, не сводя с меня широко раскрытых глаз.
Прямо перед ним я выправляю волосы из-под туники и распускаю их волной по спине. С гордым и недоступным видом, держа голову высоко поднятой, уверенно прохожу мимо парня и цокаю каблучками в направлении магазина. Достаю из сумочки солнечные очки… Выражение его лица, конечно, незабываемое. Но ведь в такой ситуации даже у самого умного мужчины будет глупый вид. Ну что же, он, конечно, всё понял. Во-первых, девушка реальная, вот она, и ему не почудилось. Во-вторых, этот жест с волосами ему всё объяснил, расставил все точки над «i». Я высвободила волосы из-под туники, значит, набросила эту тунику только что, прямо поверх волос.
Значит, непосредственно перед этим жестом была обнажена, как он и видел, и он не обманулся в виденном. Это было не просто видение, и не мираж-фантазия из возбуждённого подсознания, он действительно только что видел абсолютно голую девушку, выходящую из подъезда!
Чувствую, парень нерешительно идёт за мной и вперяет взор в краешек ягодиц, самую чуточку показывающийся при каждом моём шаге… Понимаю, что он взволнован, всем нутром чувствую, что произвела на него сокрушительное впечатление, что он в шоке, что я ему очень нравлюсь, но он не осмеливается подойти и заговорить. Ну, это естественно, я уже привыкла…
В магазине этот парень никак не отлипает, как бы незаметно сопровождает меня по всем отделам. И смотрит, смотрит во все глаза! Да что там — просто пожирает меня горящим взором! Ну и ладно, пусть себе смотрит. На здоровье! Для этого же мои эпизоды. Отчаянно свечусь в разных позах. Технично делаю Кобылку — глубоко наклоняюсь к нижнему ряду ящиков, где молоко в коробках. При этом поворачиваюсь так, чтобы мой созерцатель не был прямо за мной и не видел распахнутой попы и киски. Но стараюсь дать ему увидеть ляжки и внутренние части ягодиц. Он стоит. Смотрит. Глотает слюнки. Однако, с места не двигается, не делает попыток переступить так, чтобы увидеть ВСЁ, всё самое-самое. Какой он выдержанный! Впечатлило!
Чтобы было удобнее с молоком, приседаю на корточки, колени подняты высоко и совершенно нечаянно, конечно, разошлись широко в стороны. Опа! Всё открыто настежь! Это Врата Распахнутые, только на корточках. Но совершаю ту же уловку, поворачиваюсь чуть-чуть в сторону от его взгляда. Он полностью видит, возможно, внутреннюю сторону ляжек, нижние части ягодиц спереди и только наружный краешек левой половой губы. Кажется, мой воздыхатель «поплыл». Выражение на его лице совсем безсознательное. Зато теперь у него не осталось никаких сомнений в том, что я голая… Встаю на цыпочки, тянусь к верхней полке, обнажаю попку. По ощущениям от туники, попка оголилась аж наполовину. Ну, пусть это будет для него сладким десертом…
Выхожу из магазина, дело сделано. И другое дело сделано тоже:).
«Мой» парень идёт за мной до самого дома, держится чуть позади и сопит в тягостных раздумьях. Понимаю, он не знает как подкатить… Наконец, уже у двери, он спрашивает: «Девушка, а в какой школе Вы учитесь»? Я резко останавливаюсь, поднимаю очки на голову и вперяю в него высокомерный взгляд, чуть приподняв брови. А он ничего, симпатичный.… Он нарочито покашливает: «Ай, простите, я балбес, ну конечно. Школьницы не бывают такими красивыми. Извините. Но ведь Вы просто как из сказки»!
И тут — внимание! Вдруг, на самом деле — вдруг, совершенно неожиданно для самой себя, повинуясь каким-то внутренним импульсам, я непостижимым образом «вхожу» в него и открываю мир его глазами. Господи, не понимаю что происходит, но, кажется, я ощущаю как видит другой человек. Я схожу с ума? Да вроде бы нет… И, тем не менее, я сейчас определённо смотрю глазами этого парня. А происходит это невольно.
И вот примерно что он видит:
Ну, вы понимаете, это фото постановочное и неточное, просто задним числом я делала селфи, вспоминая свой образ в его глазах, но старалась сделать похоже. А с романтической прядью волос на лице, видимо, переборщила. Совсем как болонка, глаза за шерстью…
Как-то внутренне шевельнувшись, я возвращаюсь в себя и слышу его голос:
«Я понимаю, что слишком дерзок, но всё же… Всё же… Я Антон. Мы можем познакомиться? Как Вас зовут? Пожалуйста»…
«Антон, сегодня у меня поезд, я живу в другом городе. Давай свой номер, может быть, я позвоню». Записываю на телефон его номер, улыбаюсь своей самой очаровательной улыбкой: «Я Римма», — и скрываюсь в подъезде. Поднимаясь по лестнице, мысленно обращаюсь к Антону и вижу, как он стоит у подъезда с бьющимся сердцем и мечтает, повторяя моё имя. Ясно чувствую, что совсем скоро позвоню, хоть это и против моих правил.
…Надо ещё уложить дорожную сумку…
…Бегу по вечерним улицам. На мне облегающие шортики и плотный спортивный топик. Волосы схвачены резинкой. Уже почти совсем стемнело, горят фонари, редкие прохожие исподволь косятся на меня. Некоторые даже останавливаются и смотрят вслед. Меня уже давно это не удивляет. Привычка — вторая натура, что ни говори. Почти всё время, что мы с Данилой вместе, я вот так делаю вечернюю пробежку, а утро мне никак не подходит. Бегу неспешно и думаю о нас с Даном. Сейчас вернусь, приму душ, и мой любимый получит свою медововолосую Миелу. О, эти мои сладостные мысли…
Полная луна в небе внезапно потрясла меня, она неожиданно выплыла из-за высокого здания и как-то вдруг ПРЕДСТАЛА передо мной. Во всей своей первозданной дикости и агрессивной обнажённости. И вид её смутил, буквально смял меня, сокрушил как удар кувалды! Вот однажды я типа боксировала с Данилой у нас дома. Он очень не хотел, упирался, но я со смехом заставила его, очень вдруг захотелось почувствовать себя этакой амазонкой. Мой ненаглядный закрепил мне эти свои огромные перчатки. Ну, и уже через секунду я пропустила удар (в одну десятую его силы, не больше), и перчатка влепила мне слева, и я улетела на нашу роскошную кровать. Вот тогда примерно такие же ощущения были. Кувалда…
Резко остановилась будто налетела на стену. Замерев как вкопанная, смотрю на Белую Луну, не могу отвести глаз. От этого Белого Чуда исходит низкое гудение на границе слышимости. А может, и за границей. И какой-то мягкий свет непонятными волнами спускается на меня и его мерцающие лучи нежно обволакивают всю, до последней клеточки тела. В организме возникают мощные вибрации, они что-то делают со мной, преобразуют как будто, формируют во мне нечто новое. Острое ощущение вливающейся внутрь громадной силы не позволяет отвлечься от происходящего со мной. Сердце колотится, губы пересохли, в голове как будто огонь, между языками этого призрачного пламени как бы мелькают смятые обрывки мыслей, небывалые световые образы сменяют друг друга, как в калейдоскопе…
Сильное половое возбуждение. Очень, очень сильное. Кажется, я вся неудержимо теку, как прохудившийся водопроводный кран, трусики совсем мокрые. Знакомое и такое приятное давление внизу живота, как перед сильным оргазмом, предвестник сквирта. Ощущения абсолютно необъяснимы, пытаюсь хоть как-то анализировать всё происходящее, но не могу… А напряжение растёт, нарастает, я больше не в силах сдерживаться. Закрываю глаза, упиваюсь этим невозможным… соитием? С кем же — с Луной? Верно, я брежу наяву.
Поднимаю резко потяжелевшие веки, длинные ресницы сейчас как никогда мешают, они просто неподъёмны, украдкой взглядываю на эту невероятную Белую Красавицу. Вот она, Селена. Тугая сила пронзает меня, наполняет какой-то призрачной, но ужасно реальной плотью, я задыхаюсь. Эта сила тянет меня вверх, встаю на цыпочки, и тут меня резко вздымает в воздух, и мир вокруг беззвучно взрывается… Лечу высоко над землёй, этого не может быть, но — да! — я вижу город с большой высоты. И почему-то мне совсем не холодно. Всё медленно вертится и кружит в странном и величественном танце Природы — и почему это я тут в роли танцовщицы? Безудержный, безумный юр овладевает всем моим существом, и я ощущаю себя ярой. Да, я сейчас только и исключительно яра, и это невероятно. Это страшно! Однако страх отступает перед чудовищным натиском этой нечеловеческой похоти…
Извините, вставила здесь это позднее, прямо в записи дневника.
У нас юром зовут неудержимую животную похоть, нечеловеческую страсть.
Ну, а яра — это как бы носительница этого самого юра.
И кто же я по жизни, по совокупности всех моих проявлений, если не яра?
А сам яр тогда — половой член, мужской член, иначе пис, сейчас это иносказательно хуй. И, как вы уже наверняка поняли, пизду у нас чаще всего называют ёмка, ёмочка, ну ещё габа, но реже гораздо — это я говорила уже.
Вот так, в Центральных областях выражаются попросту: мужчина ебёт женщину, женщина выебала мужчину. Скучно, мальчики.
Ну, а у нас говорят раздельно: мужчина своим яром женщину ярит, наяривает; а от яра и слово простор, прастара, простирается, активно распространяется, пространство; это активное энергичное движение вперёд, такое мужское сильное движение, и в этом сокровенная мужская суть и мужская сила;
а сама женщина своей ёмкой мужчину ёмит, ну, то есть, имеет. В смысле — овладевает, обнимает, активно втягивает в себя. А процесс ёбли (ебания) с женской стороны называют ём, поёма. Того же корня и разъём, заём, пройма, выемка, объём и так далее…
Значит, ебать можно с двух сторон, со стороны двух участников процесса: по-мужски ярить и по-женски ёмить.
Ощущаете? Мужское пространство, мужской простор и женский объём.
И потом слово «ёмить» можно отнести вовсе не только к половым действиям, а к активному втягиванию в себя вообще всего; активное действие, обращённое внутрь: понимать — имать; ёмить какую-то мысль, ёмить смысл. Точно то же можно сказать и о слове «ярить», только это всегда активное действие, обращённое вовне, наружу: наяривать на гармошке, к примеру…
Я просто безумно возбуждаюсь от этого!
Великие предки, создавшие великую речь! Дух захватывает!
Понимаете (имайте!), это всё для меня не просто слова, я их ёмлю, самым своим нутром чувствую, самым ёмом своим, как бы дышу ими, они как живительный воздух для меня. Поэтому-то наши выражения мне нравятся больше, наша сексуальная лексика более полная и выразительная, она меньше деградировала, чем в классическом русском формализованном языке, где просто ничего не осталось, кроме ханжеских запретов без всякого смысла.
А зачем, скажите на милость, придумали «неприличные» слова, если их «нельзя» произносить?:) Почему это слово «ебать» считают неприличным, а слово «колебать» — нормальным? Да, «колебание» элементарных частиц в физике, а? Или колебание неуверенного человека. «Колебание» — это как бы «общее ебание», ритмичное возвратно-поступательное движение, фрикции…
И женщина в плане половых отношений у нас в речи выступает стороной активной, не менее активной, чем мужчина, но по-своему, по-женски. Чем ёмка отличается, скажем, от влагалища? Вроде бы ничем, синонимы; но нет, смысл совсем другой. Даже где-то противоположный. Влагалище — это то, куда вкладывают, влагают. Основное свойство влагалища — пассивность, пассивный приём активного начала. У нас и ножны зовут «влагалищем». А ёмка — сама активно втягивает в себя, вбирает, захватывает. Основное свойство ёмки — активность, захват.
И то сказать — заёмила мужа прямо в подъезде! До спальни не смогла уже дотерпеть!:)
А мне ведь, при всей моей эротичности и неуёмности (ём!), и нужен мужчина активный, сильный. С яром как звенящая струна, и одной рукой меня поднимает. А умный такой, что смотрю на него с открытым ртом. И это мой муж Данила, любимый мой.
Ещё раз, простите, пожалуйста. Это было лирическое отступление…
Возвращаюсь к Луне и своим переживаниям. К своим эротизмам. Надеюсь, не слишком разорвала восприятие.: (
…Пароксизмы оргазма туманят разум, почти ничего не понимаю, оглушает этот мощный внезапный сквирт, сласто струйка за струйкой выплёскивается из полыхающей ёмочки, из неё действительно будто языки пламени вырываются…
Вижу себя на земле, сижу на коленях на траве газона и продолжаю бурно оргазмировать… Это длится долго, очень долго… Наконец, постепенно прихожу в себя… Боже мой, я кончила — да ещё струйкой! — без совокупления, без засветов, совсем не мастурбируя, даже не прикоснувшись к киске! Я вовсе и не думала ни о чём особо сексуальном, и не помышляла ни о чём подобном! Что произошло со мной? Как ЭТО вообще могло произойти?
Ощущение абсолютно нереальные и просто невозможные, я будто разобрана на кусочки, на составные части, и каждая частичка лежит отдельно, без связи с остальными частями. Ничего целого не осталось, личность как будто уничтожена. И даже пережитый сильнейший оргазм не спасает, внутри подымается волна отчаяния и какого-то запредельного страха…
…Вернулась с пробежки в насквозь мокрых шортиках, как будто уписалась. Данила встретил в дверях: «Римма, любимая, что произошло? Тебя не обидели? Что, вот так, на пробежке? Это очень, очень странно! Как это случилось, расскажи»!
Встревоженно глядя в растерянные глаза мужа, с большим волнением произношу: «Родненький мой, это очень серьёзно. Гораздо серьёзнее, чем я сама могу оценить сейчас. Знаешь, это Летящий Дом. Да, сама Белая Луна. И это меняет всё. Понимаешь, ВСЁ!», — прильнув к надёжному плечу моего Дунадана, я расплакалась, разрыдалась в голос, неудержимо и горько…
Как абсолютную реальность ощущаю неизбежность разлуки…
Мои дорогие Алёна с Игнатом пришли к нам. Данила с нетерпением ждал свою милую блондинку, свою пылкую львицу. Уже в прихожей, дав им только войти, я всосалась в губы прекрасной Алёнушки. Подружка немедленно и страстно ответила, и мы замерли в чудном затяжном поцелуе. Мужчины стоят рядом и с восторгом смотрят на своих жён, целующихся взасос. Игнат встрепенулся и попытался было присесть и подобраться ко мне снизу, но я движением руки остановила его. Мы с Алёнкой нехотя и с трудом размыкаем объятия и разлепляем губы. Подружка одаривает меня волшебным взором горящих любовью глаз: «Льдинка, Царица моя возлюбленная!», — и вот уже она прильнула к Даниле. Теперь уже их губы сливаются, рука Алёны ползёт по бедру моего мужа, неспешно забирая его восстающее хозяйство и сжимая его в горсть…
Поднимаю Игната от моих ног и впиваюсь в его рот. Он ошеломлён — мы уже давно не целовались так, с тех самых времён, когда он возвёл меня в ранг Госпожи. Я отбрасываю все сомнения и решительно изо всех сил засасываю его губы, всовываю язык ему в рот и страстно сдавленно шепчу: «Да, милый, и это не всё. Тебя ждёт сюрприз»…
Опускаюсь на корточки и выпускаю на волю его уже напряжённый жилистый корень. Начинаю ласково подрачивать этот чудный стройный инструмент… Игнат закрывает глаза и улыбается в предвкушении. Он знает, что я, как обычно, выдою его и доставлю великое удовольствие…
Однако, к его изумлению, всё идёт не по привычной колее. Целую блестящую ароматной смазкой головку и беру её в рот. Это шок! Игнат вздрагивает от неожиданности, открывает глаза и смотрит на меня. Он в полной прострации, ведь ещё никогда, то есть вообще ни разу, я не делала ему минет! А как я хотела этого! Чего стоило так долго сдерживать это страстное желание! И вот, наконец, этот желанный и долгожданный член у меня во рту! С упоением сосу красавца, заглатываю ствол как можно глубже, головка достаёт до горла; стараясь расслабить гортань, проталкиваю её ещё дальше, вот она уже у меня в гортани, скоро достанет до желудка, наверное. Насаживаюсь горлом на крепкий член, сжимаю его, быстро и сильно двигаюсь по нему вперёд-назад… Закашлявшись, вынимаю член из себя, целую и опять принимаюсь сосать этот сладкий леденец, захлёбываясь взбитой пеной из моей слюны и его смазки. Как же давно я мечтала сделать это!
Дан с Алёной тем временем, лаская друг друга — у них будто по восемь рук! — медленно продвигаются в комнату… И вот уже они удобно располагаются на нашем кресле. Алёна сидит на моём милом верхом, его горячий яр пронзает её нежную плоть — подруга вскрикивает! — и вот уже она совершает фрикции, ритмично приподнимаясь на Дане и вновь опускаясь на него, глубоко насаживаясь на его прекрасное орудие любви, подружка ёмит моего мужа и объезжает его как норовистого жеребца. Ну, и как вы уже знаете из прошлых записей, в процессе поёмы подружка очень активно и умело ёмничает, играет сильными мышцами влагалища. Моего мужа это ужасно заводит, как и всякого мужчину, разумеется…
Я встаю и, взяв своего Игната за руку, ласково увлекаю его в комнату, мимо наших совокупляющихся на кресле половинок, к дивану. Укладываю милёнка и энергично вздрачиваю, ещё целую и посасываю, а потом с утробным аханьем отчаянно и решительно насаживаюсь на торчащий и покачивающийся передо мной, как стальной стержень, ствол… «Господи, Игнашенька, как хорошо! Давай, миленький, давай! Ещё! Ну же! Глубже! Да, вот так! Ты король в этом, знаю… Наконец-то, ты мой… Я так хотела тебя, милый… Первый раз я имею тебя полностью, вот так, да, да»…
Затуманенным от наслаждения взором смотрю на Алёну, скачущую во весь опор верхом на моём муже, затем на потрясённого всем происходящим Игната, усиленно сопящего и старательно подмахивающего снизу всем моим движениям: «Милый мой, это подарок тебе, и мне самой, конечно. Всё теперь изменилось, всё будет иначе… иначе… иначе»…
Мы с мужем одни. Дан страстно обнимает меня и жарко шепчет в ухо: «Милая моя, родная, любимая! Миела… Римлянка… Твой голос: вроде и звонкий, и одновременно низкий, грудной, чарующий. Слушаю тебя как музыку, даже от смысла твоих слов временами отвлекает. Просто гипноз какой-то! С каждым днём ты как будто становишься всё красивее и красивее. Ума не приложу — как такое возможно! Просто волшебство!
Но это неоспоримый факт, и вот она ты — у меня перед глазами. Как же я тебя люблю — не передать словами. И ведь нельзя уже любить ещё сильнее, но у меня полное ощущение, что люблю всё больше и больше. И знаю тебя так, что уж и нельзя знать полнее, а до сих пор ты для меня загадка. Неразгаданная загадка. Я вроде как и понимаю тебя, а в то же время и совсем не понимаю. И каждый день ты совсем другая, и всегда открываешься какой-то неведомой своей стороной. Вроде и не скрываешь ничего, и в то же время сплошная тайна, потаённость, Таена. Я могу всю жизнь узнавать тебя, постигать ежедневно и по новому, но в то же время ты непостижима, неожиданна, неисчерпаема. Это просто потрясающе»!
Муж совершенно серьёзен, говоря это. Он объясняет мне то, что его волнует. Нежно целую моего милого Данечку. Я так его люблю! Это самый родной и близкий мне человек. Моя лучшая половинка. Но боюсь, он ещё увидит очень неожиданные мои проявления. Сможет ли он понять меня новую? Сможет ли принять? И простить? И опять, уже в который раз за последнее время, слёзы наворачиваются на глаза; и я зарываюсь лицом в объятия мужа, и так уютно, так надёжно в кольце этих сильных больших рук. Любимый, любимый мой…
Игнат с Алёной всё чаще приходят к нам. Мы уже не можем долго обходиться друг без друга. Вот и сейчас мы чудно общаемся. Заранее разработали план вечера, как с моими эпизодами. Мы с подружкой полностью обнажены, ну то есть абсолютно голые, в чём мать родила. Только в туфельках на каблуках и в чулках. А наши мужчины, наоборот, полностью, и даже несколько преувеличенно, одеты. Возникает шокирующий контраст, пробуждающий невероятное, безумное половое возбуждение.
Мне это очень нравится, я с удовольствием хожу голая с нашими мужчинами, смущение от этого ощущаю очень лёгкое, и меня оно только сильнее заводит. А вот Алёнке это непривычно, и даётся милой подружке всё это нелегко, с определённым усилием. Стараюсь поддержать свою милую и помогаю ей во всём. Ну а славные мужики наши просто подобны кобелям на случке, слюнки так и текут, брюки оттопыриваются. Ну, в итоге мы вдвоём с Алёнушкой как-то справляемся с мужьями…
И вот со всей отчётливостью проявились первые верные признаки чего-то необычного, каких-то роковых изменений…
Алёна очень хочет, чтобы я, как единственный в нашей компании «авторитет» в музыке, посмотрела один очень старый музыкальный инструмент, хранящийся у них на даче и доставшийся в наследство от деревенской бабушки, когда дед умер.
И в ближайшую субботу мы отправились туда вдвоём с Игнатом…
Выйдя на деревенскую улицу, я беру Игната за его крепкий ствол и по старой памяти принимаюсь дрочить, не обращая внимания на риск быть застигнутыми на горячем редкими прохожими. Моего друга это невероятно возбуждает, и вот уже вскоре я вытираю руку платочком:)
А когда мы открываем калитку и входим внутрь, друг останавливает меня, прижимает спиной к калитке, опускается к моим ногам, залезает под подол и принимается делать мне ланет, куни… Как хорошо… Ласковое солнышко греет спину, а умелый язычок верного друга ласкает в самых интимных моих местечках… Возбуждение на этот раз тоже ласковое, размеренное и даже какое-то уверенно-спокойное…
По-партнёрски обменявшись оргазмами, мы приступаем к поискам инструмента…
Это оказались очень старые гусли, какая-то редкая их разновидность, я таких и не видела никогда раньше, правда, я не большой знаток гуслей. Инструмент хранили с натянутыми струнами, и они полностью нерабочие, всё нуждается в кропотливом восстановлении. Фотографируем раритет для поисков в сети. Решили пока оставить всё как есть, а о возрождении гуслей подумать потом, наведя справки о мастерах и стоимости работы. Просто снимаем струны…
Мы с упоением трахаемся, передвигаясь по всему дому, и даже выходим на огороды, к баньке. Шепчу ему на ушко: «Ты мой самый лучший друг, Игнаша. Ты неведомый, ты огненный, ты неустойчивый как пляшущий язык пламени, и ты мой… мой… друг… лучший»… Ёмимся буквально на каждом метре нашего участка, как будто отмечаем его особым образом, сексуально обогащаем плодородие этого места. Утомившись, отдыхаем с часок, перекусываем бутербродами, пьём чай из термоса. Мы действительно с Гнатом очень хорошие друзья. Просто идеал дружбы. Привожу себя в порядок с помощью влажных салфеток, а потом неспешно выдвигаемся в обратный путь.
А на безлюдном перроне электрички к нам пристали трое пьяных хулиганов. Конечно, Игнат уверенно совладает с каждым из них. Но их трое, а он один. Где-то внутри что-то напрягается и тонко звенит. Вроде бы это даже и не страх, но состояние непривычное и неприятное. Всё происходит как-то быстро и сумбурно. Игнат танцует с ближайшим к нему противником, второй угрожающе маячит вокруг, стараясь достать моего спутника. Третий медленно двинулся на меня, широко расставив руки, будто ловит. Удивительно, но страха не ощущаю. Паники нет. Непонятная отстранённость какая-то, будто фильм смотрю. Всё вижу как бы через воду, а звуки как через вату.
Неестественно спокойно наблюдаю его приближение. И тут я, неожиданно для самой себя, «вхожу» в него, как тогда, и вижу всё вокруг его глазами. Представляю как шевелю рукой, а он вдруг послушно, как отражение в зеркале, повторяет моё воображаемое движение. Усмехаюсь: вот, значит, как это работает! Как бы «подпрыгиваю» и «задираю обе ноги высоко вверх». «Падаю» на спину. Хулиган зеркалит всё, только в реале. Похоже, у него нет выбора! Он подскакивает высоко вверх и обрушивается спиной плашмя на бетон перрона! Ой! Даже жалко беднягу! Но делать нечего. Поворачиваюсь к другому и «роняю» его таким же способом.
Когда «уронила» последнего, первый, кряхтя, уже поднялся и тупо бросился ко мне. Вряд ли он что-то понял, но случившееся привело его в ярость. Приходится повторить. Игнат уже просто растерянно стоит и смотрит с дурацкой ухмылкой, выпучив глаза. Так я «прошлась» по кругу трижды. Проутюжила всех, попутно глянула их глазами. Вот Игнат стоит с глупым видом, а вот и я. Но меня, почему-то, они видят всю чёрно-белой, совсем без цвета, и волосы вовсе не золотистые, а белые, и глаза как серебряные пуговицы какие-то — как в фильмах ужасов, совсем некрасиво.
Наши «добрые партнёры» кое-как встают, один из них хрипит, вытянув к нам руку: «Вот же сука!», — и, шатаясь то ли от вина, то ли от радости встречи с нами, незадачливые гопники удаляются на подгибающихся ногах.
Для меня это всё очень непривычно. Непонятно. Не знаю, что сейчас случилось, и как вообще возможно такое. Может, это происходит во сне? Но так же было тогда с Летящим Домом, Белой Луной. Да, всё это из-за неё. Но ведь Луна — это просто безжизненный кусок камня, летящий в холодном Космосе. По крайней мере, так все говорят, так учили меня в школе. Они говорят одно, а я вижу совсем другое, чувствую это в себе, реально что-то происходит… Но нет, ведь началось-то всё ещё до Селены, когда я непостижимым образом «вошла» в другого человека, когда видела глазами того парня, Антона. Значит, это не из-за Луны? Ничего не понимаю. А если эта странность всё время была во мне, внутри, и просто начала проявлять себя только в последнее время? Не из-за этого ли всего я заряжена такой высокой сексуальной энергией? Этот необъяснимый юр! Может, всё это как-то связано?
Свалилась с гриппом. Охрипла, кашляю без конца, жар, всё тело ломит. Дан заботится, поит меня малиной, лимоном, мёдом, укутывает, носит на руках. Какой он милый, мой любимый муж! Мой дорогой, ненаглядный. Жаль, не могу сейчас целовать его, моего Данечку. Верно говорит Алёнка, по всем магическим законам Данила мне свыше данный муж. Никто больше не может так подходить мне по всем своим свойствам. Ну и я подхожу моему мужу, надеюсь. Мы с ним как две половинки одного целого…
Даня держит мою чашку с чаем и внимательно вглядывается в меня.
Я смущаюсь: «Чего это ты удумал — на больную пялиться. Будет тебе»!
«Да нет, Римка, я о другом. Пытаюсь понять, вот ты можешь взять любого мужчину, которого только захочешь. Понимаешь? Просто взять и всё! Ты ведь даже сейчас, с температурой, способна очаровывать! Как это вообще возможно»?
Смущаюсь ещё больше, лепечу жалобно: «Но, Данилушка, я же не была такой»!
«Нет, не была. Но теперь ты именно такая. И эти твои качества заметно усиливаются с каждым днём»…
Едва выздоровела, отправилась «сдаваться» к своей бабушке.
Очень нужен её совет. Может, хоть она поможет понять всё происходящее со мной.
Добираюсь теперь уже до её деревни. Здесь и жителей-то раз-два и обчёлся…
«Римма, ты принадлежишь к старому роду ведуний. Моя мама, а твоя прабабка Таша, Евстафия, была такой. И много женщин в нашем роду наследовали эти свойства. Это не зависит от желания, приходит само. Или не приходит. Обычно ведовство начинает пробуждаться в носительнице в возрасте где-то от 18 до 25. Если ничего не проявилось в этом диапазоне, значит ничего уже и не будет. Далеко не каждая женщина нашего рода была ведуньей. Ты, как выяснилось, — да. Эти странности, на которые ты обратила внимание, есть верные признаки неумолимо надвигающегося Преображения, или Рождения в новую жизнь. Это называют «шакти», иначе «шактал», «инведа». Но не важно как называть, главное, что в тебе просыпаются новые свойства, небывалые ранее…
Не бойся, всё у тебя произойдёт так, как дОлжно. Но будь внимательна и осторожна, это связано с большой ответственностью. А большие приобретения могут сопровождаться и большими потерями»…
…Непонятно как пришло ясное ощущение того, что я должна уйти. Уехать. Оставить моих любимых. Расстаться с ними… Где-то далеко, посреди густого Зачарованного леса, в чёрном от времени доме меня ждут. Отчётливо вижу её. Это статная женщина преклонных лет, но весьма крепкая, красивая, с мудрыми сияющими глазами и совершенно белыми длинными волосами. Она может помочь, она объяснит всё. Научит. Направит. Мне нет заботы как добраться до этого леса, как найти её. Меня это всё совершенно не волнует. Меня безошибочно поведёт неведомая сила, этот проводник, как волшебный клубок из наших сказок…
Настало время прощания с любимыми…
Игнат: «Римм, там, не перроне, КАКАЯ ты была.. Бр-р… Значит, всё по-настоящему? Реально? Ты и вправду… И ты уходишь? Налегке? Без ничего? Оставляешь нас. Возьми меня с собой»!
«Она даже телефон не берёт, он у меня. И денег не хочет, только дорожная сумка эта, там ничего почти и нет, чуток одежды», — голос моего Данечки выдаёт душевную боль, срывается и дрожит, он судорожно вздыхает, его сильные руки не находят себе места.
Алёна: «Льдинка моя милая, обворожительная моя! Я так люблю тебя! И сколько я не услышу твой чарующий голос? Не увижу твоих прекрасных глаз? Я не выдержу разлуки!», — подружка впивается поцелуем в мои губы, она вся дрожит и вот-вот расплачется…
Тихо говорю, целуя её раскрасневшееся лицо, её прекрасные глаза, на губах солёный вкус: «Любимая, оставляю на тебя обоих наших мужчин. Будь им хорошей женой, люби, заботься о них». Алёнка делает над собой невероятное усилие и приобретает почти спокойный вид. Она вообще молодец по части самоконтроля. Но как же ей это трудно даётся!
С Даном мы всё уже обговорили бессонной ночью. Теперь он стоит и молча смотрит на меня, не отводя своих чудных глаз.
«Данила мой, любимый и ненаглядный! Поручаю тебе Алёну. Не бросай её. Позаботься о ней вместе с Игнатом. Вы оба теперь её мужья, так уж сложилось. Живите дружно. Помните обо мне», — и приходится ещё раз ласково, но с нажимом повторить: «Нет-нет, ты не можешь сопровождать меня. Ты Хранитель моей жизни, любимый, это важно, ты мой якорь, надеюсь на тебя. От тебя всё зависит. Сбереги свою Миелу. Не грусти, родненький мой, у нас ещё будет прекрасный марш легионов». Улыбаюсь, но на глаза наворачивается предательская влага. Как же хочется слиться с ними со всеми. Половое напряжение необъяснимым образом растёт, несмотря на печаль разлуки. Не могу понять этого противоречия в чувствах. Я ОЧЕНЬ хочу моего Данилу. И Игната. И Алёнку мою хорошую, прекрасную, нежную. Но я не могу отдаться во власть гормонам. Должна ехать, оставить любимых дома. Но как же тянет к ним! Расстаёмся надолго, и путь меня ждёт непростой…
«Милые мои! Я очень люблю вас! Увы, я должна вас покинуть. Мне так жаль! Но не печальтесь. Это не навсегда. Я вернусь. И если даже вы будете жить в другом месте, я найду. Вероятно, года два. Или три. А может и нет. Но очень прошу: любите друг друга, держитесь вместе, как будто я, как и прежде, с вами. Любовь моя хранит вас, а ваша любовь сохранит меня. Помните это и за меня не бойтесь. Каждый встречный поможет мне в пути. Не забывайте меня».
Данила тяжело вздыхает и с горечью говорит: «Как прав был Слон: если не удержу призрачную бабочку, пропадёт всё»!
…Мы спускаемся вниз. Запрещаю им провожать меня дальше двери подъезда. Я не могу насмотреться на моих любимых, буквально пью их вид, пью жадно и не могу напиться. Да, перед смертью не надышишься. Разлука наваливается тяжкой тушей, сжимает сердце.
Ухожу. Безумно, безумно жаль расставаться. Мои мужчины стоят у дверей и смотрят вслед. В их глазах дрожат слёзы. Алёна между ними плачет, беззвучно содрогаясь.
Этот образ трёх дорогих мне людей, обнявшихся в печали, я сохраню в памяти…
Эпилог
…Стою на междугородней трассе. Ну да, конечно, первая же машина притормаживает и подъезжает ко мне. Заглядываю в салон. За рулём женщина средних лет, добротно и красиво одетая, в элегантном платье, с очень ухоженным лицом. Весьма симпатичная. Я не сказала ещё ни слова, но женщина как-то заинтересованно вглядывается в глаза: «Будьте любезны, садитесь. Пожалуйста, располагайтесь поудобнее».
Сумку бросаю на заднее сиденье, усаживаюсь, пристёгиваюсь.
Машина плавно трогается с места и быстро набирает скорость.
Женщина молчит, а потом говорит с необъяснимой робостью: «Знаете, я почему-то ощущаю непонятную связь между нами. Как будто мы давным-давно знакомы и даже близки. Я помогу Вам и отвезу куда надо… Даже могу взять два дня отпуска. Заправимся по пути».
«Извините, можно воспользоваться Вашим телефоном»?
«Разумеется, вот, пользуйтесь».
Номер набираю по памяти: «Антон? Я Римма. У меня длительная стажировка. Если хочешь быть со мной, приезжай. … Да? Вот так? Без раздумий и колебаний? Ладно. Соберись для похода. И только необходимый минимум. На сколько — не знаю. Я скажу чуть позже — когда и куда». Женщина понимающе улыбается и покачивает головой.
«Значит, Вы Римма. Очень приятно. А я Екатерина». Отчётливо ощущаю, как этой доброй симпатичной женщиной овладевает нестерпимое желание, вижу её быстрые нерешительные взгляды на моё лицо, руки, на прикрытые длинной юбкой колени. Да, я начинаю уже постепенно привыкать к тому, что в последнее время моя близость непостижимо тонизирует и возбуждает всех рядом. А взглянувшие в глаза испытывают какое-то странное чувство и сильно привязываются ко мне, прямо прикипают.
…Сладостная волна возбуждения поднимается из самых глубин и накатывает приятной истомой, дыхание учащается, моя серединочка увлажняется; это просто бред — я тоже, да, я определённо хочу эту женщину, которую и вижу то в первый раз. Хотя каким-то неведомым образом я уже знаю об этой женщине и её жизни очень многое…
Солнце высоко, а прямо по ходу нашего движения, низко над горизонтом побледневшая в светлом небе ущербная Луна…
Впереди — неизведанное…
