Страхи Софи оказались преувеличенными. Охора встретил их на пороге большой хижины, казавшейся двухэтажной. Но дом накрывал собой гигантский валун, расщелины которого использовались для проживания. Потому внутри было прохладно. Вождь оказался широким высоким мужиком, о каких говорят «два на два», грозной властью от него не пахло. Мать Лбуту тоже была приветлива. Безбожно коверкая слова, Охора объяснил, что по деревне им следует передвигаться только вдвоем, а Генри должен охранять честь сестры. Особенно во время знакомства с остальными кандидатами в отцы. Джессика и Лбуту подружились, болтовня с помощью знаков и нескольких слов стала забавным центром всеобщего внимания. Но вот Охора жестом попросил дочь уступить ему место и сел на скамью рядом с Джессикой. Его обнаженное бедро коснулось бедра девушки в том месте, где короткая туника слегка задралась. Это вряд ли был жест ухаживания, но Джессика вздрогнула и внимательно посмотрела потемневшими глазами на вождя.

А Лбуту подошла к сидящему на высоком стуле Генри, зажала его колено между ног и принялась по-кошачьи тереться лобком. Родители принцессы сделали вид, что ничего не заметили. Тогда Генри подался вперед лицом к груди Лбуту и обнял девушку за талию. Ощутив крепость его ладоней, принцесса затрепетала, что-то сказала матери и со смехом вырвалась из объятий Генри. Мать и дочь вышли из комнаты.

— Хороший руки, — перевел Охора, — Ласковый.

И Генри понял, что тест прошел. Джессика встала, но вождь удержал ее за руку. «Посланница Луны» подчинилась. Вождь придвинул ее к себе так, что девушка оказалась у сидящего на лавке вождя между ног, и ловко запустил руки под подол. Джессика ойкнула, но вождь поймал обеими ладонями груди девушки и начал ласкать их.

Генри не видел его лица, Охора уткнулся носом между лопаток сестры и наслаждался. Джессика встретилась осоловевшим от удовольствия взглядом с глазами Генри. Туника задралась, открывая киску. Девушка целомудренно держала ноги сведенными вместе, но внутри ее бушевал такой огонь, что даже брат чувствовал его. Генри не знал, что делать. Вождь ласкал Джессику, оба получали удовольствие. Что он там бормотал про честь сестры? Джессика сумела повернуться, и будущие любовники слились губами в поцелуе. Юноша окончательно ощутил себя третьим лишним и встал уходить.

В этот момент в косяк деликатно постучали. Охора встал, поправил тяжелую бляху на передке тростникового килта так, чтобы эрекция стала не видна, и отодвинул занавесь. Что-то сказал, вышел, потом вернулся, поманил белых за собой.

У входа снаружи их ждал человек, укутанный в темную хламиду без украшений.
— Нсела хочет видеть вас, — жестом указал на гонца Охора.

**

В окружении четырех воинов брат с сестрой, держась за руки, вошли в Храм Четырех стихий. Вдоль стен стояли восемь служителей, одетых так же скромно как проводник. Генри осмотрел росписи стен, кроме огня, воды и ветра четвертой стихией почему-то было обозначено Солнце, которое преобладало среди бесхитростных рисунков аборигенов. Реформация? Генри пожал плечами. У алтаря их встречал жрец. Первый мужчина в маске, увиденный ими. «Посланцы Богини Плодородия» вежливо поклонились ему, Нсела кивнул и указал им за алтарь. Обходя жреца, Генри оказался между ним и Джессикой и коротко бросил:

— Гонорея.

Жрец вздрогнул, отстал на пару шагов, а когда вошел в заалтарное помещение, аналогичное Храму Луны, снял маску, под которой оказалась седая голова зрелого мужчины. Нсела хотел что-то возмущенно сказать, но Генри опередил его:

— Вы себя выдали — вы понимаете наш язык.

Жрец смягчился и улыбнулся:

— Давайте все же соблюдать формальности.

Лицо Джессики порозовело:

— Вы европеец?

— Нет. Вы же видите, что я не белый. Мой отец, Генри, был вашим предшественником. Посланцем Богов. Вы голодны?

— Нет, спасибо. А язык?

Нсела через голову стянул с себя церемониальное платье, оказавшееся единым ансамблем, и полностью нагой расположился в кресле напротив. Это был коренастый туземец без единой татуировки. Он не брил голову, а все его тело было покрыто порослью седых волос. Толстый член покоился в окружении седого лобка и мохнатых яичек.

Жрец рассказал, как отец вернулся к оручи с этнографической экспедицией, забрал мальчика, отдал в школу, и как будущий жрец вернулся домой, не сумев найти себя в мире белых.

— Мы можем рассчитывать на вашу помощь? — спросил Генри, когда Нсела окончил рассказ.

— А зачем? — жрец кивком головы указал на Джессику.

Девушка не слышала их разговор, она не могла оторвать взгляда осоловевших глаз от члена туземца. Нсела раздвинул бедра, член перевалился на яичках, Джессика облизнулась.

— Мадмуазель, мне кажется, вы готовы ускорить наше знакомство. И ваш брат не будет против.

— А? — Вопрос вывел девушку из оцепенения.
Генри удивленно поднял бровь:

— Охора что-то подмешал ей в еду?

— Не думаю. Вы сами виноваты, устраиваете оргии на виду невинной девушки.

Джессика уже сидела у ног жреца и жадно рассматривала коричневый член вблизи.

— Смелее, — велел Нсела.

Сестра встала на колени, направила член в рот и посмотрела в глаза мужчине снизу вверх. Умоляюще. Нсела убедился, что Генри тоже разглядел мольбу во взгляде Джессики, откинулся в кресле и прикрыл глаза.

Джессика начала сосать. Генри смотрел и смотрел. Его собственный член не собирался соблюдать табу инцеста и норовил разорвать джинсы. Было странно видеть тонкие почти прозрачные пальчики белой девушки, придерживающие мощный коричневый ствол. Нежные розовые губы... Генри узнавал движения рта, которые Джессика подсмотрела у Лбуту, у Софи, у Вфуку. Брат держал себя в руках.

Нсела дождался, пока Джессика все проглотила, и только потом сказал:

— Хорошая девочка, за ее дефлорацию стоит побороться. Канланг нам поможет!

**

Хижина главного рыбака и лучшего охотника по имени Кдила располагалась вне деревни, у самого океана, где на берегу сушились каноэ. Это был невысокий и худощавый мужчина, мускулистое высушенное тело которого было богато расписано татуировками и шрамами. Из одежды на нем была только набедренная повязка. Генри решил, что рыбак пытается такой наивной демонстрацией соблазнить Джессику немедленно. Туземец поклонился, в руках он держал глиняный кувшин, который теперь не знал куда деть. А сестра обрадовалась воде и, проигнорировав официоз, побежала к морю. Мужчины проследили за мельканием ее легких икр и чинно спустились следом.

На Джессике была та же туника, что и утром. bestweapon.su Она намочила ступни и прокричала что-то восторженное и непонятное Солнцу. Слегка наклонилась что-то рассмотреть в воде. Солнце просветило юбку туники насквозь, обозначив просвет тонких девичьих ножек. Генри был готов поклясться, что складочка, где бедра переходят в ягодицы, тоже видна сквозь ткань. Она делает это умышленно?

Джессика решила потрогать воду рукой, но не присела, как это сделали бы другие, а наклонилась. Ей подол приподнялся, бедра обнажились целиком, мелькнула и тут же пропала заветная складочка. Рыбак застонал.

— Моя сестра — похотливая сука, — вслух сказал Генри, и убедился, что туземец понял его. Ну, он же рыбак, бывает в городе.

Джессика, убедившись, что вода теплая (это в тропиках то!) разбежалась и нырнула. Как и была — в тунике. Наплававшись, — все это время мужчины молча любовались ею, девушка направилась к берегу. Намокшая туника стала прозрачной, вот стали видны соски, плоский живот и треугольничек внизу лобка. Туника туда так кстати прилипла. Рыбак уже не смог простонать, просто шумно сглотнул.

— Там... Вода... — он указал на бочку, прикрепленную над душевой кабиной из тростника.

Джессика задорно улыбнулась ему и прошла туда. Кдила расстался, наконец, с кувшином, просто бросил его входа в хижину, и устремился следом. Белая девушка заметила его любопытство

и не стала закрывать дверцу.

Прополоскала от морской воды тунику, отжала ее, но надевать не стала и появилась на солнышке во всей красе. Расстелила тунику сушиться на ближайший валун. Для этого ей еще раз пришлось наклониться. Понятно, что рыбак стоял сзади.

— О, Богиня. Один поцелуй!

Джессика из-за плеча обернулась на брата, Генри вздохнул, но кивнул. Она стояла спиной к рыбаку, лицом к валуну, и ждала, что будет делать туземец. Для поцелуя тому предстояло запрыгнуть на валун, где сохла туника, и оказаться значительно выше головы девушки.

Вместо этого, Кдила упал на колени позади Джессики и, раздвинув пальцами ягодицы девушки, припал поцелуем... к анусу.

— О! — Воскликнула Джессика и слегка наклонилась. Рыбак принялся лизать ее попку языком, страстно.

— О!! — девушка оперлась руками на валун. Рыбак одной рукой сорвал с себя набедренную повязку.

— Может, все-таки в доме? — Генри вспомнил о возможных неприятностях, и Кдила пришел в себя.

Он вскочил с торчащим членом наперевес, подхватил Джессику на руки и потащил в хижину.

Генри последовал за ними:

— Э! — э! Нельзя же вот так!

Парочка не смогла пройти дальше дверного проема, Джессика стояла, наклонившись и опершись одной рукой на какой-то ящик:

— Я не дура!

Пристроившийся сзади рыбак деловито поливал ей попку маслом из кувшинчика. Второй рукой Джессика прикрывала киску. Берегла девственность.

Рыбак высунул кончик языка, сосредоточился... и дефлорировал попку Джессики. Он принялся страстно трахать девушку чуть под углом, чтобы брат мог четко разглядеть, что киска не тронута, а твердый кол туземца поршнем двигается в анусе сестры.

Я сейчас кончу прямо в штаны, подумал Генри. Ему не хотелось мастурбировать, впереди его ждали восемь жриц, точнее девять, он чуть было не забыл о Вфуку, и десятая Софи.

— Может, пока вам кофе сделать?

Любовники не отреагировали на шутку, судя по стонам, Джессика финишировала... Потом еще финишировала... И вместе с рыбаком... еще раз финишировала.

Обессиленный Кдила валялся на земле поперек двери, а белая девушка с благодарностью покрывала поцелуями татуировки на его теле. И причитала какой-то любовный бред. Поговорить толком с главным охотником и рыбаком толком не удалось. Смеркалось.

**

Они возвращались в Храм. Сестра подпрыгивала от счастья. Злой Генри с трудом волок опухшие яйца.

— Ты определилась с женихами?

— Ой, даже не знаю, — Джессика кокетничала, — Сначала я решила, что Охора лучший, он такой ласковый. Так замечательно целуется! Нсела... он такой вкусный... А Кдила самый страстный! Как он меня развел на первый поцелуй?! А?

— Меня удивляет, с какой легкостью они находят смазку для анального секса. Она что у них всегда под рукой?

**

Обнаженный Генри сидел на каменном стуле истуканом и смотрел, как вокруг него в танце мечутся обнаженные младшие жрицы. Хор у входа в Храм задавал мелодию танца. Генри рассматривал ножки, ручки, лобки и попки, груди и губы в улыбке. Лбуту была самой красивой. Корона на ее голове сверкала в отблесках факелов. За его спиной Вфуку и Джессика тоже наблюдали за обрядом. Вот Лбуту отделилась от хоровода жриц и с вызовом двинулась в сторону Генри. Она танцевала, ее полная грудь колыхалась в ритме танца, и мешала юноше смотреть ей в глаза. Послышался хлопок в ладоши. Принцесса кошкой влетела к нему на стул и прижалась киской ко рту Генри. Юноша лизнул ароматный клитор, Лбуту надавила, перекинула бедра через его плечи... Генри оказался в положении полулежа так, что принцесса киской сидела прямо на его рту. С зажатой между девичьими бедрами головой. А ведь удобно! И Лбуту вкусная. Генри начал куни. Танец вокруг прекратился, а пение хора стало чуть тише. И вдруг Генри ощутил на своем члене губы. Он не мог видеть чьи? Он вылизывал девственную киску принцессы, а невидимые девушки по очереди сосали его член. Но обряд обрядом, а принцесса оказалась обыкновенной девушкой, вот так вот запросто кончить при всех она не смогла. Услышав очередной хлопок, Лбуту поднялась, коснулась соском лица Генри и скользнула грудью по груди вниз, туда, где член ждал награду. Поправила рукой... и прекрасное лицо туземки исказила гримасска, и что-то теплое и мокрое смочило его яички. Девушка задвигалась вверх-вниз. Выражение страдания исчезло с ее лица, и появилось выражение власти и страсти. Тем не менее, в позе «наездницы» Лбуту явно не хватало опыта, чтобы она о себе не воображала. Потому, убедившись, что его никто не держит, Генри улучил момент и, не снимая с члена легкое тело девушки, встал со стула. Лбуту зарычала и продолжила гарцевать. Зал ахнул. Теперь все хорошо видели, как киска принцессы танцует на члене.

Генри же шоу надоело. Чужие любопытные взгляды уберегли его от преждевременного финиша, но Лбуту должна получить полноценный эротический праздник. Не все же на потеху подданным? Потому юноша бережно сдернул принцессу с члена, забросил ее себе на плечо, и в наступившей тишине унес ее за алтарь. У самого проема обернулся, продемонстрировав всем опешившую Лбуту и ее попку, эрегированный член, помахал рукой и ушел внутрь.

Вфуку окликнула его из комнаты с «арабской» кроватью. Генри положил на нее принцессу. Та с испуганным видом села, поджав ноги к подбородку.

— Не! Не так! — Генри раздвинул ей ноги, навалился сверху и вошел так, как хотел с самого начала, властным сильным решительным.

Лбуту скулила и стонала под ним, теперь ей ничего не мешало кончить... А Генри... Генри влил в принцессу все, что накопил за день... Отвалился в сторону, но положил на хрупкую девушку руку и ногу, не отпуская. «Сложил лапы», как лев на львицу. Принцесса почему-то всхлипнула, но никуда не ушла.

Среди ночи Генри разбудила эрекция, и он вял Лбуту еще раз. В той же позе.

Уже светало, когда лежащего на спине юношу разбудили чьи-то губы. Генри приоткрыл глаза. «Губки О» сосала ему. Наконец-то, эти прекрасные губки используются по назначению. Хорошенько оттраханная принцесса сладко спала рядом. Послышался шорох. Вфуку согнала «Губки О» и начала сосать сама. Зря, возмутился было Генри, верховная жрица сосет грубо. «Губки О» нежнее. Но у жрицы были свои планы. Она заставила юношу раздвинуть и задрать кверху согнутые колени и... Вфуку начала вылизывать его анус, то и дело проникая кончиком в отверстие. Член от необычной ласки сразу застал тверже, как будто не было ночи любви.

А потом... жрица воткнула в задний проход что-то маленькое, что тут же лопнуло внутри и растеклось теплом по всему телу, возвращаясь и концентрируясь внизу живота. Генри почувствовал, как яички распирает желанием кончить немедленно. Он навалился на спящую Лбуту, та рефлекторно раздвинула ноги, принимая его. Видимо, принцесса была готова к сексу, но ленилась просыпаться. Все же проснуться пришлось, потому что третий за ночь подход был самым-самым.