Тамара

И спала всего ничего, а такое впечатление, что отдыхала не меньше, чем часов двенадцать. Проснулась, потянулась и почудилось, что заново родилась. В теле лёгкость необычайная, на душе светло и такое впечатление, будто проснулась в детстве, в канун праздника, который ждала невесть сколько, гадая, какими подарками одарят родители и родственники. Даже воздух, вливающийся в квартиру сквозь открытое окно, не сырой, не прохладный, а вкусный, свежий, будто глоток лимонада, от которого становится прохладно во рту, уходит прочь рвущая грудь жажда, приятно щиплют язык пузырьки. Такой хочется пить и пить, захлёбываясь, давясь, боясь, что кто-то или что-то помешает напиться.Ещё раз потянулась, закинув сомкнутые руки за голову, вытягиваясь всем телом и становясь почти что на мостик, упираясь в кровать лишь лопатками да пятками напружиненных ног. И кто бы сказал, не поверила бы, что можно себя чувствовать такой счастливой лишь от того, что тебя проебли как следует. Серёженька, счастье моё! Где же ты? Лежал бы рядом, погладил бы, смял грубой и одновременно нежной ладонью титьку, прищемил сосок, впился бы в губы поцелуем, скомкал бы мокрую пизду, а потом, задрав ноги и прижав их к груди, так, чтобы могла лишь ойкать, всадил бы с размаха до самой матки, растягивая пизду, заполняя её, насаживая на твёрдый хуй. Ох, блядь, от одной мысли потекла. И за что мне такое счастье? Не то, которое сейчас на диване спит. Этому счастью даже по утрам не добиться такого стояка, как у Серёженьки. Вон, как с вечера раздела, так и спит нагишом, в одной рубахе. Клоун! И жалко его, и в то же время я ещё достаточно молода, чтобы становится монашкой и ебать саму себя свечкой, когда есть сосед с нормальным хуем. Если Коля не будет вякать, то пусть себе живёт и пьёт тихонечко. А нет, так к маме мигом направлю, пусть у неё поживёт. Не думаю, что станет противиться. Наглеть, конечно, не надо, но и против Коля точно не будет. Когда встанет выбор между пиздой и бутылкой, даже гадать не буду, что мой Коля выберет.

Сколько не тянись, сколько не валяйся, а вставать надо. Погладила титьки - поработали вчера, милые, постарались, - потискала пизду, сунув внутрь палец. Хоть так себя побаловать. Всё, встаю. Голяком прошла к зеркалу, полюбоваться на себя, красну девицу, оценить, кого же вчера Сергунька ебал: бабу Ягу или Василису Прекрасную. Ох, паразит, все титьки и шея в засосах. И пузико. Ой, а жопу он когда успел засосами наградить? Не помню. Вот же пизда, напилась, что ли? Да нет же, не пила. Точнее, пила в меру.

Накинула халат, в ванну пошла. Утренние дела - святое. Куда деваться от такого зова организма. Управилась. На кухне не ходила, порхала и всё в руках делалось само по себе. Правду говорят: Чем громче баба кричит ночью, тем тише себя ведёт днём. И мотивчик привязался какой-то, напеваю. Ой, а вот и счастье моё явилось! И кто это там идёт, за стеночку придерживается? И кто там глазками-щелочками на белый свет щурится? У кого это там голенький корешок морщинистым хоботком болтается? Ой, ой, ой! Доплёлся до стула, плюхнулся на него голой задницей, головушку свою тяжёлую ручонками подпёр, то ли мычит, то ли стонет.

— Тоооом, Томочка...- Голос дохлого окуня. - У нас там есть хоть чуток?

И столько надежды, столько веры в спасение.И в то же время готовность умереть, если надежды не оправдаются. Хотела помучать подольше, да не стану. Помрёт ещё, а хоронить мне. Да и зачем совсем уж морить мужика. Как говорила моя бабушка: Хреновый мужичишка, а всё от дождя покрышка. Ладно уж, полечу, не особо издеваясь.

— Коля, милый, да откуда взять-то, коли ты всё вчера на радостях выглаздал?

— Что, совсем-совсем ничего?

— Совсем-совсем.

И всё, вся скорбь еврейского народа в Колиных глазах, всё вековое блуждание по пустыне, по пескам, когда кроме миража и нет ничего. Как там в песне: В горячей пустыне не видно следа. Скажи караванщик, когда же вода? Бедная головушка. Коля пока не начал стенать, рвать на голове волосы и посыпать себя пеплом. Да и где его взять, пепел-то? Печки нет, центральное отопление, не хухры-мухры. Но вот прощаться с жизнью уже начал, чуя скорую кончину от невозможности похмелиться. Пора успокаивать.

— Ну, паразит, а что мне будет, если найлу тебе стопарик?

— Тома! - Колиному воплю мог бы позавидовать легендарный Тарзан. - Всё что хочешь! Жопу целовать буду! Ноги целовать. Томочка, спасительница!

— Смотри, сучок, сулился, с живого не слезу.

Коленька мой аж привстал со стула, выглядывая, где же я могла спрятать капельку живительной жидкости. Жестом фокусника достала заранее налитый стопарик. Не полный, ещё чего не хватало. Говорит народ, и не зря говорит, что пьянка начинается с похмелья. Облезет. Пусть вначале стопочку примет, хотя бы хлебушком занюхает, потом горячего ему налью, тогда уж и второй стопарик выдам. Только вначале пусть ещё раз подтвердит свои обещания. Держа перед Колиным носом стаканчик, от чего он свёл в пучок глаза, боясь оторвать их от вожделенного сосуда, спросила

— Коль, повтори, что ты готово сделать ради похмелья.

— Том, - Коля судорожно сглотнул. - Всё, что угодно.

И руки тянет к стаканчику.

— Обещал в зад целовать.

— Да хоть в перед.

— И ноги.

— Да. Том, не издевайся, сейчас помру!

— И меж ног.

— Том, да хоть где. Давай, не томи!

Трясущимися руками, сразу двумя, поднёс стаканчик к губам. Принюхался, словно не веря глазам, зажмурился и медленно выцедил водку. На губах расплылась идиотская улыбка. Даже не поморщился, паразит. Открыл прищуренные глаза, улыбнулся, выдохнул.

— Ну, Тома! Ну, спасительница. Спасибо!

— Спасибо в стакан не нальёшь. Ешь давай. На работу не пойдёшь, что ли?

— Том, да кто там мою метлу украдёт? Кому она нужна? Разве что Полячиха полетать возьмёт, ведьма. Успею. Вот почти ожил. - Коленька, сука такая, хитро глянул на меня. - Ещё бы соточку, вообще огурчиком был бы. А, Том? Может поищешь?

— В пизде, что ли? А что, пизду целовать будешь?

А почему я сама себя должна до оргазма доводить? Мало ли, что у мужика не стоит. Не стоит - целуй, вылизывай. К тому же после Серёжки подмылась, чистая. Да и с утра подмывалась. Ой! Вспомнила Серёжку и потекла. Ну, Коля, ну паразит, пей скотина и работать будешь. Языком.

Вытащила из шкафчика ещё один стаканчик с водкой и пока Коля пил, закусывал, быстро расстелила на столе полотенчик кухонный, села на него, задрав халат. Не садиться же на стол голой жопой. Села, откинулась, развела ноги.

— Коооль, Коленька. На-ка, милый, закуска тебе. Свежак, только что из ванны. Ну, пробуй, раз обещал.

Коля вздохнул, придвинул стул, уселся удобнее, поёрзав на стуле голой сракой, взял меня за ляжки. Положила ноги ему на плечи, слегка перекрестила их между собой. Хрен ты, муженёк, куда денешься, пока не кончу. А Коля подышал на раскрытую пизду, будто остужая и легонько прикоснулся губами. Закрыв глаза, представила, что это Серёжка лизнул меня в самый уголок капюшончика, где сходятся малые губы, пряча в складках клитор. А дальше просто отдавалась Колиным ласкам. Неумелым, но старательным. Отрабатывал муженёк, старался в надежде заработать ещё стопочку. Вот же алкаш. Да плевать, пусть хоть запьётся, лишь бы язык не сильно заплетался. Да пусть и заплетается, даже лучше. Довёл, скотина, до оргазма. Придавила его голову руками, прижала к пизде, ногами сжала шею. И всё помимо сознания, на уровне рефлексов. Орать не орала, а вот стон прорвался. Расслабилась, отпуская Колину голову. Убрала с плеч ноги. Много ли бабе для счастья надо? Вылизал - и мир прекрасен. А Коля мой возбудился, стервец, хуёк у него встал. Соскочил со стула, суёт свой хуй в пизду. Да пусть сунет, муж всё же, право имеет. А Коленька уже шмурыгает, старается. Прижался, застонал, спускает. Дёрнулась. Выскочил Колин хуй из пизды. Извини, Коленька, так получилось. Ничего, твой хуй и на полотенчик может сплюнуть. Он и спустил куда-то под ягодицы.

— Том! Томочка! Тамара! Тома!

Бормочет, сам живот целует. А вот заставить его слизать, что спустил, как бы заговорил. Только перебор будет. Лучше поглажу его по голове, успокою. Не часто у него встаёт, видимо, сам в афиге.

— Ладно, ладно, Коленька. Всё, всё, успокойся. Давай-ка я тебе стопочку налью от нервов.

Мои слова пролились благодатным дождём в период многодневной засухи, напоили землю, и от этих слов распустилась улыбка на лице Коленьки. Соскочила со стола галантно поддерживаемая под локоток Коленькой. Ну что ж, обещала, делай, Тома.

Коля радостный, довольный, настроение пасхальное. В смысле расписной, как пасхальное яичко. Уже снарядился, готов к труду на благо родного ЖЭКа. Так, пока радостный, пока в настроении, напомню-ка я ему кое-что.

— Коль, а ты всё же свинота.

Опаньки, замер, встав в стойку, как легавая, нашедшая дичь. И о чём это жена?

— Том, я вчера, что ли...

И смотрит побитой собакой: Жена вон какая молодец, похмелила, помереть не дала, даже вон пизду подставила и у самого на неё, что не так часто бывает, встал. А чего же такого мог вчера совершить, что обидел Томку? И ведь по большей части помню же, а вот что -то мог и забыть.

Ну, ну, муженёк, помучайся, повспоминай. Смотрю на него, как товарищ Ленин на буржуазию, а Коля мой мнётся, даже вроде становится меньше, сжимаясь. Эх, Томка, тебе бы в следователи пойти, цены бы не было. Вон клиент уже готов расколоться.

— Том, правда, я что-то не то...

Не давая Коле слова сказать, перебила.

— А ты что, не помнишь ничего? Что, совсем ничего? - Коля отрицательно мотает головой. - Ну ты и кадр, Коля. Ты вчера свою жену продал соседу.

Ёбс в лобешник и Коля сразу в аут. Как это у боксёров называется, когда хорошенько по морде получат? Говорил же комментатор по телевизору. То ли аут, то ли нокаут. Нет, не помню. Но Коле хватило. Рот раскрывает, как карасик. Не, не карасик. Пескари так чвакают, когда их из воды вытащишь. Пока не очухался, надо добивать.

— Ты, алкаш, как Серёжку, соседа нашего назвал? А? Братом? А что пообещал брату своему названному? Не помнишь? Зато я помню. Ты обещал, что я давать ему буду. А ты меня спросил, алкаш? Он вчера, как ты заснул, так приставал, так приставал, еле отбилась. Говорит, что раз братишка посулил, то я вроде как теперь общая жена. И что мне теперь делать? Хоть не выходи никуда. Ладно вчера пьяный был, справилась, а как трезвый станет своё требовать? Мне что, перед ним трусы снимать да ляжки раздвигать? А ты что, смотреть станешь, как твою бабу ебут? Ну, скажи, алкаш.

Вот наехала, аж самой понравилось, какую речугу завернула. Раньше на комсомольских собраниях так комсорг языком молотил, бедолага, отрабатывал спец паёк. Смотрю на Колю, пустив на глаза слезинку. Как же, обидел жену, скотина, запродал на сексуальные утехи соседу. Да чтобы его Светка всю жизнь в ночную работала. А лучше из командировок не вылезала. И чтобы мой Коля не просыхал. Ну и что мне муженёк скажет. Это же он не видел засосы на титьках да на заднице, под халатом прячу. Нет, а вдруг у него гордыня взыграет, да начнёт ревнушечки устраивать, что тогда? А ничего. Как раздвигала ноги, так и буду раздвигать.

— Том, Тома, ты это....- Кажется Коля приготовился речь толкнуть. Ну прям Мишка Меченый в свои лучшие годы. - Том, я же не к тому, чтобы ты там это...Ну...Если ты сама захочешь. А так, как же заставить...Нет, я же, Том, это, как его...

Нет, не Мишка, скорее Лёня бровеносец. Сисимасиськи.

— Так, Коля, стопэ. Раз уж ты сказал, что твой брат может спать со мной, значит я могу ему давать. Так? Так. - Мне ответ мужа и не нужен. - Значит я могу в любое время лечь с ним в кровать. А если ты, к примеру, дома, а он придёт и попросит. Что делать будешь, если он твою бабу при тебе ебать начнёт? Скандалить начнёшь? Так кто же вчера щедрость проявил, бабой поделился? Не ты? А кто? Ах, ты! Ну ладно, иди, Коля, работай.

Обняла муженька. В полной растерянности. Одно по пьянке трёкнуть языком, совсем иное - трезвым осмыслить, что намолол языком. Пусть голову поломает. А вот приглашу Серёжку сегодня и пусть выебет меня пока Коля не совсем пьяным будет. А лучше пусть на пару ебут. А не встанет у Коли, так его проблема. Пусть языком работает. Языком у него хорошо получается. Угу. Серёжка бабу в рот тарабанит, а её муж пизду вылизывает. Уссусь со смеха.

— Ладно, Коль, мне главное, чтобы ты сцены ревности не устраивал. А так сосед, вроде, мужик нормальный. Уважительный. Вон вчера нормально же посидели. Если бы ты рано не свалился, посидели бы ещё. А так пришлось провожать мужика. Как думаешь, может пригласить сегодня.

Коля что-то сообразил.

— Что, дать ему хочешь?

— Хочу, Коль. Если ты не будешь против.

— Да я что? Понимаю я всё. Это же не блядство. Это же дома. Да и Серёга почти брат. Том, давай потом поговорим. Пойду я, а то старухи начнут мастерице звонить. Суки старые, Штрлицы ебанные. А та ещё премии лишит. А так скажу, что за инструментом ходил.

Коля, поняв, что сам наворочал дел, сдулся. Теперь можно ебаться сколько угодно. Как бы ещё Светку Серёжкину отшить немного. Ладно, будет день - будет пища. Так говорят. Пойду, подмоюсь, а то Колина сперма к сраке прилипла, присохла уже. Ебаришка, ещё что-то может. А может и начнёт у него помалу вставать. Читала где-то, не помню уж где, что можно так мужика восстановить. Вот и будут на пару ебать.