Витька нашел свой второй тапок, одел его и собрался идти на верхнюю площадку. Он хотел встретиться с Татьяной Борисовной до того, как она уйдет на работу. Камень лежал приятной, теплой тяжестью в кармане домашних штанов.

— Тра-та-та! Мы воткнем тебе тудааа!!! — напевал себе под нос угловатый парень, шлепая к выходу.

Дзынь-дзынь! Дзынь-дзынь! — раздался звонок телефона. Он поднял трубку и посмотрел на себя в высокое, ростовое зеркало в коридоре. Его попросила поставить отца мать, что бы красоваться перед выходом. Выстрельнул в отражение пальцем.

— Говори, Дэн.

— Здарова, Витек! Нужна помощь.

— Какая это? — нахмурилось отражение в зеркале и засунуло руку под мышку. Похоже встреча с Татьяной Борисовной откладывалась.

— Мне надо мебель передвинуть в гостиной, потом обратно задвинуть. Тут мамка ремонт устроила. — горестно вздохнул Денис.

— А без меня никак? — раздраженное отражение начало пинать косяк. — попроси Тимоху.

— Ты ближе него живешь, да и толку больше, когда дело касается грубой, физической силы — усмехнулся Дэн-кончай ломаться уже.

Тут голос у него стал тише.

— Да и мамку мою знаешь, при тебе не так ворчать будет.

— Ладно, заезжай. Найду костюм негра пока. И да, ты мне сорвал очуменный секс, друг называется.

На том конце раздался смех.

— Буду через десять минут сексмэн! Ну ты дал! Аж до слёз! Секс у него!

Витька отключилэ разговор.

...

Утро у Дениса началось с подъёма, будто он оказался в армии.

— Вставай, Денька! Позавтракаешь и пойдем трудиться! — резкий голос матери разорвал сладкую тишину, вбивая каждую букву в сонные уши.

— А? Чего? — черные глаза еле разлепились и смуглая, худая рука Дениса накрыла его косматую голову подушкой. В проёме дверей стоял силуэт матери.

— Я жду тебя через полчаса Клоков-младший!

Дверь закрылась. Спорить было бесполезно с таким упрямым деспотом. Только хуже будет, стукнув подушку кулаком, Денис приподнялся и встал с кровати.

«Недаром, папка попивает пиво, да до ночи работает. Мне бы поскорее свалить из этого матриархата.»

Он вышел в коридор. Тут и там лежали рулоны обоев, клей, кисти. Мать не вовремя ушла в отпуск и затеяла дома свое любимое занятие-ремонт. С кухни доносился, так любимый ею, аромат крепкого кофе. Играло радио. Высокая, худая, как и сын, Татьяна Дмитриевна Клокова готовилась к масштабной операции по переделке гостиной. Сейчас она сидела на стуле и пила горячий эспрессо. Зашёл сын и выпил из графина стакан воды, совсем как его отец. Она повернула овальное лицо с крупными чертами лица к нему:

— Ты будешь хлопья или бутерброды?

— Хлопья — зевнул Денис.

— Не зевай, когда разговариваешь — она встала и длинные, тонкие, как у жирафа ноги прошли до буфета. Она начала копаться в шкафчике и готовить сыну завтрак. Удивительно, при таких ногах, у нее был крупный зад.

«Видимо, трудовая мозоль выросла от сидения в кабинете, так шутил над ее формами Тимоха.»

— Твой отец сегодня работает в две смены. Начальник склада совсем обнаглел. Мне надо, что бы ты позвонил одному из твоих друзей-оболтусов и что бы вы передвинули мне мебель.

Темная голова Татьяны с короткой, как у мальчика, прической повернулась в ожидании ответа.

— Заметано-буркнул Денис.

— Вот и славно — повернулась, с миской хлопьев в молоке, Татьяна к сыну и широко ему улыбнулась тонкими, ярко накрашенными, губами.

...

Витька не успел пройти и одного уровня в «Быстрый и дохлый», как зазвонил дверной звонок. Он бросил джойстик, выключил приставку и пошёл открывать гостю замок. Денис встретил его кислой улыбкой:

— Пошли нигер! Время таскать камни.

Витька зашнуровал кеды, распрямился и вложил весь пафос в голос:

— Сделаем это!

Он бывал в гостях у Клоковых и знал, что в гостиной у них дома стоит не мебель, а настоящее испытание даже для бывалых грузчиков. И мать у него настоящая стерва. Она пилила и мужа и сына. Он отправлялся в ад. Но что не сделаешь, ради мужской дружбы.

...

— Ну наконец! Кавалерия подъехала! — встретила их мама Дениса. — Разувайтесь, берите сланцы и за мной, мальчики! Она деловито воткнула тонкие руки в бока, нависла над Витькой всем своим ростом. Парни сменили обувь.

Они прошли в квартиру за хозяйкой, Витькины глаза смотрели на переваливающиеся ягодицы Татьяны Дмитриевны, обтянутые домашними, тонкими штанами. Поверх она накинула старую рубашку.

Дэн поймал его взгляд, проследил до торчащим, над длинными, ходулями-ногами, задом матери и зарядил Витьке крепкий подзатыльник.

Витька виновато посмотрел на него и пожал плечами.

«Что тут такого?»

В ответ Денис помахал тяжёлым кулаком.

— Как там погода на улице? — спросила через плечо, чеканя каждую букву Татьяна.

— Жа... — начал было Витька, как она его перебила тоном, не терпящим пререканий.

— Вот, ваш план на сегодня. Начните с этого шкафа — сдув с глаза черную, косую челку, Татьяна указала пальцем на громадину слева от ребят.

Витька взялся за бок.

— Да нет же! — нервно воскликнула она-Бери только за низ, он очень не любит отпечатков. — И по-акку-ратнее!

Буркнув себе под нос Витька взялся за неудобный край и они с Денисом потащили тяжёлую ношу.

Спустя десять минут на футболках друзей появились тёмные круги на спине и подмышками, лица блестели от пота.

Тут Дэн остановился:

— Ты что, так и таскаешь тот булыган с собой?

Он наклонился и подобрал с пола слабо мерцающий камешек. Повертел в руках.

В это время Татьяна Дмитриевна хотела раздражённо начать выговаривать им о любой причине, лишь бы валять дурака и не помогать. Но мысли начали утекать, расплываться. Она пыталась их удержать в фокусе сознания, но вместо этого вперилась на пах Дениса и облизывала губы.

«Какой он у него, я давно не видела. С мальчишками всегда какие-то проблемы. Надо прекратить пялиться... Ооох... как давно я не чувствовала себя так... сладко»

Влагалище промокло и теперь истекало прямо через синие стринги, в тонкие штаны. Ткань между ног у женщины потемнела. Дыхание стало глубоким, прерывистым. Руки стали гулять по телу, приглаживать невидимые складки на чувствительных местах.

Витька заметил, как она несколько раз, будто случайно потерла с силой штаны между ног и крепко сжала одну из маленьких грудей.

— Эээээ, Дэн... дай мне камень и дотащим грёбаный саркофаг. — он раскрыл ладонь и подошёл к другу.

— Да, держи — Худой, долговязый, как мать, он улыбнулся и протянул камешек. Витька поспешно засунул его в карман и взялся за край очередного монстра отечественной мебельной промышленности.

— Тетя Таня, куда его?

— Сюда мальчики-рассеянно ответила Татьяна. Ее большие, миндалевидные глаза избегали смотреть на Витьку и Дэна. В комнате стало жарко, от мужских тел исходил пьянящий запах пота и молодости. Он сводил с ума, душил ее от желания. Длинные пальцы сами потянулись к пуговицам.

Татьяна расстегнула рубашку гораздо ниже, чем позволяют себе приличные женщины и при каждом наклоне открывался прекрасный вид на ее припухлости. Она начала собирать перед мальчиками мусор с ковра, задерживаясь в наклоне дольше, чем того требовалось.

Тут Витька попросил:

— Тут надо подержать створки, а то сломаются.

— Конечно, конечно — она услужливо бросила дела и подбежала к ним.

— Ниже, держите дверцы ниже тетя Таня! Они там открыться могут легче верхних! — сочинял, пыхтя Витька, вперив глаза в распахнутое декольте матери друга. Она сделала как он говорил и нагнулась придерживать самые низкие дверцы.

— Вот эти Витя?

— Да, да! Так и держите!

Маленькие груди полностью открылись в оттопыренных чашках лифчика, забелели в просвете ткани.

Они лежали в паралоновых чашках небольшими, размером с яблоко, выпуклостями с маленькими, набухшими розовыми сосками, торчащими короткими отростками в стороны.

Хоть бюст и блистал скромностью, осознание, что он наблюдает за чем-то запретным, взбудоражило ум Витьки. Мать у Дениса всегда одевалась в длинные платья и плотно застегивала все пуговицы. Он даже не рассматривал ее, как женщину, но сейчас она казалась ему очень даже ничего. Раз хочет показать свои прелести кому-то кроме папки Дениса, пусть показывает.

Он вытягивал шею, что бы как можно дальше заглянуть в вырез рубашки, помогающей с переносом шкафа, тети Тани.

Денис в это время похоже заметил темное пятно под крупными, дрожащими ягодицами матери и глаза у него округлились до пятаков. Они занесли в коридор последнюю часть стенки.

— Освободили комнату ма. — выдохнул радостно Ден и похлопал по плечу Витьку:

— Спасибо друган! Пойдём отвезу тебя, откуда взял!

Татьяне не хотелось их отпускать.

— Будете чай, вы заслужили — она упёрлась руками в колени, словно тоже отдыхала после тяжёлых подъемов. Парни уставились на щель между плотно сомкнутыми грудями.

— Н-нет, мы поедем-Дениса похоже раздражало то, как его мать флиртует перед другом.

— Да, мне там ещё надо дела всякие делать свои, ага — начал одеваться Витька.

— Как жаль. — резкие нотки ушли из ее голоса, она улыбнулась — Заходи почаще Виктор. Побольше бы моему сыну таких друзей иметь.

— Пока, ма! — дверь закрылась за сутулой спиной.

«Мой мальчик ещё стесняется своего роста» — подумала с теплом она и быстро пошла в его комнату. Залезла рукой под матрац, потом заглянула в тумбочку.

— Где же они... они точно есть, я знаю. — она нахмурила под черной челкой лоб.

Татьяна Дмитриевна нагнулась, встала на колени. Зад округлился и стал гигантским. Ее рука залезла в тень, под кровать.

Нащупала и вытянула грязные трусы в засохшей сперме сына.

— Попались! — с ликованием она сжала их в кулаке. Спустила до середины своих худых, длинных ног штаны с трусами и голым задом упала на постель Дениса. Она развела поудобнее в стороны изящные ноги, положила на лицо расправленные трусы и вдохнула пьянящий аромат потной промежности и терпкий запах старого эякулята.

Из груди у нее вырвался стон.

— Аааах...

«Что со мной? Я такая извращенка. Через неделю у меня годовщина свадьбы с Толей, а я лежу в спальне сына и нюхаю его трусы. Я хочу крепкий хуй... хочу насаживать свою пизду на крепкий хуй мальчишек! К черту все!»

Она засунула пальцы в свое дряблое влагалище со шрамом от кесарева сечения. Оно было горячим и скользким.

— Дааа... — она начала двигать внутри себя рукой, крутить по кругу и елозить по стенкам подушечками. Затем высунула указательный палец и начала елозить им по крошечному клитору. Длинные внутренние губы, торчавшие из внешних красными лепестками, разошлись в стороны.

Она начала подмахивать навстречу руке между ног

— Да, трахай меня, трахай меня... Давай, Денис, твоя мамочка сука, накажи ее... дааа...

Она распахнула воротник рубашки и сжимая по очереди возбужденные, чувствительные до предела соски, тянула их. Розовая плоть вытягивалась в тонкие трубочки за пальцами и становилась ещё твёрже. Язык вылез из перекошенного от похоти рта и начал лизать корку засохшего семени на белье Дэна.

Удовольствие нарастало и сейчас вот-вот должно было взорваться в мозгу. Движения рук стали судорожными и частыми, женщину затрясло. Она громко закричала и выгнулась. Ее трясло в диком оргазме. По ягодицам стекали ручьи соков и собирались лужей на простыне.

Так она и лежала, мелко тряслась, сжимая в руке, с обручальным кольцом на пальце, запачканную вагину, а пальцами другой, теребила сосок. Трусы сползли с мокрых глаз, она смотрела на плакат с какой-то намалеванной девкой в нейлоновых гольфах. Та улыбалась своей плоской улыбкой Татьяне Дмитриевне и буравила накрашенными глазищами.

— Шлюха... — она медленно натянула штаны, встала, одернула рубашку.

— Надо прибрать, пока Денис не приехал» — между ног у нее вновь сладко защемило.

— Твоя мать сегодня странная — заметил Витька закрывая дверь старой машины. «Жигули» чихнул и завелся.

— Знаю, наверное клею нанюхалась-пошутил Дэн.

Он тоже заметил это, но не хотел обсуждать. Его смуглое лицо насупилось.

«Похоже этот камень начинает действовать, когда его потрогаешь. И потом изменяет мысли окружающих мамок — усмехнулся своим мыслям Витька.

«Надо бы его в фольгу завернуть, вдруг он какие волны излучает. Если так, то это должно помочь»

Витька доел тарелку борща, облизнул ложку. Раздался звук открываемого замка, в квартиру кто-то зашёл. Он выглянул из кухни, так и есть, вернулась мать.

— Ты чего так рано? — он недоуменно встал перед ней.

— А ты и мать родную видеть не хочешь? — она снимала с ног лабутены. Мелированные волосы непослушно выпали из-за уха. Она привычным движением убрала прядь обратно. Высокие каблуки со стуком упали на пол.

— Как же ноги устали, так намного легче — выдохнула она став на десять сантиметров ниже. Ее полная, женственная фигура выгодно подчеркивалась синим костюмом. В расстегнутом пиджаке из-под белой блузки выпирала, двумя футбольными мячами, большая грудь.

— Свет отключили и все пошли домой, здорово да? — она щебетала ещё что-то, деловито расхаживая по квартире, а Витька подумал:

«Какой же я негодяй, раз снова готов ее использовать против воли найденным камешком.»

Зашуршала фольга и красное свечение вырвалось наружу.

— Мама! — окликнул Нину ее сын.

Она обернулась, он стоял так близко и его руки медленно легли на грудь и сжали большие шары. Ладони погрузились в мягкую, податливую плоть.

— У тебя красивая рубашка, мама — его пальцы поднялись выше, к ее горлу, и начали неумело расстёгивать пуговицы.

Нина глупо улыбалась, смотрела через очки, склонив голову, как Витька постепенно открывает ее бледную, покрытую рыжими веснушками грудную клетку.

— Это блузка, сынок — только и смогла она выдавить из себя кротким, мягким голосом.

«Боже, я как влюбленная школьница. Ради всего святого, пусть он остановится. Я не в силах это сделать. Бедный Женя, как же ему в глаза теперь смотреть.»

Края блузки расходились все дальше. Показался золотой крестик и ниже глубокая щель между сжатыми, тяжёлыми грудями. Витька видел ручейки голубых венок на бледных, в растяжках, шарах. Переполненный ими лифчик, еле сдерживал натиск маминого тела. Титьки матери Дэна по сравнению с ними казались жалкими прыщами.

— Какие у тебя жирные, молочные сиськи — он взял одну из грудей, крепко сжал и вытянул наружу из теплой зашиты лифа. За ней вырвал вторую и они повисли перед ним. Выпластанные, обвисшие дойки его матери.

Он начал жадно их лизать, целовать большие, с блюдце, соски. Втягивать в рот их коричневую нежную мякоть. Нина запрокинула назад голову и охала:

Как хорошо, ах, как хорошо! Но... Сынок, не надо! Я не твоя девушка! Ах! Мммм, соси сиськи мамочки! Не слушай меня, как хорошо!

Камень усиливал все ощущения зрелой блондинки. Ее нервы искрились от потока тактильных ощущений.

Она решила, что в детстве он уже брал ее грудь и так же сильно кусал соски, когда она его кормила.

«Пусть сосёт, раз хочет. Я возьму ему молока. Какой неистовый мой Витечка... « Внизу же все у нее текло и капало.

Витька провел языком по шее матери, обсосал подбородок и поймал раскрытые губы.

Глаза Нины вылезли из орбит, она почувствовала во рту язык сына. порно рассказы Она не стала отвечать на его движения своим языком. И все же широкий, чувственный рот матери не оторвался от его губ.

Он отпустил ее, покрасневшую, с запотевшими очками и облапанной грудью.

— Повернись!

Она моргнула и слегка шатаясь выполнила его просьбу, прозвучавшую как приказ.

Он окинул взглядом ее зад. Широкий и мясистый. Чувство власти переполняло его, смешивалось с похотью и желанием

познать прелести Нины.

Он взял плотный край юбки и дёрнул его вверх. Открылись ягодицы, затянутые в прозрачные, черные колготки. Он звонко шлёпнул мать и они заколыхались.

— Ай!

Витька сел перед ними на колени и потянул нейлон в стороны.

— Сынок, что ты делаешь? — простонала Нина, ее пальцы гладили соски — пососи лучше мамину грудь.

Раздался треск и колготки лопнули. Витьку теперь не сдерживал нейлон, как утром, когда отец чуть его не поймал за тисканьем собственной жены. Пальцы залезли в прореху, сдвинули белые трусики в сторону и мать закатила глаза с длинным стоном. Никогда ее влагалище не было такой острой эрогенной зоной. Раздалось неприличное громкое чавканье.

— Ты же вся промокла, мама. Тебе хочется... трахаться?

Пожалуйста, пожалуйста — вместо упрека раздались слова. И было непонятно, попросила ли она прекратить или продолжать. Пальцы Витьки погружались в ее лоно. Она закусила губу и расставила шире ноги. Крупный зад затрясся, а ноги блондинистой мамки подогнулись. Из ее горла вырвался смешной, тонкий крик:

— — Я кончу, я сейчас кончу! Ааааааааааааааа!!!

Она упала на пол и начала там изгибаться, пальцы на ее ногах сжались, а икры напряглись:

— Аааааа!!! В уголках глаз заблестели слезы на ресницах.

Витька перешагнул через мать с вытащенной на обозрение грудью и зашёл в родительскую спальню. Снял со стены белую рамку с изображением и вернулся обратно.

— У меня для тебя тут есть развлечение.

Он положил фотографию на пол и толчком поставил Нину над ней. Она открыла глаза и ахнула.

Пока сын самым бесстыдным образом поставил ее на карачки и рвал сзади колготки ещё больше, что бы добраться до ее намокшей, выпуклой вагины, она уставилась на собственное свадебное фото.

Весёлый Женя стоит рядом с ней, худенькой русой девушкой в красивом, белом платье и сияющие кольца блестят на их пальцах. Могли бы эти счастливые, любящие друг друга, люди тогда подумать, что спустя годы, она будет стоять на коленях в коридоре их домашнего гнезда и нарушать все супружеские клятвы, данные в тот солнечный день.

— Прости меня, прости Женечка... ооооооооооооооо...

Крупные слезы текли из мокрых глаз по щекам Нины, скатывались с кончика носа и падали на фоторамку. Половые губы разошлись в стороны от приставленной к ним головке напряжённого члена. Витька качнул бедрами и погрузился с чавкающим звуком в горячее лоно. Он впервые брал женщину, если не учитывать, как он тискал пьяную одноклассницу Дашку Фокину на выпускном.

Внутри хлюпнула мамина течка, тугие стенки влагалища плотно обхватили член, всасывали его внутрь.

— Какая ты узкая... — пропыхтел Витька, потянул ствол обратно, он вышел влажный, пахнущий терпким соком матери и вновь влетел в мягкие внутренности. Груди отвисли и теперь качались в ритме толчков между рук матери, едва не задевая пола. Иногда они ударялись друг о друга, издавая при этом глухие шлепки.

Витька поймал пальцами крепкие, сморщенные соски и стал тянуть их на себя, каждый раз, как вгонял в мать свою колбасу.

Она дрожала и крутила задом, что бы член достигал самых потаённых мест ее чрева. Член влетал и вылетал в распахнутый срамной пирожок примерной, до этого дня, мамочки и гнусно чавкал под оттопыренной, огромной задницей. Юбка начала сползать вниз и тут Витька ущипнул со всей силы соски и бросил их. Схватил мать за бедра и начал быстро, часто вбивать в нее пульсирующий член. Сперма вылетела, как пушечное ядро, ударила в стенки влагалища и Нина громко застонала. Из уголка открытого рта потекла слюна. Свет померк, она потеряла сознание от нахлынувшего оргазма.

Разбудил ее звонок в дверь и громкий голос мужа:

— Кто ключи забыл в двери, открывайте! Хозяина впустите! — басил он на всю лестничную площадку.

Витька испуганно засуетился, заметался не зная, что делать. Наступил на рамку, с громким хрустом стекло треснуло.

— Прячься под кровать в родительской спальне! — Нина с трудом встала на ноги, одернула на пухлые бёдра юбку. Скрыла синим подолом нещадно изодранные сыном колготки в потеках их жидкостей. Когда она заправила вываленную грудь обратно в бюстгальтер и застегивала блузку, Витька уже схоронился, дрожа под кроватью.

Побрызгав на месте измены освежителем, Нина убрала рамку за комод и пошла открывать дверь.

— Ну и долго ты шла мать! — раздалось в коридоре, затем последовал характерный звук, мама поцеловала отца в небритую щеку. Он хотел отрастить бороду и не прикасался к бритве уже несколько дней. Витька превратился в одно большое ухо. Он заполз на локтях подальше в темноту. Ему стало страшно, что сейчас маме вскроется.

— Я немного задремала, как с работы пришла, так и упала. Трудный день, любимый. — немного дрожащим голосом врала Нина, поправила мелированные волосы и краснея.

— А где чемпион? — Женя поглаживал спину жены, чувствовал лямки лифчика, и ему хотелось большего.

— Он у Дениса, но скоро придёт — промурлыкала бархатным, низким тоном Нина.

— Значит мы можем сейчас заняться репетицией по созданию ему братика-ответил муж и его рука полезла под подол деловой юбки Нины.

— У меня есть идея получше — несмотря на рубеновские формы, ловко повернулась она к нему и игриво посмотрела поверх очков.

— И что же? — Женины руки обняли супругу, а широкие ладони сильно мяли ягодицы. Каких-то несколько минут назад о них бился лобком маленький чемпион, фаршируя привлекательную, низенькую матюру своей колбасой.

Нина встала на колени и глядя в глаза мужу, молча расстегнула ему брюки, вытащила вялый член. Он пах прелостью, мочой и чем-то ещё, каким-то кислым сыром. Она очень редко давала Жене свой рот и долго вообще брезговала делать подобные вещи. Поэтому он очень удивился, когда она, без просьб помыться, с порога взялась вычистить ему между ног собственным ртом.

Через минуту он кончил. И к облегчению сидевшего под кроватью сына, Нина выпроводила его за хлебом.

— Вылазь, негодник! Мы чуть не попались из-за тебя! — она нахмурилась и скрестила перед собой руки. На ней уже сидел домашний халат в горох.

— Я бросила в стирку все вещи. Они воняли и насквозь промокли.

На всякий случай Витька потер камень. Тёплый и мерцающий, он все подавит своим излучением.

Тут у матери заиграл мобильный телефон. На гудок она установила модную попсу.

На дисплее высветилась надпись: Дорогой.

— Да, Женечка? — она приложила телефон к своему круглому уху и наклонила чуть голову.

— Какой хлеб купить? — раздался далёкий голос отца.

Аааа-х-выдохнула в трубку Нина. Ненасытный сын снова раскрыл ей грудь и сжимал многострадальные соски. С жадностью и яростью, какой давно не чувствовали зрелые сиськи.

— П-п-шеничный, что делает компания «Зернышко». — запинающимся голосом ответила она.

— Ты что там, начала без меня? — пошутил Женя.

— Нет, любимый, про... просыпала крупу. Очень жду тебя! — она бросила телефон. И из груди вырвался то ли всхлип, то ли вздох.

Халат разошелся в стороны и теперь Витькина рука забралась под мягкий живот матери прямо в домашние трусики.

Тем временем у Клоковых в квартире царил прежний режим. Диктатура Татьяны Дмитриевны.

Как только Денис приехал, его встретил ряд поручений и долгая работа по наклейке обоев. Мать, вертя головой, подстриженной под мальчика, с важным видом ходила по гостиной и по любому поводу начинала его корить.

«Что она сегодня, как с цепи сорвалась» — водил угрюмый Денис валиком по полоске обоев.

— Давай, сын, ровнее наноси! — тонкие ноги встали рядом — Наклеим сегодня эту стену и завтра уже можно будет поставить мебель на место.

— Хорошо, ма — тыльная сторона ладони стёрла со лба капли пота, он стряхнул руку и продолжил работать.

— Пойду поставлю греться ужин, вот-вот твой отец придёт — она скрылась за углом и загремела на кухне посудой.