Тёплый июньский вечер опьянял слабым тёплым ветерком, разноцветными дорожками на чёрной глади воды, которые тянулись к нам, идущим по каменным плитам набережной. Они привлекали взгляд, они ослепляли нас, уже который час бродивших под жёлтыми солнцами ночных фонарей. Я обнимал Иринку за плечи, и чувствовал как её тело вздрагивает. Нет, не от ветерка, который становился прохладным, а от прикосновения моей ладони, охватившей её плечико.

Параллельно набережной тянулся узкий ухоженный парк из лиственниц, почти не пропускающий свет окружающих фонарей и зданий.

— Подожди меня, пожалуйста! – шепнула она тихо и застенчиво, и исчезла за покровом ближайших деревьев.

Так и не дождавшись её, я шагнул за границу искусственного света и природной тени. Она стояла здесь, прижавшись к стволу дерева, с руками, сложенными за спиной. Я приблизился к ней, мы молча стояли друг против друга, а потом я поймал её дрожащие губы своими губами, почувствовав её нервное учащённое дыхание. Она так и не научилась как следует целоваться, поскольку вообще была застенчивой девушкой. Если девушка не даёт тебе ни на первом свидании, ни на втором, ни на всех последующих, то становится понятным, почему даже простая прогулка по ночному бульвару с мимолётными прикосновениями так опьяняет тебя. Но я искал именно такую девушку, и я её нашёл. Вот что значит воспитание! Посмотреть бы на её маму, которая подготовила такую правильную девочку.

Целовать себя в губы на людях она не позволяла, но здесь, под сенью деревьев, я дал волю своим чувствам, насколько это было возможно. Я обнял её, привлёк к себе её ставшее покорным тело, А мои руки уже гладили её по спинке, ощупывая ленточки её лифчика, тонкую талию, тонкую резиночку трусиков ниже талии. Она вся трепетала от моих прикосновений, становившихся всё более активными и настойчивыми. В моих тесных джинсах томился в безнадёжных усилиях изнывающий от страсти мой своенравный спутник, начинающий доставлять мне боль, в отместку за мою нерешительность. Хотелось здесь, прямо сейчас, развернуть мою целомудренную Ирочку спиной к себе, прижать к дереву, зажать ей рот, смять тонкое платьице, услышать, как рвётся тонкая кружевная материя, услышать торопливый визг молнии на джинсах, услышать, как моя Ирочка в ужасе пытается кричать через нос, её крик, переходящий в горловой визг, когда я, преодолев сопротивление девственной плоти, овладею ею, услышать её судорожные выдохи в такт грубым и сильным ударам моих бёдер, ощутить рукой, как дрожат её ноги и подламываются колени, почувствовать тёплую влагу слёз, стекающую на мою руку, зажимающую ей рот. Почувствовать другой рукой стекающую по внутренней стороне бёдер горячую влагу из её растерзанного лона...

Она оторвалась от моих губ.

— Пожалуйста, не надо! – попросила она шёпотом, как будто услышав мои мысли.

***

Я вспоминал всё это, машинально пропуская перед собой женщину средних лет, входящую в лифт.

— Вам какой этаж? – спросил я, не глядя на неё.

— Двенадцатый, - ответила она как-то нервозно.

Ну что ж, мне тоже на двенадцатый. С неприятным скрипом, отвратительно медленно закрылась тяжёлая дверь грузового лифта. Моргнул свет, и лифт тронулся. Я мельком и краем глаз рассматривал свою спутницу. Симпатичная, в общем. Очень даже ничего, впрочем, в моём состоянии любая юбка воспринимается с непреходящим интересом. Я грустно ухмыльнулся, когда вдруг заметил странность во внешности женщины. Она стояла, закрыв глаза, и очень бледная. Может быть, ей плохо? Ну да ладно, не моё это дело. В этот момент свет опять мигнул, лифт дёрнулся и резко остановился. И свет погас. Стало темно, только тускло светилась какая-то лампочка на табло.

— Похоже, застряли, - констатировал я положение вещей – Замуровали, демоны.

— О, господи, произнесла женщина с отчаянием – Вот только этого не хватало!

Я потыкал в кнопку вызова диспетчера, но никто не отозвался.

— Вы знаете номер аварийной службы? – спросил я – А то я не местный.

— Да, да – отозвалась женщина нервно.

Она поставила на пол пакет, достала телефон. В темноте её лицо озарилось ярким светом экрана. Я слышал гудки в её трубке, а она ждала, закрыв глаза.

— Когда вы приедете? Через сорок минут?! Вы там с ума сошли! Я умру за это время, я задохнусь здесь, вы понимаете?! У меня клаустрофобия!

— Хорошо, хорошо! – услышал я спокойный мужской голос в трубке – Мы выезжаем немедленно. Держитесь.

Женщина со стоном опустилась на корточки и закрыла лицо руками.

— Мы, наверное, сейчас разобьёмся, всхлипывала она – О, Господи, я не могу больше!

Я достал свой тяжёлый как пистолет, мобильник и зажёг фонарик. Подумав, включил и камеру. Если разобьёмся, то пусть хотя бы наши последние минуты будут доступны нашим близким. Между тем, с женщиной творилось неладное, в её глазах стоял ужас, и у меня было ощущение, что она сейчас вскочит в истерике и начнёт биться о стены лифта, как ночная бабочка о стекло освещённого окна. Я опустился на корточки рядом с ней. Я понятия не имел, как успокаивать людей, охваченных фобией. Подумал, что самое правильное – это отвлечь её внимание от ситуации. Присел рядом с ней и взглянул в её охваченные ужасом и паникой глаза.

— Меня зовут Миша, - представился я – А вас?

— Елена Дмитриевна, - ответила она, судорожно дыша.

Я повозился, прислоняя свой телефон к стене на полу.

— Елена Дмитриевна, всё будет хорошо, - успокаивающе сказал я – Посмотрите на меня, пожалуйста. Смотрите на меня, я буду говорить с вами.

Она сидела на корточках так, что её юбка слегка задралась, и поднятые колени её полных, обтянутых капроном ног невольно привлекли моё внимание. Она перехватила мой взгляд и безуспешно попыталась натянуть на колени юбку. Ну, по крайней мере, она не билась в пароксизме страха. Но она сильно дрожала, словно её охватил озноб.

— Вам холодно? – спросил я и, пристроившись рядом, осторожно обнял её плечи, которые буквально ходили ходуном.

— Мне страшно, - с трудом произнесла она – Мне очень страшно. Я боюсь, что умру здесь, в этом чёрном закрытом железном ящике, как в гробу.

— Уверен, что всё будет хорошо. Видите, я не волнуюсь, и я с вами. Я с вами, Елена Дмитриевна.

В её глазах появилось осмысленное выражение, и даже какой-то интерес, когда мы посмотрели друг другу в глаза. Её взгляд был каким-то умоляющим, что ли. А может быть, в нём была затаённая надежда на то, что я неким образом смогу освободить её от этого кошмара. Я понял, что ей приятно быть со мной хотя бы потому, что я отвлекал её от её навязчивой фобии. И решил, что нахожусь на правильном пути, когда приблизил своё лицо к её лицу настолько близко, что это смело можно считать вторжением в её личное пространство. Вероятно, она просто выбрала меньшее из двух зол и испытала облегчение от того, что её перестал душить ужас. Она закрыла глаза и словно во сне подалась вперёд так, что кончики наших губ на секунду встретились. Она отпрянула и тут же, помедлив, повторила своё движение вновь. На этот раз мы оба замерли, чувствуя прикосновение губ друг друга. Эта неожиданно возникшая близость в наших отношениях поразила нас обоих, заставив забыть всё, кроме этого странного и неожиданного ощущения. В тот же миг я почувствовал, что её губы раскрываются, ощутив теплоту её рта. Мы обменялись поцелуем, беглым, осторожным, крадущимся, но в следующий момент её губы стали жадными и горячими, а поцелуи - глубокими и всё более откровенными.

Я чувствовал, как разгорается её страсть, и сам ощущал всё нарастающее возбуждение от того, что происходит между мной и незнакомой женщиной на грязном заплёванном полу грузового лифта посередине тёмной, глухой шахты. Моя ладонь уже ласкала её обтянутые нейлоном колени, и я почувствовал, как они раздвигаются под моей рукой, позволяя скользить всё ниже и ниже, извлекая шелестящий электрический шорох из гладкой внутренней поверхности её бёдер. Она несколько раз смыкала свои ноги, словно стараясь замедлить моё продвижение под её юбкой. Нет, не прекратить, а замедлить, продлевая удовольствие от острого чувства стыда и наслаждения, когда незнакомый мужчина вторгается в её интимную обитель. Для неё, замужней женщины, случайная возможность почувствовать себя развращённой, была редким даром, которым она разрешила себе воспользоваться, оправдывая себя необычными, чрезвычайными обстоятельствами императива выживания.

Она самозабвенно ловила своими губами мои губы, когда я достиг области обнажённой кожи её ног. На ней были колготки-чулки, которые дают обширный доступ к верхней части бёдер, и контраст перехода от нейлона к нежной коже был изумителен. Женщина отвела голову назад, прислонившись затылком к стенке лифта, когда мои пальцы принялись ласкать её пи через тонкую деликатную материю, которая всё более сильно пропитывалась горячей испариной. Её глаза были закрыты, дыхание толчками прорывались через её сузившиеся ноздри. Я затем почувствовал её руку, которая исследовала мою штанину, обнаружив в ней явный признак неуправляемого мужского возбуждения, который она торопливо и бесстыдно ощупывала своими пальцами. Я сидел в слишком неудобной позе, чтобы расстегнуть джинсы, поэтому поднялся, расстёгивая ремень и приспуская джинсы вместе с трусами. Я не успел вновь опуститься, когда она повернулась ко мне, и её обе руки легли мне на бёдра. Своим воспалённым членом я почувствовал её дыхание, а потом ахнул от неожиданности. Я слышал свои глухие стоны, в то время как мои руки, погрузившись в её волосы, помогали её голове двигаться вперёд и назад. Она сосредоточенно дышала носом, иногда останавливаясь и сглатывая слюну. Не верилось, что это делает скромная с виду, респектабельная замужняя женщина, и это усиливало моё и без того прогрессирующее возбуждение. Ещё немного, и всё закончится, я просто не выдержу этого. Вот если бы вместо этой незнакомой женщины, здесь бы была моя Иринка!.. Но я всё равно исполню сюжет из своих видений, если не с Иринкой, то с этой женщиной.

Я отстраняюсь от Елены Дмитриевны, поднимаю её на ноги, поворачиваю её спиной к себе и швыряю на стенку лифта. Она вскрикивает от неожиданности. Поддел резинку и рванул намеренно резко, так что послышался треск разрываемой тонкой материи. Поднимаюсь на цыпочки, я напряжён и тяжело дышу в запале, держа её за бёдра. Она дважды вскрикивает от неожиданности и возбуждения, когда я в два толчка резко вхожу в её лоно. Её ладони упираются в стенку лифта, но это не помогает, и она вынуждена припасть виском к стене, будучи прижатой к ней. Раздаются гулкие жестяные звуки от ударов её тела о железо лифта, в которые жадно вслушивается тьма бетоннной шахты. Толчок за толчком, я, дрожа от желания, двигаюсь в ней грубо, зная, что ей нравится эта грубость, граничащая с насилием. Всего несколько таких ударов, в которые я вкладываю всю свою страсть, всё желание обладания её телом. Мой спермотоксикоз даёт себя знать, и я, дёргаясь в беспорядочных спазматических толчках, бесконечно долго кончаю в её лоно.

Когда я наконец отстраняюсь от своей спутницы, мы не смотрим друг на друга. Отвернувшись, приводим в порядок свою одежду. Я подбираю свой телефон, и мы садимся у стены. Мы молчим, и я, честно говоря, не знаю, что сказать. Все фразы, которые мне приходят на ум, например, «Как вы себя чувствуете?», звучат глупо, если не издевательски. Елена Дмитриевна присаживается на корточках на отдалении от меня.

Неожиданно зажигается свет. Лифт дёргается пару раз и продолжает свой скрипучий путь наверх. Со скрежетом раскрывается дверь лифта. Моя случайная спутница поднимается, подхватывает свой пакет и выходит, полностью игнорируя моё присутствие. Мне тоже здесь выходить, но я остаюсь. Я просто не могу выйти вслед за ней, после того, что между нами произошло. Еду на крайний верхний этаж, выхожу на общественный балкон и закуриваю, понемногу приходя в себя. Затем спускаюсь по лестнице на свой этаж. Нажимаю кнопку звонка. Дверь открывает улыбающаяся Иринка. Она пытается напустить на себя рассерженный вид.

— Ты почему опоздал? Тоже в лифте застрял? – засмеялась она.

У меня в животе похолодело от нехорошего предчувствия.

— Ну ладно, ладно! Ты в общем-то совсем кстати опоздал, мама тоже только что пришла. Ну что, идём знакомиться с моими родаками?

Мы вошли в гостиную.

— Знакомьтесь! – объявила Иринка – Это Миша. А это мои ма и па.

Я застыл, окаменев, не отрывая глаз от женщины напротив. Она стояла со сжатыми в струнку побелевшими губами и смотрела на меня как на привидение.

— Очень приятно, выдавил я, с трудом проглотив подступивший к горлу комок.

Октябрь 2019.

Клаустрофобия

Кейт Миранда.

[email protected]