В начале февраля я предложил Линде сходить на свидание, чтобы отпраздновать День Святого Валентина. Она была очень рада принять приглашение, хотя слегка заколебалась, когда я сказал, что у меня заказан столик в клубе «Айрис». Она спросила меня, будем ли мы там одни или встретимся с друзьями. Я спросил ее, кого бы она хотела пригласить. Она тут же назвала наших старых друзей, сказав, что они очень скучают по мне и очень хотят восстановить с нами близкую дружбу. Я подумал, что это как нельзя лучше подходит для моих реальных планов на вечер. Мероприятие должно быть торжественное.

Наше свидание было назначено на пятницу, которая на самом деле не была четырнадцатым февраля, так как тот день был в середине недели. Оно было в пятницу, следующую за Днем Святого Валентина. Достаточно близко.

План состоял в том, чтобы попасть в танцевальный клуб достаточно рано, чтобы успеть поесть и выпить перед началом танцев.

В пятницу я ушел с работы пораньше и пошел в салон, где мне подстригли волосы и сбрили бороду. Я хотел выглядеть так же, как в тот вечер, когда все пошло наперекосяк. Когда я вернулся домой, Линда была рада увидеть меня таким, каким я был до того рокового вечера.

– Ты выглядишь очень красивым, – сказала она мне. – Как тот мужчина, которого я помню... как мой муж.

Мы с Линдой приехали в клуб примерно в то же время, что и мои бывшие друзья. Они все пытались пожать мне руку и похлопать по спине, как бы говоря, что сожалеют о случившемся. Это не относилось к Ди.

Мы заказали напитки и закуски, чтобы разделить их за столом. У меня был мой любимый напиток для светских вечеринок, бурбон и севен-ап, которые я потягивал в течение часа. В девять вечера собралась группа и начала играть. Я пригласил Линду на танец, и она была в восторге. Я также станцевал несколько быстрых танцев с другими женами. Все были в очень приветливом настроении. Линда и остальные думали, что мы вернулись к нашим прежним отношениям. Линда, в особенности, верила, что я, наконец-то, смирился с ее любовной связью с этим придурком.

***

Ровно в десять вечера мы все сидели за столом, отдыхая от танцев. Мой стул в конце стола был повернут в сторону от танцпола. Вдруг я заметил, что выражение лиц некоторых наших друзей изменилось, в то время как они смотрели мимо меня в сторону группы. У всех троих наших друзей-мужчин были открыты рты. Глаза женщин были широко открыты и уставились куда-то.

Я почувствовал на своем плече руку, поднял глаза и увидел самую красивую и самую сексуальную женщину в мире. У нее были длинные светлые волосы, уложенные на затылке в замысловатый пучок. Она была одета в черное коктейльное платье с открытыми плечами, верхняя часть которого была достаточно низкой, чтобы являть верх ее полной груди.

– Извините, но я здесь одна и с удовольствием потанцую с вами, если вы окажете мне такую услугу.

Я взял за правило держать Линду за руку под столом, но тут выронил ее, как горячую картофелину, и встал лицом к лицу с красивой женщиной, которая обращалась ко мне.

– Немедленно, – ответил я ей.

Я взял прекрасную леди за руку, и мы вышли на середину танцпола.

Более полное описание ее платья включало бы тот факт, что оно было открыто на спине так низко, что почти показывалась ложбинка ее попки. Ее удерживали на месте только золотые цепочки, перекинутые через лопатки и плечи. Платье плотно облегало ее талию, которая была довольно узкой, а затем обрисовывало ее – умереть какую – задницу. Юбка казалась длинной и обтягивающей, но с разрезами до бедер с каждой стороны, что давало ей достаточно свободы для танцев, а также демонстрировало ее хорошо вылепленные ноги.

Мы остановились на танцполе как раз в тот момент, когда группа заиграла «Пусть моя любовь откроет дверь» Майкла Кавано. Я был достаточно опытен в танцевальных движениях свинга, чтобы закончить трехминутную песню без повторения шагов. Когда мелодия закончилась, была сыграна песня из телесериала «Виртуозы»: «Буги-Уги-Уги» Тастл оф Хани. Я просто наслаждался. Это напомнило мне о незабываемых временах, которые я провел в одиночном круизе в апреле прошлого года. После третьей песни, «Ча-ча-ча», группа замедлила темп, играя «Я хочу сделать это с тобой» Джимми Демпси.

Моя партнерша по танцу таяла в моих объятиях, положив голову мне на плечо.

– Я так рад снова тебя видеть. Никогда не думал, что ты можешь быть такой красивой, – сказала я.

– Спасибо, Джим, – ответила она. – Я тоже рада тебя видеть. Я бы не сделала этого ни для кого на свете, кроме тебя.

Мы закончили танец, когда обе мои руки обняли ее за талию, касаясь ее обнаженной спины, а обе ее руки обнимали меня за плечи, одной рукой лаская мою шею. За все это время я ни разу не оглянулся на Линду.

Когда песня закончилась, я взял ее за руку и повел обратно к нашему столику, прошептав на ухо:

– Готова?

– Я всегда хотела быть актрисой, – прошептала она в ответ.

Когда я остановился у своего стула за нашим столиком, моя партнерша по танцам стояла слева от меня в пол-оборота. Я обнял ее за талию, а она положила одну руку мне на грудь.

По-прежнему не глядя на Линду, я сказал:

– Это – Эллен. Мы уходим прямо сейчас и проведем ночь вместе.

Несколько человек в группе ахнули.

Эллен ткнула меня в грудь, напомнив о нашей договоренности.

– Упс, я ошибся, мы проведем вместе две следующие ночи.

Фил сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Она – ходячая влажная мечта.

Я слышал, как Ларри сказал:

– Иди, везучий сукин сын. – Лоис сильно толкнула его локтем.

Я впервые взглянул на Линду.

– Я уверен, что ты поймешь.

Линда беззвучно плакала и качала головой:

– Нет-нет-нет, – всхлипывала она... – Этого не может быть.

– Одну минуту. Это, должно быть, подстава, – сказал Джон.

– По-моему, она – проститутка, – вставил Ларри, – ее нанял Джим, чтобы она устроила для нас это маленькое шоу.

Эллен почувствовала, как я напрягся от оскорбления, но сдержала меня, ласково похлопав по груди.

– Вообще-то я – эскорт, – прямо заявила она всем сидящим за столом. – Есть разница между проституткой и эскортом, но я не собираюсь тратить время на объяснения. Вам достаточно знать, что я – очень дорогой эскорт. Я стою дорого, потому что очень, очень хорошо делаю свое дело.

– Мы с Джимом очень хорошие друзья. Время, проведенное вместе, будет моим удовольствием. И когда я закончу с ним, он не сможет вспомнить, как добраться домой. Думаю, что и Джим будет таким же пылким. К счастью, у меня есть GPS.

Линда продолжала беззвучно плакать. По ее лицу текли слезы и капали на стол и платье. Ди попыталась ее утешить:

– Он делает это только для того, чтобы поквитаться с тобой. У него никогда не будет такого опыта с этой бродяжкой, как у тебя с Марком, – но Линда ответила шепотом:

– Он не пытается поквитаться. Он пытается заставить меня почувствовать то, что чувствовал он в тот вечер. И это больно.

– Ди, я уверен, что вы с Дэйвом позаботитесь о том, чтобы Линда благополучно добралась до дома, – снова обратился я к группе. – В отличие от аналогичного события в этом клубе около года назад, мы не уходим украдкой через заднюю дверь клуба. Скорее всего, мы выйдем рука об руку через парадный вход, где меня встретит служащий гостиницы с моей машиной. Это, конечно, не огненно-красный спортивный автомобиль, а всего лишь внедорожник, но сойдет. О, и последнее. Год назад я сказал вам всем, что вы для меня мертвы. Вы по-прежнему мертвы.

– Спокойной ночи, – были мои последние слова, обращенные к ним, надеюсь, навсегда.

***

Я отвез Эллен в отель «Мэдисон», где днем забронировал номер. Когда служащий гостиницы уехал на моей машине, Эллен схватила меня за рукав, не дав нам зайти внутрь.

– Прежде чем мы войдем, Джим, я хочу кое-что сказать. Быть эскортом звучит очень стильно и романтично для некоторых мужчин, но это не всегда так. Меня трахали многие мужчины. Но мужчины, с которыми я имею дело, обычно не бывают красивыми нахальными кинозвездами. Они слишком часто так или иначе проигрывают им. Иногда это – жирные слюнтяи, не способные получить нормальное свидание. Иногда – старики, пытающиеся произвести впечатление на своих друзей. Некоторые из них – сексуальные извращенцы, имеющие странные представления о сексе и иногда причиняющие мне боль.

– Я не из таких, Эллен. Я буду обращаться с тобой, как с хрустальной вазой, – сказал я ей.

– Я знаю, что ты такой, Джим. Я знаю, что тебя сделала рогоносцем жена, которую ты когда-то любил и которую, думаю, все еще любишь. Я восхищаюсь тобой за то, что ты смирился с положением, чтобы вырастить своих детей и остаться их отцом.

– Что ты хочешь этим сказать, Эллен? – спросил я.

– Как только мы войдем в отель, я хочу, чтобы ты был моим, полностью моим. Я не хочу, чтобы ты думал о Линде, о своем браке, о детях. Ты можешь просто трахнуть меня, если хочешь, но я бы предпочла, чтобы ты занялся со мной любовью, потому что я буду заниматься любовью с тобой.

Я ответил:

– Я чувствую себя слишком близким к тебе, чтобы просто тебя трахнуть. Для меня будет честью заниматься с тобой любовью сегодня вечером и завтра утром, и послезавтра.

Она крепко поцеловала меня, и я так же решительно ответил на ее поцелуй. Она схватила меня за руку, положила голову мне на грудь, и мы вошли в отель, обнявшись.

Когда мы открыли дверь гостиничного номера, Эллен удивилась его элегантности: трех с половиной метровый потолок, огромная кровать с балдахином и элегантная мебель ушедшей эпохи. Затем она заметила темно-синий бюстгальтер и трусики, лежащие на кровати.

– Это для меня? – спросила она.

– Думаю, синий тебе пойдет, – сказал я.

Она подняла их и вприпрыжку направилась в ванную.

– Я собираюсь раскрепоститься, – сказала она. – Тебе тоже надо раскрепоститься, – добавила она.

Я быстро разделся до черного нижнего белья от Кельвина Кляйна и стал ждать ее, выключив свет.

Эллен появилась в дверях ванной, ее силуэт вырисовывался в свете позади нее.

– Я нравлюсь тебе? – спросила она.

Она выключила свет в ванной и пошла ко мне, в то время как я шел к ней.

– Ты – самый прекрасный ангел, которого я когда-либо видел, – сказал я.

Мы поцеловались наполовину целомудренно, наполовину вожделенно. Она оттолкнула меня.

– Этот комплект бюстгальтера и трусиков принадлежал твоей жене, не так ли? Я могу сказать это, потому что бюстгальтер для меня маловат.

– Да, – признался я. – Она оставила его в номере отеля в тот вечер, когда предала меня, и больше не вернулась. Я собирался сфотографировать тебя в нем и послать ей, чтобы провернуть нож, но передумал, потому что все, что меня сейчас волнует, – это ты, а все, чего я хочу сейчас, это доставить тебе удовольствие, а не причинить ей боль.

– Позволь мне провернуть нож, – сказала она. – Сделай несколько снимков. Кроме того, я думаю, что выгляжу хорошо.

Эллен взялась за один из столбиков кровати с балдахином и приняла несколько модельных поз. Я сделал несколько снимков ее Айфоном, в то время как она обнимала и гладила столб. Это было эротично.

Как только мы сделали фото, я положил телефон на тумбочку, подошел к ней и обнял. Она растворилась во мне. Я хотел ее так, как только мужчина может хотеть женщину. Она отвечала с тем же пылом. Я поднял ее и отнес на кровать, где осторожно положил. Я начал целовать ее шею и горло. Когда я подошел к ее груди, она расстегнула лифчик и отбросила его в сторону. Я пососал ее грудь. Она застонала.

– Это так прекрасно, – прошептала она.

Мы занимались любовью больше часа, прежде чем расслабились и заснули в объятиях друг друга. Ранним утром мы снова занялись любовью. Когда я проснулся на рассвете, мы обнимались, и я почувствовал, как ее попа прижимается ко мне. Я снова взял ее сзади медленными и нежными толчками.

***

Она проснулась и приняла душ еще до того, как проснулся я. Я был разочарован, потому что хотел принять душ вместе с ней. Она сказала, что вернется в шесть вечера, чтобы забрать меня на мероприятие со строгим дресс-кодом, а затем поцеловала, но коротко, что помешало мне схватить ее и притянуть к себе.

Я заказал в номер поздний завтрак. Кроме того, отдал в обслуживание номеров свои рубашку и костюм для приведения в порядок. Хотя у меня и не было смокинга, я чувствовал, что черный костюм с рубашкой, плюс запонки и черный галстук будут достаточно близки к требуемому. Мои лакированные туфли уже были начищены до зеркального блеска.

К счастью, у меня была с собой сумка для ночевки со спортивной одеждой и обувью, а также с повседневной одеждой. После завтрака я на полтора часа отправился в спортзал позаниматься, включая пробежку на беговой дорожке в пять миль.

Побрившись и приняв душ, я подумал о том, какие сообщения или электронные письма я мог бы получить. Со вчерашнего вечера мой телефон был выключен. Как я и ожидал, от Линды пришло не меньше дюжины СМС. Я вообще-то не хотел читать их все, поэтому открыл только последнее, которое было отправлено в середине утра.

Джим, я так надеялась и молилась, чтобы твое вчерашнее выступление в клубе было всего лишь шоу, и чтобы ты на самом деле не собирался спать со своей подругой. Однако сегодня утром я получила от Эллен сообщение с фотографией. На ней были синий бюстгальтер и трусики, которые я собиралась надеть для тебя в тот вечер, когда уехала с Марком. Эллен – очень красивая женщина. Она также указала, что номер 357 – это тот самый номер в отеле «Мэдисон», который ты забронировал для нас год назад. В записке было: «Не могу поверить, что ты бросила такого замечательного мужа».

Теперь я не сомневаюсь, что ты переспал с ней и собираешься переспать еще раз сегодня.

Я люблю тебя, но мое сердце разбито.

Линда

«Эллен все-таки провернула нож», – подумал я про себя.

У меня было время немного вздремнуть, прежде чем меня заберет Эллен. Я проспал около часа, а потом оделся для свидания.

***

Через несколько минут после шести мне позвонила Эллен и сказала, что ждет меня перед отелем. Поскольку я ожидал этого, то был уже в вестибюле. Выйдя на улицу, я увидел Эллен в элегантном вечернем платье. На ней была черная просвечивающая блузка, из-под которой, если хорошенько присмотреться, виднелся черный кружевной лифчик. Юбка-карандаш доходила до лодыжек, но щеголяла разрезом примерно до середины бедра.

Почти таким же впечатляющим был автомобиль, рядом с которым она стояла. Это был белый Ягуар XKE 1969 года.

Я обошел машину сзади и подошел к ней. Мы обнялись на несколько секунд, прежде чем я сказал ей, как она прекрасна.

– Это твоя машина? – спросил я.

– Да, – ответила она. – Это моя вторая машина. Я купила ее лет десять назад и полностью восстановила. Я использую ее только в особых случаях, как сегодня.

– Ты не мог бы сесть за руль? – добавила она.

– Для меня это – честь, – ответил я.

Прежде чем мы сели в машину, Эллен пригласила одного из лакеев сфотографировать нас. Она посмотрела на фотографию и показала мне.

– Из нас получилась красивая пара, не так ли?

Следуя указаниям Эллен, мы поехали в престижный район города, где на участках в сорок и восемьдесят соток стояли большие дома. Она объяснила, что мы идем на светский прием. Дом принадлежит ее очень состоятельным друзьям, и раз в месяц они открывают его для сорока-пятидесяти человек ради общения и развлечений. На сегодняшнем вечере выступает знаменитая оперная певица. Эллен объяснила, что у певцов и музыкантов часто уходят месяцы, если не годы, между театральными выступлениями и необходимостью репетировать перед аудиторией. Далее она объяснила, что является преданной поклонницей оперы, членом городского оперного общества, и что ей очень хочется увидеть выступление певицы, еще одной ее подруги.

Вскоре после того, как мы вошли в роскошный дом, Эллен представила меня хозяину и хозяйке: мистеру Антонио Рагателли и его жене Лючии. Они обняли Эллен, как давно потерянную сестру. Эллен представила меня, и Лючия сразу же захотела узнать побольше. Эллен, не вдаваясь в подробности, постаралась описать меня как близкого друга. Лючия объяснила, что Эллен стала близкой подругой семьи после того, как ее наняли, чтобы декорировать их дом.

Я не удержался и выпалил:

– Так ты – дизайнер интерьеров?

– Да, – заверила меня Лючия. – Ты этого не знал? Вы, должно быть, познакомились недавно.

Я посмотрел на Эллен, на лице которой была понимающая улыбка, и сказал:

– Ты настолько полна сюрпризов!

– Быть эскортом, – сказала она, – это просто необходимый отдых.

Когда прибыли другие гости, Антонио и Лючие пришлось отвлечься от Эллен и меня. Когда мы углубились в дом, Эллен встретила множество других знакомых. Все они были в костюмах и галстуках, а женщины были одеты так, чтобы поражать насмерть, и все они хотели внимания Эллен. Она всегда тащила меня за собой, куда бы ни пошла.

– Ты – мой защитник, Джим. Не оставляй меня ни на минуту.

Вскоре я понял, зачем ей понадобилась компаньон на этом мероприятии. К ней подходило множество мужчин с намерением завладеть ее вниманием. Когда они становились слишком назойливыми, она брала меня за руку и нежно прижималась ко мне. Однако по большей части все гости были вежливы и приветливы. Вскоре я уже держал в руке бокал вина, и Эллен направила меня к обеденному столу, заставленному легкими и не очень закусками и аперитивами. Этого было более чем достаточно, чтобы хватило на ужин.

После полуторачасового общения я услышал звонок.

– Пора занимать места для представления, – сказала Эллен. Она повела меня вниз по широкой лестнице в цокольный этаж с потолком в три с половиной метра. Там были расставлены складные стулья, и все люди старались как можно лучше рассмотреть возвышающийся подиум. Антонио вручил гостям распечатанные программы и занял свое место на трибуне, чтобы сделать вступление. К моему удивлению, певица оказалась всемирно известной румынской оперной звездой, а я сидел всего в четырех с половиной метрах от нее. Она поцеловалась с несколькими знакомыми, в том числе и с Эллен, а затем объявила репертуар своего выступления под фортепианную музыку, которую исполнял, как я узнал позже, всемирно известный музыкант.

Программа была замечательной, даже для меня, не имевшего никакого реального опыта с оперой. Я был так впечатлен пением, а также взаимодействием певицы со своей аудиторией.

***

Через полтора часа представление закончилось. Певицу проводили бурными овациями и несколькими букетами цветов. В это время Лючия объявила, что наверху подадут десерт и кофе.

Эллен дала мне понять, что не хочет оставаться здесь сколько-нибудь долго. Она прошептала, что хочет вернуться в отель, где могла бы «трахнуть меня до потери зрения». Мне не потребовалось большего ободрения, чтобы найти ее пальто и отвести к нашим хозяевам, где мы оба попрощались. Лючия была настолько любезна, что спросила у меня адрес электронной почты, чтобы послать мне приглашения для следующего салона.

На пути обратно в отель Эллен объяснила, что каждый гость платит хозяевам по сто долларов за каждого человека в их компании. Эти деньги шли на оплату артистов и еду для вечеринки.

– Стало быть, ты заплатила за меня сто долларов? – спросил я.

– Да, – ответила она, – и ты был идеальным компаньоном. – А потом с улыбкой добавила:

– Нет ли шанса, что ты захочешь стать мужчиной-эскортом?

– Поговорим в понедельник, – сказал я. – Не знаю, каково будет мое положение после того, как я завтра вернусь домой.

Мы позволили служащему отеля припарковать XKE и направились прямо в наш номер. Оказавшись внутри, Эллен взяла управление на себя.

– Поиграем в «ты раздеваешь меня, а я раздеваю тебя». Так мы и сделали, и это было очень эротично. К тому времени, когда мы оба были обнажены, нам больше не требовалось никаких предварительных ласк.

Посреди ночи я осторожно разбудил ее, начав лизать и целовать ее грудь. Она постепенно просыпалась и начала закипать в моих объятиях. После того как это случилось, я не продержался слишком долго...

Ранним утром мы вновь соединились, обнимаясь. Когда я отстранился от нее, она повернулась ко мне и положила руки мне на голову.

– Джим, если бы я захотела, то могла бы заставить тебя влюбиться в меня. Если бы у тебя не было семьи и глупой жены, и если бы твоя жизнь принадлежала только тебе, я бы так и сделала. Я бы заставила тебя забыть, кто я и чем занимаюсь, и стала бы тем, кем ты хочешь меня видеть. И у нас с тобой были бы дети.

– Ты почувствовала это, проведя со мной всего несколько дней?

– Я почувствовала это, когда мы были в круизе в апреле прошлого года. Ты был так добр к Айрин. Я была в тебя влюблена, но не могла этого показать, потому что в тебя была сильно влюблена Айрин. В то время мне было бы неуместно соблазнять тебя.

– У меня тоже есть к тебе чувства, Эллен, – сказал я. – Тебя было легко полюбить. Ты заставила меня понять, что я могу любить кого-то еще, кроме Линды. Но ты права, я должен справиться со своими текущими проблемами, и не должен вовлекать тебя в свою семейную ситуацию.

Мы приняли душ и оделись по отдельности. Собрав вещи, мы спустились в ресторан в вестибюле на бесплатный завтрак, который ели в основном молча. Покончив с едой, мы, взявшись за руки, направились к выходу из отеля, куда Эллен велела подогнать машину. Ожидая ее, мы молча обнимались. Как только подъехала ее машина, она оттолкнула меня.

– Я, вероятно, никогда больше тебя не увижу, Джим. Но если через несколько месяцев ты разведешься, – сказала она, – позвони мне, и мы пообедаем. Если ты разведешься через тринадцать лет, позвони мне, и мы пообедаем.

– Как же я найду тебя через тринадцать лет? – спросил я.

– Просто вступи в городское оперное общество, – ответила она.

В этот момент она одарила меня долгим сладким поцелуем, села в машину и влилась в утренний поток машин.

Я повернулся и отдал парковщику жетон от своей машины. Когда она подъехала, я бросил свой чемодан на заднее сиденье и поехал домой, понятия не имея, чего ожидать по приезде.

***

Когда я подъехал к дому, никто не вышел поприветствовать меня. Я думал, что это могли бы сделать дети. Я решил войти в свой дом через парадную дверь, потому что это казалось мне более подходящим, чем входить на заднее крыльцо/кухню.

Входная дверь была не заперта, и войдя, я сразу увидел Линду, стоящую в прихожей. Она была одета в синюю юбку до колен и простую белую блузку. Ее пушистые волосы были собраны в конский хвост. На ней не было косметики. В руке она держала носовой платок.

В течение минуты мы смотрели друг на друга, прежде чем я сказал:

– Ты выглядишь хорошо, очень красиво.

Сначала она, казалось, не решалась ответить, но, в конце концов, сказала:

– Я привела себя в порядок всего два часа назад. До тех пор я была в полном беспорядке.

Оглядевшись, я не почувствовал дома Эмму и Томми.

– А где дети? – спросил я.

Линда ответила:

– Я их еще не забирала. Я была не в том состоянии, чтобы держать их здесь.

– Если хочешь, то после того как я распакую вещи, мы сможем поехать и забрать их, – сказал я.

– Спасибо, Джим, что не вернулся домой так, как я, – сказала Линда и сменила тему.

Заявление Линды удивило меня.

– Что значит «не так, как ты»?

Она ответила:

– Я боялась, что ты заедешь на подъездную дорожку в машине Эллен, а потом одаришь ее долгим страстным поцелуем на глазах у всех соседей.

– Я бы не стал этого делать, – немедленно последовал мой ответ. – А как ты узнала, что Эллен водит ХКЕ?

– Она прислала мне еще одну фотографию, где вы оба стояли у входа в отель «Мэдисон» перед ее «ягуаром». Вы обнимались, и оба были одеты так, словно собирались на концерт.

Эллен во второй раз провернула нож за меня и не сказала мне об этом.

Линда продолжила: Очевидно, ей было что сказать.

– И спасибо, что войдя, не повторил мои слова.

Я снова не понял и вопросительно посмотрел на Линду.

– Я знаю, ты помнишь, какие глупости я наговорила, вернувшись домой. Типа «нечто заимствованное было возвращено», «это все та же прежняя я» и «ничего не изменилось, все так же, как было раньше». Я думала, что успокаиваю тебя в тяжелой ситуации, но лишь усугубила ее. Должно быть, я говорила с тобой так надменно и высокомерно.

– Этого я бы тоже не стал делать, – сказал я.

Голос Линды сорвался.

– Я знаю, что ты бы этого не сделал.

Я не понимал, к чему приведет этот разговор. Линда, казалось, не сердилась на меня, что, как я думал, могло быть одной из эмоций, с которыми мне придется столкнуться.

Вместо того чтобы распаковывать вещи, я решил выпить чашку горячего кофе. Я прошел на кухню и с помощью кофеварки «Кьюриг» приготовил себе чашку крепкого черного кофе. Линда перешла в гостиную, чтобы подождать меня. Она стояла в центре комнаты и смотрела, как я сажусь на диван и ставлю кофе на кофейный столик перед собой. Я посмотрел на нее. Ее глаза наполнились слезами.

– Джим, я всегда думала, что ты, в конце концов, простишь меня за то, что я сделала. Я думала, что твоя любовь ко мне и моя любовь к тебе помогут нам справиться с этой неразберихой. Теперь, однако, я знаю, что была неправа. Теперь я верю, что ты меня на самом деле больше не любишь. Как ты можешь любить ту, что причинила тебе такую боль?

Теперь по лицу Линды начали бежать слезы.

– Я думала, что твоя любовь ко мне безусловна. Что я смогу сделать все что угодно, и ты, в конце концов, простишь меня, и мы сможем продолжать нашу совместную жизнь и наш брак. У меня была такая гордыня. Я была такой высокомерной. Теперь мне ясно, что твоя любовь ко мне была условной. Она была дана мне при условии, что я тебя уважаю, что заслуживаю доверия, что верна. А я нарушила все эти условия.

Линда вытирала слезы с лица руками, но ей все еще было что сказать.

– Я знала, что то, что я сделала, всегда будет тяжелым пятном в нашем браке. Но думала, что с годами это станет просто ухабом на дороге. Теперь же понимаю, что это был не просто ухаб, это был обрыв, который привел наш брак к трагическому концу.

– Джим, я очень, очень сожалею о том, что сделала. Я была шлюхой для другого мужчины. Мне очень жаль и стыдно. Я хотел бы снова пережить 29 февраля, но не могу. Я хочу забыть об этом, но не могу выбросить из головы.

– Я переспала с этим придурком и ничего не могу изменить. Я спала с мужчиной, чьей главной мотивацией для того, чтобы спать со мной, было причинить боль и унизить моего любимого мужа. Любая другая жена выцарапала бы глаза всякому, кто захотел бы причинить боль ее мужу таким образом. Но я была добровольной участницей этого пагубного события.

Линда упала на колени посреди комнаты. Я начал подниматься, чтобы помочь ей, но она жестом велела мне оставаться на месте.

– Не трогай меня, – сказала она.

В этот момент зазвонил ее сотовый. Она вынула его из кармана и посмотрела.

– Это Ди, – сказала она, после чего добавила: – Возможно, ты захочешь послушать.

Линда перевела телефон в режим «громкой связи» и сказала:

– Ди, я же просила тебя больше никогда мне не звонить.

– Я знаю, что ты просила, Линда, но ты была обижена и рассержена из-за того, что сделал с тобой Джим. Я – все еще твоя подруга. Мы – все еще друзья.

Линда ответила:

– Мой брак – в унитазе из-за того, что я сделала. Я больше никого не виню. Ошибка, которую я совершила, была полностью моей. Но ты сама меня к ней подтолкнула. Ты даже способствовала моему побегу. Если бы ты была настоящей подругой, ты бы три-четыре раза хлестнула меня по лицу и отправила обратно к нашему столу, к моему мужу. И люди за столом знали, что происходит. Они не предупредили Джима и не помогли ему это остановить. Ни Джиму, ни мне не нужны такие друзья, как ты или остальные.

– Я скажу тебе еще раз, Ди, не звони мне больше. Никогда больше не пиши мне и не шли СМС!

С этими словами Линда закончила разговор и посмотрела на меня.

Я был поражен тем, что Линда сказала Ди.

– Вот это перемена! – только и смог сказать я.

– Хочешь услышать кое-что смешное? – рассмеялась она сквозь слезы.

Я ничего не сказал.

– Этот засранец не сделал мне ничего такого, чего не делал ты сотни раз. Я была просто захвачена эротической атмосферой мероприятия. Это было несколько часов похоти в роскошной спальне с меховым покрывалом. Я не понимала, что всякий раз, когда я прикасалась к нему или позволяла ему прикасаться к себе, я вбивала еще один гвоздь в гроб той девушки, на которой ты женился.

– Задним умом все крепки, не так ли? Я думала, что у нас с этим мудаком есть связь. Я собиралась навсегда запомнить ту ночь. А теперь это – кошмар, который я никогда не смогу забыть. Я была просто игрушкой, которую этот мудак использовал, чтобы опорожнить свои яйца. Десять месяцев спустя он даже не вспомнил моего имени. Он, вероятно, забыл его в течение десяти дней.

Теперь Линда откровенно рыдала и едва могла говорить связно.

– Ты не должна так поступать с собой, – сказал я.

Она продолжила, словно не слыша меня.

– Хочешь знать, что еще смешного? – риторически спросила она. – Я знаю, что Эллен всегда будет тебя помнить. Я видела, как вы с ней стояли перед столом. Я видела, как она смотрела на тебя, как улыбалась и как держала тебя за руку. Я знаю, что Эллен тебя обожает. И то, как ты обнимал ее, говорило, что она тебя тоже интересует. Разве это не смешно? Я не только потеряла мужа из-за какого-то придурка, которому плевать на меня, но и толкнула его в объятия женщины, которая любит его так же сильно или даже больше, чем я.

Линда плакала так сильно, что не могла стоять.

– Мне так жаль, Джим. Мне так сильно, так сильно жаль, что я сделала, чтобы обидеть тебя. Я знаю, что ничего не могу сказать или сделать, чтобы заставить тебя вновь меня полюбить. Я даже не могу попросить у тебя прощения, потому что не заслуживаю его.

Я уставился на нее, лежащую на полу. Я никогда не видел человека таким несчастным. Я встал, подошел к ней и помог подняться. Она не сопротивлялась. Я усадил ее на диван рядом с собой и обнял. Я сделал это не потому, что простил ее, а потому, что мне было ее жаль. Я бы сделал это и для совершенно незнакомого человека.

Я подумал про себя: «Я хотел, чтобы она почувствовала то же, что и я. Что ж, я сделал свою работу слишком хорошо. Я превратил ее в совершенно пропащего человека».

Уткнувшись головой мне в грудь, она продолжала плакать. В течение следующих двадцати минут или около того ее плач перешел в редкие всхлипывания. Еще через несколько минут я понял, что она спит, и решил пока дать ей поспать.

***

Более чем через час мне пришлось ее разбудить.

– Проснись, Линда, – сказал я и нежно потряс ее. Сначала она не хотела просыпаться, но я был настойчив. – Проснись, проснись. Уже поздно, и нам пора ехать за детьми.

Наконец, она проснулась и протерла глаза.

– Как долго я спала? – спросила она.

– Больше часа, – ответил я. – Ты должна умыться и немного подкраситься, прежде чем мы уйдем.

Ничего не сказав, она поднялась наверх. Я воспользовался возможностью позвонить родителям, чтобы сообщить, что мы будем у них через сорок пять минут, чтобы забрать детей. Моя мама хотела знать, накормить ли их ужином, до того как мы приедем, и я сказал, что нет, что по дороге домой мы купим пиццу.

Эмма и Томми были рады нас видеть. В машине они горячо обсуждали все, что делали с бабушкой и дедушкой. Они также обрадовались, когда я предложил заехать к «Папа Джону» за пиццей. В ресторане они проглотили по два-три куска, а мы с Линдой съели по кусочку. Я выпил пива, запивая пиццу. Все остальные выпили прохладительные напитки.

Когда мы вернулись домой, стало очевидно, что у детей заканчивается энергия. Линда позаботилась об Эмме, а я уложил в постель Томми. Он мгновенно уснул. Выходя из комнаты Томми, я услышал, как Линда читает Эмме сказку.

Спустившись вниз, я взял еще пива, надел теплое пальто и шарф и вышел на задний дворик. Хотя ночь была ясной, температура была близка к нулю. Я включил газ в очаге и бросил несколько поленьев. Пламя газовой горелки устройства поддерживало бы огонь горящим без необходимости постоянно подкладывать топливо. Я пододвинул один из стульев поближе к очагу, чтобы поставить ноги на кирпичную кладку и попытался представить себе будущее. Но не смог.

Через полчаса я заметил, что Линда выключила свет в гостиной. После этого патио погрузилось в полную темноту, если не считать пламени. Она вышла во внутренний дворик и встала у камина, глядя на огонь. На ней было теплое зимнее пальто, расстегнутое спереди так, что она могла чувствовать тепло от огня.

– Ты хочешь развода? – спросил я.

– Нет, – сказала она. – Как и ты, я не стала бы так поступать с нашими детьми. Я хочу, чтобы как можно дольше у них была счастливая семейная жизнь.

Она села в одно из кресел и уставилась на огонь.

– Ты все еще мечтаешь развестись со мной, вскоре после того как Томми поступит в колледж, чтобы найти свою истинную половинку?

– Да, что-то в этом роде, – сказал я.

– А до тех пор, Джим, я буду твоей женой, которую ты считаешь потерянной. Я буду готовить тебе еду, ходить за продуктами, убирать в доме, растить детей, буду твоим товарищем и стану заботиться о тебе, когда ты заболеешь. В постели я буду самой лучшей любовницей, на которую ты когда-либо мог надеяться, за исключением, может быть, Эллен.

Замечание об Эллен меня удивило, и я посмотрел на нее. На ее губах играла легкая улыбка.

– Это шутка, – сказала она. Я слегка усмехнулся.

– Кроме того, я собираюсь в полной мере использовать те моменты, когда мы находимся с детьми, семьей или друзьями, а ты притворяешься ласковым. Я буду брать тебя за руку, обнимать и целовать. В постели, когда ты заснешь, я буду ложиться с тобой и закидывать на тебя ногу. Иногда по утрам я буду будить тебя первоклассным минетом.

Линда с минуту молчала. Возможно, она плакала, но я не смотрел ей в лицо, поэтому не могу быть уверенным.

– Но ты должен знать, Джим, что у меня тоже бывают мечты.

Ее заявление просто требовало, чтобы я что-то сказал.

– О чем же ты мечтаешь?

– Я мечтаю, что когда-нибудь, не скоро, но когда-нибудь, ты назовешь меня как-то иначе, нежели просто Линда. Ты назовешь меня душенькой, или милой, или деткой, или дорогой, или сладкой. Я мечтаю, что когда-нибудь в будущем ты похлопаешь меня по заднице, когда я буду проходить мимо тебя на кухне или подниматься впереди тебя по лестнице, и скажешь мне, что у меня отличная попа. Я мечтаю, что когда-нибудь, когда-нибудь ты снова займешься со мной любовью, а не просто трахнешь.

– Больше всего я мечтаю, чтобы ты снова доверил мне быть верной женой, какой я была в первые десять лет нашей совместной жизни.

– Почему ты думаешь, что я когда-нибудь снова поверю тебе, Линда, коль скоро знаю, на что ты способна в одно мгновение?

– Потому, – продолжила она, – что ты знаешь, что теперь я представляю, что именно могу потерять, если еще раз сделаю что-нибудь подобное.

Ее путанное заявление, казалось, имело для меня какой-то смысл.

– Я мечтаю, – продолжала Линда, – что на следующий день после того, как мы отправим Томми в колледж, ты не подашь мне документы на развод. Если ты это сделаешь, я не буду их оспаривать. Но если ты этого не сделаешь, я встану на одно колено, вложу тебе в руку обручальное кольцо и попрошу его надеть. А потом опять попрошу тебя жениться на мне. И мечтаю, что ты скажешь: «Да».

Мне потребовалась минута, чтобы ответить.

– У тебя есть тринадцать лет. Удачи.