– Да не хочет она от него ни денег, ни квартиры, ни машины. Она в панике, понимаешь? А что, если вместо ЭКО, за которое, тоже нужно выложить немалые денежки, между прочим, мы просто удочерим ее ребенка.

Ленка вначале задумалась, а потом медленно стала рассуждать.

– Да, вопрос не простой, – Лена внимательно посмотрела на меня, – а, самое главное, почему она всё это выложила именно тебе? Я понимаю, что она твоя мама, но, как это ты с ней можешь говорить о таких вещах?

– Ну, не о всех ваших женских делах я могу с ней говорить. Повторяю, она в панике, хватается за «соломинку».

– За соломинку, говоришь, – она снова посмотрела на меня, – а не за дрын ли?

– Хватит глупости говорить, ей просто не к кому было обратиться. Я еле уговорил её обсудить это с тобой. Все-таки вы – две рожавшие женщины, должны лучше друг друга понимать Да и, потом, у вас и отношения с ней хорошие, как у мамы с дочкой. Поговори, успокой её. Заодно узнаешь подробности.

– Какие подробности тебя в первую очередь интересуют? Испытала ли она оргазм во время соития с этим профессором, или, о чем они в это время говорили.

– Не держи, пожалуйста меня за дурочка, – я сделал вид, что слегка обиделся, – ты прекрасно понимаешь, что я о её желании прервать беременность. Уговори её не делать это и выносить ребеночка.

– Конечно, я хоть сейчас поговорю с ней! Ты же знаешь, что у нас с ней сразу же сложились хорошие, доверительные отношения. Про отношения свекрови и невестки есть много анекдотов и поговорок, но между нами никогда не было каких-то сложностей. Я тебе честно скажу, что у меня даже с собственной матерью не было таких доверительных отношений, как с ней. И, ты же знаешь, что я так её и называю – мама! И, поверь мне, что нисколько не кривлю при этом душой. Я всегда уверена, что стоит мне только обратиться за помощью к ней, она вывернится наизнанку, но сделает всё, чтобы помочь мне.

– Вот и я про то же. Я очень признателен тебе за понимание и надеюсь, что ты поговоришь с мамой и уговоришь её принять взвешенное решение. Уверен, что вы, как две женщины, лучше разбираетесь в этих делах. Только, умоляю тебя, не вызывай у неё чувства вины. Она итак винит себя во всём. Хотя, в чём, собственно, её вина. Нет никакой вины. Да, она поддалась влечению, страсти. Но, она, в конце концов, полноценная женщина, в рассвете сил, здоровая, чувствующая. Неправильное слово я употребил – поддалась. Она имела на это право. Да, она отдалась ему, но, кто может судить, имела она на это право или нет. Да, она знала, понимала, что у него семья, дети, внуки. Но, она ещё имела в голове, что любила его когда-то, что желала его тогда, тридцать лет назад.

– Какой ты, всё-таки молодец! Как ты понимаешь и защищаешь свою маму. Сегодня уже поздно, но завтра утром мы вместе поговорим с ней, успокоим, поддержим её.

– Но, ты, надеюсь, не против, если я проведу с ней этот вечер и ночь. Представь, как ей тяжело сейчас без нашей поддержки.

– Конечно, я тебя прекрасно понимаю. Вы – родственные души. Обними её, приголубь, поцелуй. Ну, кто это может лучше, чем родной сын.

Я поехал ночевать к маме, открыл дверь своими ключами и заглянул в зал. Она сидела, воткнув взгляд в экран телевизора.

– Я поговорил с Леной, она обещала поговорить с тобой завтра, сегодня она с сыном возится, тот немного приболел.

– Что она сказала первым делом? Стыдила, наверное, меня?

– Мама, ну что ты такое говоришь? Она прекрасно тебя понимает.

– Но, как мне-то будет стыдно говорить с ней об этом? – мама оторвалась от телевизора, и посмотрела на меня грустными глазами, в уголках которых уже появились слезы.

Я обнял её за плечи, прижал к себе и стал языком слизывать эти милые капельки.

– Какие они у тебя вкусные, солененькие и вовсе не горькие. И ты понапрасну не горюй.

– Я уже чувствую его – сказал я, положив ладонь ей на живот, – он уже шевелится там.

– Фантазер, – мама улыбнулась – не можешь ты ничего этого чувствовать на таком раннем сроке, я сама ещё этого не ощущаю. Только ощущаю, что внутри что-то изменилось.

– Вот и я это понимаю и чувствую головой. А как я, – начал было я говорить, но тут же поправился – как мы все будем его любить. Кстати, тебе не сказали, мальчик или девочка?

– Ну что ты, на таком раннем сроке ещё не определить пол, где-то месяца в три только.

– Хорошо, если родится девочка, – я стал вслух мечтать, – я буду ей косы заплетать.

– Я бы тоже хотела девочку, сын у меня уже есть.

Сказав это она закатила вверх глаза, и я подумал, что психологически мама уже настроилась рожать.

– Конечно родится девочка, вот увидишь. Три месяца потерпим. Но, если и мальчик, то тоже хорошо. Правда, мама?

Не дав ей заговорить, я прижался губами к её губам и страстно поцеловал. Она ответила на мой поцелуй своим, я лег рядом, одной рукой гладил волосы, другой раздвинул полу халатика и стал ласкать грудь. Я боялся, что мама будет сопротивляться, но она, видимо тоже этого хотела и лежала пере до мной вся покорная.

– Ты знаешь, милый, я, наверное, схожу с ума на старости лет! Я часто ловлю себя на мысли, что хочу тебя.

– Какое же это сумасшествие, – я оторвался от её губ, я знаю, что при беременности женщины становятся намного чувствительнее, раскованнее.

Как бы продолжая, мама стала медленно расстегивать пуговицы на рубашке. Я понял это, как приглашение к действию, расстегнул ремень, стянул с себя брюки, и стал развязал пояс халата и увидев свою такую родную и красивую «киску», припал к ней губами. Она уже была горячей и влажной. Она сразу же завелась, стала извиваться, вращать тазом и подавать его вперед, как бы нанизываясь на мой язык. Когда же я стал посасывать губами клитор, она начала стонать.

– Войди же поскорее в меня, я так истосковалась по твоему члену – умоляюще прошептала она, и я понял, что она действительно стала чувствительней за время беременности. Я тоже распалился и просто жаждал погрузиться в её «девочку» и почувствовать изменения своим чувствилищем. И действительно, почувствовал. Стенки вагины охватили мой ствол и стали словно маленькими тисками сжимать и разжимать его. А, когда я достал головкой до шейки матки, мама вся затряслась. Ещё бы, ведь это была матка, в которой развивался наш ребенок.