Могильщик

Grave Digger

by Sunshineman2019 ©

Он смотрел на свою жену, которая в обнажённом виде полулежала на диване. На её лице играла улыбка, которую можно было истолковать и как ухмылку. Лицо было неподвижно, а голубые глаза были устремлены на него. Она лежала на боку, положив правую руку на бедро. Полные груди выглядели упругими, и благодаря силиконовым имплантам скрывали тот факт, что она вскормила грудью двоих детей. Загорелая и согнутая правая нога частично скрывала её выбритый лобок.

Пустая бутылка «Cava Barcino»[1] была олрокинута. Женщина держала пустой бокал из-под шампанского, а второй пустой бокал валялся на полу.

Ему было интересно, с кем она в тот вечер пила шампанское.

Затем он услышал вздохи и шёпот восьмидесяти человек в галерее, когда они узнали эту женщину. В основном это были её покровители и партнёры. Люди, которых она хорошо знала, а теперь они знали о ней куда больше. Шёпот перешёл в тихие хлопки, когда группа собравщихся хорошо рассмотрела картину испанского художника Роландо Рамиреса, изображающую обнажённую Кэрол Диггер.

Кэрол была исполнительным директором «City Art's Commission» в течение последних шести лет, и была основателем программы «Traveling Artists», в рамках которой набиравшие популярность художники со всего мира проводили год в её городе, работая по заказу. Это было очень успешное мероприятие, и год художника Роландо заканчивался через несколько дней. В этот вечер, на гала-концерте в обязательных чёрных галстуках, должны были быть представлены работы многих местных авторов, а картина Роландо Рамиреса должна была стать грандиозным завершающем событием.

Это было не тем, что ожидал увидеть Габриэль.

Кэрол Диггинс была женой Габриэля почти двадцать лет, и до сей поры он был уверен, что в течение этого времени, никто, кроме него самого и её гинеколога, не видел её обнажённой.

Семья Габриэля (сокращенно Гейба) Диггера жила в этом городе более 75 лет. Его дед был чёернорабочим в компании по вывозу грунта, выравнивал холмы, чтобы заложить прочный фундамент для тысяч домов, которые появятся позже. Его отец основал землеройно-транспортную компанию, использующую бульдозеры и дорожные грейдеры.

Его отцу сопутствовал успех, и в тоже время он обладал деловой хваткой и был трудолюбивым семьянином, который неустанно заботился о своей жене и пятерых детях. Гейб был старшим, и в возрасте двенадцати лет первым пошёл работать к своему отцу. Важнейшей и одной из первых работ, которые выполнял его дед, когда приехал сюда, была работа, которая до сих пор всё еще нужна, и которая будет востребована всегда — рытьё могил. Его дедушка копал их вручную, а отец использовал экскаватор.

Задача юного Гейба состояла в том, чтобы после того, как экскаватор завершит свою часть работы, спрыгнуть в свежевырытую могилу, и выровнять её дно. Таким образом, гроб можно было изящно опустить и поставить на дно ровно. Сначала ему было интересно работать на своего отца, потом это стало чем-то вроде неприятной рутины, но он ценил этот опыт, полученный во время учёбы в школе.

Скандинавские гены его родителей, плюс тяжелая физическая работа, создали из него поджарого, сильного футболиста играющего в одной из городских средних школ. Гейб использовал каждую лопату, полную земли, чтобы улучшить свою силу и гибкость, заботясь о форме и развитии мышц. Конечным результатом стал юниор старшей школы ростом 193 см, и весом 102 кг, отличающийся скоростью и ловкостью. Тренер поставил его на позицию полузащитника, поскольку он мог мгновенно разогнаться и сокрушить бегущего надающего, как только тот добирался до линии схватки.

Именно во время схватки со своими товарищами по команде он получил прозвище «Могильщик» из-за того, как цепко захватывал бегущих защитников и жёстко впечатывал их в землю. На футбольном поле он был очень агрессивен, но не особенно активен в остальной части своей жизни.

Габриэль был обычным мальчиком и в основном вёл домашний образ жизни, состоящий из чтения книг и бесед со взрослыми. Его отец потратил приличную сумму, чтобы купить своим детям энциклопедию. Эта объёмистая серия книг была вечерним развлечением, если не было домашних заданий. Гейб был восхищён картинами великих художников. Его братья предпочитали рассматривать «National Geographic»[2], чтобы время от времени увидеть обнажённую грудь аборигенки. А его сёстры не могли усидеть на месте, когда свежий номер «Reader Digest»[3] должен был очутиться в почтовом ящике.

Дома телевизор использовался только для просмотра местных новостей и сводки погоды. Это время было расширено, чтобы просматривать местную спортивную программу, в которой обычно показывали видео, что-то вроде «ESPN»[4], с жёсткими схватками Гейба на футбольном поле.

Он был тихим, скромным парнем, не застенчивым, просто не особенно разговорчивым. Он не стеснялся находиться рядом с другими людьми, и внимательно прослушиваться к их разговорам. Его мать боялась, что его неразговорчивость — это застенчивость, и сама позаботилась о том, чтобы он пошёл на выпускной вечер. Они договорились: он соглашался пойти на выпускной, но не обязан был приглашать девушку на свидание. Он танцевал с разными девушками, и хорошо провёл время. Девушки из его класса считали его «милым» и «славным парнем» и не отказались бы пойти с ним на свидание, если бы он пригласил.

Гейб получил спортивную стипендию на четыре года обучения в колледже находившемся в двух часах езды от своего дома. Его прозвище последовало за ним в его новое учебное заведение, где вскоре он стал любимцем болельщиков, когда сокрушил нападающего пытающегося уклониться от него. В отличие от своих товарищей по команде, он учился в колледже, поставив себе целью получить достаточно знаний, чтобы обеспечить себе хорошую жизнь. Ему нравилось работать и совершенствоваться бизнесе, который основал его дед.

В конце футбольного сезона, когда он учился в выпускном классе, он зашёл в бар, где тусовались сокурсники и несколько товарищей по команде. Он болтал со своими приятелями, когда услышал, крик девушки: «Прекрати! Оставь меня в покое!».

Пары нередко ссорились после нескольких кружек пива, но это больше походило на то, что она была в беде. Он обернулся и увидел трёх парней, окруживших симпатичную девушку, которые что-то говорили ей хватая за одежду. Она отбивалась от них, и с трудом прикрывала руками свои большие сиськи от тискания. Будучи правильно воспитанным парнем, он поспешил ей на помощь; втиснулся своим большим телом между тремя придурками и симпатичной девушкой, и сказал: «Парни, я думаю, вам нужно оставить её в покое!».

Это вызвало негативную реакцию с их стороны: «Отвали, бычара, это не твое дело!». Но тут один из этих придурков воскликнул: «Вот чёрт! Это же Могильщик! Прости, мы просто подшучивали. Мы сейчас уйдём!». Он повернулся и прнялся отталкивать своих пьяных приятелей назад.

Один из них бросил ему: «Отвали!», и повернулся, будто собирался уходить. Но по тому, как он повернулся, Гейб понял, что тупица попытается его ударить. Он незаметно сменил позицию, чтобы противостоять его замаху, и действительно, придурок замахнулся правой рукой на Гейба, но его кулак был пойман в воздухе большой левой лапой Гейба, а его правая рука размахнулась и ударила нападавшего раскрытой лодонью по лицу. Тело совершило полный пируэт на 360 градусов и упало на пол. Глаза упавшего остекленели, и он смог лишь пробормотать: «Что, чёрт возьми, это было?».

Толпа взвыла от смеха. Они знали, что если бы Могильщик пустил в ход кулак, тот был бы либо мертв, либо у него была бы сломана челюсть. Дузья подняли мудака и выволокли на улицу под смех и насмешки студентов.

Гейб повернулся к симпатичной девушке с каштановыми волосами и спросил:

— Ты в порядке?

— Да, большое спасибо, — ответила она.

Он видел, что она всё ещё не пришла в себя, и сказал:

— Пойдём, посидим за столиком, пока они не уйдут, — он не хотел подчёркивать, что она всё ещё была напугана.

— Да, было бы неплохо, — пробормотала она.

Подошла официантка, чтобы узнать, всё ли в порядке с молодой девушкой, и Гейб попросил принести им кока-колу.

Он повернулся к всё ещё потрясённой девушке и сказал:

— Я Гейб, сокращённо от Габриэля. А как тебя зовут?

— Я Кэрол, Кэрол Мартин. Я слышала он назвал тебя Могильщиком?

— Могильщик — мое футбольное проззвище. Я просто Гейб.

Она просияла и сказала:

— Ой! Я наблюдаю за тобой каждым субботним днём. Мои подруги из женского общества и я — твои большие поклонницы. Они умрут от зависти, узнав, что я сижу здесь и пью с тобой кока-колу.

Затем начался обычный для колледжа ритуал вопросов и ответов: Какая у тебя специальность? Откуда ты? Что ты собираешься делать после того, как закончишь учёбу?

Кэрол изучала искусствоведение, и мечтала открыть свою художественную галерею. Во время разговора она была удивлена тем, что Гейб всё время задавал вопросы. Он хотел знать о ней и о том, что её интересовало. Большинство спортсменов, с которыми она раньше встречалась, были заинтересованы лишь в том, чтобы произвести на неё впечатление хвастаясь своими достижениями, и полностью игнорировали её интересы.

Когда Гейб сказал, что он тоже интересуется искусством, она решила проверить искренни ли его слова о том, что ему нравится то же, что и ей, или это был просто способ завязать отношения?

— Ты посещал уроки рисования? — спросила она. — Наш художественный курс считается одним из лучших в этой части страны,

Он улыбнулся и ответил:

— Я знаю, что у меня нет таланта создавать произведения искусства, но у меня большая страсть к изучению изобразительного искусства, в частности к живописи. До сих пор я получал оценки по искусству I и II степени.

Кэрол была удивлена его ответом, и стала допытываться:

— Кто был твоим преподавателем?

— Доктор Бенсон, забавный маленький человек с необычным акцентом, вёл занятия в моем классе на втором курсе, — ответил он.

— Я посещала эти занятия, но тебя не видела. Где ты сидел? Как я могла не увидеть такого парня, как ты? — удивлённо спросила она.

— В заднем ряду, по двум причинам: если бы я сидел впереди, я бы всем всё заслонял. Кроме того, я всегда на пару минут опаздывал с занятия по управлению бизнесом, которое проходило на другой стороне кампуса.

Говоря это Гейб заметил приближающихся к нему участников конфликта и занял оборонительную позицию. Заметив это они чуть отступили, и один из них сказал:

— Чувак! Мы пришли с миром. Хотим извиниться за то, что были грубы с твоей девушкой.

Гейб собирался сказать, что она не его девушка, но промолчал.

Затем говоривший повернулся и обратился к ней:

— Кэрол, прости, за то, что я тебя обидел. Пожалуйста, прости мою глупую выходку. Я не знал, что ты была с Могильщиком.

Кэрол хотела сказать, что он не её парень, но тоже промолчала.

Гейб пожал им руки, и они вышли из бара.

— Ух ты! Я вижу ты реально крутой! Эти парни чуть не опи́сались в штаны. Все мужчины в этом баре восхищаются тобой, а все женщины мне завидуют. Я очень рада нашему знакомству. Может встретимся как-нибудь, когда тебе не придется меня спасать? — воскликнула Кэрол.

— Да, я не против. Позволишь отвезти тебя домой? — спросил он широко улыбаясь.

— Без всякого сомнения, Могильщик, — произнесла она ласковым голосом.

Как только он её высадил, она повернулась, поцеловала его в щёку и сказала: «Чтобы было что вспоминать до следующей встречи».

Конечно, тем вечером, Кэрол не притрагивалась к учебникам; она взахлёб рассказывала девушкам о том, как её спас Могильщик. Девушки не могли дождаться, когда он придёт в их женский клуб, чтобы увидеть его и познакомиться с ним.

Приближался конец футбольного сезона, и его команда вышла в плей-офф, так что времени у Гейба было в обрез. Он хотел сохранить свой академический статус, поэтому учёба занимала всё его свободное время. Он поддерживал контакт с Кэрол через текстовые сообщения, «FaceTime»[5] и телефонные звонки.

Им удавалось сделать несколько часовых перерывов между учёбой, совершив пробежки в «Starbucks». Они пытались устроить перерыв на кофе в женском клубе, но его тотчас же окружала стайка девушек решивших с ним пообщаться. У Гейба была та же проблема с тем, что Кэрол становилась объектом наизойливого внимания других спортсменов, если они приходили к нему в общежитие. Они оба осознали, насколько каждый из них привлекателен для других. Это полностью убедило их в развитии серёзности своих отношений.

Они провели вместе достаточно времени, и хотели стать более близкими, но на это не было времени, и не имелось место уединения. Поцелуи и ласки в его пикапе были настолько близки к сексу, насколько эти два человека могли себе позволить. Они обещали друг другу, что в следующем семестре, когда футбольный сезон закончится, их отношения станут совершенно иными.

Команда Гейба «Fighting Tigers» пробилась в плей-офф, однако затем потерпела поражение в четвертьфинальной игре.

Кэрол покинула свой женский клуб в конце семестра, чтобы провести Рождество со своей семьей, которая проживала в трёх часах езды. Это было в то время, когда Гейб продолжал тренироваться и прокладывать путь в плей-офф. Их единственная связь по-прежнему оставалась электронной.

Когда Рождество осталось позади, а Гейб сыграл свой последний футбольный матч, они решили провести Новый год вместе. Кэрол спросила, не против ли Гейб поехать в Канзас-Сити и провести там несколько дней, чтобы осмотреть два замечательных художественных музея. Проверив свой график, он ответил:

— Я с удовольствием, но только с одним изменением в планах. Я пойду в любой художественный музей, который ты захочешь, при условии, что ты пойдешь со мной в воскресенье днем на стадион «Arrowhead», посмотреть, как «Kansas City Chiefs» играют в футбол.

Она засмеялась и сказала:

— Это прекрасно, но не вздумай задерживаться допоздна и брать автографы.

Он улыбнулся:

— Отлично. Договорились. Я достану билеты на футбол и договорюсь об отеле, пока ты будешь заниматься музеями.

Пока Гейб вёл машину, Кэрол не умолкая болтала о прошедшем Рождестве, которое она провела со своей семьей и друзьями. Гейб наслаждался каждой минутой, слушая её рассказ о том, что произошло в её жизни с тех пор, как они в последний раз были вместе.

Он снял номер в гостинице рядом с «The Plaza» — высококлассным развлекательным и обеденным залом. После того, как они внесли багаж в номер, настало время первого вечернего сюрприза: прогулке по площади на повозке запряжённой лошадьми. Скаты крыш были освещены белыми огнями, падал лёгкий снег, и сидя на повозке они обнимались укрывшись шкурой буйвола.

Возвращались они в свой отель обнявшись, уже́ под снегопадом. Он спросил:

— Не хочешь чего-нибудь выпить в баре отеля?

— Нет, я хочу тебя, — быстро ответила она.

— Ты получишь меня, — сказал он сияя, направляя её к лифту.

К тому времени, как они добрались до своего номера, снег с их одежды растаял. После затяжного поцелуя посреди комнаты они начали раздевать друг друга. Свитера, рубашки, обувь, носки и брюки были сняты. На нём оставались лишь чёрные шёлковые боксеры.

Оставшись только в чёрном тонком лифчике и трусиках-стрингах, она стояла, восхищаясь его телосложением. Её руки не переставая гладили его грудь. Его пальцы ласкали её шею и руки.

Прервав зрительный контакт, она положила голову ему на грудь и прошептала:

— Я никогда в жизни не видела такого сильного и в то же время красивого мужчину.

Он ответил настойчивым и страстным поцелуем. Она оторвалась от его губ, и стала стаскивать с него боксёры. Ей не хотелось, чтобы между ними была хоть какая-то преграда. Она громко втянула воздух, когда эластичный пояс трусов скользнул под его член, заставив его подпрыгнуть, и хихикнула над его быстрой реакцией. Ей показалось, что его член был настодько толстым, что ей пришлось бы двигать головой из стороны в сторону, чтобы полностью охватить его взглядом.

Наконец, она смогла мягко прикоснуться к той его части, которую ей было очень интересно испытать. Всё в этом парне, по её мнению, было совершенным, и наступило время последнего испытание перед тем, как она полностью посвятит себя этому мужчине. Пока всё шло хорошо. После лёгкой ласки капля золотистой жидкости выступила на конце его члена. Ей это очень понравилось, и она удовлетворительно пробурчала, оценивая её на вкус.

Гейб был вне себя: умственно, физически и сексуально. Он всегда был в отличной физической форме, но то, что сейчас происходило, заставило его сердце биться быстрее, чем любой из спринтов, которые он бежал на тренировках по футболу. Он намекнул ей на то, что она, возможно, не поняла из-за его смущённого косноязычия, что он всё ещё был девственником. Он несколько раз ласкал и целовал груди и щупал задницы, но никогда не занимался сексом.

Теперь у него была самая красивая женщина, которую он когда-либо видел, ласкающая и целующая его пенис. Ему просто нужно было плыть по течению и ждать, что будет дальше. Он знал, где что расположено, и что надо делать, но не имел опыта, который помог бы управлять действиями. Он решил, что лучший способ: делать то, что хочет Кэрол, и не беспокоиться о том, что будет дальше.

Кэрол взяла всё в свои руки буквально: потирая, лаская, дразня и облизывая как член, так и яйца. Она не возражала против того, что он не привёл себя в порядок в области ниже пояса. Она подумала, что могла бы потратить час или около того, обучая его, как это делать, и после этого он мог бы научиться ухаживать за её нижней областью.

Ей пришлось напрячься, чтобы его выпуклая головка оказалась у неё во рту, и она начала лизать и посасывать её. Делая это, она попеременно ласкала его яйца. Он представлял что должно было произойти, но это было чудеснее, чем он ожидал.

— Кэрол, ты заставишь меня кончить, прежде чем я смогу заняться с тобой любовью.

Она ответила:

— Я ещё даже не начинала. Ты прежде увидишь восход солнца, чем твой член получит хоть какое-то облегчение. — сказав это, она встала и попросила его снять с неё лифчик и трусики. — А теперь давай начнём наш сеанс.

Он обнял её за плечи и развернул; теперь его член давил на ложбинку между её великолепными ягодицами. Быстро расстегнув застёжку, он обнял её и осторожно стянул лифчик с её груди, проводя руками по её соскам. Лаская её полные груди, он наклонился и стал нежно покусывать её плечо, от чего всё её тело мгновенно покрылось мурашками.

Она прижалась своими торчащими сосками к его груди, слегка двигаясь. Его руки прошлись по изгибам её тела вниз, а затем за спину. Он снял маленькую полоску кружева между щёчками и обнаружил, что её сладкая попка была полной и упругой. Это был первый раз, когда они были полностью обнажены друг перед другом.

Гейб наклонился и погладил гладкий, безволосый лобок, вызвав у Кэрол стон. Низким, повелительным голосом она сказала ему: «Я хочу тебя, ложись на спину, и направь свой большой член вверх».

Когда он лёг, она перекинула через него одну ногу, и нависла своей киской над этим большим придатком, и сказала: «Дорогой, не двигайся, я собираюсь медленно опуститься на твой член. Это потребует некоторой предосторожности, потому что он такой большой. Я никогда в жизни не была так возбуждена».

Она схватила его член и начала тереть им свой клитор, отчего вся её промежность стала чрезвычайно скользкой. Затем, осторожно, одной рукой раздвигая половые губы, она начала опускаться на него. Она боялась, что его член был слишком велик, но была полна решимости заполучить его в себя полностью и как можно больше раз.

Подняв глаза, он увидел её сосредоточенное, полное страсти лицо, когда она постепенно вбирала в себя его естество. Она насаживалась постепенно, останавливалась, затем чуть отодвигалась, опять насаживалась уже́ глубже, и когда наконец полностью погрузила его в себя, рухнула от оргазма, сотрясшего каждую клеточку её тела. Глаза у неё закатились, а рот был широко открыт.

Он не двигался, желая не заглушать ощущение её вагинальных спазмов вокруг его налившегося члена. Он подумал: «Она такая красивая, когда задыхается от оргазма. Я надеюсь, что смогу оставаться достаточно твёрдым, чтобы полностью её удовлетворить».

Когда её дрожь утихла, она посмотрела на него и томным голосом произнесла: «Ух! Это было впечатляюще! Ты делаешь чудесные вещи со мной. Но мне нужно больше!». Она приподнялась и раскачивааясь стала потирать клитором верхушку его члена. Это не было проникновением, но создало некие пульсации, которые переполняли все её существо.

Это продолжалось до тех пор, пока она в изнеможении не перекатилась на спину. От её киски казалось шёл пар, а половые губы были ярко-красными.

— Дай мне минутку, дорогой. Я не могу перестать дрожать, но я еще не закончила с тобой, — взмолилась она.

— Помни, это мой первый раз. Может быть, при достаточной практике, у меня бы это получилось ещё лучше, — сказал он ухмыляясь.

— Боже мой! Ты убьёшь меня своей большой штукой! — засмеялась в ответ Кэрол.

Она положила голову ему на плечо и нежно потерлась о его грудь. Затем подняла голову, посмотрела ему в глаза и сказала: «Я хочу, чтобы ты сейчас ты занялся со мной любовью».

Это были желанные для него слова, и он приготовился к поступательным действиям в месте соединения двух великолепных ног, которые были широко раздвинуты для него. Её киска всё ещё была ярко-красной и скользкой на ощупь. Он навис над ней, пока она направляла большой член в свое гостеприимное влагалище, и страстно вздыхала от ощущения каждого сантиметра, который входил в неё. Только один раз она попросила: «Подожди секунду!», что он и сделал, а затем продолжил свой путь.

Теперь он был там же, где и час назад: полностью в Кэрол, только на этот раз парадом командовал он. Принимая его член полностью, её стоны становились всё громче и громче. И хотя он был в этом только новичком, чувствовал, что она приближалась к бурному оргазму.

С надсадным стоном и дёргая ногами, она окунулась в мир, предназначенный только для её удовольствия. Всё окружение, кроме её киски и его члена, просто перестало существовать. Объятая порывами страсти она громко стонала с каждым его мощным толчком в неё, и вот крепко прижав его к себе, в лихорадочном возбуждении воскликнула: «Скорей влей в меня свою сперму!».

Её ноги с силой обхватывали его бёдра, но потом она инстинктивно подтянула колени, что дало ему дополнительное пространство, и возможность проникнуть ещё глубже в её влагалище. Шейка её матки подвергалась неиспытанному до этог напору головки его члена. И наконец, он стал извергать мощные струи спермы, заполнив всю полость вагины своей ДНК. Рёв, который он издал, вывел Кэрол из эротического ступора. Её глаза распахнулись от, казалось бы, звукового удара его голоса; их глаза встретились, но ни один из них ничего не видел и не понимал, после испытанного ими буйства страсти. Гейб скатился с неё и попытался отдышаться, Кэрол сделала то же самое.

Она заговорила первой:

— Вот это да! Я не ожидала такого. Ты лучший любовник, который у меня когда-либо был.

— Я согласен, ты тоже лучшая, — сказал он с ухмылкой на лице.

Она засмеялась, стала его щекотать, и удивилась, что такой здоровый и сильный парень так боится щекотки.

Этим необыкновенным занятием любовью закончился старый год, а Новый год начался с того, что Кэрол воплями оповещала об уровне получаемого сексуального удовлетворения всем, кто находился в пределах слышимости. Затем они заказали еду в номер, и когда её принесли, Кэрол вскочила с кровати, накинула расстёгнутую рубашку и открыла дверь. Молодой человек, принёсщий им еду, закатив столик на колёсиках, едва не опрокинул его зацепив им за стул, пялясь на выглядывающими между полами рубашки грудь и безволосую киску девушки. Он отказался от чаевых, но попросил их попозже заказать ещё и десерт. Затем добавил: «Пожалуйста, попросите поручить доставку Роберту».

Они оба рассмеялись, когда Роберт, спотыкаясь, вышел из номера. Гейб был недоволен тем, что она выставила на показ своё полуобнажённое тело. Когда она поняла причину его недовольства, мягко произнесла:

— Я не против, чтобы люди видели меня обнажённой. У всех нас в основном одинаковые тела, просто так происходит, что людям нравится видеть моё. Для меня это нормально, если смотрят, но не трогают, конечно это не относится к тебе Гейб.

Сказав это, она подошла к окну и широко раздвинула шторы.

— Пусть весь мир увидит, чем мы занимаемся. Меня не волнует, что могут подумать люди, и ты тоже не должен смущаться. Ты необыкновенный мужчина с красивым телом, которое не следует скрывать. Просто помни, никто другой не смеет прикасаться к тебе, только я.

На следующий день, после «траха с пробуждением», они провели день в Музее современного искусства Кемпера. Кэрол была впечатлена произведениями живописцев и скульпторов. Она старалась вызвать у Гейба интерес к произведениям изображающим красоту и эстетику обнажённого человеческого тела, чтобы авторитетами оправдать своё пристрастие к собственной наготе.

Несмотря на то, что был прекрасный зимний день, Кэрол замёрзла на футбольном матче, и воспользовалась этим предлогом, чтобы прижаться к Гейбу, укрывшись тёплым одеялом. Одеяло, которое при этом прикрывало её руки обхватившие его член, «чтобы согреть пальцы», по крайней мере, так она сказала. Победа «Chiefs» оказалась не такой впечатляющей, как время, проведённое ими в ласках.

На обратном пути Кэрол пришла в голову идея, заехать к своим родителям, чтобы те могли познакомиться с Гейбом. В этот момент он был готов сделать всё, что бы она не попросила, даже если это могло занять дополнительные три часа пути.

Дом её родителей был настолько обычным, насколько это вообще было возможно, но люди проживающие в нём оказались не такими заурядными, как ожидалось. Судя по внешнему виду мебели и декора, казалось, что они попали в ловушку искривлённого времени. Это было похоже на съемочную площадку хиппи-ситкома конца 1960-х. Они оказались умными людьми, обладающими музыкальным талантом, и разбирались в изобразительном искусстве и литературе.

Оба были участниками музыкальных групп, которые гастролировали по Среднему Западу, но так и не добились успеха. Они наслаждались обществом большого, сдержанного мужчины, который, явно был влюблён в их дочь. Поскольку Гейб был за рулем, он отказался от волшебного дымка, который передавали по кругу. Позже, чтобы подкрепиться на вечер, мать Кэрол принесла на блюде угощение, более пожожее на корм для кроликов и песчанок. Гейб по натуре был плотоядным, но не видел источника белка крупнее фасоли, поэтому он просто планировал съесть стейк и яйца на завтрак следующим утром. Он понял, что её родители были такими стройными и подтянутыми потому, что практически морили себя голодом.

Когда они собрались уходить, мать Кэрол крепко обняла Гейба и поцеловала в губы, а так же позаботилась о том, чтобы Гейб почуствовал, что она предпочитает не стискивать свои большие сиськи лифчиком. Затем её отец и Гейб прошаясь, по-мужски обнялись, и похлопали друг друга по спине у двери.

Когда они отъезжали, Кэрол спросила Гейба, понравились ли ему её родители.

Он ответил:

— Они мне понравились, они настоящие. Они люди, которым нравиться быть самими собой, и для них не имеет большого значения что о них думают другие. Они наслаждаются той жизнью, которую они создали для себя. Этот мир был бы гораздо лучше, если бы в нём было больше таких людей, как они.

Кэрол сидела поражённая.

— Вот это да! Ты несколькими предложениями произвёл анализ последних тридцати лет их жизни. Ты мало говоришь, но когда ты говоришь, получается что-то действительно умное. Мне повезло, что ты влюбился в меня. Очень повезло.

Гейб только покачал головой и улыбнулся.

В начале своего последнего семестра Гейб и Кэрол съехались в скромную квартиру за пределами кампуса. Для Гейба было приемлемо, но достаточно необычно, что Кэрол, как только возвращалась домой с занятий, раздевалась догола. Вначале он думал, что это способ дать ему знать о желании заняться любовью. Ей пришлось объяснять, что то, что она была голой, не означало её желания тотчас же заняться сексом. Они могли делать это, когда она это захочет, но само по себе то, что она обнажена, не являлось призывом к сексу. Она объяснила, что обнажённость даёт ей ощущение личной свободы.

Когда они сравнивали расписание занятий, Кэрол сказала Гейбу:

— Каждый вторник и четверг в четыре часа дня я работаю. Это длится не менее часа, и мне платят сто долларов за занятие.

— Интересно! Это отличная плата всего за час. Что ты делаешь, чтобы получать эти сто долларов? — с удивлением спросил Гейб.

— Это работа моделью для курса рисования человеческой натуры. Это четвёртый курс, только для взрослых, присутствуют обычно не более двенадцати человек, — ответила Кэрол.

— Что ты показываешь? — спросил он.

— Себя, Я показываю себя.

— Как ты показываешь себя? Я не понимаю, — удивлённо спросил Гейб.

— Я показываю себя. Я обнажённая модель для класса рисования, — застенчиво произнесла она, чуть громче шепота.

— У тебя, конечно, есть все данные для этого, но я удивлён, что влюбился в стриптизёршу.

Она с обидой в голосе сказала:

— Я не стриптизёрша. Я снимаю свою одежду не для того, чтобы мужчины могли пялиться на моё тело, это делается для развития и популяризации искусства. Студенты должны научиться рисовать человеческое тело. Я позирую в течение шести недель занятий, затем парень позирует в течение следующих шести недель, и он определенно не стриптизёр. Последние шесть недель семестра — позирование пары, и больше я не позирую.

Потом продолжила:

— Кстати, если у тебя будет желание показать своё великолепное тело на этих занятиях, они были бы рады, чтобы ты позировал отдельно, и со мной. Как насчёт этого, большой мальчик? Мы могли бы заработать 200 долларов за час работы. Тебе ведь нравится быть рядом со мной, когда я голая.

— Не думаю, что я смог бы это сделать, — вот и всё, что он смог сказать.

— Гейб, я занимаюсь позированием в этом классе с первого курса. Ты видел, как живут мои родители. Мне приходилось из кожи вон лезть, чтобы накопить достаточно денег, чтобы закончить школу, а это было легко, быстро и безопасно. Я знаю девушек, которые занимаются стриптизом в клубах, но я бы никогда этого не сделала, скорее предпочла бы умереть с голоду.

— Как всё это происходит? — пробормотал Гейб.

— У меня оформлен контракт со школой, и у меня есть несколько моих собственных правил для сеансов. При входе в класс, каждый кладёт свой мобильный телефон в коробку. Никто и никогда меня не фотографирует. Никто никогда не прикасается ко мне. Если кто-нибудь это сделает, я брошу занятия, а школа будет продолжать мне платить. В конце урока преподователь выставляет оценки всем рисункам, а потом отдаёт их мне, чтобы никто не ушёл с рисунком моего обнажённого тела. Ты не увидишь ни одного моего портрета, ни на одной стене в комнатах общежития. Если мне нравятся рисунки, я сохраняю их, если нет, их сжигают в гончарной печи. Хочешь покажу рисунки, которые я сохранила?

— Ко... ко... нечно, — заикаясь, пробормотал он.

Кэрол достала из шкафа дюжину рисунков и картин разных размеров, разложила их на столе, улыбнулась, и взмахнув рукой, как Ванна Уайт[6], сказала:

— Иди, посмотри моё портфолио.

Гейб с опаской просмотрел рисунки и воскликнул:

— Это прекрасные, совершенные произведения искусства! Даже не вериться, что авторы всего лишь студенты. Я удивлён, что ты не повесила их на стену.

Она обняла его и сказала:

— Это мои личные вещи, которые могут видить только те, кто любит меня, и кого люблю я. Ты и мои родители единственные, не считая класса, кто видел их.

— А как родители восприняли твоё решение позировать обнаженной?

Она улыбнулась.

— Как ты думаешь, кто подал мне эту идею? Ты встречался с моей мамой. Она никогда не была стриптизёршей, но много занималась позированием в обнажённом виде в художественных классах.

— Это то, о чём я даже представить не мог. Мне надо подумать, чтобы составить своё мнение об этой вызывающей сомнения работе. Я не хочу диктовать, что ты можешь и что не можешь делать, но я смогу сказать, одобряю, или нет, — сказал Гейб, поглаживая свой подбородок и ухмыльнулся. — Можно я повешу один рисунок на стену в своей берлоге?

Кэрол не смогла сдержать смех.

— Конечно, но помни, что никто другой не должен его увидеть.

— Я серьезно. Гейб, я бы хотела, чтобы ты пришёл на сеанс, посмотреть, что там происходит. Если ты не хочешь идти, я могу записать для тебя типичный урок на видео.

— Я подумаю об этом. Хорошо? — ответил он.

— Пока ты будешь думать об этом, помни, что эти занятия начинаются на следующей неделе, я и уже подписала контракт, — сказала Кэрол.

В конце концов Гейб согласился, чтобы она позировала обнажённой, но с обязательным условием: он провожает её на занятия и обратно каждый раз, когда она будет позировать. Это было вполне приемлемо для Кэрол.

Гейб и Кэрол закончили учёбу весной. Гейб уже договорился со своим отцом о работе по перевозке грунта. Его степень по управлению бизнесом стала желанным дополнением к растущему бизнесу его отца.

Кэрол не смогла найти работу в художественной галерее, но ей повезло найти место преподавателя рисования в городской школьной системе. Правда в течение дня ей приходилось ездить из одного места в другое, но это не было проблемой.

Гейб сделал Кэрол предложение руки и сердца на Рождество, а свадьба состоялась в июне, после того как закончилась учёба. Свадьба не стала большим светским событием для города, но вечеринка на ферме его отца, имела большой успех среди друзей Гейба и Кэрол.

Кэрол была удивлена, когда Гейб отвез её на железнодорожную станцию. Они ехали на Амтраке[7] в Санта-Фе, штата Нью-Мексико. Молодожёны остановились в «La Posada», роскошном 4, 5-звёздочном отеле, построенном в 1935 году. Отель находился в центре культурного района города, и являлся местом встреч многих любителей искусства. Её признательность за то, что он привёз её сюда, была ошеломляющей. Несмотря на то, что ему было всего 22 года, он всерьёз подумывал о том, где бы найти торговый автомат виагры.

Они начинали свой день с занятия любовью, затем завтракали, вновь занимались сексом, принимали душ и во второй половине дня направлялись осматривать художественные музеи. Вечера, под аромат горящей в чименеях[8] древесины сосны Пиньон, проходили в прогулках вверх и вниз по Каньон-роуд, чтобы посетить многочисленные художественные и скульптурные галереи. Поскольку это был туристический сезон, многие галереи угощали своих гостей вином и восхитительными сырами.

Настоящим подарком для Кэрол стала однодневная поездка в Абикиу, где у Джорджии О'Кифф[9] была студия, и где она проводила бо́льшую часть своего времени. Гейб был в восторге от её прекрасных работ. Джорджия О'Киф была его любимой американской художницей, и ему очень нравилось то время, которое они с Кэрол проводили там, где О'Киф занималась творчеством.

Оставив позади блаженство медового месяца, они переехали в съемный дом в родном городе Гейба. Мать Гейба была рада новой дочери, и они очень сблизились. Его отец был рад, что его трудолюбивый сын вернулся в город. Он не только был надёжным работником, но и его управленческие навыки со временем всё улучшались.

В дополнение к преподаванию в средней школе Кэрол начала заниматься волонтёрской работой в «City Art's Commission», в которой её знания и энтузиазм в области искусства были высоко оценены.

На вторую годовщину их свадьбы они узнали, что она беременна двойней. Она взяла четырёхмесячный декретный отпуск по беременности и летний отпуск, а затем вернулась к преподаванию. После многолетнего преподавания и волонтёрской работы в «City Art's Commission», Кэрол была назначена исполнительным директором. Эта работа была близка именно к той карьере, которую Кэрол планировала для себя.

Гейб и его отец развили бизнес и весьма преуспевали. Гейб дополнил компанию технологиями направленного бурения, приобрёл георадар и новое траншейное оборудование. Некоторые посмеивались над тем, что их компания по-прежнему занималась рытьём могил в их округе, хотя это было больше для пользы общества, чем для выгоды компании. Прозвище Гейба «Grave Digger» стал частью названия компании.

Благодаря этому успеху, Гейбу, для строительства дома, рядом с фермой его отца, был выделен участок земли площадью 16 гектаров. Супруги решили, что домашний интерьер в декоративно-прикладном стиле будет наиболее подходящим для их дома. Мальчики близнецы, Керри и Ким, наслаждались жизнью на ферме; у каждого из них была своя лошадь. Для того чтобы мальчики приучились ответственности, в их обязанности входило два раза в день кормить кур, телят и лошадей.

«City Art's Commission» процветала благодаря отличному руководству и напористости Кэрол. Всё больше людей посещали занятия, выступления и мероприятия. Используя некоторые свои связи в Санта-Фе установленные во время медового месяца, Кэрол начала с того, что пригласила успешных художников приехать в город, чтобы обсудить философию их творчества и обменяться мыслями об искусстве.

Одним из них этих художников был испанец Роландо Рамирес, из Барселоны. С ним был заключен контракт на один год работы в «City Art's Commission». В его обязанности входило преподавание живописи и рисунка, чтение лекций и продвижение работ «City Art's». Кроме того, у него было бы возможность продолжать свою творческую деятельность. Было согласовано, что он будет делиться творческими навыками в течении времени своего преподавания.

Первые несколько недель пребывания Роландо в городе, Кэрол сопровождала его на различные встречи, ланчи и ужины. Он выступил с короткими презентациями в городском совете, городских библиотеках, клубе «Lion's», «Киванисе»[10], различных школах и других общественных организациях. Несколько загородных клубов предложили ему бесплатное членство, которое позволяло ему без уплаты взносов есть, пить и развлекаться в клубе.

Роландо был очень приятным собеседником, особенно в обществе дам. Местным женщинам он казался весьма утончённым, главным образом потому, что приехал из Европы. Он был не так высок, как среднестатистический американский мужчина. Его гладкие на ощупь и на вид волосы были зачесаны назад, и обычно были собраны в конский хвост. Он был худощавым, не особенно подтянутым или мускулистым.

Каждый вечер, приходя домой, Кэрол рассказывала Гейбу о том, что Роландо говорил, делал и думал. Дошло до того, что Гейб устал от новоявленного испанца в городе ещё до того, как они успели познакомиться друг с другом. Это было типично для Габриэля: он не высказывал вслух своего мнения о том, что слишком много говорилось о Роландо.

Конечно, Гейб понимал, что новый художник заинтересован сотрудничеством с «City Art's», что Кэрол, в свою очередь, считала очень важным для своей работы, и обуславливалось это её искренним интересом к искусству.

Однажды вечером, во время ужина, Кэрол сказала Гейбу, что хотела бы пригласить Роландо как-нибудь вечером к ним домой на ужин.

Он сказал ей:

— Если ты этого хочешь, я не против. Но ему, вероятно, не понравится поездка за город, чтобы поужинать в поместье, где вокруг только сараи да животные.

— Что ты! Он очень вежлив, и никогда не пожалуется на то, что пришёл сюда. Ты свободен вечером в следующую среду, чтобы я смогла пригласить его в гости? У мальчиков в четыре часа ужин, а потом их не будет, — ответила она.

— Да, — сказал он и подумал: «Может быть на этом всё закончиться».

В следующую среду он пришёл домой пораньше, принял душ, надел брюки и шелковую рубашку «Tommy Bahama». Кэрол была одета в тонкое платье, которое подчеркивало её бедра, талию и грудь.

«Слишком красивое платье, для приёма этого парня», — подумал Гейб.

Кэрол была обеспокоена тем, что Роландо опоздал на полчаса, и только собиралась позвонить ему на мобильный, когда увидела, как его BMW выезжает на посыпанную гравием подъездную дорожку. Потный и недовольный Роландо вылез из машины и захлопнул дверцу.

— Каким образом может возникнуть желание жить так далеко от цивилизации? Я проехал много миль по грунтовой дороге, и не увидел ничего, кроме травы и животных. Кэрол, милая моя, во имя всего святого, почему ты терпишь эту изоляцию?

— По вечерам здесь очень спокойно. Нам здесь нравится, — ответила она смеясь.

Подойдя к дому, Роландо обнял её обеими руками, чтобы поцеловать в знак приветствия. Гейб подумал, что это было довольно бесцеремонно держать её в своих объятиях в течение почти тридцати секунд. Всё ещё обнимая, Роландо перевёл взгляд на Гейба и сказал ей:

— Я полагаю, это твой муж, грязевый мастер.

Гейб услышал это ехидное замечание, но не подал вида. Однако не сдвинулся с места, чтобы поздороваться с испанцем, а ждал, пока тот сам подойдёт поприветствовать хозяина. Кэрол схватила Роландо за руку и потянула его навстречу своему мужу. Гейб протянул руку, и Роландо приветствовал его вялым рукопожатием. Гейб улыбнулся и сказал:

— Рад знакомству.

— Да, прекрасная Кэрол сказала мне, что нам нужно познакомиться, — ответил Роландо.

Роландо подарил Гейбу пару бутылок испанского вина «Pedro Ximenez» 1730 года выпуска и сказал:

— Будь осторожен открывая эту изящную бутылку.

Пока они распивали первую бутылку вина, Роландо рассказал американской паре о своих путешествиях в разные части света и о своих друзьях из мира искусства. Кэрол затаив дыхание замирала, слыша имена известных художников.

После ужина, когда хозяин осторожно открыл третью бутылку вина, Роландо спросил:

— Габби, я хотел спросить, сколько земли может выкопать землерой, если он копает весь день? — и затем рассмеялся над собственным юмором.

Кэрол вежливо усмехнулась, но посчитала, что это явно выходит за рамки дозволенного. Она ободряюще улыбнулась Гейбу, и поняла, что он всеми силами пытается ради неё сдержать свой гнев. В другое время и в другом месте Гейб схватил бы голову наглеца, и сжал так сильно, что у него вылезли бы глазные яблоки. Она понимала, что стоило ему сдержаться, и вознаградит его за это позже, тем же вечером.

Гейб помедлил, а затем ответил:

— Достаточно земли, чтобы зарабатывать на хорошую, не расточительную, но достойную жизнь.

Он был доволен своей жизнью, своей женой, своими мальчиками и своим домом. Чего еще он мог желать?!

Продолжая свои преднамеренную издевку, Роландо спросил:

— Габби, кто твой любимый художник? Наверно Чарльз Шульц?[11]

Кэрол немедленно вмешалассь:

— Роландо, его зовут Гейб, а не Габби. Точно так же, как тебя зовут Роландо, а не Роллан.

Гейб усмехнулся её замечанию, и медленно произнёс:

— Дом мужчины, это его крепость, и она должна быть местом покоя и умиротворения. Этот дом оформлен в декоративно-прикладном стиле, сочетающем простоту и качество. Не так эффектно, как у Фрэнка Ллойда Райта[12], но похоже, и с более сдержанной тематикой. Мой любимый европейский художник — Карл Оскар Ларссон[13], его работы появились позже импрессионистов: Моне и Ренуара. Он был предшественником движения декоративно-прикладного искусства, и использовал акварель, чтобы изобразить идиллический семейный образ жизни в отличие от модернистов. В нашем доме есть несколько его работ. Джорджия О'Кифф — моя любимая американская художница.

Этот ответ был совсем не таким, какой, по мнению Роландо, мог бы исходить из уст землекопа. «Собаки, играющие в покер» на бархатной ткани — вот что, по его мнению, должно было быть любимым художественным произведением Гейба.

— Давайте закончим на этом наш вечер; мне нужно хорошенько выспаться, а Гейб всегда рано встаёт на работу, — вмешалась Кэрол.

Они одновременно встали, и Роландо ещё раз обнял Кэрол, чтобы поцеловать её в щёку и сказать: «Спокойной ночи, моя дорогая.

Когда Роландо выехал с подъездной дорожки, Кэрол повернулась к Гейбу и повелительно произнесла:

— Запри дверь, выключи свет и поднимайся наверх! — и поспешила вверх по лестнице.

Он не видел Кэрол, когда настороженно вошёл в их спальню, и услышал её строгий голос:

— Замри на месте мистер!

Прежде чем он успел повернуться на голос, она молниеносно набросилась на него, соскользнула на ковёр, и через штаны схватила за член. Уже обнажённая, она рывком расстегнула молнию и грозно произнесл: «Я научу тебя как говорить о нашем доме!». Затем проглотила большую часть его члена, и языком стала облизывать вокруг. Её руки баюкали и ласкали его яйца, затем потянулись назад, чтобы обнять его за задницу. Задницу, которую вскоре с силой прижала к себе, заставив его член вонзиться в её мокрую, ждущую киску. Полностью принимая раз за разом проникающий в неё орган, она схватила руками его за лицо и тяжело дыша произнесла:

— Если ты снова будешь говорить с такой любовью о своём доме и семье, я буду обращаться с тобой еще суровее, чем сейчас. Понятно?

— Да, мэм, — вот и всё, что вместе с тяжёлым дыханием вырвалось из его рта.

В течение следующих восьми месяцев Кэрол держала своего мужа и Роландо подальше друг от друга, насколько это было возможно.

Двое мужчин были взаимно вежливы, но отнюдь не дружелюбны. Роландо был удивлён, что ему, похоже, не удалось задеть Гейба своими намёками и ехидными замечаниями. Настоящая же причина заключалась в том, что Гейба ни капельки не заботило, что говорил Роландо.

В начале лета, когда Гейб был на заседании Торговой палаты, Боб Плантер — президент банка, с которым Гейб вёл дела, отвёл его в сторону и сказал:

— Давай я угощу тебя пивом, и поговорим наедине.

— Конечно, Боб, Давай зайдём в соседний паб «У Поли», — ответил Гейб.

Сделав заказ, Боб повернулся к Гейбу и сказал:

— Я уверен, ты слышал, что мы с Пэтти разводимся.

— Да, это была печальная новость. Вы ведь уже более 20 лет женаты?

Боб уставился на свое пиво и сказал:

— Да, двадцать замечательных лет, пока этот чёртов испанец не приехал в город. Он забил ей голову романтическими идеями, трахал её до тех пор, пока она не сошла по нему с ума. Затем он сказал ей, чтобы она оставалась со своим невежественным мужем-рогоносцем, а он продолжит её трахать. Он прислал мне видео, где он трахает её, просто чтобы унизить меня. Я хочу убить его, но кто тогда позаботится о моих детях; двое всё ещё учатся в средней школе. Теперь она безумно зла на меня за то, что я не устроил ей более гламурную жизнь. Мой адвокат говорит, что я могу оказаться в затруднительном положении в социальном, финансовом и эмоциональном плане. Я хочу помириться с ней, но не могу, пока он в городе.

— Это звучит ужасно, Боб. Если я могу что-нибудь для тебя сделать, хоть что-нибудь, просто скажи мне.

Боб взмолился:

— Гейб, нам нужно как-то вышвырнуть сукина сына из этого города. Он всё ещё мутит воду, сводя Пэтти с ума. Я слышал, что от него забеременела дочь Хендерсонов, Кло. Она была официанткой в нашем загородном клубе, влюбилась в его европейскую «утонченность» и залетела. Он посмеялся над ней, когда она сказала ему, что беременна, и сказал, что готов продолжать трахать её, если ей нравится. Постарайся убедить свою жену трезво оценить ситуацию, и принять меры, чтобы удалить его из города. Ты можешь это сделать? Пожалуйста!

— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вынудить Кэрол заставить его убраться, — пообещал Гейб.

— Будь начеку Гейб, я почти уверен, что он собирается взяться за твою жену. Он сказал Пэтти, что прежде чем уехать из города, собирается нарисовать обнажённую Кэрол. Если он это сделает, то попытается унизить тебя больше, чем меня. — сказал Боб вытирая глаза.

— Я займусь этим прямо сейчас. Спасибо за предупреждение, я не смогу жить без моей Кэрол. — сказал Гейб.

Гейб не сомневался, что этот скользкий ублюдок намеревается заняться сексом с Кэрол. И кто-бы этого не захотел, настолько она великолепна. Кроме того, Роландо любит унижать мужей совращённых им жён. Будет трудно говорить об этом с Кэрол, поскольку она знает, что ему не нравится Роландо, и может счесть его слова за предвзятость.

После того, как их мальчики встали из-за стола, и занялись домашними заданиями, Гейб решил поговорить с Кэрол о «проблеме Роландо». Он спросил её, как идут дела в «City Art's Commission».

— Отлично. Большинство наших классов заполнены, и кажется, что в них просто кипит энергия, — ответила она.

— Высока посещаемость занятий и лекций Роландо?

— Да. Нам пришлось добавить стулья, чтобы все смогли сесть.

— Под всеми ты подразумеваешь всех дам, или много и мужчин? — спросил он.

— Если подумать, в классах мало мужчин. Я просто думала, что это потому, что они находились на работе, и не могли присутствовать. На вечерних занятиях в основном занимаются женщины. Хм, я никогда об этом не задумывалась. — с озадаченным выражением на лице ответила она.

— Учитывая, как он обращался со мной, когда мы впервые встретились, возможно, он неучтиво обращается со всеми мужчинами, поэтому они не приходят. Это потому, что его отталкивют мужчины, и он предпочитает находиться рядом с дамами без мужчин? Кэрол, ко мне обратились несколько местных мужчин, которые возражают против того внимания, которое он уделяет их жёнам. Один мужчина даже сказал мне, что у его жены и Роландо был роман. Ты что-нибудь слышала об этом? — осторожно спросил он.

— Нет, никогда. Надо учитывать, что Роландо — парень «своеобразно общительный». Он всегда обнимает и целует всех дам, это его стиль. В отличии от большинства мужей он рассыпает женщинам комплименты, что иногда может вызвать и раздор. — ответила Кэрол.

— Да, возможно, именно это и происходит, но я подумал, что мне лучше сообщить тебе о том, что я слышал. Если возникнет какая-то проблема, тебе нужно будет пресечь её в зародыше до того, как дойдёт до «Art's Commission», чтобы избежать возникновения неловкой ситуации, — сказал ей Гейб.

— Спасибо, что заботишься обо мне. Вот почему я люблю тебя, — с улыбкой ответила она.

Гейбу было неизвестно, что Роландо убедил Кэрол согласиться, чтобы он написал её портрет в обнажённом виде к 20-летию их свадьбы. Картина должна была быть написана в одной из студий «City Art's Commission», которая находилась в старом складе в центре города. Портрет предназначался только для глаз Кэрол и Гейба, и не должен быть выставлен на всеобщее обозрение. Кэрол знала, что она по-прежнему демонстрирует все физические достоинства, которых хотят все женщины, но перелистывание календаря напоминало ей, что не за горами 50-летие. Она не хотела ждать до тех пор, так как оттуда путь вёл только по нисходящей.

Во время первого сеанса рисования Кэрол не снимала одежды. Они говорили о сеансе: теме, аксессуарах, фоне и физической позе. Роландо набросал эскиз будущего портрета мечты Кэрол. Было решено, что они вдвоём будут встречаться на этом складе по четвергам, в шесть часов вечера, пока портрет не будет завершён.

Несмотря на совет Роландо, во время первых трёх сеансов Кэрол не обнажалась. Она знала, что ему нужно было поработать с холстом, прежде чем ей нужно будет раздеться. Она очень нервничала на четвёртом сеансе, когда поняла, что должна обнажиться. У Роландо была для неё бутылка очень хорошего белого вина. Она чувствовала, что Роландо намеренно слишком хвалил её физические достоинства.

В то время Роландо нарушил одно из основных правил Кэрол: «без прикосновений». Она остановила его на полуслове и сказала: «Эй, мы договорились не прикасаться. Если ты хочешь, чтобы я изменила позу, скажи, но не прикасайся ко мне».

Он рассыпался в извинениях за свою ненамеренную фамильярность с её телом.

Роландо почувствовав её нерешительность находиться перед с ним обнажённой, отреагировал самым неожиданнным для неё образом. Он разделся, сказав: «Я вижу, ты стесняешся, поэтому давай поставим нас обоих в равное положение, и ни у одного не будет преимущества перед другим». Затем он встал перед своим мольбертом и театрально поклонился, демонстрируя то, что, по его мнению, было половым органом, которым она не могла пренебречь.

Кэрол подавила смешок, поскольку его пенис был таким же тощим, как и всё остальное его тело. У него, конечно, не было такого сверхмощного оборудования, которое было в распоряжении её мужа. Он распознал пренебрежительнное отношение к его мужественности, но был уверен, что его обаяние заставит её раздвинуть для него ноги ещё до того, как картина будет завершена.

Вечерние сеансы по четвергам длились от 60 до 90 минут. Кэрол сохраняла свою позу, а Роландо рассыпался в комплиментах её красоте и сексуальности. Иногда он говорил что-то, что можно было воспринять как пощечину Гейбу, но это никогда не было прямым оскорблением. Он чувствовал, что у него было достаточно времени, чтобы соблазнить её, кроме того, у него также была пара других женщин, в которых он вертел своим членом.

Гейб внимательно наблюдал за поведением Кэрол и её отношением к нему. Она не проявляла обычных признаков изменяющей жены. Если она была возбуждена после своего занятия в четверг вечером, он убеждался, что никто другой не имел доступа к её киске до него в тот день. Вернувшись домой она не мчалась принять душ, и не прятала засосы или следы укусов. Любое упоминание о Роландо не выходило за рамки общей части беседы, которая включала и других людей, а не только его.

Гейб действительно воспользовался возможностью, чтобы ненавязчиво упомянуть беременность Кло Хендерсон и семейную проблему Боба Плантера. Кэрол, казалось, была обеспокоена ситуацией, но не предложила ничего для решения проблемы. Она просто напомнила ему, что контракт Роландо на один год скоро закончится, и всё вернется на круги своя.

По мере того, как работа над картиной продвигалась вперед, контракт Роландо истекал, Однажды вечером Кэрол пришла домой сияя от радости. За ужином она сказала Гейбу и мальчикам: «Меня пригласили в Нью-Йорк, и я помогу Роландо организовать персональную выставку в Музее искусств Метрополитен. На подготовку уйдет пара дней, затем нам устроят частную экскурсию по Метрополитен. Роландо знаком с несколькими именитыми художниками, с которыми мы сможем поужинать и выпить вина. У Метрополитен есть квартира с тремя спальнями, с видом на Центральный парк, которую они предоставят нам с Роландо в течение недели, пока мы будем находиться там».

Ким и Керри были очень впечатлены новостями, но только не Гейб.

Новость его очень встревожила, но он вынужденно присоединился к радости Кэрол от возможности исполнения одной из её мечтаний. Он ни за что не смог бы сорвать поездку её мечты тотчас же, как она заговорила об этом, но он должен был составить план, чтобы защитить её от известного хищника — Роландо.

Неделю спустя у Кэрол возникло ощущение, что Гейб не был доволен её предстоящей поездкой в Нью-Йорк, поэтому она спросила:

— Похоже, ты не рад моей предстоящей поездке. Есть ли какая-то проблема? Ты думаешь, мне не стоит ехать?

— Я бы хотел, чтобы ты поехала в Нью-Йорк и занималась тем, что тебе хочется, но я думаю, что у нас с Роландо реальная проблема.

— Ты запрещаешь мне ехать в Нью-Йорк? — спросила она.

— Нет, но только не с Роландо.

— Я могу справиться с ним, без проблем. У нас уговор, никаких прикосновений. Он обращается со мной как с леди. — в её голосе звучала обида.

Глядя ей прямо в глаза, он сказал:

— Этого просто не произойдёт.

Они ходили по кругу.

— Почему нет?

— Этого не произойдёт.

— Назови мне причину.

— Нет, этого не произойдёт. Точка!

— Ты что, запрещаешь мне?

— Нет.

— Тогда я поеду в Нью-Йорк.

— Этого не случится!

В конце концов они зашли в тупик и перестали разговаривать друг с другом. За завтраком было тихо, но не очень холодно. Оба знали соображения друг друга, но у обоих были свои причины для того, чтобы это произошло или не произошло. Гейб зашел в спальню, когда Кэрол одевалась, поцеловал её и сказал:

— Я люблю тебя, и не смог бы без тебя жить. Ты ведь знаешь это?

Она ответила поцелуем, а затем сказала:

— Я знаю, и я тоже тебя люблю.

Гейб на час забежал в офис, чтобы убедиться, что в «Grave Diggers, Inc.» работа идёт полным ходом. Затем предупредип Барбару — его секретаршу, офис-менеджера и друга, что его не будет до конца дня.

Он позвонил в местный дилерский центр строительной техники «Case» и спросил, может ли он опробовать новый экскаватор «Case 5690 Super N». Гейб объяснил, что для проведения теста ему нужен ковш объёмом 0.1 м3. Дилер был в восторге, поскольку компания «Grave Diggers Inc» имела репутацию хорошего партнёра. Дилер погрузил новый экскаватор на трейлер Гейба и предложил ему свою помощь. Гейб вежливо отказался, сказав, что не хочет его излишне утруждать.

Гейб отвёз экскаватор к себе домой и выгрузил в одном из загонов для крулного рогатого скота, который не использовался. Там он вырыл две ямы, бок о бок, размером: два метра в длину, два метра в глубину и шириной в метр. Он посмеялся над тем, насколько легко это было сделать по сравнению с работой в начале его карьеры. Когда размеры вырытых ям его удовлетворили, он схватил лопату и выровнял дно, как его учили дед и отец.

Когда Кэрол вернулась домой, она увидела мальчиков во дворе и спросила, как прошёл их день. Они сказали:

— Хорошо. А что это за ямы в загоне?

Она улыбнулась и ответила:

— Разве можно понять, что у вашего отца на уме?

И все засмеялись. Она даже не стала спрашивать его об этом за ужином, так как знала, что всё равно ничего не поймёт.

Причиной успеха Гейба в бизнесе была его способность анализировать каждую ситуацию, а затем составлять план. Его навыки позволили отцу уйти на пенсию и переехать на юго-запад Флориды. Ради спасения своего брака он был готов рискнуть, даже если его план провалится.

Гейб позвонил в музей Метрополитен в Нью-Йорке и спросил о выставке Роландо Рамиреса в следующем месяце. После нескольких телефонных переадресаций ему сообщили, что выставка худоожника с таким именем не планируется. Он поблагодарил и продолжил выполнение следующей части своего плана. Гейб установил локаторы на все пикапы, грузовики и крупногабаритное оборудование; как для повышения эффективности, так и для возможности обнаружить в случае кражи. Он установил устройство в машину Кэрол и на её мобильный телефон. Её мобильный телефон был включен в тарифный план компании, поэтому у него была возможность, и он стал просматривать её электронные письма и текстовые сообщения.

Ни в одном из электронных писем или текстовых сообщений ничего не указывало на любовь или секс между Кэрол и Роландо. Они переписывались о том, где они будут есть и какие представления они увидят, находясь в Нью-Йорке, но ничего о выставке. Он задавался вопросом, было ли это задуманной секс-поездкой для них, или её обманывали, чтобы скользкий испанец смог залезть к ней в трусики.

С помощью локатора он узнал, где они встречались вечерами по четвергам. Это было не то, чего он ожидал. Он боялся, что они встречались в самом хорошем отеле в городе, но не на складе. Он подъехал на своем пикапе к складу «City Art's», припарковался в квартале от него и пошёл пешком. Он ничего не мог разглядеть, так как двери были заперты, а окна находились слишком высоко, чтобы можно было заглянуть. Он подогнал свой пикап к ближайшему окну и забрался на кабину, чтобы заглянуть внутрь.

То, что он увидел, чуть не сбило его с ног. Его жена лежала обнажённая на диване, а этот кусок дерьма рисовал её портрет. Они разговаривали и смеялись, пока его кисти переносили её изображение на холст. Художник отодвинулся от мольберта и жестом подозвал её к себе. Она встала и небрежно направилась к нему, не потрудившись даже надеть халат, который лежал у её ног. Её сочные груди мягко покачивались, когда она ступала на шпильках.

Гейб был готов разбить окно кулаком, но решил подождать и посмотреть, что будет дальше. В его распоряжении была камера мобильного телефона, готовая зафиксировать любую неверность. Когда Роландо отошёл от своего мольберта, Гейб увидел, что он тоже голый. Это заставило его выдохнуть огонь, достаточно горячий, чтобы расплавить стекло перед ним. Его любимая стояла обнажённой рядом с этим тощим мудаком, пока они что-то обсуждали.

Кусок дерьма, разговаривая с ней, имел наглость положить руку на её голую задницу. Кэрол повернулась вполоборота всем телом, и отвесила ему сильную пощёчину, после чего, что-то говоря, погрозила ему указательным пальцем. Роландо рассмеялся, Кэрол нет. Её поза со слегка раздвинутыми ногами, руками на полных бёдрах и сиськами, двигающимися при каждом тяжелом вдохе, не могла не завести. Затем она вернулась на свое место на диване, в то время как Роландо потирал щёку. Когда сеанс рисования закончился, Кэрол надела свою повседневную одежду, прежде чем обнять Роландо на прощание и поцеловать в щёку. Роландо попытался прикоснуться к ней свою обнажённой промежностью, но она умело отстранилась, обняв его сбоку, а не спереди.

Гейб теперь точно знал, что она пока не изменяет, но она проводила с ним много времени обнажённой. Это обеспокоило его настолько, что он купил ещё одну камеру с детектором движения, и установил её на витрине склада. Он также установил локатор на арендованную машину Роландо, поскольку хотел знать, встречаются ли они в другом месте.

Кэрол и Гейб были милы и любезны друг с другом дома, но только до тех пор, пока речь не заходила о намерении Кэрол поехать в Нью-Йорк.

Кэрол была занята подготовкой к гала-концерту по сбору средств для «City Art's Commission», на котором должны были быть представлены работы испанского художника. В программу были включены также показ работ местных художников и талантливых детей.

За два дня до гала-концерта Кэрол вернулась домой чуть поздно, потому что после работы отправилась за покупками. Гейб был снаружи, когда она подъехала, увидел пакеты с одеждой, и предложил помочь занести их в дом. Он знал, что она хотела новое платье для торжественного мероприятия, но спросил, что ещё она купила.

— Новая одежда для моей поездки в пятницу в Нью-Йорк. — ответила она.

У него мелькнула мысль побросать все эти пакеты на землю и уйти, но это привело бы к новой ссоре. Поэтому вместо этого он сказал:

— Убедись, что сохранила квитанции, чтобы вернуть эту одежду, так и не надев её.

Она огрызнулась:

— Ты думаешь, я буду в Нью-Йорке голой?!

Свирепо посмотрев на неё, он сказал:

— Это будет последнее, что ты когда-либо сделаешь.

Она заметила, что это можно воспринимать двояко: позитивно, или негативно, но, так или иначе, это разозлило её, и она спросила:

— Что ты под этим подразумеваешь?

Пожав плечами, он произнёс:

— Неважно. Этого не произойдёт, так зачем же об этом спорить.

— Не указывай мне, что делать! — огрызнулась она.

Она решила передумать. Её портрет должны были видеть только она и её муж, но чтобы показать ему, что она вольна делать всё, что хочет, портрет станет украшением гала-концерта.

На следующий день, поскольку последние пару недель между ними были натянутые отношения, она спросила его:

— Ты уверен, что хочешь пойти сегодня вечером? Я не буду возражать, если ты останешься дома. Это лучше, чем затевать драку с Роландо.

— Я в порядке, — был его ответ.

Меню состояло из обильных закусок, но это не единственное, что должно было быть подано. Официанты не успевали наполнять бокалы вином и шампанским.

Роландо проводил много времени с дамами в вечерних платьях с глубоким вырезом. Он надеялся, что сможет добавить в свою коллекцию пару новых завоеваний, прежде чем через несколько дней уедет из города с Кэрол. Он также с нетерпением ждал подходящего момента для словесного унижения, которое собирался обрушить на этого тупого землекопа сегодня вечером.

Последние пункты программы вечера включали комментарии Кэрол, комментарии Роландо, снятия покрывала с задрапированного портрета на главной стене, а затем просьба о продолжении финансирования «City Art's». Гейб был знаком с программой вечера, за исключением того, что портрет с обнажённойй Кэрол будет выставлен перед публикой.

Он занял место впереди, но сбоку от небольшой трибуны, с которой должна была выступать Кэрол. Кэрол всегда публично благодарила его за поддержку, и он задавался вопросом, скажет ли она это в этот раз.

Кэрол закончила своё выступление, не упомянув Гейба. Роландо рассказал о замечательных людях, которых он здесь встретил, и которые навсегда останутся в его сердце.

Кэрол и Роландо взялись за концы покрывала, скрывавщего портрет, и она обратилась к собравшимся:

«А теперь, главное событие нашего вечера: оригинальная картина художника Роландо Рамиреса!».

Они медленно стянули покрывало Когда собравшиеся узнали женщину на портрете, послышались вздохи и перешептывания, затем послышались робкие аплодисменты, за которымии последовало: «Браво! Замечательно! Превосходно!».

Роландо позаботился о том, чтобы оказаться в центре внимания, для чего встал перед портретом, и сказал: «Это одна из самых красивых вещей, которую я когда-либо ИМЕЛ (намеренный акцент на слове «имел» должен был подчеркнуть двусмысленность). Я хочу поблагодарить её ВСЁДОЗВОЛЯЮЩЕГО мужа Габриэля за то, что он позволил мне ПОЛЬЗОВАТЬСЯ его женой в течение последнего месяца. Она ОХОТНО исполняла, и ПОДЧИНЯЛАСЬ ВСЕМУ, что я требовал. Теперь я ВОЗВРАЩАЮ ЕЁ парню, которого она называет своим мужем. Спасибо тебе».

В этот момент все взгляды приковались к Гейбу из-за вероятных последствий отношений Роландо с его женой. Был ли этот мужчина-гора таким уж рогоносцем?

Когда Роландо повернулся, чтобы поклониться высокому блондину, на которого он нацелился этим вечером, Гейб отобрал у него микрофон.

Он вышел вперед и сказал: «Забавный персонаж. Поддразнивает. Делает или говорит что-то возмутительное. Я бы назвал его маленьким СПАНИЕЛЕМ, или просто дуриком».

Присутствующие обратили внимание, что он использовал слово «Спаниель» вместо «Испанец». Он что, прямо в лицо назвал Роландо собакой? Они подумали, что это становится интересным.

«Наш любимец спаниель, — продолжал Гейб, — не удосужился поблагодарить многих местных жителей, которые помогли создать этот шедевр. Прежде всего, я должен поблагодарить "Best Buy" за предоставление приложения, которое позволяет таким, как Ро, конвертировать фотографию в формат "Paint by Number"[14]. Кэрол дала ему свою фотографию, которую я сделал ранее в этом году. Это действительно сэкономило ей много времени, так как ей не пришлось лежать голой на диване. Спасибо Бобу из "Tractor Supply", который пожертвовал кусок холста, чтобы на нём напечатать полученный зскиз, который Ро мог бы раскрасить».

К этому времени собравшиеся внимательно прислушивались к словам Гейба, и смеялись. Они никогда не слышали ничего подобного от этого парня. Это было чертовски весело, и чем больше он говорил, тем смешнее это было.

Он продолжал: «компания "Mid-West Ace Hardware" предоставила краску для раскраски методом "Paint by Number". Это был единственный раз, когда между Ро и Кэрол возникли разногласия. Ро хотел использовать обычный розовый цвет для сосков, но Кэрол потребовала более экзотический "Rose Areola"[15]. И конечно же, как и в нашем доме, в этом споре Кэрол победила».

К этому времени мужчины содрогались от смеха, а жены, чтобы не испортить макияж, прижимали к глазам носовые платки.

Когда смех немного утих, Гейб заговорил снова: «Конечно, Ро не использовал весь галлон "Rose Areola", поэтому мы собираемся выставить остаток на аукцион позже, этим вечером. Дамы, если вы хотите повысить либидо в своей спальне, пожалуйста, подумайте о стене акцентированной цветом "Rose Areola", чтобы поднять... настроение вашим мужьям».

Громкий смех снова заставил Гейба прерваться. Кэрол улыбалась, радуясь, что избежала приступа его вулканической ярости. Роландо был единственным, кто был вне себя от гнева. Его лицо было красным, а его тёмные глаза сверлили дырку в спине Гейба.

Гейб поднял руки, чтобы утихомирить собравшихся, но потребовалось некоторое время, чтобы они успокоились. Затем он продолжил:

«Если отбросить смех в сторону, я хочу, чтобы вы осознали, насколько Кэрол предана этой организации. Как и леди Годива[16], этот портрет демонстрирует полную преданность своему делу. Это делается для того, чтобы напомнить людям, что искусство нам нужно для самореализации. Итак, когда вы обдумываете свои щедрые пожертвования, пожалуйста, смотрите на портрет не как на изображение красивой голой женщины, а как на человека, который действительно заботится, и готов пожертвовать собой ради общего дела. Кэрол Мартин Диггер, пожалуйста, сделайте шаг вперёд и позвольте нам поблагодарить вас за ваши усилия ради великой цели».

Кэрол вышла на трибуну, но была слишком ошеломлена, чтобы говорить. Её душила любовь к своему мужчине. Она поклонилась, и вся аудитория одобрительно взревела. Она беззвучно произнесла губами слова «Спасибо, спасибо» толпе и «Я люблю тебя» Гейбу.

Всё ещё держа микрофон, Гейб продолжил: «Теперь, когда ваши сердца открыты, пожалуйста, откройте и свои кошельки, чтобы эта достойная организация оставалась жемчужиной в нашем сообществе. Чтобы создать почин, сегодня вечером, "Grave Diggers Inc." внесёт 10 000 долларов в "City Art's Commission" для поддержания нашего искусства. Благодарю всех вас за вашу работу и заботу об этой организации. Независимо от того, насколько она велика или мала, она ценна. Спасибо вам за всё, что вы делаете, и имейте в виду: да хранит вас Бог, но в случае надобности, пожалуйста, помните, что "Grave Digger Inc." рядом с вами.

Услышав это, толпа вновь одобрительно зашумела.

Гейб положил микрофон, повернулся к Кэрол, поцеловал и сказал:

— Ты прекрасна на этом портрете.

— Спасибо за твои слова.

После этого меценаты подошли к Кэрол с чеками и обязательствами сохранить «City Art's Commission» действующей организацией. Гейб отошёл, чтобы выпить, и к нему подскочил Роландо и протянув к нему руку закричал:

— Я возвращаю тебе твою подержанную жену. Я провёл много времени с твоей обнажённой женой, то рисуя, то трахая её.

Гейб улыбнулся и спокойно ответил:

— Ну, если бы ты действительно трахнул её, я сомневаюсь, что она запомнила бы это с таким маленьким членом, как твой. Она привыкла к гораздо большему, сильному и долговечному, чем то, что ты можешь предложить.

Роландо не выдержал этого прямого оскорбления и замахнулся левой рукой, чтобы ударить Гейба по лицу. Гейб предвидел это и сильно сжал правую руку Роландо, заставив его скорчиться от боли. Его левая рука так и не достала Гейба, и он, спотыкаясь, пошёл искать ведёрко со льдом.

Гейб уже́ некоторое время находился дома, когда Кэрол с горящими глазами ворвалась к нему и закричала:

— Такой большой сильный парень, как ты, противостоит хрупкому художнику! Ты просто хулиган! Ты воспользовался своей силой!

Гейб попытался успокоить её и всё объяснить, но она зарычала:

— Оставь меня в покое, мне нужно собрать вещи для поездки.

— Этого не произойдёт, — спокойно произнёс Гейб.

Он выходил из комнаты, когда мимо его головы пролетел ботинок.

В четверг днем, с помошью локатора, он увидел, что Роландо находится на складе, в то время как Кэрол была в своем офисе. Он решил, что пришло время нанести визит. Роландо выходил со склада со своим портфелем, когда Гейб ударил его в живот. Он отнёс задыхающегося маляра к своей машине, будто тот был болен, связал ему руки и ноги пластиковыми стяжками, а затем уложил на пол. Гейб заметил коробку FedEx с портретом Кэрол, подготовленную к отправке в Нью-Йорк, и положил её в машину, захватив и портфель.

Как только Роландо отдышался, он начал ругаться, но резкая пощёчина восстановила тишину. Прибыв на ферму Гейб ухватил Роландо за пояс и понёс, как чемодан, к одной из недавно вырытых ям. Роландо снова стал ругаться, но Гейб полностью проигнорировал его, и бросил головой вперёд в могилу.

Внезапно тенорок Роландо стал совсем писклявым. Гейб не знал, что Роландо страдал клаустрофобией. Очутившись в таком тесном пространстве, он завизжал как поросёнок.

Вдоль стен могилы, на высоте лежачего тела, Гейб заранее прикрепил брусья, на которые положил толстый лист фанеры. Лист покрывал всего Роландо, кроме его лица. Гейб залез в яму, сел на фанеру, посмотрел на плачущего художника и сказал: «Моя жена, это моя жизнь. Если она оставит меня, у меня не будет смысла жить. Чтобы не умереть мне, умереть придётся тебе!».

Эти слова вызвали новые вопли Роландо.

Когда, спустя время Роландо притих, Гейб сказал ему: «У тебя запаса воздуха должно хватить примерно на неделю. Вот две бутылки воды, которых так же должно хватить на неделю. Я снял с тебя часы, так что у тебя не будет возможности определить время. Ты всё время будешь находиться в кромешной тьме, гадая, когда закончится воздух, или когда ты умрёшь от жажды или от голода. Но это не имеет значения, так как в любом случае ты умрёшь в этой могиле. Она вырыта в коровьем загоне, и эти животные будут гадить и мочиться на твою могилу, пока твои кости не обратятся в прах».

Он в течение нескольких минут дал этому осмыслиться в голове лежащего, а затем спросил:

— Ты знаешь, почему должен умереть вот так?

— Но я никогда не трахал Кэрол, никогда не был даже близок к этому, — заверещал Роландо.

Гейб выпытывал дальше:

— Ты хочешь сказать, что она должна была только помочь с организацией твоей персональной выставки в музее Метрополитен? И больше ничего? Никакого секса?

— В музее Метрополитен не намечалось проведение никакой выставки. Я подумал, что если я вытащу её из этой дерьмовой дыры в глухом лесу в оживлённый город, я смогу трахнуть её. В ней слишком много изыска, чтобы тратить свою жизнь здесь впустую. — сказал Роландо.

Гейб рассвирепел:

— И разрушишь мой брак и мою жизнь, как ты разрушил многих других, небрежно уничтожая хороших людей?! Сколько браков ты разрушил за свою жизнь? Сколько мужчин потеряли любовь всей своей жизни из-за того, что ты соблазнил их жён? Эти люди лежат ночью без сна и задаются вопросом «почему?». Дети, теряющие родителей из-за разлуки, развода, бедности и отчаяния. Ради своего удовольствия ты разрушил много жизней. Я знаю, что убийство, это смертный грех. Я надеюсь, что Бог проявит милосердие и простит меня за твое убийство, в обмен на все те жизни, которые я спасу твоей смертью.

Перед тем как начать засыпать землю в яму, Гейб положил на импровизированный гроб предварительно вырезанный лист оргстекла, чтобы прикрыть голову и плечи Роландо. Когда фанеру покрыл толстый слой земли, Гейб приподнял оргстекло, чтобы в последний раз взглянуть Роландо в лицо. Гейба в нос ударила ужасная вонь от того, что Роландо обмочился и обгадился от страха. Он сказал ему: «Ты причина всему этому, только ты!». Затем стал засыпать землёй закрывающее его лицо оргстекло. До этого, скрытно от Роландо, Гейб поместил пластиковую вентиляционную трубу у его ног, чтобы быть уверенным, что он не умрёт от удушья. Потребовалась ещё не одна лопата земли, прежде чем он перестал слышать крики Роландо.

Возвращаясь к своей машине, он размышлял: «Это напугает его до чёртиков. Я вернусь в субботу, откопаю его и скажу, чтобы он убирался и никогда не возвращался. Если и это не излечит его от разрушения браков ради личного удовольствия, я уверен, что какой-нибудь разгневанный муж обязательно убьёт его».

Он улыбался смотря, что локатор на машине Кэрол показывает, как она мечится взад-вперёд между складом и квартирой, очевидно пытаясь найти Роландо.

«Забавно, — подумал он. — Когда она вернётся домой сегодня вечером, он будет прямо у неё под носом.

В тот вечер Гейб был в хорошем настроении и не обращал внимания на едкие замечания своей жены. Ему показалось, что она намеренно хотела поссориться с ним, чтобы оправдать свою поездку в Нью-Йорк. Она даже пару раз сознательно упомянула имя Роландо, но не смогла вытянуть из него ни единого злобного слова.

Конечно, она понимала, что её муж всё ещё беспокоится о ней и хочет её вернуть. Но, он не захочет её возвращать, если она займётся сексом с Роландо. Что, если её отказ от его самых сильных чувств предопределит, что он больше никогда не будет беспокоится о ней?

Она безусловно любила его, но очень хотела поехать в Нью-Йорк. У неё не было планов заниматься сексом с испанцем, но это всё же могло произойти из-за его обаяния. Они действительно проводили много времени друг с другом обнажёнными, и иногда это возбуждало её.

Она была обеспокоена тем, что с обеда не могла связаться с Роландо; они должны были обсудить планы поездок на этот день.

В пятницу утром, поцеловав Кима и Керри на прощание, она попросила Гейба отнести её сумки в машину, но он отказался: «Нет, ты не должна ехать».

С недовольным видом она схватилась за ручку, и сама потащила чемодан вниз, царапая его, и производя как можно больше шума. Ей пришлось несколько раз возвращаться за багажом, но в конце концов она всё загрузила и вернулась в дом.

Она подошла к Гейбу, когда он снова наполнял свою чашку кофе, и решительно произнесла:

— До свидания, увидимся, когда я вернусь. Я люблю тебя.

Он взял её за руку и сказал:

— Помни, я всегда, подчёркиваю всегда, любил тебя и только тебя. Всё, что я делал и делаю, это для тебя. Пожалуйста, не забывай о том, что мы единое целое.

У него в глазах стояли слёзы, когда она поцеловала его, и ушла.

***

Гейбу предстояла трудная задача: он собирался просмотреть мобильный телефон и ноутбук Роландо, чтобы изучить переписку между его женой и Спаниелем. Он искал только письма или сообщения, остальное его не интересовало. Небольшой буклет с паролями выпал из чехла ноутбука, что облегчило его работу. Ни в текстах, ни в электронных письмах он не обнаружил никаких следов какой-либо сексуальной активности или флирта между ними. Однако был обмен сообщениями с кем-то, указанным как X1X, без имени, просто X1X, который вызвал у него живой интерес.

То, что он прочитал, ужаснуло его до глубины души.

Вопрос X1X:

«Каков план для девушки, которую ты там обрюхатил?

Ответ Роландо:

«Я привезу её в Нью-Йорк, поселю в квартире и подожду, пока родится ребёнок. Шлюха очень хороша собой, и мы сможем продать малышку как минимум за 15 000 долларов. Мы дадим мамаше подлечиться неделю или две, а потом сможем либо поместить её в порностудию, либо сразу продать в Африку, или на Ближний Восток. Двадцатилетние натуральные блондинки могут принести нам не менее 45 000 долларов».

Вопрос X1X по электронной почте:

«Какой план насчёт сучки Кэрол?».

Ответ Роландо по электронной почте:

«Это личная вендетта. Я собираюсь трахать её до тех пор, пока она не сможет стоять, а затем отправлю видео её мужу-рогоносцу. Она идеально подходит для торговли видео MILF. Мы можем накачивать её наркотиками около полугода, устраивая по паре групповух в день, а потом бросим, потому что никто не захочет совать свой член в растянутую, неряшливую пизду. Конечно, муженёк получит полную коллекцию видео. Вот тогда я отправлю её обратно к муженьку, но не раньше, чем сделаю ей татуировку с надписью "Трахнутая Роландо" спереди и сзади».

Гейб был в ярости: «Боже мой! Он не человек, а мерзкое чудовище! Сколько матерей плачут по ночам, переживая, что их дочери теперь секс-рабыни. Ему ни в коем случае нельзя позволить продолжать совершать свои гнусные дела».

Гейб бросился к яме, и в ярости заричал в пластиковую вентиляционную трубу: «Ты сумасшедший дьявол! Ты думал, что сможешь проделать это с моей женой?! Ты умрёшь долгой и медленной смертью на своём пути в ад!!!». Он выдернул вентиляционную трубу, заделал отверстие и разбросал смесь земли и сухого коровьего навоза по могиле, чтобы поверхность выглядела нетронутой.

Он скопировал компрометирующие электронные письма и сообщения, и отнёс компьютер и сотовый телефон местному шерифу для передачи в ФБР. После просмотра электронных писем шериф спросил:

— Кэрол и Кло известно об этих планах?

— Нет. И я думаю, что было бы лучше, если бы ты связался с ними и сообщил, — ответил Гейб.

Поздно вечером того же дня Кэрол c потрясённым видом возвратилась домой. Все её планы были разбиты вдребезги. И Роландо, и её поездка в Нью-Йорк испарились как дым. Шериф объяснил и показал ей, что этот подонок готовил для неё и Кло. Она никак не могла поверить, что он оказался таким негодяем. Теперь она знала, что Гейб был прав всё это время, а она игнорировала и ругала его за его отношение к Роландо.

Припарковав машину, она заметила, что одна из ям в загоне для скота была засыпана и аккуратно выровнена, как будто её там никогда и не было. Это показалось странным, но ей нужно было зайти к ним домой и помириться с Гейбом. Посмотрев в сторону дома, она увидела в дверном проеме его тёмную фигуру. Крупный мужчина зловеще вырисовывался в вечернем свете. Великан не помахал ей рукой как обычно, а безмолвно повернулся, и вошёл обратно в дом, скрывшись из виду.

Когда она вошла, в доме было тихо, слишком тихо. Она сделала несколько осторожных шагов, и увидела Гейба, сидящего в своем кабинете, пьющего скотч и безмолвно смотрящего на неё. Потом она увидела портрет, её портрет, на стене в кабинете Гейба.

«Сегодня Роландо должен был отправить его в Нью-Йорк. Почему он у Гейба?» — подумала она.

Затем в её затуманенном, сбитом с толку мозгу начало кое-что проясняться. Она посмотрела на засыпанную яму.

«Или могилу? — подумала она. — Чья эта могила? Не хватает только одного человека — Роландо».

Затем она повернулась к Гейбу, и её взор упал на свой портрет на стене, а её разум заметался туда-сюда между переменными в этом уравнении. И внезапно всё стало кристально ясно, и Кэрол с ужасом осознала, что Роландо позорно закопан в этой яме, в коровьем загоне.

Её охватила дикая паника: «Кого похоронят в другой могиле? В этом дерьме отвечать осталось мне одной. Неужели я буду закопана в яме рядом с Роландо? Неужели Гейб считает, что у меня был секс с ним, и теперь я тоже должна исчезнуть?!».

Она рыдала, прижимаясь к его груди и причитая: «Господи! Боже мой! Я так ошибалась насчёт Роландо. Я никогда не занималась с ним сексом! Ты ведь знаешь это? Изменять тебе было бы последним, что я бы когда-либо сделала!».

Глухим голосом он сказал:

«Ты права, Кэрол, так и было бы!».

Эпилог

ФБР использовало мобильный телефон и компьютер Роландо, чтобы обнаружить и заключить в тюрьму извращенцев организовавших операцию по торговле людьми. Они не смогли найти Роландо, и предположили, что ему удалось скрыться.

Портрет Кэрол остался в кабинете Гейба, однако дверь обычно была заперта, что не позволяло друзьям Кима и Керри хоть глазком взглянуть на него.

«City Art's Commission» использовала щедрые пожертвования полученные от гала-концерта, чтобы спланировать большую программу для детей на следующий год. Приоритетом стала поддержка местных талантов, а не программа «Traveling Artists».

Кэрол и Гейб не пошли на работу на следующий день; им нужно было восстанавливать отношения, и прийти в себя после ужасной недели. Гейб засыпал пустую могилу и установил поблизости скрытую камеру, чтобы посмотреть, зайдёт ли Кэрол в загон.

Она никогда и близко к нему не подходила.

Неделю спустя Гейб и Кэрол уехали на несколько дней в Нью-Йорк, наняв искусствоведа для двухдневной частной экскурсии по музею искусств Метрополитен. Позже Кэрол с любовью назвала это их вторым медовым месяцем.

[1] Cava Barcino — испанское игристое вино. Производится преимущественно в Каталонии и Валенсии.

[2] National Geographic — журнал Национального географического общества США, специализируется на статьях о географии, природе, истории, науке и культуре.

[3] Reader Digest — американский ежемесячный семейный журнал.

[4] ESPN — американский кабельный спортивный телевизионный канал.

[5] FaceTime — технологии видео-аудиозвонков, включающей одноимённую веб-камеру, разработанную компанией Apple.

[6] Ванна Уайт (англ. Vanna White) — американская актриса, ведущая телевизионного игрового шоу «Колесо Фортуны».

[7] Амтрак (англ. Amtrak) — американская железнодорожная компания, занимающаяся пассажирскими перевозками.

[8] Чименея (англ. Сhimenea) — вариант переносной печи-тандыра из обожжённой глины, металла или чугуна.

[9] Джорджия О'Кифф (англ. Georgia O'Keeffe) — Американский художник-модернист. Известна в первую очередь своими рисунками цветов, которые принимались за стилизованное изображение вульвы, что автор отрицала.

[10] Киванис (англ. Kiwanis) — глобальная организация добровольцев, занимающаяся разными видами общественной деятельности.

[11] Чарльз Шульц (англ. Charles Schulz) — американский художник-карикатурист, автор серии комиксов.

[12] Фрэнк Ллойд Райт (англ. Frank Lloyd Wright) — всемирно известный американский архитектор, создатель «органической архитектуры» и приверженец открытого плана.

[13] Карл Ларссон (швед. Carl Larsson) — один из самых почитаемых шведских живописцев.

[14] Paint by Number (живопись по номерам) — картины, создаваемые путём раскрашивания заранее обозначенных и пронумерованных зон.

[15] Rose Areola — цвет ареолы женской круди.

[16] Леди Годи́ва (англ. Godiva) — англосаксонская графиня, которая, согласно легенде, проехала обнажённой по улицам города Ковентри в Англии ради того, чтобы её супруг снизил непомерные налоги для своих подданных.