Часть 9

В кухню заглянула Татьяна, – Привет работникам общепита! – весело поздоровалась она, приподнимая крышку на кастрюле с отварными макаронами. Втянув носом аромат жареных кур на чугунной сковороде, радостно изумилась

– В честь чего такая роскошь? Ко дню Конституции что ли? Сегодня обычный выходной, могли бы с завтраком не спешить.

– В общепите выходных не бывает, – недовольно оттолкнув от плиты дочь, напомнила Пелагея Кузьминична, снимая с огня сковороду. Настя, огурчики порезала? Погоди не выставляй на стол, сметут за раз. Посуду несите, –торопила помощниц заведующая, раскладывая гарнир по тарелкам. Танька, чем совать нос по кастрюлям, хлеб нарежь. Полинка, чай заварился? Давай разливай по кружкам. Что-то посуды не хватает, опять, идолы, в общагу утащили, вот будут жрать в очередь. У меня сервизов нет и хрусталя тоже. Таня, скажи бригадиру, пусть ребята тащат пустую посуду из дому.

– Мам, да я сама скорее сбегаю, ещё пустые консервные банки принесут, вызвалась дочь, выбегая из кухни.

– Поторопи их, пусть приходят, отдельно кормить не буду, – напутствовала Кузьминична Татьяну.

Добежав до общаги, она поднялась на крыльцо. Распахнув дверь в комнату, Таня увидела, что половина бригады всё ещё валяется на койках. Старый мастер скоблил станком трёхдневную щетину, сидя за столом перед маленьким зеркальцем, болезненно морщась. Стожков Виктор умывался под рукомойником с полотенцем на плече. Ещё двое резались в карты, поставив табуретку между кроватей.

– Доброе утро, – крикнула Татьяна в дверях, осматривая просыпающуюся общагу, – так, где тарелки с кухни прячете? Из консервных банок из-под кильки будете есть. Сенька, быстро собери со всех тумбочек кружки, плошки, ложки и пошли на кухню, их ещё мыть надо. Роман Николаевич, мать велела через десять минут всем сидеть в столовке. Разогревать по новой не будет, есть будете остывшее. Собрав в таз найденную посуду, Сенька протянул его Татьяне.

– Сам неси, мне что ли за вами ещё таскать. И бутылки выкиньте на яму. Всю комнату угваздали сапожищами. Вот, Пелагея Кузьминична, вам задаст – лентяям. Сеня, пошли.

– Ты, что такая строгая с утра, – спросил Колпин Татьяну, подходя к столовой – не забыла, что хотели сегодня проверить ключ к ящику.

– После завтрака сходим, смотри, чтобы Юрка за тобой не увязался.

Митрохин лежал на койке, заложив левую руку под голову, на правой, согнутой в локте лежала голова спящей Натальи. Мягкая ладошка покоилась на груди Павла Николаевича. Тихое посапывание девчонки, горячее колено под одеялом, лежащее на бедре мужчины, приятная, утренняя дрёма, после бессонной ночи, не давала очнуться под лучами солнца, падающих через окно сторожки. Настырное жужжание мухи, скользящей по стеклу, мерный шаг ходиков на стене проникало в сознание Митрохина, принуждая сбросить утреннее оцепенение и вернуться к действительности начавшегося дня. С усилием приоткрыв глаза, Павел Николаевич, оглядел спящую сторожку. Кровать Полинки пустовала, под накрытым одеялом, придавленным взбитой подушкой. На двух других спали Рудникова и Зинаида, отвернувшиеся лицом к стене. На часах стрелки подходили к семи и время собираться на завтрак заставило Митрохина сбросить с себя сонливость. Женщин он решил не тревожить, незачем им толкаться в столовой с мужиками, придут попозже. Освободившись от жарких объятий Натальи, Павел Николаевич не спеша оделся и накинув куртку вышел, тихо притворив за собой тяжёлую дверь.

– А что же ты свой гарем не привёл? – с издёвкой встретила его на кухне Кузьминична, – или паранджи на всех не хватило. Так у меня на складе чистые мешки возьми.

– Тебе язык почесать не об кого, мать, – хмуро огрызнулся супруг, садясь за столик.

– Чего такой серьёзный или молодухи плохо ублажали? Вчера мужики ждали гостей, так и не пришли... Не скупись, Павлуша, бог велел делиться. Да и девкам твоим интересней время проводить с молодыми, а у тебя вон какая краля под боком лежит. Тебе с одной-то справиться и то хорошо.

– Полинка уже доложила, – снисходительно расплылся в улыбке Митрохин, шлёпнув по бедру супругу, – я посля их и тебе могу удовольствие доставить.

– Незачем мне после общаги с тобой этим заниматься, ты уж не обижайся Павел.

– А ведь обещала...

– Коли молодая от тебя откажется, а я слышала, что тебе там не скучно было. На поешь, восстанови здоровье. Выходной нынче. Ты бы отправил охотников за кабанчиком. Мне что ли с моими девчонками охотиться?

– Не сердись, мать, сейчас снаряжу команду, к вечеру чего-нибудь принесут.

– От уток тоже не откажемся. – уточнила Пелагея Кузьминична, – моих кур под нож пускать никак нельзя, яйца нести некому будет.

Когда дверь за Татьяной захлопнулась, Петька не открывая глаз сладко потянулся. Отдёрнув занавеску, оглядел комнату. Таня и Настя уже ушли, а как были бы кстати. Пошарив рукой под одеялом, нашёл в ногах свои трусы и ругая себя, что не проснулся вовремя, не спеша оделся и отправился в столовую. Чем себя занять в ближайшее время, для парня не было вопросом. Необходимо снять напряжение, от которого брюки топорщились бугром под курткой. У столовой толпились мужики. Павел Николаевич Митрохин собрал команду охотников из пятерых человек

– Пелагея Кузьминична, – позвал он супругу, – открой склад, ружья и патроны возьмём. Роман Николаевич, бери ребят и двигайтесь в сторону буровой с заходом на медвежью падь, но не дальше. К вечеру жду.

Охотники, разобрали ружья, подсумки с патронами и гуськом скрылись в лесной просеке. Постепенно оставшиеся люди разошлись и лишь Пелагея Кузьминична ещё прибиралась на складских полках, освобождая место для доставленных вчера на вертолёте коробок с крупами, сухофруктами, консервами тушёнки и рыбы. В дверях склада появился Петька и задвинув засов за спиной, окликнул мать.

– Мам, помочь чего?

– Раньше бы пришёл, сама всё разобрала, – тяжело отдуваясь недовольно буркнула Пелагея Кузьминична, присаживаясь на лежанку за стеллажами, обтирая потное лицо косынкой, – ты чего мне Настюшку мытаришь. Девчонка только женщиной через тебя, дурака, стала, а ты её к своим непотребствам принуждаешь. Виданное ли дело, девку садомировать своей оглоблей. Бросит она тебя и правильно сделает, глуп и похотлив ты, Петя. Через это и потеряешь Настю, а к другой не прикипишь сердцем, сколь не ищи. В отца ты своего блудодея и когда уймёшься, не знаю. Жалко мне вас, ребятки.

– Пришли ко мне Настю... – попросил сын.

– Не принуждай её, отказать тебе не сможет, а себя лишь казнить станет. Коли невтерпёж, на мне свою дурь спусти.

Петька подошёл к матери и опустился рядом на лежанку. Пелагея Кузьминична открыла ворот кофты и завалившись на спину подтянула юбку к поясу.

– Давай уж без ласк, этим пусть тебя Настёнка балует, а ты её потом отблагодаришь до слёз и боли.

– Мам у тебя там очень свободно. Тебя поди в общаге так... можно я в попку? – Попросил Петька, массируя морщинистый сфинктер пальцами.

– Как знала, взяла с собой баночку, – вздохнула мать, соглашаясь с сыном – повазелинь свою дубинку и у меня пройдись чуток.

Пелагея Кузьминична понимала, что после вчерашнего её свидания с Виктором, Петька не скоро удовлетворится, а разлёживаться с ним времени нет. Она перевернулась на живот и приподняла широкий зад, ощутив холодок в анусе от мази, вдавленной в него пальцем Петьки. Жёсткие ладони сына легли на ягодицы матери и головка его члена тяжело и болезненно проникла через кольцо сфинктера в тесную глубину прямой кишки женщины, заставив её мучительно вздрогнуть, резко втянув воздух сквозь сжатые зубы.

– Не шибко дави, понемногу... – сквозь стон попросила Пелагея Кузьминична, – не молоденькая чай...

* * *

Митрохин нарочно не включил в группу охотников, практикантов, случись, что на охоте, ему в первую голову отвечать за студентов – бережёного бог бережёт. К столовой подходили его лаборантки, здороваясь с мужиками, расположившимися на скамейке с папиросами в зубах и похотливо разглядывающими молодые прелести Наташки и Зинки.

– Чего в гости не заходите, девчата? – осклабился Мишка, – выпуская струйку дыма через нос, – весь вечер прождали зазря.

– Так замуж не зовёте, чё даром таскаться, мы девушки приличные, – откликнулась Зинка через плечо, не глядя на недавних ухажеров, – женихи и есть женихи, – добавила сестра и звонко рассмеявшись, девчонки скрылись в столовой. Поодаль шла Рудникова и увидев Митрохина, подошла к нему.

– Павел Николаевич, никак не разгадаю я эту чёртову топографию на ящике. Может, твоя Татьяна разберёт что-то. Объяснять ей подробности не обязательно...

– Я и сам их не знаю. Чего найти-то хочешь? Ежели эти каракули по топям, то сам на болота не полезу и тебя не пущу. Хватит мне одного поисковика, чего бы там не прятал, жизнь дороже, знаешь, – категорично заявил Павел Николаевич.

– Не кипятись, сама разберусь, – успокоила Вера Михайловна начальника партии.

И рассмотрев среди мужиков Стожкова Виктора – нового мастера, про себя добавила: – Не одна твоя Танька грамоте обучена.

* * *

Выйдя из столовой, Вера Михайловна нашла недалеко от кухни Виктора, высматривающего заведующую, в надежде на повторение их ночного свидания. Парень сидел на скамейке и ножом обдирал палку, посматривая на дверь склада, за которой час назад скрылась Пелагея Кузьминична, занимаясь уборкой в помещении сарая.

– Не помешаю, Виктор Сергеевич? – присаживаясь на скамью рядом с мастером, начала Рудникова.

Виктор приветливо улыбнулся женщине, предупредительно набросив полу куртки на левую ногу, под штаниной которой рельефно лежало нечто, имеющее сходство с мужским членом, но намного больших размеров.

– Что Вы, разумеется, нет, присаживайтесь Вера Михайловна, – уступая рядом с собой место, пригласил Стожков.

– Можно по имени и на ты, – предложила Рудникова, пытаясь определить, что находилось под полой куртки.

– С удовольствием, в таком случае и ко мне без церемоний, – оглядывая моложавую особу, произнёс Виктор.

– Ну, разумеется не на людях, – добавила Вера, положив руку на бедро мужчине, прикрытое курткой, – о... прости, Витя, я кажется действительно тебе помешала, – смешавшись пробормотала женщина, подтвердив наверняка свои сомнения.

– Нет с этим всё в порядке, – смутившись, не менее Веры, поспешил успокоить Виктор, – небольшое отличие от стандартов. Не подумай, даже в мыслях ничего не было такого.

– Хм.. Прости, ты так возбуждён?!... Будь я моложе, непременно попросила бы взглянуть. Поди от женщин отбоя нет, иначе зачем с таким чудом и в такую глухомань. Чего только в жизни не бывает!.. Забыла зачем шла... Ах да, Витя, тебе топография знакома, в институте проходил когда-то?

– Разумеется, эта моя специальность, а что?

– Мне по работе, хотелось бы кое-что уточнить. Я тут на бумажке нарисовала значки, но не все понимаю, – Вера достала из кармана куртки заранее перерисованные метки с фанеры ящика.

– Как эти значки понимать? Рисунки понятны, но их значение...

Виктор ткнул пальцем в чёрный прямоугольник, охарактеризовав его как жилое строение. Извилистый мелкий пунктир – тропика, одиночные деревца изображают лиственный лес, ёлки – хвойный лес, угловая стрелка – поворот направления. Одиночное дерево – дополнительный ориентир. Ну это кусты. Много деревьев и ёлок – смешанный лес. Эти угловые штриховки – проходимые болота, эти лужицы с горизонтальной штриховкой и стрелками в виде камыша – непроходимая топь. Чёрный треугольник – исходная точка, этот кружок – финальная точка маршрута. Цифры под значками – расстояния между метками, вроде бы, всё. Если все метки свести вместе, получится маршрут на местности, – усмехнулся Виктор, передавая листок с таинственными значками Вере Михайловне.

– Нашла вот в сторожке, любопытно стало... – объяснила свой интерес, Вера Михайловна, решив вернуться к предыдущей теме их беседы.

– Витя, прости за мою бестактность и как ты намерен решать свои проблемы, здесь в тайге? – ещё раз положив руку на то же место, но уже слегка сжав весьма ощутимый бугор у ноги парня. – может я смогла бы тебе помочь? Ведь мы уже познакомились и даже перешли на ты.

Виктор немного опешил, лёгкий румянец появился на щеках парня.

– Я бы не против, а где? – глотая фразы согласился он и добавил, – а у тебя есть какая-нибудь мазь?

– Ну ты явно торопишься. Я туда не позволю, тем более в первый раз... – поспешила предупредить Вера, – взволновано проводя рукой по проснувшемуся члену Стожкова, под наброшенной курткой.

– Что ты, Вера, я не об этом... всё вполне традиционно, тебе лучше это для себя иметь...

– Витенька, ты себе не льстишь? Поверь, мне приходилось иметь дело с такими мужчинами и там всё происходило без предварительной обработки.

– И всё же, это тебе не помешает. А где мы смогли бы это сделать?

Пройди по тропинке за столовую и жди меня там. Мне надо сходить к себе. Я не долго, – Рудникова встала со скамьи и пошла к своей сторожке.

Виктор проводил её взглядом и посидев немного, пытаясь осознать столь неожиданный поворот в решении своей проблемы, смущённо улыбнувшись, встал и направился по тропинке, уходящей за столовую, вдоль низинных болот.

Вера Михайловна надеялась, что Митрохин не задержит её, окажись он дома. Случись такое, она сошлётся на своё недомогание и он без возражений переключится на сестёр, которые не станут возражать и с удовольствием разделят с начальником свою похоть. Её опасения не оправдались. Дома были только лаборантки, которые спали на своих койках, после бессонной ночи, проведенной в постели Митрохина. Вера Михайловна не стала скандалить, полагая, что и нынешнюю ночь им врят ли придётся спать. Захватив с собой лёгкое одеяло, тюбик с увлажняющим кремом для рук и чистую тряпицу, она на скорую руку побросала всё в холщёвую сумку и вышла из дома. В условленном месте её ждал Виктор, заложив руки в карманы брезентовки и посматривая на тропинку, ведущую к столовой.

– Думал, что не придёшь, – с облегчением признался Стожков, озираясь по сторонам.

– Не будем здесь торчать у всех на глазах, – решительно подхватив Виктора под руку, Вера увлекла парня в густую поросль смешанного леса. Разлапистые гладкоствольные ели, образующие непроницаемый шатёр, куда редко заглядывали лучи полуденного солнца, высвечивающие макушки хвойных исполинов. Прохлада летнего дня у самой земли сохраняла себя до самого вечера. Тишина, царящая в лесу, вдруг разрывалась громкими хлопками крыльев таёжных птиц, снующих между деревьями. И вновь звуки леса растворялись в тишине, сменяясь стрекотом насекомых в высокой траве. Редкий отблеск солнечных лучей, проникший в образовавшуюся промоину таёжной листвы, вдруг высвечивал тончайший, причудливый узор паутины, натянутой между хрупкими ветвями молодой ольхи и в тот же момент исчезал в сумраке таёжного мрака.

Места, вкруг зимовья хорошо были известны Вере Михайловне с молодых лет. Сюда она заходила с плетённой корзиной в поисках клюквы, брусники, черники. Старый лесничий любил вечерами пить чай, заваренный душистой, лесной ягодой, приучив и дочь к этому занятию и, порой, сердился на Веру за привезённый дефицитный индийский чай, с тремя слонами, пахнущий травяной пылью, смешанной с запахом бумаги с блестящей фольгой внутри упаковки. Ещё сотня шагов и они вышли на опушку, прогретую горячим июльским солнцем. Невысокий кустарник, разбросанный по знакомой прогалине леса отбрасывал тень на заросли густой травы. Вера, облюбовав разлапистый боярышник, остановилась и вытащила из сумки просторную накидку, раскинув её в тени куста.

– Отвернись, не могу вот так сразу, перед незнакомым мужиком, раздеться – попросила Вера Михайловна, расстегивая блузку на высокой груди. Виктор с готовностью развернулся к ней спиной и ухватив руками свитер, потянул его через голову. Оставшись в сатиновых трусах, он оглянулся через плечо на Рудникову и поражённый белизной её тела, с округлой грудью, широкими плотными бёдрами, треугольником тёмных волос в подбрюшье живота, уходящим к промежности, скрытой мягкими ляжками.

– Ну что, Витюша, застеснялся голой бабы? Давай я сама сорву покрывало с твоего божества, хотя не думаю, что оно потянет на божество. Видали и божественней. Руки Веры потянули резинку трусов парня к ногам и чем дальше они спускались с мужских бёдер, тем понятней становилась застенчивость парня перед ней.

– Однако, явное божество! Как же тебя угораздило отхватить такое коромысло. Какие же деньжищи можно зарабатывать таким инструментом!...

Виктор переступил через спущенные на траву трусы и присев на колени перед Верой, положил руки на полные плечи женщины.

– Может, поцелуешь меня, Витя? Не по-людски как-то, сразу бабу лапать, не старая ещё, года на три постарше тебя. Мне ещё родить время не прошло, одного-то успею, ты мне его и сделаешь. Не пугайся, мне ребёнок нужен, а не муж, сама выращу... Ну совсем напугала мужика! – усмехнулась Вера Михайловна и притянув Виктора к себе поцеловала того в губы.

Когда дошло до дела и Вера Михайловна была готова попытаться принять в себя многострадальное божество своего партнёра, он сам взял тюбик с кремом и проведя жирную полосу по массивному члену, размазал её по всей бугристой поверхности члена. Остатки крема Виктор вложил в приоткрытую вагину женщины, проведя пальцами по её стенкам.

– Только не ломись, милый, как в закрытую дверь, она уже открыта, достаточно постучаться и быть учтивым и нежным. Визит гостя должен быть приятен хозяйке.

Прикрыв глаза, Вера замерла в ожидании прикосновения головки великана к своей промежности.

* * *

Митрохин вернулся в сторожку, но не застав Веры Михайловны, был несколько удивлён увиденным. На одной из кроватей, обнявшись лежали сёстры. Голова Зинаиды покоилась на плече сестры, её язычок блуждал по шейке Натальи, пальцы пощипывали розовый сосок на приоткрытой груди девушки.

– Не помешал, девчонки? – деликатно поинтересовался Павел Николаевич, присев на свою койку.

Сёстры, не смущаясь Митрохина, лишь рассмеялись, застигнутые врасплох внезапным приходом сожителя.

– Где наша Вера Михайловна, с утра найти не могу.

– Не наша, а Ваша, Павел Николаевич, мы за ней присматривать не нанимались. Придёт, куда ей тут деться. Идите к нам, мы Вас утешим, а вечером к ребятам сходим.

Дверь скрипнула и на пороге появилась Рудникова. Оглядев своих домочадцев, тяжело ступая по половицам пола, она прошла к своей кровати и тяжело опустилась на неё, откинувшись головой на подушку. Митрохин озадачено взглянул на Веру Михайловну.

– Вер, ты чего такая? Случилось что? – подойдя к ней Митрохин поднял спущенные с кровати ноги Рудниковой и аккуратно положил их на постель, присев рядом на койке.

– Что-то не здоровится мне, Павел Николаевич. Простуда одолевает.

– А где же ты ходишь коли больная?

– В лес ходила, траву искала. У тебя ведь кроме аспирина нет ничего.

– Ты разбираешься в травах?

– Отец хорошо разбирался, кое-что показывал.

– Может баньку наладить? Пропарю, вся хворь сойдет.

– Не стоит, травой полечусь. Отлежусь денёк, другой и встану. А ты уж этими лесбиянками обойдись.

* * *

Ещё в столовке, Татьяна окликнула Сеньку, усадив на свободное место рядом с собой.

– Покури с мужиками и приходи на наше место, – в гомоне голосов собравшихся за столом, сказала Татьяна. Когда охотники с ружьями скрылись за стеной леса, Сенька, помахивая веткой, отгоняя жужжащую мошку, отправился по знакомой тропинке, едва различимой в высокой траве.

– Сенька, ты куда? – крикнул Юрка уходящему товарищу.

– За сушняком для кухни, – ускорив шаг отозвался Колпин, – не ходи, скоро приду.

Татьяна была на месте, её брезентовая куртка маячила за деревьями, временами исчезая и вновь появляясь, в сосновом редколесье.

– Таня, давно ждёшь? Пока от Юрки отвязался... – сбивчиво пояснил Сенька своё опоздание.

Но был тут же схвачен за рукав подругой и прижат к дереву. Такой страсти Сенька никак не ожидал от Татьяны, но, тем не менее, охотно обнял её, готовый получить поцелуй от любимой женщины. Но ладонь, наложенная на его губы и сжатый кулак у его носа слегка удивили парня. Глаза Татьяны были устремлены через плечо Колпина на две фигуры людей, уходящих в глубину леса в направлении их тайника.

– Сеня, это Рудникова с новым мастером и идут они к нашему ящику, – прошептала Татьяна.

– Откуда они про ящик узнали? – удивился Сенька, выглядывая из-за дерева на удаляющуюся парочку.

– А ты откуда узнал? – парировала подруга.

– Может по грибы, по ягоды попёрлись? – предположил Сенька.

– А корзинки они на месте плести будут? – съязвила Таня, – пошли за ними только не ломись, как лось.

Молодые люди, пригибаясь поспешили вслед за грибниками, прячась за деревьями, пока не дошли до той самой полянки, поросшей кустами боярышника, где спрятали свою находку. До их тайника оставалось не больше двадцати метров, когда Рудникова остановилась под раскидистым кустарником и достала накидку, раскинув её на траве. До них доносились некоторые фразы, произносимые Рудниковой, но самое интересное, что поразило наблюдателей, началось, когда любовники, приступили к цели своей прогулки.

– Ну не фига себе! – Прошептал изумлённый Сенька, увидев то, чем собирался Стожков ублажить свою партнёршу. Это для неё хорошо не кончится...

– Не бубни, дай посмотреть, – прервала его Татьяна, с интересом наблюдая за интригующим процессом подготовки к совокуплению двух любовников.

– Спорим, не вставит, – подначил Сенька, подтолкнув локтём свою подругу.

– А куда она денется? Слыхал, ей ребёнок от него нужен.

– Да он ей там всё в порошок сотрёт.

Татьяна гневно взглянула на Сеньку и шепнула на ухо:

– Переживай молча и не завидуй – люди делом занимаются.

– Я за неё переживаю, Танюш. Это ты ей завидуешь.

Тут от кустов донёсся сдавленный стон Рудниковой, переходящий в пронзительный вой, распластанной на земле женщины. Фигура Стожкова качнулась, вызвав новую волну раскатистого хриплого стона, продолжающегося какое-то короткое время, сменившегося на жалобные всхлипывания. Согнутые в коленях ноги Веры Михайловны обессилено вытянулись по траве, подёргиваясь под поступательными движениями партнёра в глубину её промежности. Голова, откинутая от лица, нависшего над ней Стожкова, безвольно покачивалась вслед его ударам, издавая свистящий хрип из распахнутого рта.

– Всё! – Констатировал Сеня, – кончила страдалица, теперь дело за ним. Но повтора она не вынесет.

– Потому он так и усердствует, что не рассчитывает на повторение, – согласилась Татьяна. Теперь понятно почему они сюда пришли. В общаге мужики сочли бы это за попытку к изнасилованию, его бы просто линчевали тут же.

Спустя минут двадцать они стали одеваться и с помощью Виктора, Вера с трудом поднялась с земли и под руку с любовником заковыляла, едва передвигая ноги в обратный путь, постанывая на ходу.

Ребята, ошеломлённые развернувшимся перед их глазами действием, были крайне возбуждены. Руки Сеньки поглаживали бёдра своей подруги, нырнув под юбку и не получив отказа, скользнули под резинку трусов женщины, стягивая их к коленям. Татьяна, прикрыв глаза, возбуждёно дышала, не препятствуя своему спутнику в его желание освободить ей ноги и раскрыть ворот платья на упругой груди. Сама расстегнув пуговки, она распахнула белые отвороты блузки и стянула чашки лифчика к плечам, обнажив красные, твердеющие соски на белой груди. Освобождённые ноги раскинулись в ожидании мужской ласки. Сжимая упругие полушария молочной груди подруги, Сенька с упоением всасывал в себя набухшие соски, заставляя постанывать партнёршу. Руки Татьяны вынудили Сеньку оторваться от её груди и спуститься к промежности. Влага, выступившая на приоткрытых наружных губах вагины с приятным ароматом возбуждённой женщины, манила к себе. Сенька погрузился в открывшийся проём промежности проникая языком во все складки бахромы нежной вульвы, ловя губами скользкую горошину клитора, лаская её языком.

Ну позабавились и будет. Мы сюда не за этим пришли, – напомнила Татьяна, вставая на ноги и отряхивая юбку. Всю изгваздал с ног до головы, любовничек. Сенька, приведя себя в порядок, любуясь раскрасневшейся подругой, заботливо отряхнул ей спину, вынув из волос на голове пару травинок, отряхнув с юбки муравьёв.

– Спасибо, милый, теперь займёмся ящиком.

Они прошли по краю поляны до поваленного дуба с гнилой сердцевиной, превратившейся в труху. Сенька сунул руку в образовавшуюся полость мёртвого дерева и пошарив в древесной гнили, вытащил к ногам Татьяны их находку – железный с кованными заклёпками сундучок, слегка подёрнутый желтоватым налётом ржавчины. Полой куртки он обмёл его от мусора и паутины. Татьяна опустилась на колени и передала ключ Сеньке. Ключ был необычный, с резной бородкой на старый манер, с зеленцой в бороздках. Он вставил его в отверстие под крышкой сундука и с замиранием сердца, оглянувшись по сторонам, повернул три раза до упора. Раздался лязг ножей, выдвинутых из пазов замка. Парень отерев рукавом пот со лба, произнёс глухим голосом, обращаясь к Тане:

– Теперь открывай, Танюша.

– Ты нашёл, тебе и открывать, – решительно отказалась девушка.

Колпин глубоко вздохнув, откинул крышку сундучка. Под крышкой лежала мешковина, осторожно приподняв, он отложил её на крышку сундука. То, что оказалось под мешковиной обычно принято называть сокровищем... Содержимое ящика было наполнено множеством золотых колец, нанизанных на тонкую кожаную бечёвку. Нитки бус янтаря и жемчуга лежали вроссыпь на золотых изделиях, статуэтках отсвечивающих матовой желтизной в ярких лучах полуденного солнца. В банке лежали серёжки и золотые коронки. В дополнение ко всему, на дне ящика лежали ещё четыре золотых бруска с непонятным клеймом.

Молодые люди переглянулись и вновь уставились на необычную находку.

– Тут на всё хватит и на квартиру в Москве и на машину.

– Ещё добавь на дачу, – усмехнулась Татьяна. – И что ему помешало со всем этим добром смотаться отсюда? – Удивилась Татьяна, перебирая в руках золотые украшения.

– А возможно и кто-то помешал.

– Настя?

Сенька лишь пожал плечами, – теперь уже никто не узнает.

– Сень, и что нам с этим теперь делать?

Продолжение следует