Часть 11

Через пару дней Митрохин обещал баню для бригады буровиков. Павел Николаевич, словно угадав намерения сына, подозвал того к себе и распорядился по поводу заготовки дров на растопку бани.

– Петька, возьмёшь в помощь практикантов, наколите дровишек на кухню и на баню, вечером можете попариться, а мужики в воскресенье помоются.

– А женщины когда? – Озабочено поинтересовался парень.

– Бабы завтра вечером.

– Воды с озерка натаскайте побольше. Одни мыться собираетесь или с подружками? – усмехнулся Павел Николаевич, глядя на бегающие глаза сына.

– Как получится, может, не захотят... – уклончиво ответил тот, почёсывая затылок.

– Ну добро, значит сегодня вы на хозяйстве будете, Роману Николаевичу скажу. И тихо там в бане, чтобы никто не пронюхал, не то набегутся любители попариться, ни бани, ни девок не получите.

– Всё будет в полном порядке, не маленькие, – заверил Петька Павла Николаевича.

– Петя, – окликнула Татьяна брата, – я с девчонками поговорила, они не против посидеть с вами вечерком.

Обрадованный парень чмокнул сестру в щёку и отправился искать друзей – сообщить хорошую новость на вечер.

– Всё, братва, отец оставляет нас в лагере до вечера. Заготовка дров на баню и так, по мелочам, кое-что.

– Что за мелочи? – Обеспокоено поинтересовались парни.

– Дрова для кухни и в баню на всю бригаду, воды в котёл натаскать, тут недалеко... Зато вечером моемся в бане с девчонками, я договорился!

– Разыгрываешь?. .. Когда успел?. .. И что, согласились? – на перебой засыпали вопросами Петьку друзья.

– Всю ночь уговаривал, – схохмил Петька с довольной улыбкой на лице.

– Вот трепло! – единодушно решили ребята.

* * *

В кухню заглянула Татьяна и увидев Настёну в объятиях Полины возмутилась:

– Полька, ты уж совсем на баб переключилась? Отстань от неё, повисла, как сопля на рукаве! Нас, между прочим, сегодня мальчики ждут, а вы в лесбийство подались. Пелагея Кузьминична увидит, мне первой достанется из-за вас, дурынды! Кстати, а где она? За нами стол и ужин, ребятки нам баню готовят. Ужин при свечах и без трусов, девки.

– Совсем? – вспыхнула Настя.

– Под простынёй они не нужны, всё равно снимут, – успокоила её Таня. – не пугайся, ты девочка взрослая...

К вечеру баня была готова. Пелагея Кузьминична выдала чистые простыни со склада и прочие банные принадлежности. Ещё засветло Петька снёс всё домой, Татьяна собрала закуску, прихватила несколько бутылок водки и просила мать отпросить у бригадира практикантов на ночь.

– Присмотри за мальчишками, чтобы мне девок зря не обидели, – напутствовала Пелагея Кузьминична дочь, – хотя кому я говорю, за тобой бы приглядеть кому...

После ужина в столовой, Татьяна помогла поварихам прибраться на кухне и втроём они направились домой. Ребята уже ждали подруг и собирались вместе с ними идти в баню, но Таня наказала им приходить через полчаса.

– Нам переодеться, накрыть стол, – пояснила она парням, – да и вы тоже снимайте с себя своё шмотьё, от вас солярой несёт, вон чистые простыни в них и приходите.

Спустя полчаса все собрались в предбаннике за накрытым столиком, с нарезанными кусками докторской колбасы, огурцов, зелёного лука, редиски, помидоры. Сковорода, ещё с неостывшей жареной картошкой на свином сале, стояла посреди стола, благоухая чудным ароматом, с кусками жареного мяса. Бурное волнение собравшейся молодёжи, Татьяна пресекла негромким окриком:

– Ребята, окна прикройте, двери на засов и не шумите. Нечего сюда народ собирать. Рассаживайтесь и начнём уже. Сеня, наливай понемногу. Гранённые стаканы, с налитой водкой, встретились тихим звоном в центре стола. Под сдержанный смешок девчонок, водка была выпита, сопровождаемая хрустом огурцов и душистой колбасой на кусках хлеба. Жареная картошка с подрумяненной корочкой, была тут же разложена на тарелки и застолье продолжилось, с оживлённой беседой и тостами. Уже через полчаса лёгкое опьянение в голове у каждого из присутствующих давало себя знать. Петька первым решил переходить к решительным действиям и сидя между Настей и Полиной обнял девушек и расцеловал поочерёдно обеих подруг, потянув заправленные углы простыни у них на груди, ослабив запахнутые туники, что сразу обнажило груди своих соседок. Не дав им опомниться он запрокинул голову Полинке и привалив её к бревенчатой стене поцеловал девчонку долгим и дерзким поцелуем. Рядом, сидящий с Настей Сенька, последовал примеру товарища и сграбастав девчонку крепкими руками, не позволив ей запахнуть на себе простыню, притянул Настёну к себе и мягко поцеловал губы соседки, видя, что она не сопротивляется, сбросил накинутую простынь с хрупкого тела девчонки и вновь прильнул к её губам, долгим нежным поцелуем, протолкнув в её приоткрытый рот свой язык. Татьяна, хохотнув, и глядя на парочки за столом, сама развязала узел на своей груди и поманив к себе пальцем Юрку, обняла парня, позволив себя поцеловать. Сброшенные простыни с плеч девчонок уже не вернулись на место и Сенька, наполнив по трети стаканов из очередной бутылки, произнёс восторженную речь о радости общения с противоположным полом. Настя краем глаза следила за Петькой. Парень усадил к себе на колени Полинку, сжимая рукой полную грудь девушки. Та с тихой улыбкой наблюдала за движением рук Петьки, ощущая под собой напряжённый член, готовый вторгнуться в её промежность, сжатую плотными ягодицами. Распалившись, Петька вскочил и потянул за собой Полину в парную, отбросив их простыни на скамью. Не желая отпускать Полину, Юрка последовал его примеру и не выпуская руки Татьяны, увлёк её вслед за ними. Оставшись вдвоём с Настей, Сенька удержал девушку, не позволив ей присоединиться к подругам. Опрокинув Настёну на лавку, он развёл ей ноги по сторонам широкой скамьи и нагнувшись к открывшейся промежности девчонки с хриплым выдохом прижался лицом к раздвинутым губам выбритой вагины. Настя задёргалась в руках своего любовника, пытаясь освободиться и не допустить поспешного проникновения в себя. Сенька, сдерживая усилия Насти не подчиниться ему, запустил пальцы в прорезь вагины и языком пробежав по малым губам, прикрывающим сверху холмик клитора упруго выделяющийся под капюшоном вульвы. Настя дёрнулась всем телом, пытаясь скинуть с себя голову парня, удерживающего губами клитор молодой девчонки. Не сумев избавиться от сильных рук парня, Настя отчаянно дёрнулась и затихла, отдавшись нарастающему возбуждению в глубине промежности. Напряжённые соски на груди девушки быстро твердели, и Настя сжимала ладонями грудь, отмечая, что Петька уступает в умении возбудить в партнёрше желание отдаться мужчине. Сдавленное постанывание девушки, влага, исторгаемая влагалищем на губы промежности, вызвали в парне прилив возбуждения. Желая прервать мучительную пытку своим непрошенным любовником, Настя слабым голосом отозвалась на нестерпимые ласки Сеньки в её чувствительной вагине и взмолилась о готовности принять его напряжённый член в себя. Помедлив, Сенька поднялся с пола и придерживая согнутые колени Насти поднёс возбуждённый член к раскрытой вагине девушки. Настя пропустила руку у себя под согнутой ногой и взяв его жёсткий стержень направила ко входу во влагалище. Парень медленно качнулся вперёд, при этом она нервно вздохнула и удерживая руку Сеньки на своём бедре, легко сжала её. Проникновение было мягким и полным. Неспешное покачивание бёдер парня, всё более распаляли нарастающее возбуждение любовников. Участились толчки в глубину горячей промежности девушки. Тихое постанывание Насти уже переросли в хриплые глубокие выдохи. Девушка притянула голову Сеньки и прижалась сжатыми губами к щеке парня, подбрасывая свои бёдра навстречу движениям корпуса парня. В тишине предбанника разлился томительный стон девушки. При этом ответная разрядка у Сеньки не заставила себя ждать.

– Спасибо Сеня, мне так хорошо с тобой, мой хороший, ты нежный и сильный, – призналась Настя, – Татьяне с тобой очень повезло, я завидую ей.

– А как же твой Петька? – удивился Сенька, целуя жёсткий сосок на груди девушки.

– Сейчас я уже не знаю. По-моему, я ему вовсе не нужна, а когда он повзрослеет – не представляю. Во всяком случае, я рада, что это у нас было.

Дверь парилки открылась и вошёл Юрка, явно чем-то расстроенный. Настя села на скамейке и удивлёно посмотрела на него.

– Ты чего, Юрик?

– Чего?! Эти две сосутся, как бешенные, Петька-придурок ржёт, глядя на них. Татьяна меня к тебе отослала...

Настя выжидательно взглянула на Сеньку, но тот лишь отвернулся в сторону, не глядя на своего друга.

– Ты уйдёшь? – спросила Настя в упор глядя на Сеньку.

Тот лишь отрицательно дёрнул головой, оставаясь на месте.

– Тем хуже для тебя, как хочешь – Настя поднялась со скамейки и наклонившись к Сеньке, уткнулась головой ему в колени.

– Юра, сзади сможешь? – оглянувшись к нему, спросила Настя.

– Сеня, можно? – спросил Юрка, приближаясь к девушке.

– Причём здесь он? – удивилась Настя, – скорее уж Полину мог бы спросить...

– Ей не до меня, она сначала с Петькой, потом с Танькой.

– Похоже, мы тут все друг другу не нужны... – заключила Настя.

Юрка положил руки на бёдра девушки и проведя напряжённым членом по прорези влажной вагины, нашёл вход во влагалище. Замерев, он словно раздумывал о чем-то, но Настя качнулась к нему и небольшой член скользнул в горячее влагалище, так и не достав его дна. Настя стала помогать встречными движениями, но поняв вскоре, что её любовнику не суждено достигнуть оргазма, она завела руку назад и перенесла его член к тёмной звёздочке между двух половинок ягодиц. Юрка удивлёно уставился на Настю, полагая, что она ошиблась, но та сама надавила на Юркин член и невольно вскрикнув, пропустила головку внутрь сфинктера, сжав руками колени Сеньки, тихо застонав, пока напряженный член Юрки продвигался в глубину анального прохода. Все ощущения у Насти, после Петькиного орудия, были настолько слабы, что показались девушке вполне терпимыми. Доведя фрикции парня до ожидаемого результата, она ощутила внутри себя теплую пульсацию извергаемой им спермы. Когда член партнёра ослаб и был безболезненно извлечён из сфинктера девушки, Юрка нагнулся и благодарно поцеловал спинку Насти.

– Ну вот, вы и квиты с этим придурком... – оседая на скамью, произнесла Настя.

Сенька поднялся и протянув руку Насте, предложил:

Идём, Настюша, я тебя попарю.

В парилке через клубы густого, горячего пара, они различили лежащую на полке Полину с мокрой чёлкой, прилипшей ко лбу, закрытыми глазами, с растёкшейся по лицу тушью с ресниц. Петька, стоя перед ней, похлёстывал банным веником по распаренной спине, временами смачивая веник в тазу с водой и вновь возвращаясь к прерванному занятию. Завершив процесс, он смыл с Полины налипшие листья, окатив водой из таза. Полина села на полке, потрясла головой и покачиваясь пересела к Татьяне. Та помогла ей, посадив рядом с собой и приобняв за плечи, поцеловала распаренное лицо девушки.

– О, Настюха, полезай на полку, я тебя погрею веничком. Ложись, пока пар не кончился – пригласил Петька свою подругу, вымачивая веник в тазу. Загоняли поди тебя, пацаны?

– Отдохни, Петенька, у меня сегодня свой парильщик. Сеня, плесни на каменку водички, поддай чуть пару.

– Ну коли во мне нет нужды... девочки, айда пропустим по маленькой, – подхватив Полину под локоть, Петька потянул разомлевшую девчонку в предбанник.

Татьяна подошла к Насте и подтолкнув ту к полке сказала:

– Ложись, девка, я сама тебя веничком отхожу, а Сенька пусть поучится, может быть сгодится на будущее. Я тебе вот что скажу, женишок ты мой ненаглядный. Настька тебе больше подходит чем я. Молодая, красивая, вон какая ладная девка и женой тебе будет куда лучше меня. А Петька тем и хорош, что для постели гож. А когда ещё до мужика дорастёт, твой бабий век, Настюха, под уклон пойдёт. Не слушай Кузьминичну, она своему Петюньке мамку ищет. Вот Полька ему больше подходит, она только за его елду любить и терпеть будет Петькину беготню по бабам. Видать, всё наше семейство слабовато на это дело. А Пелагее Кузьминичне скажи, что он тебя сам отдал дружкам, ради своей похоти. Давай ложись, время позднее, скоро до дому собираться.

– Спасибо тебе, Танюша, ты самая лучшая моя подруга, но пусть Сеня меня пропарит на последок...

Татьяна опустила веник в таз с водой и чмокнув Настю в затылок вышла за дверь.

Настя проводила её взглядом, полным признательности и подойдя к Сеньке обняла парня, прижавшись к нему всем телом.

– Ты не оставляй Таню, она хорошая, а мне уж придётся с Полинкой делить этого оболтуса, но думаю, недолго. Я хочу тебя ещё, если не побрезгуешь после своего дружка. Пожалела я его, да и за Польку неловко было. Но всё это было в последний раз, не по мне вся эта канитель. А с тобой мне было просто замечательно... Ты хочешь ещё? Только там не целуй, я не мылась, хотя и хочется, мне никто так не целовал там.

Настя подняла лицо и приоткрыв губы замерла в ожидании поцелуя.

* * *

Пелагея Кузьминична, проводив своих девчонок, закрыла кухню и направилась в общагу. На крыльце сидел Виктор Стожков, попыхивая сигаретой в тусклом свете уличного фонаря.

– Чего скучаешь, Виктор Сергеевич? Лаборантки у вас или вышел встретить их?

– Да пришли уже. Я Вас, Пелагея Кузьминична, жду, – оглядываясь на дверь общаги произнёс Стожков, понизив голос.

– Случилось что? – остановилась у крыльца заведующая.

– Вы как-то обещали повторить, при случае. Я вот и ватник прихватил...

– Ты меня на ночь глядя в лес приглашаешь что ли? – озадачено произнесла она.

– А днём когда? – недоумённо произнёс Виктор, взглянув на Кузьминичну.

– Пожалуй, только в выходной, да и то люди повсюду. Ладно, идём на склад, не самое спокойное место, ну раз обещала... Но только не долго, чтобы нас не хватились. Со мной не ходи, подойдёшь, как дверь открою.

Пелагея Кузьминична повернулась и пошла по протоптанной в траве тропе к складу. Когда за спиной Стожкова закрылась складская дверь, хозяйка включила свет и провела Виктора к топчану, за ряды стеллажей. Порывшись в тумбочке, Пелагея Кузьминична нашла тюбик вазелина и кивнув Виктору на лежак, посоветовала не терять время и раздеваться. Мужчина, торопясь разделся и взяв тюбик в руки, собрался подготовить свой громоздкий инструмент к действию.

– Погоди Витя, это я себе припасла, а тебя я сама налажу. Не лишай меня удовольствия полоскать твою дубинку. Ложись милый, только не засни, пока я тобой позабавлюсь. Свет погасить? Я ведь тебе не Танюшка, не молодая, толстая как корова.

– Меня свет не смущает, как и Ваша полнота, Пелагея Кузьминична.

– Ну хозяин – барин, тогда помоги тётке раздеться, Виктор Сергеевич и ни слова о Татьяне, иначе я тебя выгоню отсюда.

Виктор улыбнулся и обнял женщину, – не буду, Пелагея Кузьминична, не сердитесь.

– Ты уж Витя не смущай меня, своим воспитанием, раз в постель ложишься с бабой, так к чему выкать. Ложись и молчи, Витюша. Мне самой пообвыкнуть надо. Не каждый день в себя такое запускать приходится. – а про себя подумала, что ежели свести его с Танькой, то и ей будет не накладно с дочкой на сменку принимать в нутро такого редкостного гостя.

Обведя языком мощную головку и спустившись до самого начала стержня, охваченного сетью бугристых сосудов, Пелагея Кузьминична спустила накопившуюся слюну на ладонь и растёрла её по всей поверхности мощного инструмента Виктора. Получив желаемую жёсткость под своей рукой, она выдавила ленту вазелина в руку и вложив её в распахнутые створки своей вагины прошлась в её внутренности, столкнув остатки мази в углубление влагалища, получив лёгкий озноб в себе от прохладной смазки.

– Давай, миленький, не попорть меня, а то навряд ли кого найдёшь здесь для этих развлечений.

В отблесках тусклого освещения, Виктор наблюдал за мучительными, сосредоточенными глазами пожилой женщины, с шумом втягивающей воздух сквозь плотно сжатые зубы. Часто останавливаясь, чтобы она могла привыкнуть к расширению стенок влагалища и по кивку её головы продолжая постепенное погружение в глубину, пока на коснувшись упругой матки на его дне. Похлопывание кулачка по плечам мужчины, остановили движение в глубину и частое, порывистое дыхание женщины, прервалось на некоторое время. Получив разрешение на дальнейшее движение в обратную сторону, Виктор с той же осторожностью приступил к делу, ощущая как стенки женского влагалища с напряжением охватывают массу возбуждённого стержня, растягивающихся под его давлением. Уже через пару полных погружений, Виктор стал наращивать скорость, доставляя Кузьминичне резкую боль, с неимоверным возбуждением в глубине своей промежности. В самые острые моменты она, чтобы не вскрикнуть в тишине сарая, закусывая зубами угол простыни, шумно выдыхая ноздрями воздух из своих лёгких. Им потребовалось не более десяти минут мучительного и сладкого совокупления. Обессиленные и опустошённые, они лежали на лежаке, слушая стрекот ночных насекомых за дощатыми стенами сарая.

– Чего молчишь? Умаялся, поди, со мной. С молодой думаешь проще будет? Разворотишь в ней дупло своим брёвнышком, в пору врача вызывай. Таньке ещё не предлагал позабавиться?

– Без твоего разрешения не могу, да и результат уже знакомый – пошлёт сразу, как только увидит и правильно сделает,

– За баб не говори, у них на всё своё понятие – любопытство и похоть, хоть и скрытые. Бабе себя уговорить не сложно, отказаться потом трудно. Поговорю с Татьяной, может и захочет... – закладывая между ног стираный полотенец, вздохнув пообещала Пелагея Кузьминична, – но уж меня в любом случае не обходи стороной.

* * *

Следующим утром Пелагея Кузьминична, остановила дочь и как бы между делом спросила:

– Танька, похоже, что у тебя поклонник объявился?

– Сенька что ли? Это у парня возрастная диарея, – усмехнулась Татьяна, дай время, здесь на ветерке и продышится, и продрыщится, а вот сынку нашему, Петечке, жениться пока рано. Если говорить о наших девчонках, то ему Полинка больше подходит, чем Настёна. Полька ему в рот будет глядеть и держаться за него во всём, чтобы он не выкинул, а Настя долго терпеть не станет, пошлёт дурака и правильно сделает. Какая бы баба сильной не была, а управлять таким обормотом, как наш Петя не каждая захочет.

– Так не пьёт и то хорошо, – успокоила себя мать.

– Пока не пьёт. Вот хомут шею натрёт, глядишь и начнёт, а пьянка покруче баб, через это я сама проходила, – заверила Татьяна Пелагею Кузьминичну. – а ты про какого поклонника? Кроме Сеньки и нет никого, вроде.

– А сама не замечала? Виктор Сергеевич, новый мастер, обходительный мужчина и глаз на тебя положил...

– Только глаз или, что ещё? – улыбнулась дочь.

– Ну про то, что ты думаешь, – загадочно протянула Кузьминична – есть серьёзные причины к опасениям.

– И я даже знаю к каким... – в тон ей ответила Татьяна.

– Откуда прознала, у тебя с ним ничего не было? – настороженно поинтересовалась мать.

– Со мной не было, а вот с некоторыми вполне могло быть.

– Не крути девка с матерью, говори чего знаешь...

– По твоей походке скажу, что с тобой ещё вчера, а днями раньше с Рудниковой, – папочкиной полюбовницей.

– С чего взяла? Со свечкой в ногах сидела?

– Сидеть, не сидела, а со стороны с Сенькой лицезрела, может подтвердить. Да откуда мне может быть известно про его непомерное устройство в штанах, коли у вас с Верой Михайловной одинаковый разворот ног после общения с ним. Ну та ладно, а как ты сподобилась, мама дорогая?

– Ну со мной как раз всё обычным манером, да я и не знала, пока он не предъявил, а вот Рудникова с чего под этот локомотив легла? Это после нашего отца! Сдаёт волшебник – мать его! – огорчилась соперница за мужа.

– А ко мне, что у него? – спросила Татьяна.

– А к тебе у него, похоже, чувства нарисовались... – сообщила Пелагея Кузьминична, с иронией глядя на дочь. Так что твоя очередь Танюха. Не подведи фамилию Митрохиных.

– Да сдался он мне, захочу если, так Петька под рукой, а там – сплошное членовредительство.

– Не скажи, дочка, воспитание, образование и намерения вполне серьёзные, а если и растянет чего пошире, так рожать проще будет.

– Мамаша, вам меня с рук сбыть и внуков заполучить – одна забота – оскорбилась Татьяна.

– Что, так и будешь братниной дубинкой пробавляться, а тут эвон какая и своя, ну мне иногда позволишь попользоваться, в периоды своего нездоровья, – резонно рассудила мать.

– После него Рудникова аж два дня хворала, папочка лаборантками питался в сухомятку. А я так на всю неделю слягу, это хорошо если без разрывов обойдётся.

– У тебя эта гимнастика регулярная, а у той, шалавы, раз в три дня, а то и меньше, что я отца не знаю, коли после первого раза с ним, она под нашего ребятёнка легла!

* * *

Настя открыла глаза, на противоположной стене солнечный луч медленно крался к потолку. Утренняя прохлада пробралась под наброшенное на голое тело одеяло. Маятник настенных часов мерно отстукивал пять утра, ещё четверть часа можно подремать, но потом уже на сборы остаются считанные минуты, иначе обещание, данное тёте Паше – вовремя явиться на кухню, будет нарушено. Но тепло, струящееся по спине девушки от Петькиной груди, сковывало всякое желание выползти из уютного укрытия наружу. Что-то вчера произошло, или что-то приснилось?... Тёплая рука, лежащая на её бедре сдвинулась с места и поднялась к её плечу. Пальцы приподняли с лица Насти прядь светлых волос и завели её за спину. Настя сонно повела глазами и упёрлась взглядом в улыбающееся лицо Сеньки. Он приложил палец к губам. Какое-то время она непонимающе всматривалась в его довольную физиономию и память вдруг вернула ей события минувшей ночи. Настя резко приподнялась на локте, вытянув шею к прорехе занавески у своей кровати. Дом ещё спал, наслаждаясь последними минутами утреннего сна. Лишь кровать Пелагеи Кузьминичны пустовала и занавеска её была отдёрнута. Как случилось, что у неё в кровати ночевал Сенька и, кажется, они оба были раздеты, во всяком случае то, что упиралось в прорезь её ягодиц тёплым столбиком не оставляло никаких сомнений в его наготе. Настя откинулась на подушку и умоляюще взглянув на Сеньку, замахала рукой в сторону двери. Но тот отрицательно покачал головой и ухватив руками её лицо нежно прикоснулся губами к её глазам.

– Не сходи с ума, – едва слышно прошептала Настя, пытаясь вывернуться из его объятий, – то, что было вчера, сегодня не повторится. Всё! Позабавились и будет. Татьяна на нас обидится. Ты с Таней, я с Петей и оставим всё, как было.

Но вдруг, ощутив его колено между своих ног, буквально обомлела от ужаса, что этот парень задумал. Не успев отреагировать на такое безрассудство с его стороны, Настя оказалась с раскинутыми ногами, между которыми уютно устроился её ночной гость. Резкий скрип пружин под их телами, тут же смолк при мысли, что её сопротивление не приведёт ни к чему хорошему. Настя замерла, отчаянно упираясь в грудь Сеньки, в надежде, что его баловство останется всего лишь глупой мальчишеской шуткой. Однако, жёсткий стержень уже искал в её промежности вход и нащупав его, погрузился в тёплую влагу скопившуюся в полости вагины. Настя инстинктивно двинула бёдрами и упрямый стержень скользнул в глубину влагалища девушки, вызвав в ней порывистый вздох, тут же заглушенный губами парня. Настя покорно смирилась с неизбежным фактом дерзкого принуждения, впустив в свой рот ловкий язык Сеньки, затеявшим игру с её язычком. Движения в глубину жаркого прохода влагалища участились и Настя, задохнувшись от яркого возбуждения, прикрыла ладонью свой рот.

– Эй! На катере, не раскачивайте судно, нас тошнит... раздался вялый голос Петьки с соседней кровати. Нам спать мешаете, ночи не хватило?

– Продолжай, Сеня, им всё равно пора вставать, – возмущённо произнесла Настя, притянув к себе своего любовника.

– Проснулся курятник! – Донеслось с кровати Татьяны, – действительно пора вставать... спи Юра, а я этих сластолюбцев разгоню, не на шутку разошлись. Просто медовый месяц затеяли.

Полина, тоже спустив ноги с кровати, потянулась за одеждой и наскоро одевшись поспешила к умывальнику. Заглянув за занавеску, девчонка поцеловала спящего Петьку и дождавшись Татьяну направилась с ней на работу. Уже в дверях, Татьяна окликнула Настю:

– Настёна, не разлёживайся долго. Кузьминична не одобрит, как узнает, с кем ты нежилась всю ночь.

– Да уже иду, – выбираясь из-под Сеньки отозвалась Настя и натягивая трусики на разгорячённые бёдра, быстро оделась, благодарно подставив губы своему любовнику.

– Ну всё, я побежала, достанется мне за опоздание, – вырываясь из рук Сеньки прошептала Настя на ухо парню.

– До вечера? – удерживая руку девушки, спросил Сенька.

Настя лишь неопределенно вздёрнула плечиками и скрылась за дверью.

* * *

– Долгонько собираетесь, девоньки! – Встретила троицу заспанных помощниц Пелагея Кузьминична, – с полчаса вас жду, а вы всё с женихами своими не расстанетесь. Как прошло-то?

– По многу и разнообразно, Пелагея Кузьминична, – заинтриговала свою мать Татьяна.

– Ты чего несёшь, Танька? – насторожилась вдруг мать.

– Да всё нормально, мам. Слава Богу, молодые люди определились в своих пристрастиях и нам с тобой не стоит что-то менять...

– О чём она, что у вас там было? – Пелагея Кузьминична перевела растерянный взгляд на Настю. Девушка опустила глаза, но решившись ответила:

– Все мужчины полигамны, тётя Паша, – но видя недоумение на лице заведующей, пояснила, – кобели они, и наш Петя тот ещё... хотя и молодой. Бросила я его, сперва он меня, теперь я его.

– Танька, твоя работа? – зыркнула Кузьминична на дочь, – просила же приглядеть за ними. Ведь несмышлёныш ещё, присмотр за ним нужен, парнишка ведь хороший, мухи не обидит...

– А коли несмышлёныш, так нечего к бабам в трусы заглядывать раньше времени, не той головкой думает. Девчонка ему верит, а он и рад, что дура попалась, можно поизгаляться над ней – стерпит, ведь он же хороший! Но это он для нас хороший и родной, а для других, чем больно хорош? Одним хреном бабу не удержишь, а другого в нём, может, и нет. Сама с ним разбирайся, только для твоего оболтуса, Полина – шоколадка с ёлки. А не будет дурой, может со временем, сделает из него то, чего мы не смогли. А Настёна и без него обойдётся, путных мужиков хватает.

Пелагея Кузьминична сокрушенно покачав головой тяжело опустилась на табурет.

– Надеялась я на тебя, Настенька. Полюбила, как родную. Ты всё же подумай, может, обойдётся как-то... Где ещё такую свекровь найдёшь, чтобы к снохе так прикипела. Да и с Танькой у вас отношения... хорошие сложились. Не спеши, милая.

– Давайте начинать, скоро народ повалит, а у нас конь не валялся, – подытожила беседу Пелагея Кузьминична, повязывая белую косынку на седеющую голову, тугим узлом на затылке.

Продолжение следует