Радости не было предела! Отец, наконец-то, подарил вожделенный бинокль — «Левенгук» с десятикратным увеличением. Сашка, с бешено бьющимся сердцем, рассматривал подарок, избавившись от коробки, липкого целлофана, и ненужных бумажек с инструкцией на китайском.

Бинокль вкусно пах тем самым запахом, который ни с чем не спутаешь, так пахнут только фотоаппараты и бинокли. Запах так себе, но сейчас для Сашки это был самый прекрасный аромат на свете. Чистейшие линзы радужно бликовали, регулировка резкости плавно и беззвучно отзывалась на прикосновение его дрожащих пальцев.

«Диаметр объектива 50, призма порро. Класс!» — со знанием дела прокомментировал про себя Сашка. — «Теперь все птицы мои!»

Птицы — его страсть с самого детства. С первого класса он серьезно увлекся орнитологией, решив посвятить себя целиком и полностью этому занятию. Ходил уже шесть лет в кружок при бывшем дворце пионеров, мечтая поступить на биологический в универ. И, конечно, вылазки в лес каждые выходные.

«Ну-ка, что у нас там?»

Ему «посчастливилось» жить в районе с плотной застройкой, дома были натыканы близко один к другому, как морковка на грядке. Сашка навел окуляры на крышу соседнего дома, высматривая голубей. Голубь — птица глупая, и не интересная, он давно знал все их повадки, и не любил этих «крыс с перьями» за их спесь и жадность.

«Быстрый метаболизм, что поделаешь, постоянно нужно что-то заталкивать в свой желудок. Но, все равно, их лесные сородичи ведут себя не в пример благороднее».

Нашел одного, сидевшего на общей антенне, осмотрел его оранжевый глаз, взъерошенные мятые перья.

«Columba livia, обыкновенный. Потускнение окраса оперения и лап, нет четкой пигментации. Старикан уже, или старуха. Явно старше пяти лет...»

Скользнул по окнам и у него захватило дух. Из открытого окна седьмого этажа выглядывала девушка, и смотря вниз, курила тонкую сигаретку. Девушка как девушка, симпатичная. Лет восемнадцати. Но она была... без лифчика. Сашка крутанул на полное увеличение, уставившись на ее грудь, и почувствовал как забилось сердце, отдаваясь ударами в горле. Почему-то стало трудно дышать.

Упругие мячики груди сверкали от яркого солнца ослепительной белизной, ровная граница загара очерчивала их, показывая, что белое, это запрет — «сюда смотреть нельзя». Но даже не это его так возбудило. Соски. Вот что самое запретное и всегда скрывается от посторонних глаз. Маленькие, почти плоские горошинки торчали из ровных, слегка выпуклых коричневых кружочков, заставляя Сашку думать о том, как сладко было бы вокруг них сомкнуть губы. Или потрогать, осторожно, одним пальцем, а потом, накрыв ладонью, нежно помять. Рука сама потянулась к штанам.

Девушка подняла голову, и, казалось, посмотрела прямо на него. Сашка даже присел от испуга. Но она только щелкнула пальцами с красным маникюром, стрельнув сигаретой, и снова посмотрела вниз, провожая взглядом окурок. Наконец, красивая незнакомка, разогнувшись, ушла вглубь комнаты, но Сашка еще успел насладиться видом ее незагорелой попы, с тонкой ниткой трусиков между ягодиц.

«И как они носят такие трусы? Они же ничего не скрывают».

Сашка открыл для себя совершенно новое применение бинокля, о котором раньше и не помышлял. Сел на кровать, шумно выдохнул, и взъерошил волосы.

«К черту всех птиц! Тут такое открывается...»

Сашка знал, конечно, что такое онанизм, улица еще и не такому научит. Но его пугали всякие байки, типа «ослепнешь или волосы на пальцах вырастут, если будешь этим заниматься». Как проверишь, что правда, а что нет? Терпеть было выше его сил. Он осторожно положил бинокль на кровать и помчался в туалет.

С пылающими от возбуждения щеками, стянул штаны до колен, и прикрыл глаза, представляя девушку в окне. Повозил по члену кулаком, с трудом сдвигая кожицу с головки... И, выгибаясь от напряжения над унитазом, с бессмысленно торжественным выражением лица, кончил, забрызгав крышку, бачок, и, напоследок, накапав на кафельный пол. На несколько секунд тело онемело, став ватным, сладко заныло в паху, и Сашка расслабился.

«Вот это да! Такое офигенное чувство... жаль, что так не долго», — думал ошеломленный Сашка, стирая следы преступления туалетной бумагой. — «Надо попробовать еще!»

***

Ни через год и ни через пять лет, он не бросил свое «увлечение». Чего нельзя было сказать об орнитологии. Тетрадки и дневники наблюдений давно пылились на антресолях, в теперь уже его двухкомнатной квартире. Мать с отцом переехали в пригород, к деду. Дед заболел, требовался постоянный уход, поэтому родители оставили двадцатидвухлетнего отпрыска одного, «догрызать гранит науки» в универе, на историческом. Впрочем, мать наезжала по выходным, проверить, все ли в порядке, наварить борща, и прочесть лекцию, что в доме нужно иногда убираться и выносить мусор.

Сашка сидел в мягком офисном кресле возле окна, смотря в свой старый бинокль, установленный на штативе, чтобы освободить руки. Да и при таком увеличении, изображение смазывалось при малейшем движении, так что, штатив был просто незаменим для наблюдения за окнами.

— Ну, покажись, Анька, не стесняйся.... Привела сегодня своего?

Аня, та самая девушка, которая «совратила» Сашку на расстоянии, за время его учебы в универе превратилась в настоящую красавицу — грудь увеличилась, бедра раздались, в ее движениях появилась плавность, сексуальная «кошачесть». Любо-дорого посмотреть.... и подрочить.

Как он узнал, что ее зовут Аня, он уже не помнил, может, кто-то из пацанов сказал, когда она проходила мимо. Не важно. Он был без ума от ее тела, но желания обладать им в реале, не было. Он боялся. Потому что до сих пор был девственником. Уже двадцать два, и ни разу! Но это его не тяготило, ведь у него была Аня, так часто доставлявшая ему удовольствие. А та, сама того не зная, выставляла себя на обозрение, считая, что седьмой этаж надежно скрывает ее от любопытных глаз. Но Сашкин девятый позволял ему наслаждаться видом во всех подробностях.

Но не надо думать, что он торчал в окне с биноклем каждый день. Бывало и неделями не заглядывал, надо же и учиться иногда. И родителей с дедом проведать. А вот ее родителей он не видел ни разу. Похоже, что она жила одна, только ухажеры менялись за эти годы с завидным постоянством. Он видел секс, грубый и нежный, и веселые вечеринки, и ругань со слезами — перед его глазами проходила целая жизнь, полная страстей. Шторы в спальне были открыты постоянно.

Правда, насколько он помнил, когда он только начал подглядывать, шторы Аня периодически задергивала, но вот уже несколько лет они во всех окнах висели без движения. Было даже подозрение, что она все знает, и специально не закрывается, но Сашка сразу отмел эти мысли, посчитав их полным бредом и паранойей.

«Мне бы уже давно набили морду за такое. Кому понравится, когда за ним кто-то наблюдает?»

Сегодня Аня не подвела. Ее ухажер пришел еще засветло, и Сашка, в предвкушении представления, стянул штаны. Но, что-то сразу пошло не так. После долгого разговора, еще на кухне, высокий брюнет полез обниматься, но Аня вывернулась, и ушла в спальню. Брюнет за ней. Встал в проеме двери, они поговорили, брюнет развернулся и изчез из виду. Пока Аня с хмурым видом сидела на кровати, далеко внизу загремела железная дверь, завелась машина и громко газанув, выехала со двора.

«Ну, вот.... Разве так можно? Я на тебя надеялся, а ты....»

Сашка, немного расстроившись, поднялся, натянул штаны, и пошел на кухню. Как оказалось, совершенно зря. Пока он возился с сосисками и макаронами, в доме напротив начался «киносеанс». Он успел под занавес, когда Аня уже лежала, тяжело дыша, что было видно по ее вздымающейся груди. Немного отдохнув, она начала приводить себя в порядок. Куда-то надолго ушла, так что Сашка успел расправиться с макаронами, и вернулась голая, с тюрбаном на голове.

«Намывается куда-то. Интересно.... На охоту что ли?»

Аня одевалась быстро и уверенно, словно куда-то торопилась, или боялась передумать. Надела узкий черный лифчик без лямок. Чтобы ни где не давило, приподняла грудь, поправила. Натягивая трусики, чуть не упала, скача на одной ноге.

«Вот цирк!»

Платье, выбранное для поздней прогулки, подтвердило, что Аня явно сегодня собирается кого-нибудь заарканить. Короткое «с обоих сторон» — как кусок ткани, обтягивающий и скрывающий только то, что необходимо скрывать, появляясь в обществе.

«Так даже сексуальнее, чем совсем без одежды. Красотка, ничего не скажешь».

Она выключила свет, и Сашка, пройдясь биноклем по соседним окнам, вернул его на прежнее место, нацелив на Анину спальню.

«Скучно живете, люди, ничего интересного... Чем бы заняться?»

Не прошло и пяти минут, как в дверь позвонили.

«Что за черт? Кто там еще?»

Открыл дверь, и, испугавшись, хотел было захлопнуть, но Аня уже шагнула через порог.

— Привет, ты один?

Сашка кивнул.

— Честно говоря, не таким я тебя представляла. По глазам вижу, что ты все понял.

Она скинула туфли, по-хозяйски прошла в зал, и заглянула в спальню.

— Ага, тут, значит... Вот, решила, наконец, познакомиться. А то как-то не честно, ты меня видишь, а я тебя нет.

Аня села на диван, рассматривая Сашку, а он, не зная, как себя вести, молчал, краснея, словно барышня. Виноват и попался, что тут сделаешь. Предательски задрожали руки. Боясь на нее взглянуть даже мельком, стоял, и тупо рассматривал узор на ковре.

— Не бойся! Я пришла не для того, чтобы права качать. Просто... ну, ты сам все видел.

Он опять кивнул.

— Да расслабься! Что с тобой? Обалдел от счастья, что ли? Сядь.

Сашка сел напротив, сжавшись от смущения.

— Тебя как зовут?

— Сашка.

— А меня Аня. Так вот, как я уже сказала, я не в претензии, мне это даже нравится. Знаешь, есть в этом что-то, когда за тобой наблюдают. Возбуждает страшно! Так что, можно сказать, ты раскрасил мой секс, добавил ощущений... Ты чего такой красный? Я же сказала, все нормально.

— Ну, как-то неожиданно все.

«Блин! Веду себя, как девчонка. Стыдно, до чертиков».

— Слушай, а есть выпить?

— Пиво.

— Фу, ненавижу! Ладно, обойдемся. Итак, для восстановления справедливости, я должна тебя увидеть.

Сашка не понял.

— Так вот же я...

— Голым! И никаких «не буду». Будь мужиком, и отвечай за свои действия.

— А ты?

— Вот еще! Может, еще трахнуться предложишь? Давай, скоренько.

Сашка стянул футболку.

— Н-да... не Аполлон. Ну, дальше. Труселя снимай, что ты как девчонка?

Но он уперся. Во-первых, чего она раскомандовалась, во-вторых, было попросту стыдно оголяться перед незнакомым человеком. Еще и перед девчонкой. А в-третьих, член уже давно стоял, несмотря на смущение и стыд.

— Ты чего? У тебя еще никогда не было девушки! — Аня не спрашивала, а утверждала. — То-то я смотрю, ты зажатый какой-то.

У нее в глазах появились озорные огоньки, и Аня с недоверчивой улыбкой посмотрела на полуголого Сашку.

— Это же меняет дело! Но раздеться тебе, все-таки, придется.

Сашка, наконец, решился. Не вставая, стянул штаны, прикрыв рукой член. Аня вздохнула, поднялась, и нависла над ним, как строгая учительница, скрестив руки на груди.

— Не заставляй меня.

Сашка убрал руку и густо покраснел. То, что Аня осталась одетой, а он сидел голый с членом наизготовку, дико возбуждало. Это было что-то новенькое, обычно же все происходило наоборот. Член подрагивая, выпустил прозрачную капельку, как всегда, когда он мастурбировал, долго не давая себе кончить. Аня, тут же протянув руку, мазнула пальцем по головке.

— Хм... а вот член у тебя ничего, нормальный. Неожиданно. Я думала, что у тебя маленькая писюлька.

От таких вольностей он совсем стушевался. Еще пятнадцать минут назад он о таком и не мечтал, собираясь ложиться спать. Правда, предварительно хорошенько ублажив себя рукой, представляя что-нибудь эдакое, и не обязательно с участием Ани. А теперь, он в таком положении... По правде сказать, унизительном, чего уж там.

— Тебе надо помыться, знаю я вас, мужиков. Иди, я тебя подожду. И не бойся, не украду ничего, давай.

Сашка, смирившись, пошел выполнять «приказание», получив вслед лестное высказывание на счет своей «маленькой попки». Выходя из душа, уже представлял, что Аня голая, ждет его в спальне, но она бродила по комнате, рассматривая фотографии птиц.

— Почему одни птицы?

— Я до окончания школы орнитологией увлекался.

Аня закатила глаза.

— Мало того, что девственник, так еще и ботаник! Один живешь?

— Ага.

Она подошла так близко, что Сашка уже не видел ничего, кроме ее глаз. Помедлив, Аня коснулась его члена. Он отпрянул, и чуть не взвыл от боли — она успела крепко ухватить его за член.

— Куда, дурачок? А как же наша игра?

— Какая еще игра?

— По моим правилам. Хочешь, не хочешь, но мы теперь связаны, и я от тебя просто так не отстану. Ты мне должен, за несколько лет своих подглядок. Подумать только! Столько лет ты на меня дрочишь, а по-настоящему так никого и не трахнул.

Ее уверенность в себе подавляла, заставляла подчиняться, и еще больше распаляла воображение. Сашка представил, что стоит перед ней голый, на коленях, и целует ей ноги.

«Представлять такое, для того, чтобы пощекотать нервы, это можно, но в жизни.... Никогда!»

И тут же понял, что поторопился с выводами. Аня надавила ему на плечи, заставив опуститься перед собой на колени. И он послушался, без разговоров.

— Целуй. — И повторила, для особо непонятливых:

— Ноги мне поцелуй... пожалуйста.

Он наклонился, заранее скривившись от отвращения, но прикоснувшись губами к ее ступням, забыл обо всем. Они были... приятные. Вкусно пахло какой-то цветочной косметикой, кожа тонкая, гладкая. Сашка увлекся. Аня сделала шаг назад, и он потянулся вслед за ногой, не желая отрываться от своего занятия. Еще шаг. Он, стоя на четвереньках, передвинулся.

Аня села на диван, и подняла ногу, пошевеливая ухоженными пальчиками. Сашка, поддерживая ногу за пятку, поцеловал ступню, и в голове возникла глупая мысль:

«Хорошо, что мама убралась вчера, ни одной соринки».

— Эй, ботаник? Ты чего там завис?

Даже такое обращение Сашку не обидело. И то, что он стоял на коленях, уже нисколько его не смущало.

— Выше целуй, а потом будет тебе сюрприз.

Он поднялся выше, не пропустив ни сантиметра, добрался до колена, и уже трясясь от возбуждения перешел на бедро. Аня скрестила руки, чтобы снять свой «кусок ткани», но Сашка, неожиданно для себя, крикнул:

— нет, не надо! Не раздевайся! Потом... если захочешь.

— Интересно... Ты мне начинаешь нравиться, ботаник!

Сашка дошел до середины ее загорелого бедра и нерешительно остановился.

Аня посмотрела ему в глаза, и от ее вопроса Сашку будто ударило током:

— ты точно этого хочешь?

Он почему-то не смог даже кивнуть. Сейчас перед ним откроется то, что он не видел никогда в жизни, во всяком случае, так близко. Да и когда было рассматривать? У Ани там всегда торчал чей-нибудь член. Она оттянула черные трусики в сторону, открывая свою промежность, и Сашка залюбовался.

«Даже тут у нее все красиво! Складочки и точно, как пилотка, — он улыбнулся. — А внутри бутончик, розочка...».

Он ткнулся в ее нераскрытые лепестки лицом, расплющив нос и губы, и, не зная, что делать дальше, глубоко вдохнул дурманящий запах. Запах женщины, который останется с ним навсегда, как самый первый. Аня застонала, и тут Сашку взорвало. Член запульсировал без всякого на то разрешения, брызнул несколько раз длинными тягучими струями, и Сашка задергался.

— Ты что, кончил?

— Извини....

— Да нет, все хорошо. Просто... это так приятно, когда от тебя кончают, даже не всунув. Ты милый... ботаник.

Она рассмеялась, потрепав Сашку по голове, точно как мама.

— Иди, смывай.

Когда он второй раз за вечер помылся, и вышел из ванной, Ани в зале не было. Он, как в ожидании чуда, закрыл глаза и вошел в спальню. Открыл. Никого.

— Аня?

Тишина. Сашка посмотрел в окно, и приник к биноклю. В ее спальне горел свет, Аня стояла посреди комнаты, медленно снимая с себя лифчик и трусики. Облизнула губы, и послав ему воздушный поцелуй, выключила свет. Желания мастурбировать, почему-то сегодня не было.

***

Только утром он обнаружил записку:

«Мне понравилась наша игра. Приду завтра, в семь. Готовься, мой милый ботаник. P.S. Надо было записать твой телефон».

Сашка улыбнулся.

«Милый ботаник! От нее это даже приятно слышать... Стоп! Сегодня! Она придет, потому что ей хорошо со мной! А... тебе? Да я без ума от нее!»

Сашка, в кои-то веки обратил внимание на свое жилище. Вытер пыль, которой еще не было после маминой уборки, убрал лишний хлам, сбегал в магазин.

В магазине, с видом знатока, долго выбирал вино, красное и белое, на всякий случай. Остановился на жутко дорогом, с непроизносимым названием, и, купив фруктов, побежал домой.

«Как же еще долго ждать!»

От нечего делать, посмотрел в бинокль. Пусто. Не зная, куда себя деть, полез в интернет, в надежде отыскать ее вконтактик или инстаграм. Путем не сложных вычислений номера квартиры по этажу, отыскал по базе адресов ее фамилию.

«Анна Хшановская... хм... полячка, что ли?»

С такой редкой фамилией отыскать ее было проще простого. Через несколько минут рабочий стол ноутбука украшала Анина улыбка.

Ровно в семь тренькнул звонок, и Сашка, сломя голову бросился открывать. Широко распахнул дверь, но.... Да, на пороге стояла Аня. Но, как бы это сказать... в очень необычной позе. Аня, приспустила трусы, задрала платье, и наклонившись, стояла к нему спиной... гм... попой. Сашка, с отвисшей от удивления челюстью, смотрел прямо на анус, с воткнутой в него пробкой, с черным ободком и янтарной, как голубиный глаз, стекляшкой по центру. Анус, не моргая, смотрел на него.

— Привет! Снегурочку вызывали?

— Ты что? Увидят же! Заходи быстрей!

Сашка втянул ее в прихожую, и захлопнул поскорее дверь.

— Ну ты даешь!

— Соскучился?

Она, наконец, подставила щеку для поцелуя, и он, скромно ее чмокнув, повел Аню в комнату.

— О, да тут яства заморские! Спасибо тебе, ты такой внимательный.

Сашка не успев ответить, замер, наблюдая, как Аня начала раздеваться.

— Продолжаем играть? Ты как?

Платье и трусики с лифчиком аккуратно повисли на спинке стула. Она развела ягодицы, снова показывая свое «украшение».

— Нравится игрушка?

Сашка был совсем из другого мира, и очень далек от всех этих секс-примочек, ему казалось, что их используют только глубоко развратные люди, для которых секс это приятная повседневность. Он их не осуждал. Просто знал, что таким ему никогда не быть. А когда оказываешься в обществе людей, о которых думаешь, что они «круче» тебя, стараешься соответствовать, чтобы не ударить в грязь лицом. Он «со знанием дела» ответил:

— прикольная. Голубиный глаз?

Аня рассмеялась, шлепнув себя по попке.

— Глаз тигра, дурачок. Вот ты орнитолог на всю голову! Пробка добавляет ощущений при сексе, мне нравится. Какое сегодня число?

— Десятое. А почему....

— Запомни этот день, потому что сегодня ты станешь мужиком. Телесно. Ты не обижайся, но до настоящего самца тебе еще далеко, да и не надо это тебе, ты и такой мне нравишься.

— Значит, я тебе нравлюсь?

— Да, а что тут такого?

Сашка, снова задрожав от возбуждения и от предвкушения того, что сейчас произойдет, скинул футболку, спустил джинсы, и кое-как выпутавшись из тесных штанин разогнулся, встав в ожидании указаний.

«Кто бы еще подсказал, что нужно делать перед этим».

— Возьми меня...

От этих слов у Сашки перехватило дыхание. Но Аня с улыбкой продолжила:

—... на руки. И отнеси в спальню.

Сашка с удовольствием это исполнил, едва не стукнув Аню головой об косяк. Слава богу обошлось, а то бы на этом вся роматика и закончилась. Уложил на кровать, и лег рядом.

— Теперь поцелуй меня.

Он прикоснулся к ее губам.

«Как же это сладко, черт возьми! Мягкие, вкусные, как сок пьешь»

Сашка вспыхнул. Засопел, нашарил Анину грудь и нежно сжал, пропустив твердые сосочки между пальцев. Поцелуй подействовал как спусковой крючок, как маленький камешек упавший с горы, и мощная лавина ухнула вниз, сметая все на своем пути. Аня, с трудом оторвав его от себя, задыхаясь проговорила:

— Не слишком усердствуй, мачо, а то быстро сгоришь. Девушки возбуждаются постепенно, в отличии от вас, не спеши. А целуешься ты на пятерочку, вкусно.

Он прогнал туман из головы, и когда взгляд снова стал осмысленным, не дожидаясь указаний, привстал, согнул Ане ноги в коленях, и приник к уже знакомой розочке губами.

— Ах ты...

Но она не договорила, с губ сорвался громкий, и какой-то жалобный стон.

«Наконец-то я ее слышу! Это потрясающе. Представляю, какой экстаз был у зрителей, первый раз посмотревших кино со звуком».

Глупая мысль, но она позволила Сашке сосредоточиться на деле. Язык прошелся от «глаза тигра» до лобка и обратно, Аня затихла, но вскоре снова глубоко задышала, когда он повторил это несколько раз, надавливая пальцем на стекляшку. Он почувствовал новый вкус, заметив, что слизывает с ее губ какую-то влагу. Розочка раскрылась и потекла. Язык немедленно оказался внутри, исследуя, проникая глубже....

— Иди сюда!

Аня притянула его за голову к себе, и рукой направила член туда, где только что был Сашкин язык.

— Ну же!

Он подался бедрами вперед, и член, почти без усилий, оказался в горячей влаге. Обволакивающей, скользкой, дающей ему без препятствий войти до конца. Это было слишком, слишком хорошо для первого раза.Сашка несколько раз качнул бедрами и чувствуя, что кончает, исступленно зашлепал животом об Анин лобок. А она с веселым удивлением смотрела на Сашку, и наслаждалась толчками спермы, бъющей внутри нее.

Когда он расслабленно отвалился, Аня сладко потянулась, и положила голову ему на плечо.

— Поздравляю. В мире стало одним мужчиной больше.

Но Сашка разглядывая потолок, словно пытаясь найти там ответ на свой вопрос, стесняясь неизвестно чего, промямлил:

— Ань... я тебя люблю!

Ее умиротворенное выражение лица сменилось удивлением, а потом она расхохоталась. Громко и обидно. Сашка покраснел, насупился, и сел рядом, дожидаясь, когда она успокоится. Аня, вытерев слезы, и все еще посмеиваясь, проговорила:

— Ну, уморил ты меня, ботаник! Ты ведь меня совсем не знаешь.

— Чтобы любить, это совсем не нужно.

— Уверен?

Сашка кивнул.

— Обычно, на такое признание отвечают «и я тебя тоже», машинально, не задумываясь. Так и появляется на свет шлюха по имени любовь. Но я, все-таки, думаю головой, а не жопой. Ты не мой, извини. Ты хороший, но не мой.

— Что мне сделать, чтобы ты передумала?

— Во-первых, не спрашивать об этом. Ничего не делать, будь собой. Куда ты торопишься?

— А кто твой? Какой он?

— Я все еще в поиске. А какой он... не знаю, но я это пойму, как придет время.

Аня похлопала Сашку по животу.

— Ну, все, мне пора. Спокойной ночи, мужик.

— Ань, не уходи.

— А что еще-то? Я тебя увидела, кое в чем помогла. Скажи хоть спасибо.

— Спасибо.

Сашка обиженно отвернулся. Но Аня, не обращая на него внимания, собралась, заскочила на минуту в ванную, и ушла, захлопнув дверь.

— Хочешь, не хочешь, но мы теперь связаны, и я от тебя просто так не отстану. — Повторил он ее слова и закрыл глаза, даже не проверив, дошла она домой или нет.

***

Вечером, сбегав на остановку, Сашка купил шикарный букет роз. Эти цветы теперь напоминали ему влажный бутончик Ани, с запахом, лучше, чем у всех роз в мире. Вместо того, чтобы скакать через ступеньку, сгорая от нетерпения как пацан, спокойно поднялся на лифте до седьмого. Позвонил. Открыла Аня, прикрыв рукой рот от удивления.

— Ты чего, Саш?

Он прошел,  и вручив цветы, нарочито солидно проговорил:

— Мы так и не обменялись телефонами. Односторонняя связь без звука мне надоела.

— Ну, хорошо....

Сашка расстегнул ремень, вывалил член и положив руки Ане на плечи, надавил, не забывая серьезно смотреть ей в глаза. Цветы полетели на пол, Аня опустилась на колени, и обхватила губами член. Не отрывая взгляда от Сашкиных глаз, она с рвением принялась сосать, причмокивая и втягивая слюну.

Если бы он хоть раз оглянулся! Но оторваться от ее глаз он не мог, это разрушило бы весь его план. Мелькнула быстрая тень, и Сашка отключился от удара в челюсть. А потом, при падении, он добавил себе еще и шишку, ударившись затылком о стену.

«Лежу в постели, голый... В чьей постели? В больнице?»

Сашка вскинулся, огляделся, и увидев фотографию Ани на стене, снова упал на подушку. С головы слетела какая-то мокрая тряпка, закрыв лицо.

«Тьфу, блин! Компресс, что ли?»

— Очнулся! Как ты меня напугал, ботаник!

— Аня, я хочу чтобы ты была со мной. Всегда!

— Буду, дурачок.

Она скинула халат, и легла рядом, прижавшись и крепко обняв.

— А кто это меня так?

— Мой бывший. Как же он мне надоел! Если бы не ты, он бы меня в покое не оставил. Но больше он тут точно не появится.

— Хорошая была попытка... тебя завоевать?

— Лучшая! Такого смелого «подката» у меня еще не было.

«Вот и пойми этих женщин!»