Исповедь одинокой женщины (эроповесть)

От автора: Этот рассказ написан мной от лица главной героини по категории «инцест», к тому же на заказ от женщины. К публикации готовы 2 главы, но если 1-я глава для кого-то неприемлема, то к остальным можно не переходить. Эта вещь для меня носит экспериментальный характер, т.к. всё повествование идёт от лица женщины, возможно, вторгаюсь в тему «женского романа», но это всего лишь попробовать что-то новое.

1часть

Не пойму, что меня разбудило раньше – дребезжание будильника в головах кровати или лязг колёс этого громыхающего катафалка, именуемого трамваем, под окнами нашего дома. День на день не приходится, за исключением этой повседневной утренней какофонии звуков в моей безрадостной жизни немолодой женщины. Хотя рядом лежит мой сожитель Гордей, уткнувшись лбом мне в плечо, сладко посапывая. Одно хорошо, что сегодняшний день – последний рабочий день уходящей недели. Хоть бы раз эта скотина подняла свой зад с постели и сварила кофе. Целыми днями болтается в поисках работы, но каждый раз с одинаковым результатом.

– Мужчина, у нас действуют возрастные ограничения, а Ваши материальные притязания к нам и вовсе беспочвенны, – короче, обломись, старый пердун

Всё! Пора вставать и продолжать своё унылое существование с этим престарелым скунсом. Лежит, пузыри пускает, но если сейчас проснётся, наверняка, полезет мне под рубашку. Лучше не расслабляться и не испытывать судьбу. Наша двушка перешла в полное моё владение, когда сын женился и съехал от меня к своей молодой жене. Сказать, что я одобрила выбор своего сына, не могу. Девица довольно своенравная, со своими взглядами на семейный уклад. Возомнила себя подарком для окружающих. Но удаётся ей это лишь в отношение со своим супругом, коим является мой сын Сергей. Ему под тридцать и я уже начинала беспокоиться, что с его разборчивостью дело до моих внуков дойдёт ещё не скоро. Но тут объявилась его очередная подруга, решительно взявшая его в оборот, и буквально в течение двух месяцев женила Серёжку на себе. Зовут её Снежаной, та ещё хабалка. За год её замужества я ни разу не была у них дома, впрочем, она тоже своим вниманием меня не баловала, что не мешало принимать от меня материальную поддержку молодой семье. Спустя пару месяцев после того, как сынок освободил меня от повседневных забот о нём, я пустила себе под крыло своего недавнего любовника, Гордея Валентиновича Носкова. Довольно быстро, освоившись в новых условиях, где ему предстояло в недалёком будущем встретить свою старость, Гордей счёл, что его статус главы семьи не позволяет ему работать рядовым каменщиком на стройке. В результате он решил оставить своё поприще и подыскать себе более соответствующее место трудовой деятельности, где сидя в тёплом помещение, за рабочим столом, без труда получал бы приличный оклад до самой пенсии. Своего жилья он не имел, проживая в общежитие строительного треста №7. Откуда его выперли, тут же с подачей заявления об увольнение по собственному желанию, так что себе квартирку Гордей так и не построил, каменщик сранный. Но, не имея профессионального опыта в работе, при отсутствие соответствующего образования, его повсюду вежливо посылали, рекомендуя использовать свои навыки по прежнему месту трудовой деятельности. Однако, он не отчаивался и вновь безуспешно пытался устроиться в управдомы, в коменданты студенческих общежитий и тому подобные тёплые местечки. Шляясь целыми днями, черт знает где, он возвращался домой только к вечеру, усталым и раздражённым, где его ждал ужин, женская забота и понимание. Справедливо заметить и то, что за последние пару месяцев, его потенция заметно снизилась и возникала лишь по утрам, как жалкое напоминание о раннем периоде наших отношений. Но, скажу откровенно, что мне и того хватало, что рядом есть с кем поговорить о делах, попросить о каких-то пустяках по хозяйству. Тут он всегда шел навстречу моим просьбам. Ходил в магазин за продуктами, не забывая прихватить себе пару бутылок пива к вечеру, отнести молодым банку, другую летних заготовок на зиму, но при этом не проявляя инициативы в ведение домашнего хозяйства. Наряду с этим, Гордей не настаивал на официальном супружестве. Довольствуясь моим молчаливом согласием, в том, что не следует торопиться, что сейчас это принято, пожить в гражданском браке первое время, присмотреться друг к другу. И только потом связать себя официальными узами брака.

Завершив утренние процедуры, я сварила кофе и наспех позавтракав, отправилась на работу. Коллектив нашего экономического отдела того же строительного треста №7, где на свою голову, я познакомилась с Гордеем, состоял из четырёх незамужних женщин. Две из которых, проживали с такими же, как у меня сожителями. Одну из них изредка потрахивал начальник нашей службы, что подтверждала сумма в ведомости начисления премии, при подведение итогов за квартал. Возраст моих коллег удерживался в рамках от тридцати пяти до сорока лет. Только я считалась старухой на их фоне. Но в отличие от них я успела вырастить сына, дать ему образование и помочь поступить на работу в наш трест, на должность прораба. Приняли его без проблем, учитывая мой безупречный стаж работы в тресте и хороший диплом Сергея. Парень был просто красавцем и весьма крупным малым, что привлекало к нему внимание многих женщин нашего треста. На людях он общался со мной с почтительным уважением, обращаясь ко мне по имени, отчеству – Александра Ивановна. Вызывая этим уважение наших бабёнок, к моим заслугам в воспитание сына. Я сразу поставила условие Серёже, при поступление в трест, не заводить шашни с нашими бабами. Чтобы мне не приходилось слышать сплетни и пересуды о его общении с любой из них. Стоило бы упомянуть о моём бывшем супруге, но кроме красивой фамилии Темникова, он, сгинув однажды раз и навсегда с какой-то заезжей халдой, бросил меня беременной на девятом месяце в двухкомнатной квартире. Если бы не моя свекровь, не чаявшая во мне души, неизвестно бы, как в дальнейшем сложилась бы наша жизнь с Серёженькой. Пришлось бы возвращаться в деревню и засунуть свой диплом экономиста под хвост коровам на ферме, где работала моя матушка и мой младший брат Володька. Вовка – мой любимый братишка. Он так и не уехал в город, оставшись жить в родительском доме, в отличие от нас с сестрой Надеждой, изъявивших желание получить образование и найти работу в городе. Да и семью завести в нашей деревне по тем временам было трудно. Как сказала мне наша Надька:

– Здесь и девственность потерять не с кем. Только что с Вовкой и остаётся, а из тех, что не уехали из деревни, одна пьянь и драчуны, которые, рано или поздно, за воровство и поножовщину, как пить дать, сядут. Старые козлы, конечно не в счёт.

Ну сказала и сказала. Только мне это в голову всё же запало. Уж если и терять эту символичную девственность с кем-то, так справедливее это сделать с Володькой. Словом, подумала и сделала, благо Вовика, долго уламывать не пришлось. Он вообще к тому времени стал внимательнее присматриваться к нам с Надькой, то ручонками за задницу ущипнёт, то сиськи потискает. По началу братишка сходу ловил леща по шее, но однажды я ему ответила не подзатыльником, а лёгким пожатием его причиндалов через штаны, что ввело Вовку в лёгкий ступор, удивлённо приоткрыв рот и вытаращившись на старшую сестру.

– Чего рот раскрыл, как на картине Репина «Не ждали»?

– А что?

– Что! Считай дождался, парень, сбылась твоя мечта – порадовала я брата, – пошли со мной. И что бы ни одна душа, понял? – он закивал головой и мы полезли по лестнице на наш сеновал.

Меня тогда вовсю бил мандраж. Не каждый день тебе в семнадцать целку ломают. Но, как я была удивлена, когда наш Вовик проявил вполне грамотный подход к процессу моей дефлорации. Не кинулся на меня, как школьник на свою училку, потерявшую бдительность от постоянных домогательств прыщавого юнца. Расстегнул на мне блузку, освободил от лифчика грудь, не спеша стянул с меня юбку и расстелил рогожку на душистой охапке сена Не стану привирать о том, чего и впрямь не было у меня с Володькой. По тем временам, в сельской местности, о куннилингусе и слыхом не слыхивали. Процесс подготовки женщины к половому акту ограничивался банальным плевком в ладонь партнёра и вся премудрость в таинствах совокупления. Это всё пришло позже, всякие лубриканты, щадящие нежные стенки влагалища женщины. Да и многое из того, что сейчас используется в интимной жизни женщины, что мне самой неизвестно. А тогда всё происходило в соответствие с обоюдным желанием партнёров потрахаться. Вспоминать подробности моей дефлорации сейчас уже не обязательно, и только кульминационный момент я запомнила надолго. Володя принимался за меня ещё раза три, доводя нас до оргазма, пока не слил в тряпицу весь запас спермы. С меня хватило и двух раз, после которых я желала только того, чтобы он скорее закончил и дал мне возможность свободно дышать, а не пыхтеть, как паровоз на подъёме в гору. Мы ещё долго лежали рядом, разгорячённые и потные, постепенно приходя в себя.

– Вовчик, а у тебя это уже с кем-то было? Шибко ты поднаторел в этом, братишка. Может, от Надьки навыков понабрался? Кстати, она на тебя виды имела.

– Не-а. Даже не думал.

– Скажи просто, не предлагала...

– Да мне и без неё хватает, – и самодовольно так лыбится, а сам мою грудь поглаживает, засранец. Она у меня уже тогда от тяжести слегка отвисала и коричневые соски, как перезрелый крыжовник, для любителей сладенького, нагло торчали через летнюю кофту.

– Может, подружку какую уговорил письку показать? – Смеюсь я.

– Зачем уговорил, сама предложила, – и загадочно так ухмыляется, паразит.

– Смотри, – говорю, – чтобы мать не узнала о твоих подвигах, особенно обо мне.

– Не хотелось бы, а то вообще мне больше не даст...

– На кино и мороженое?

– И на это тоже...

– Ты чего несёшь, балбес?

А балбес лежит и своими пухлыми губёнками пузырики изо рта выпукивает. У меня вдруг как-то потолок перед глазами стал медленно раскачиваться.

– Что?! То есть ты с нашей мамой!?... Офигеть! И давно у тебя с ней?

– С весны, а что?

– А ты не врёшь, Вовик? Надюха знает?

– Какое это имеет теперь значение, вы всё равно с Надькой свалите, шалавы, а мне здесь оставаться. Я мать одну не брошу. Она столько лет без мужика живёт. Ей проще вас отпустить, чем меня.

Я только позже поняла, кем Володька был тогда для матери. И почему она не удерживала нас с сестрой возле себя. Ведь ей тогда было, меньше чем мне сейчас. А иметь ещё двух соискательниц на молодого любовника, ей было не к чему. Короче говоря, что касается нас с Надькой, то тут Володька, с согласия матери, без опасения быть наказанным ей, уложил нас по одной на койку и оттрахал в своё удовольствие. Одним словом, уехали мы с ней в город уже женщинами, со строгими наставлениями матушки на будущие интимные отношения с мужиками.

– Вы, дочки, с городскими кобелями спать не спешите. С мужьями наспитесь. Главное с учёбой своей определитесь, с ребятами хорошими познакомьтесь, а там и замуж выходите. И нас с Володей не забывайте.

На том и благословила мать своих дочерей на самостоятельную жизнь. Но из всех наставлений нашей матушки, только я смогла выполнить их в полной мере, правда, в итоге с некоторой поправкой. Муж испарился, не дождавшись рождения своего наследника. А вот Надежда, та и вовсе не вписалась ни в один пункт материнских напутствий. Поступать учиться она не собиралась, зато с мужиками спать начала сразу, как только устроилась работать на мебельную фабрику. Жила в общежитие, где нехватки в кавалерах не было. И в этой науке во многом меня превзошла. Уберечь себя, от столь популярной по тем временам проституции, помогло сельское трудолюбие и быстрый карьерный рост до мастера участка. Однако тяга к мужскому вниманию всё же оставила свои непоправимые последствия. После первого аборта, Надька навсегда потеряла возможность стать матерью. Да и замуж, по той же причине, выйти не смогла. Вот так сложилась у нас с Надюхой самостоятельная, городская жизнь. Что касается наших родных, проживающих в сельской глубинке, я периодически навещала их, когда с сыном, когда Серёжу могла оставить на пару дней под присмотром моей свекрови. Она всё также регулярно наведывалась к нам, понянчить своего внука, отпуская меня на посиделки с подругами, где иногда бывали и мужчины из нашего треста. Там, в последствие, я и встретила своего нынешнего сожителя Гордея Валентиновича Носкова. Однажды, мне показалось забавным сложить начальные буквы его имени и фамилии. Получилось слово ГоВНо, что как нельзя лучше характеризовало его сущность. Моё с ним знакомство состоялось год назад, как только Сережа женился на своей Снежане и съехал к ней в примаки.. А мои наезды к родне, после рождения сына, продолжались пока была жива наша мать. Понимая положение своей дочери-брошенки, она во всякий мой приезд к ним, безропотно уступала мне нашего Володю. За ту пару дней, проведённых в постели с ним, я уезжала с тёмными кругами под глазами, но полностью удовлетворённая своим любовником-братом.

Впрочем, мать не ревновала сына и к другим женщинам на селе. Незачем людям считать молодого парня убогим или инцестником. Да и выбор среди женщин на селе был не велик. В основном это зрелые тётки, а молодые девки, достигая замужнего возраста, выходили за местных или, как мы с Надеждой, сбегали из родного гнезда в город за своей удачей. Вот и приходилось Володьке довольствоваться расположением, благодарных ему доярок с фермы. Чего недобирал на работе, то с избытком получал дома от матери. Так и жил с репутацией завидного жениха. Но за девками ему бегать не хотелось, понимал, что ни одна из них его мать не устроит. Однажды, после того, как она навсегда оставила своего сына, не вернувшись домой из районной больницы, после тяжёлого инфаркта, Володя, с болью в душе, похоронил мать в одной оградке с давно умершим, своим супругом, оставив на будущее в ней место для себя. Не долго раздумывая, женился на одной бездетной разведёнке, работающей на селе почтальоном. После этого уже я принимала нашего Вовку с гостинцами у себя дома. Отправляя Серёжу к бабушке на выходные, я звала к себе Надежду и мы втроём предавались воспоминаниям под водочку из холодильника и богатую закуску из Вовкиных гостинцев. Посиделки заканчивались на моей постели, которая была слишком мала для троих и мы с Надькой по очереди наведывались к Володе из кухни. Отведя душу с братом, Надюшка собиралась домой с ехидными пожеланиями нам с Вовкой, не затрахаться до смерти и не отпускать его, пока не пообещает приехать в следующем месяце к своим непутёвым сёстрам, чтобы разнообразить их женское одиночество.

* * *

Но вот однажды у меня дома раздался звонок в дверь и на пороге предстал передо мной Сергей. Вид у него был ужасный. Одежда грязная, будто сын валялся в грязи и по всему видно, что выпивший. Таким я его никогда не видела и первое о чём я его спросила с упавшим сердцем:

– Серёга, что случилось? Ты же пьяный, на ногах не стоишь! Снимай с себя всё грязное шматьё. Это в стирку. По какому случаю так надрался? Жена тебе голову оторвёт, дураку.

Но он только беззвучно шевеля губами, что-то бормотал про себя, с повлажневшими глазами.

Когда сын разделся и побросал в прихожке грязную одежду, я повела его в ванную умыться и привести себя в порядок.

– Теперь тебе лучше поесть, пока совсем не развезло, – усадив его на кухне, я на скорую руку собрала на стол, заставив поужинать и дождавшись пока он поел, принялась за расспросы.

– Теперь, сынок, рассказывай, что произошло. С чего вдруг ты напился? На работе что-то или дома какие неприятности?

Он хмуро посмотрел на меня и утвердительно кивнув, сказал:

– С работой порядок, мам. А дома у меня теперь нет.

Я съехидничала, предположив:

– Снарядом что ли угодило?

– Считай, что так и было. Ни жены, ни квартиры.

Тут я поняла, что Сергей не шутит и дело действительно серьёзное.

– Говори, не мытарь матери душу. Я ведь чёрт знает, что могу подумать! Нечего загадками изъясняться. Что произошло, Серёжа?

Сын, отрешенно кивнув головой, стал говорить.

– К обеду у нас бетонные перекрытия закончились. Надо было ехать на завод и срочно забирать со склада штук десять на первое время. А там всё по пропускам и разнарядкам. То есть паспорт необходим, пришлось гнать машину домой за документом, чтобы успеть получить панели до конца дня. Приезжаю, захожу в квартиру...

Тут он запнулся, растеряно взглянув на меня и криво улыбнувшись, зло продолжил:

– Слышу, из спальни музыка доносится, опять Снежанка свои журнальчики со шмотками листает. Дверь прикрыта, меня из-за музыки не слыхать, я заглянул в комнату...

Он замолчал, сжав кулаки, затем полез в карман за сигаретами и закурил, удерживая спичечный коробок дрожащими пальцами.

– Мам, ну почему ты бываешь всегда права? Вот чего этой твари не хватало со мной? Не хочешь работать, не работай, сиди дома, листай свои журналы, жди мужа с работы. Ну за целый день набегаешься, домой едва придёшь, а у неё ужин не готов, за продуктами ей не было времени сходить. Приходиться в дверях поворачиваться и спускаться в магазин за хлебом или чего там скажет.

– Ну что ты тянешь, мне самой что ли догадываться?

– Как в анекдоте, муж с работы, а она с любовником в пастели кувыркается и на изнасилование не очень-то похоже. Потому, как она на нём верхом скачет, а он ей сиськи руками поддерживает. И в такой они раж вошли, что на меня ноль внимания, а на стене зеркало висит и отражение в нём этого дуэта, очень их вдохновляет. Взял я с телевизора хрустальную вазу и шарахнул в это отражение. Тут они и на меня обратили внимание. Но я не стал спрашивать, что здесь творится. Только сказал, чтобы продолжали, а сам взял документы и ушёл.

– И правильно сделал, сынок, что-то в этом роде я всегда ждала. Сердце матери не обманешь. Хорошо эта шлюха не беременная!

– А больше твоё сердце ничего не подсказывает? – выжидательно посмотрев на меня, поинтересовался Серёжка, склонив набок голову.

Взглянув в злые глаза сына, я лишь тихо спросила:

– С ним что ли?...

– Тебя это удивляет? – вздохнув полной грудью, спросил Сергей, сжимая в кулаке вилку, – ты этого мудака ещё не прописала сюда?

Я отрицательно замотала головой и встав со стула прошла по квартире, собирая вещи своего бывшего сожителя. Оставив в прихожке чемодан и задвинув щеколду на двери, я вернулась в кухню, присев возле Серёжи. Не найдя подходящих слов, чтобы выразить сочувствие сыну, мы молча сидели, отрешенно глядя перед собой. Отвлёк нас от горьких размышлений короткий звонок в дверь. Я тяжело встав со стула, отправилась в прихожую и открыла дверь. За ней стоял Корней, с заискивающим выражением на лице, нашкодившего пацана. Не отступая от порога, я протянула перед собой руку и связка ключей от квартиры легла в мою ладонь. Выдвинув ногой через порог чемодан с вещами ГоВНа, я захлопнула перед ним дверь. Не успела отойти, как вновь робко тренькнул звонок.

– Шура, ну куда мне на ночь? Давай поговорим... – сделал попытку мой бывший, но увидев за моей спиной здоровенную фигуру Серёжи, тут же захлопнул дверь и скорым шагом поспешно удалился.

Нервы мои не выдержали и уткнувшись в грудь сына, я беззвучно разрыдалась. Серёжка бережно обнял меня за плечи и желая успокоить мать, поцеловал в лоб.

– А может всё и к лучшему, мамуль. Не о ком нам жалеть. Завтра я заберу от неё вещи, подам на развод, и заживём мы с тобой, как прежде, Я даже рад, что так вышло. Рано или поздно это должно было случиться. Вот только с нашими проблемами полный пиздец и что нам с этим делать?...

– По первости и это можно решить, – коротко вздохнув, ответила я, отирая лицо от слёз. – Идём к тебе в комнату, я должна кое-что рассказать, только не спеши возмущаться и останавливать меня. Тебе пора об этом знать.

И я, сидя на кровати сына, привалившись к его плечу, подробно рассказала Серёже всё, что пережила за все годы своей юности, замужества, о визитах нашего братишки ко мне. За время моего рассказа, Серёжка, не перебивая сидел рядом со мной, обнимая за плечи свою мать, решившую пооткровенничать с ним о своём одиночестве. В конце своей исповеди, я высказала робкую надежду, что если он не станет возражать, то я, сознавая свою вину перед ним, постаралась бы восполнить ему утрату любимой женщины. Что могло бы решить и мои проблемы, коли так всё случилось, что остались мы без своих никчёмных партнёров в нашей одинокой жизни. А если моих трудов окажется недостаточно, так его тётка Надя не откажется посодействовать в этом. Мол, всяко лучше, чем искать утешение в обществе шлюх, подобных его жене. Умолкнув, я с волнением и робкой покорностью ждала от Сергея себе приговор. Сын долго молчал, не разжимая своих объятий, глубоко вздохнув, тихо сказал:

– Мамуль, это лучшее, что можно сделать в нашей ситуации. Нам обоим необходим секс, пусть даже такой необычный. У тебя с Надей и Володей опыт в этом был, для меня это почти экстремально, но тем интереснее. Слушая тебя, я почти возбудился, думаю, что всё могло бы сложиться не так хреново для нас, предложи ты мне всё это ещё год назад.

– Мне хотелось для тебя нормальных отношений со мной. И потом, семья в твоём возрасте просто необходима. Так что если присмотришь кого, долго не раздумывай, только сначала мне покажи, прежде чем примерять на себя следующий хомут. Договорились, дорогой?

– Разумеется, родная моя, – заверил меня Сергей и привлёк к себе, – только хочу предупредить, что за этот год, я понабрался от этой шлюхи всякого, что тебе, может, и не понравится.

– Мне даже интересно, чему могла девчонка научить моего сыночка, чего не знает его мать? Нас с Надюхой брательник не раз баловал своими фантазиями. Не сказать, что всё нам нравилось, однако, нашего любимчика мы никогда не огорчали. В каждый его приезд к нам, радовали и нежили Володю. Скажи кому, что мы с ним порой выделывали, со стыда сгореть можно!

– А чего не выделывали, а ему хотелось бы?

– Ну было раз, очень хорошо посидели и анал попробовали, вспомнить стыдно, а так больше ни-ни.

– А что так? Не понравилось кому? – делано удивился Срёжка, спуская руку к моему бедру, отчего во мне вдруг возникло некоторое возбуждение и внезапно севшим голосом я всё же продолжила:

– Ну не Володьке, конечно. Но если по правде, мы тогда были такими убитыми, что и понять были не в состояние, только стонали и кряхтели от боли.

Серёга усмехнулся и снисходительно дополнил, – с этим мы ещё разберёмся если не подерёмся.

– Скажешь тоже, что я для тебя не потерплю разок, другой, – опрометчиво заверила сына, – не больнее чем рожать по первому разу, поди. Ты сегодня понервничал да и выпил прилично, может отложим на завтра? – ощущая руку Сергея у себя на груди.

– Всегда, мам, хотел полюбоваться твоей грудью. У тебя соски такие крупные, что тебе сейчас меня не уговорить, да и этой дряни хочется отомстить скорее. Давай не будем разводить эти антимонии, а займёмся делом.

– Сам смотри, милый, только уж ступай в душ, а я пока у себя постелю всё свежее.

– Ни в коем разе, мам! Хочу тебя оттрахать на тех же простынях, что и он её на моих. И жалеть тебя не стану. Ты для меня теперь будешь Шурой и материть тебя буду в постели, когда захочу. И чтобы без возражений. Я теперь тебе, как дядя Володя для вашей мамки и за мужа, и за любовника. Если не согласна, сразу говори, пока тебя не уложил, потом и слушать не стану!

Такой тон меня несколько обескуражил, не было у меня случая чувствовать себя последней подстилкой для мужика, тем более для единственного и любимого сына. Однако, мне необходимо было или согласиться, или отвергнуть предложенные условия отношений с ним. А что я теряю если соглашусь на его грубые манеры? Забыть, что он мой сын и стать для него служанкой, так я и была всегда ею. Только, разве что, добавится ко всему постель и регулярный с ним секс. Хотя он, поди, на своей работе и так устает, что о регулярности и речи не будет. А натешится с грубостью, так опять потеплеет ко мне. Что и говорить, ни один мужик меня не баловал грубым отношением в постели. Бывали редкие моменты в желаниях подчиниться жёсткому насилию со стороны постороннего мужчины, а то и двух. Но это лишь больные фантазии одинокой женщины.

Что это он говорил о моих сосках? Не замечала раньше за ним подобного внимания к своей груди. Она меня всегда радовала, да и Володька не раз шутил, что мне самой не в тягость возбуждать себя, держа сосок в своём рту. Балбес такой, я ещё обижалась на него, дура, потом меня это часто выручало, когда сына закончила кормить. У мальчика появились зубки и терпеть уже было невмочь его баловства. Да ещё Надька, идиотка, рада была подсунуть ему свои дойки, Серёне было без разницы, чьи соски кусать, когда молоко уже не шло. Может и запало ему в голову, что женская грудь тем и хороша, что сытно и забавно. Засыпал он всегда с сомкнутыми губами и недовольно ворчал во сне ежели пыталась вытянуть у него изо рта свой сосок.

– Так что, Серёжа, я не против если твоё своеволие только пастелью ограничится, на людях это ни как не возможно. Даже Надьке знать о твоих причудах ни к чему. Наши этого не поймут, сам понимаешь. А про меж собой я возражать не стану. Но уж мужиком тебе не только в пастели со мной быть. Моё дело угождать, твоё ублажать. Так-то оно вернее будет. В пастель бабу не загонять а приглашать лучше. Тогда и сердцем любить будешь, не только членом. Кто же от любви откажется, пусть она и с грубой силой к тебе возвращается. Серёнь, а твоя-то, как к этому относилась? Чего она на этого импотента запала, может ты в чём-то перестарался с ней?

– Вас баб понять невозможно. То обходительности хотите, то жёсткости желаете. Трудно, знаешь ли, так меняться по первому требованию. Может и завела его для нежностей всяких. Только мне напарники не нужны. Пусть других идиотов себе ищет.

продолжение следует