Стержень Хроха со звучным чмоканьем терся о губки сестры. Он едва влезал в роток Ло наполовину, но та помогала рукой. Обхватила основание пальчиками и двигала ими в стремлении обласкать весь ствол целиком. Рисовала языком спирали вокруг набухшей головки. Она не знала, правильно ли действует, но искренне хотела ублажить охотника. Он довел ее до судорог наслаждения, и Ло жаждала, чтобы Хрох испытал такой же восторг.

Когда до края брату оставалось полшага, он с мучительно-возбужденным стоном выгнул бедра, всадил ей свой корень так глубоко, что она поперхнулась. Стал заливать ее ротик горячей липкостью. Ло старательно глотала, пока поток не иссяк.

Вытерла рот и с легким головокружением рухнула на смятую меховую накидку, уткнулась в шею Хроху. Закинула на него бедро, прижалась. Он приголубил ее, привлек к сердцу. Зашептал что-то на незнакомом ей языке. Какие-то странные слова, неужели духи забрали у нее способность понимать речь? Но нет, с третьего раза до Ло дошел смысл слов брата.

— Ты с кем такому выучилась? — с восхищенным удивлением вопрошал он.

Она рассмеялась от облегчения, от радости понимать, что он говорит.

— Да ни с кем, это мудрая Хонна меня надоумила.

— Так ты не была с другими? — испытующе покосился на нее Хрох.

— Эй, я вообще-то все еще ношу серое, моя невинность под защитой богов!

Он ухмыльнулся слегка озадаченно. Укрыл ее спину полой мехового плаща, крепче обнял.

— Обычно так делают опытные женщины, которые не раз давали жизнь.

Ло грелась и млела в коконе его рук.

— Я не совсем обычная женщина, помнишь? Да и давать кому-то жизнь нам с тобой не положено.

Он погладил ее шершавым пальцем по щеке:

— Моя мудрая маленькая Ло. Не хочу тебя ни с кем делить. Ты моя, поняла?

Сердце Ло сжалось от нежности. Она сглотнула ком в горле и кивнула:

— Поняла. А ты — мой?

— Со всеми потрохами.

Они долго тихонько лежали и шептались, не в силах оторваться друг от друга. Солнце уже встало, племенные барабаны вдалеке утихли.

— И это тот самый охотник, что поучал меня высшими правилами старейшин! — Ло невесомо рисовала узоры пальчиком на его груди, — лежит тут как ни в чем не бывало и нарушает все мыслимые заветы! Тебе бы по-хорошему идти осеменять самок на благо племени, эх ты!

— Сейчас ведь доиграешься... — пригрозил Хрох и стал ее щекотать.

— Аайй! — пискнула Ло, когда ей в бок ткнулось что-то твердое. — Опять?

— Сделай так еще раз, — промурчал он ей на ушко. По шее Ло пробежала мурашечная дрожь.

— Ох и ненасытный же ты зверюга... — одновременно изумилась и ужаснулась она.

Хрох уже положил ее ладошку на свой восставший кол.

— Ты видела меня верхним зрением, знала, с кем связалась.

***

С того дня Хрох и Ло часто убегали в джунгли, чтобы соединиться. Порой она тайком приходила к нему в охотничий шалаш. Лачуга стояла посреди зарослей далеко за частоколом племенного стойбища. В просторный бамбуковый домик брата возле Круглого луга она не совалась — это могло вызвать подозрения. Младшие сестрички Тэя, Ая и Цин и без того канючили:

— Почему брат совсем к нам не заходит? Поговори с ним, Ло, тебя он слушает больше других!

— Да, с тобой он дружит, Ло, что ему с нами не так?

Хрох и Ло не видели никого, кроме друг друга. Жадно склеивались воедино, чуть только удавалось выкроить время. Он тискал, мучил и насаживал ее в пещере за водопадом, в мангровых зарослях, даже ночью на холме пред очами всех богов. Везде, кроме собственного дома.

Раз в джунглях они подобрали упавшего из гнезда птенца браминского коршуна. Тому было меньше двух лун, он лишь учился вставать на крыло. Вдвоем они выкормили птицу, подружились с ней и приручили. Заботились о птенце как о ребенке, которого у них не было и не должно было появиться. Коршуна назвали Кипо. Ло завораживал его пронзительно-осознанный взгляд.

Она считала Кипо воплощением своего духа-покровителя. Маленький коршун прилетал на зов и садился на плечо, ел с рук, гордо приносил добытых лягушек и мышей. Хрох тренировал его, чтоб со временем тот стал ловчей птицей и помогал ему на охоте.

Охотился он в те дни вместе с учениками. Статус его все креп — когда он шел по долине, многие почтительно склоняли головы. Поначалу Ло удивлялась, когда и к ней стали обращаться с легким уважительным поклоном. Все же сестра первого ловчего, к тому же талантливая целительница уже не была обычной девицей. Ее положение в племени упрочилось.

Она многому выучилась у травницы Хонны. Знала свойства всех растущих в этих краях целебных трав, цветов и кореньев. Умела делать снадобья, чтобы унять боль, снять воспаление или усыпить. К ней все чаще обращались за помощью, а значит, ее лекарства работали.

Ло ворожила понемногу с ускоряющими эликсирами и отварами ночного зрения, могла даже сделать эссенцию выносливости. С этим средством ученики Хроха тренировались от рассвета до заката. Он же, выпив снадобья, легко обходился без сна и еды по два дня кряду, не давая ей покоя.

Прошло восемь лун. Соляр замкнул свой круг, и вновь приближался Мокрочрев. На сей раз Ло была в списке девиц, которым надлежало стать женщинами.

Раз вечером они прятались в охотничьей лачуге Хроха. Шалаш починили и укрепили стены слоем глины, чтобы потолок не рухнул им на головы во время утех. Прежде охотник лишь держал здесь оружие да инструменты для работ по камню. Теперь в логове появились спальные меха, лампадки по углам и вырезанные из рога фигурки-обереги в виде животных.

Сегодня над очагом в центре их укрытия жарились на вертеле две куропатки. Хрох подстрелил их этим утром, а Ло начинила птицу травами и овощами. Те источали манящий аромат. Хрох сидел на тюке с зерном у огня и точил кремниевые наконечники для стрел. Ло присела рядом и крутанула ручку вертела из оленьей кости, чтобы поджарить другой бок птицы.

— Знаешь, что вчера сказала мне Кая? — спросила она брата, покусывая губы.

— Что такого ужасного она могла сказать? Ты вся дрожишь, — насторожился Хрох.

Ло с досадой нахмурилась. Скрыть волнение от охотника было немыслимо, он по языку тела легко определял состояние не только зверя, но и человека.

— Кая уходит к жрицам. Решила посвятить свою жизнь богам, представляешь.

— Всегда чуял, что она из этих, — пробормотал Хрох, — ты ведь слышала, что жрицы не подпускают к себе мужчин, потому что сами ублажают друг дружку языками и деревянными фаллосами?

Ло нервно умыла лицо руками:

— Слышала, но это сейчас меня волнует менее всего. Кая теперь пребывает в храме, она неприкосновенна для мужчин. Она не пойдет на Мокрочрев вместо меня, как мы договорились двенадцать лун назад. А значит, мне придется пойти на праздник самой.

Хрох похолодел. Точильный камень в его кулаке шваркнул по наконечнику стрелы и высек искру.

— Я тебе запрещаю! — отрезал он.

— А что ты мне предлагаешь? — вскинулась Ло, — не явиться на церемонию? Чтобы старейшины привязали меня голую на Круглом лугу на потеху всем мужчинам племени? Вспомни, они уже делали так с бедняжкой Нитой два соляра назад.

— Мы что-нибудь придумаем.

— Но что? — Ло встала и беспокойно заходила вокруг очага. — Просить другую занять мое место? Но у меня нет других подруг! А все прочие как пить дать донесут старейшинам! Надеяться, что меня не возьмут и пройдут мимо? Шанс мал, но он есть! Но тогда меня отдадут на милость жрицам. И мы сможем видеться раз в шесть лун!

Хрох перебирал в уме возможные решения.

— Мы могли бы сговориться, чтобы в твой шалаш пришел я. Но в этом соляре меня нет в списке.

— Слава богам! — язвительно ответила Ло. — По крайней мере, мне не придется, рыдая, ждать тебя с вакханалии, сидя у порога!

Он отложил точило, встал и спокойно обнял ее. Делал так всегда, когда Ло начинало штормить.

— Я знаю выход, — сказал Хрох. — Праздник через два дня. Собираемся и уходим завтра же. Ничего, проживем. В джунглях полно еды, со мной не пропадешь. Прибьёмся к другому племени, если примут.

Ло уткнулась ему в грудь и рассмеялась.

— Бросить наших младших, не сказав им ни слова? И кто будет о них заботиться? Бросить наш дом и наш клан? Здесь ты первый ловчий племени, у тебя есть все, что пожелаешь. Там у тебя не будет ничего.

Хрох погладил ее по спине.

— Будешь ты. Если захочешь.

Ло уже не могла понять, плачет или смеется, и происходит это от горя или от радости.

— Ты готов променять все, что у тебя есть, на право единолично иметь собственную сестру. Воистину, боги лишили тебя рассудка!

Брат же сохранял самообладание:

— Подумай и сделай выбор. Еще есть время.

— Кии-киии-ии! — вставил свое веское слово коршун Кипо. Он сидел на бревне у входа в лачугу и слушал их разговор. Затем вспорхнул — полетел охотиться.

— Послушай мудрого совета, — кивнул в сторону птицы Хрох.

— Скажи, — нерешительно проговорила Ло, — если я решу остаться, ты будешь со мной?

Хрох помолчал. Выпустил сестру из объятий, присел у огня. Закинул в костер еще одно поленце.

— Свой выбор я сделал на прошлый Мокрочрев.

***

«Проклятая трусиха, — корила себя Ло, — ишь, забоялась холода, голода, да диких зверей! Тоже мне, напасть! Надо было соглашаться с Хрохом и бежать из племени. Сестрички бы не пропали, о них бы позаботился клан. А теперь...»

Теперь она лежала в ритуальном шалаше, ожидая мужчину. Того, кто по воле старейшин должен был ее взять.

Она судорожно выдохнула и решилась. Достала из поясной сумочки с травами маленький засушенный листик. Положила под язык. Погибать, так с песней. Листочек должен был уберечь от зачатия. Но кроме того — разогревал чресла и обещал сделать грядущее спаривание не столь мучительным.

Таких листьев мудрая Хонна тайком насушила для ученицы целый мешок. Средство было строжайше запрещено старейшинами. Не то чтобы Ло пользовалась им часто — с Хрохом она никогда не знала заранее, окажется ли под ним в следующий миг и сколько раз он ее возьмет. А тут пригодилась Хоннина забота.

Брат скрежетал зубами, разбил кулак об дерево, но отпустил Ло на праздник. «Дай срок хотя бы в половину луны, — упросила его Ло. — Я поговорю с сестрами и наставницей, ты закончишь свои дела, мы соберем все, что сможем унести, и уйдем жить сами по себе. Но я не могу покинуть племя сегодня. Слишком боюсь.»

Из двух зол, как ей казалось, она выбрала меньшее. А потому теперь лежала и ждала. Тепло внизу живота между тем нарастало.

Все шло по традиции: в шалаше появилась рука, она умело приласкала Ло. Та, сгорая от чувства вины перед Хрохом, потекла. За рукой появился мужчина. Крупный, пухлый земледелец, работавший на рисовых полях. Ло видела его только издали и знала, что люди зовут того фермер Уш. А порой добавляют Хитрый Уш.

У него было смешливое круглое лицо. На голове торчали в стороны короткие скатанные в водорослины лохмы. Кожаный жилет едва прикрывал надутый пузырем живот. Бугра под тканью саронга на бедрах видно не было. И Ло понадеялась, что сегодня обойдется без огромной дубины.

Он раздвинул дрожащие от прохлады ножки Ло. Полюбовался ей. Задрал серую тунику и ощупал грудки. А затем спокойно и медленно взял ее за ноги, приподнял уголком и положил их себе на плечи. Ло прикрыла глаза и тихонько сопела. Возбуждение в ней неумолимо росло, но показывать желание не велела роль скромной девственницы.

Уш с кряхтением присунул ей свой стебель и, отдуваясь, стал наяривать ее щелочку в неспешном ритме. Его росток оказался толстым, широким и сильно растягивал ее отверстие. Большой живот колыхался над ней, он был ей противен. Но снадобье сделало свое дело, и Ло начала постанывать сквозь сомкнутые челюсти.

Она сжимала кулачки на полу, отворачивала лицо, но пунцовый румянец прилип к щекам, и это не укрылось от Уша.

— Что, нравится, дева? — спросил он лукаво, — да ты не стесняйся, постони, если хорошо.

Ло хотела только выдохнуть и расслабить спазм в горле, но застонала в голос.

— Ух, хороша самочка! — старался над ней Уш. — А вот если мы тебя так?

С этими словами фермер тягуче плюнул туда, где исчезало его орудие, и стал растирать горошинку меж ее набухших губ большим пальцем.

— Ааааа!... — против воли вырвалось у Ло.

— От! Так-то! — одобрительно хрюкнул Уш, — веселей давай, чай не на погребении, а на празднике!

И дело действительно пошло веселее. Вскоре Ло уже подавалась ему навстречу и подмахивала бедрами. Еще чуть-чуть и она бы запульсировала, но тут Уш охнул, крякнул да исторгся в нее, пуская слюни на ее грудки.

Ло лежала, задыхаясь под его тяжестью. Разочарованная, злая и мучимая совестью. Хрох так не хотел ее ни с кем делить. А она отдалась какому-то фермеру, чтобы сохранить привычный уклад жизни. Мерзостная дурища!

Земледелец тем временем приподнялся на руках. Вытянул из ее липкости свой корнеплод, будто из сырой земли. Ло наконец смогла по-человечески вдохнуть.

— Хм, что-то тут нечисто! — сощурился Хитрый Уш, оглядывая результат своих деяний. — А точнее чисто, даже слишком! Где, милая девица, позволь спросить, кровь? Где мольбы не изливать в тебя свое семя? Девки этого страсть как по первости боятся! Мнится мне, уж не первый раз тебя мужчина берет!

Сердце Ло заколотилось от страха. Умелая ложь не была свойственна людям ее клана, но она решила держаться до конца:

— Обидеть девушку каждый может и упрекнуть! Первый ты у меня, клянусь богами! Кровь не всегда по первости льется — я как целительница тебе говорю. А что не умоляла, так потому что испугалась сильно, подумала, задавишь!

Уш слушал и недоверчиво качал головой.

— Не первый раз я на Мокрочреве беру дев, и вот что я тебе скажу, красавица. Наслушался я ваших баек по самое не могу! Думаешь, самая умная? Да таких как ты пруд пруди, каждая третья до праздника доползает племенной шлюхой.

Ло начала возмущенно оправдываться, и в том была ее ошибка. Ей стоило смутиться, краснеть и мямлить. Уш окончательно ее раскусил.

— Вот что, милая моя, я сюда пришел забрать девственность, а не разговоры говорить. Подставляй-ка задок. И не моги перечить. Не то старейшины уже на рассвете будут знать о твоем проступке.

Ло потеряла дар речи. Ушу явно не впервой были подобные беседы. Скольких же девочек, не донесших свою целость до ритуальной палатки, он таким образом унизил?

— Нельзя девушку брать как животное! — залепетала Ло, отползая к выходу из шалаша.

— Так то девушку! — ухмыльнулся толстяк. — А ты женщина, и мнится мне, что давно. Давай, вертайся, ложись на живот и ноги разводи. Не боись, не первый раз под вражескими стрелами.

Ло испуганно помотала головой. Неожиданно возбуждение превратило медлительного Уша в озлобленную и сильную гору мяса. Одним полупрыжком он оказался рядом и подмял под себя Ло. Уложил ее на живот.

— Не дергайся, а не то хуже будет! — прошипел он ей на ухо.

Он сел верхом ей на спину так, что она не могла и двинуться, только беспомощно молотила руками и ногами. Уш стал ковыряться в невесть откуда возникшей сумке, застучали костяные баночки. Затем послышался удовлетворенный хмык — искомое было найдено.

— Благодари богов, что добрый Уш для таких случаев носит с собой кокосовое масло! — сладострастно прошептал мужчина Ло на ухо.

— Нет! Пожалуйста, не надо, ты ведь уже взял меня! — взмолилась Ло.

Толстяк молча сопел над ней. Через пару мгновений она почувствовала, как тот сползает ниже и умащивается на ее бедрах. В заднее отверстие ей проник смазанный маслом влажный палец и начал там шерудить. Он с трудом пролезал внутрь и выскальзывал обратно снова и снова.

— Не надо, пожалуйста! — захныкала она.

Ло опасалась кричать. Боялась, что прибежавшая на зов шаманка сразу же поверит не ей, а Ушу. И узнает, что Ло явилась на праздник уже не девочкой. Такой страшный проступок ей бы не сошел с рук.

— Как же не надо? Очень надо раскрыть эту маленькую непослушную правилам самочку, натянуть и проучить! — приговаривал Уш, вставляя ей в кишку уже два пальца и растягивая до боли нежное нетронутое отверстие. Тягостное давление нарастало.

— Аххахаааааа... — взвыла бедная Ло, когда в нее вторглось уже три пальца, а Уш придавил ее мясистым торсом. Просунул ей под низ живота вторую руку и приласкал. Теперь она была зажата его руками с двух сторон будто капканом. Он пах потом и землей, рисом, луком и демоны разбери, чем еще. От этого всего Ло затошнило. Но куда больше от того, что она снова потекла. Уш заметил, что та быстро перестала вырываться. Похвалил:

— Правильно, чего рыпаться, себе же больнее сделаешь!

И принялся запихивать ей свой стебель, смазанный маслом, туда, где до него не был никто. Ло снова задергалась, заплакала и заскребла ногтями по подстилке.

— Пощади, ты же меня порвешь! Больно!

— А ну выпяти зад, дева! — Уш заставил Ло податься тазом ему навстречу, и та запищала от ощущения натяжения плоти.

Фермер сквозь тугость и сопротивление вдавливался глубже. Оттягивал одной рукой ягодицу Ло, желая раскрыть ее промежность. Другой же рукой теребил ее склизкий от выделений цветочек. Внизу стало горячо и так горько-сладко, что хоть вой. Большой как слон, Уш мял ее мягкости, а его хобот елозил у нее внутри. Он раздражал, волновал и делал больно. bеstwеаpоn.ru Недостаточно больно.

Ло было жаль, что проникновение оказалось не столь невыносимым, как она себе воображала. Она тщетно старалась уцепиться за неприятные ощущения, но они, как назло, отступили. Ее снова захлестнул жар.

Когда Уш брал Ло в щель, она едва не достигла края, и теперь это сказывалось. Она снова шумно задышала. Бедра заколотило крупной дрожью. Разум ничего не мог противопоставить таким сильным ощущениям.

Тогда Уш поднял ее на четвереньки и стал настойчиво прочищать. Его пальцы нежно поглаживали складочки покоренной девицы, как бы в награду за послушание. Скользили умело, приятно, и от того еще более противно.

Бедняжка Ло заскулила:

— Не хочу, не хочу, убери руки! Аааахххх, охх!

Уш с кряхтением продолжал ее насаживать:

— Все ты хочешь, глупая самка! О тебе же забочусь!

Ло невольно забралась на вершину болючего удовольствия по стволу Уша. И теперь металась между виной, стыдом и непереносимым желанием спрыгнуть с высоты.

Мужчина заохал позади нее и стал все больнее тыкаться в кишку Ло. Его пальцы уже теребили ее губки неистово, будто в припадке.

Ло пронзило острое незнакомое доселе наслаждение, она выгнулась, закричала. И потеряла себя в конвульсивном содрогании, словно рыбка на костяном рыболовном крюке. Гортанный низкий вой раздавался из таких глубин, о которых она прежде не подозревала. Сливался с вибрацией, охватившей все тело.

Уш всунул ей, уже бессильной и обмякшей, еще раз и еще. А затем с радостным ахом схватил ее за ягодицы и впился в нее клещом. Он залил ее второй раз, наплескал ей внутрь и теперь томно дышал в ухо, навалившись всем весом. Ло задыхалась, не столько от тяжести, сколько от слез раскаяния.

После огонь-листьев Ло всегда ревела, а здесь иначе и быть не могло. Он забрал навсегда целость ее дырочки. Взял ее в запретное отверстие. Мало того, он заставил ее достичь наивысшей точки телесной радости от этого грязного соития.

— Вот теперь — верю! — довольно хрюкнул Уш, глядя, как она рыдает. — Так уж и быть, покамест старейшинам про тебя не расскажу. Долг исполнен, девственность я забрал. Боги пошлют мне удачу!

Он встал, обратил лицо к потолку и сложил на лбу руки в знак благодарности высшим силам. Обернулся к распростертой на земле Ло и добавил:

— Но за тобой я буду приглядывать и к тебе еще наведаюсь! Страсть мне как любопытно, что за забавник твое девичество себе взял!

***

Два дня Ло пряталась от брата, да и ото всех остальных — зализывала раны. Теперь она ходила в разноцветной тунике и привыкала к новому статусу. Племя выделило ей небольшую отдельную лачугу, чтобы к ней могли приходить мужчины. Ей пришлось покинуть дом у прохладного источника, в котором она прожила всю жизнь. Теперь ее обитель была за оврагом, где вместо плеска воды слышался стук топоров дровосеков.

Коршун Кипо летал за ней, укоризненно киикал. Садился на плечо, словно бы просил ее прийти в охотничье логово Хроха за деревенской оградой. На третий день Ло собралась с духом и отправилась к нему. Меж ними не было секретов, и она знала, что придется все рассказать. Если она что и утаит, брат все равно почует.

Но Хроха не было в охотничьем шалаше. Не было его ни в пещере за водопадом, ни в других облюбованных ими укрытиях. К вечеру Ло сбилась с ног, ища брата. Сидя на высоком обрыве с видом на долину, она догадалась поискать на тонком плане. Прикрыла глаза и ушла в медитацию.

Она прогнала навязчивые образы и тревоги и стала глубоко и медленно дышать. Мысленный фон очистился. Скоро она ощутила горячий толчок в груди. Словно тетива лука, их крепкая связь с Хрохом натянулась и выпустила ее стрелой. Ноги сами встали и зашагали по серпантину в горы.

Интуиция вела ее по извилистой тропинке. Туда, где Ло слышала, когда-то жил безымянный отшельник и мудрец. Легенда гласила, он был первым старейшиной, что измыслил правила племени цимпан. Но потом оставил других управлять людьми, а сам ушел жить в одиночку.

Лучи закатного солнца касались только верхушек гор, когда Ло набрела на бамбуковый домик. Тот стоял на высоких деревянных сваях. За долгие соляры заросли поглотили его целиком. Он был сплошь покрыт темно-зеленой лианой и только квадратный черный провал окна и лесенка выдавали в нем жилище.

Ло забралась по шатким деревянным ступеням наверх и оказалась в тесной комнатушке. Желтый свет масляного фонаря с фитилем из мха рисовал на стенах жутковатые тени. Хрох сидел спиной ко входу и снимал шкуру с пойманного им серого кролика. Целая охапка других зверьков ожидала своей очереди поодаль. В углу домика прежний хозяин сложил из камней подобие печушки с дымоходом. Теперь там искрились угли.

Хрох не обернулся на шаги. Не удивился тому, как она нашла его. Махнул на печку рукой с ножом:

— Очень мудрое творение рук человечьих. — пояснил он. — Старик-отшельник явно был не дурак, что здесь поселился. Немало любопытных вещей я тут у него нашел!

Ло нерешительно приблизилась, окинула взглядом улов брата.

— Ты поймал так много кроликов, что хватит до следующего солнцестояния.

— Это про запас, — буркнул Хрох, так и не обернувшись.

— Даже не взглянешь на меня? — тихо спросила Ло.

— Я тебя за версту чую, чего мне на тебя глядеть, — хмуро отвечал он.

— Хрох... — Ло присела рядышком и положила дрожащую ладонь ему на плечо. — Прости меня. Я думала, так будет лучше. Мне так больно...

Тот отложил нож и приобнял ее окровавленной рукой. Поцеловал в висок. Красный след его пятерни затерялся в пестроте красок новой туники сестры.

— Все равно ты моя, поняла? — тихо сказал Хрох.

— Поняла, — прижалась к нему Ло. — А ты — мой?

— Со всеми потрохами.

Он вытер руки тряпицей. Взял ее лицо в ладони. Всмотрелся до самой глуби, до ощущений, знакомых каждому живому существу, но не имеющих названий в человеческой речи. Кивнул. Теперь он знал все, что Ло довелось прочувствовать за время их разлуки. Таково было свойство его чутья. Оставалось высказать, как это выглядело в зримом мире.

— Теперь я тебя послушаю, — он снова взялся за нож и принялся снимать шкуру с нового кролика, — говори.

Ло тяжело вздохнула, скрутила руками край подола.

— Сначала все шло, как заведено порядком. Я съела огонь-лист, чтобы не было так гадко. Мне достался земледелец Уш, знаешь такого?

И Ло, запинаясь, поведала брату, как Хитрый Уш взял ее в первый раз. К финалу истории голова безвинного кролика была оторвана и улетела в оконце. Раньше Хрох никогда не поступал с добычей так непочтительно. Но Ло была рада, что не оказалась на месте зверька сама.

— Значит... ты не достигла края? — с надеждой в голосе спросил Хрох. Он выглядел болезненно возбужденным ее рассказом, как будто тот одновременно будоражил и мучил его.

Ло потупилась. В тишине громко застрекотали цикады.

Хрох сдвинул брови:

— Это еще не все, правда? Что было потом?

— Он догадался, Хрох. Догадался, что у меня не первый. Я отпиралась и доказывала ему как могла, но он... Ублюдский уродец! — Ло в сердцах стукнула кулачком по деревянному полу.

Хрох отложил от беды подальше нож, остервенело протер руки и сплел пальцы.

— Что он тебе сделал?

— Стал угрожать. Сказал, расскажет старейшинам, что ему досталась не девочка. Сказал, они узнают все к рассвету, если я не сделаю, как он хочет. А он... Нет, я не могу!

— Чего. Он. Хотел? — Хрох старался держать себя в руках. Ему это было намного проще лицом к лицу к хищным зверем. В схватке, угрожающей жизни. Но только не когда дело касалось Ло. Охотник уже знал, что ответ ему не понравится.

Его сестра отвела глаза и уставилась в стену:

— Он сказал, что все равно заберет девственность, раз за ней пришел. Хрох, он силой взял меня меж ягодиц. Смазал маслом и...

— И ты достигла края, — холодно и нарочито спокойно закончил он за нее.

Ло закрыла лицо руками:

— Я не хотела, клянусь! Все из-за действия огонь-листа!

— У тебя не было девичества, чтобы ему отдать, но ты умудрилась сделать это. Ты — моя! Ты отдала ему то, что принадлежит мне! — Хрох сжал побелевшие кулаки. В нем пробудился дикий животный гнев, который пока не вышел из берегов и клокотал внутри.

— Он угрожал все рассказать! Старейшины бы страшно меня наказали! Что я могла поделать? — тихий голос Ло звучал так жалобно, что на какой-то миг ему хотелось придушить ее, чтобы не мучилась. Хрох вытянул из охотничьих штанов широкий кожаный ремень и саданул им по полу с таким хлопком, что сестра вздрогнула.

— Ты... — произнес он тихо с холодной и оттого еще более пугающей яростью, — ты дала ему взять себя как козу. Как собаку.

Ло сжалась в комок. Брат напирал на нее медленно и неотвратимо. Ло отползала в угол, как загнанная добыча, не сводя испуганных глаз с ремня в его руке.

Хрох повысил голос:

— И эта случка довела тебя до самых звезд!

Ло вдруг увидела, что тот страшно возбужден. Штаны в его паху были натянуты, словно кожа на барабане.

— Я был с тобой бережен, как с нежным цветком, — он уже кричал, — а ты повела себя как похотливая сука!

Не в силах сдержать гнев, он схватил сестру за загривок и та запищала испуганным щенком. Он пригнул ее тельце к полу и стал охаживать по бедрам кожаным поясом.

— Прости меня, прости! — Ло визжала, а брат держал ее за волосы так крепко, что вырваться было невозможно. Хрох перекинул ее через колени и лупцевал по ляжкам и ягодицам. Разорвал на спине новую разноцветную тунику, обнажил дрожащее тело. И продолжил покрывать нежные вздрагивающие выпуклости красными следами.

Жар прилил к ее губкам. Таким диким Хрох не был никогда. Вместе с испугом она ощутила, что между ног у нее стало горячо и клейко. Она заерзала животом по его коленям.

— Так я прав, а? — загрохотал он, смотри-ка, я тебя стегаю, а ты течешь? Так, значит, надо с тобой обращаться?! Так?!

Он с удвоенным жаром стал лупить ее поясом. Заставил развести бедра ужалил ее промежность. Ло взвизгнула как ошпаренная, но потекла так, что закапало на пол.

Хрох довел себя этой вспышкой до крайности. Он бросил сестру на плетеную циновку, грубо придавал своим весом. Спустил штаны и без жалости стал пропихивать ей свой корень.

— Ааааа-аааа! — завопила Ло, и брат зажал ей рот.

— Чего голосишь, тебе же такое должно быть по нраву?!

Хрох засадил ей быстро, одним рывком, совершенно не думая на сей раз о том, чтобы пощадить ее нежность. Он тут же погрузился в целое озеро ее соков. Это взбесило его еще больше. Как смеет она течь? Как может наслаждаться, когда он так зол?!

Он имел ее бешено и надрывно, хлопая по ягодицам ремнем, доводя сестру до воя. Потчевал все новыми шлепками. Сквозь марево желания и жжение на коже, в голову Ло не могло проникнуть ни единой мысли. И это было изумительно. Ее воплей здесь, в глуши, никто не мог услышать, и она орала. С каждым шлепком и каждым надсадным криком из нее уходила душевная боль.

Хрох врывался в нее с влажным хлюпаньем, поучая ремнем.

— Говорил я тебе не ходить на праздник?! Ну?!

— Ааааайй! Говори-иил!

— Слушай меня, женщина, делай впредь, что говорю! Ясно тебе?!

— Уху-ухуууу!

Брат терзал бы ее и дальше, но от ярости быстро дошел до пика. Не раздумывая, наплескал в щель Ло своего семени. Затих.

Ло, размазывая по личику сопли, забилась в угол и тщетно пыталась подвязать разорванное одеяние. А потом плюнула на это дело, легла на спину и принялась ублажать себя рукой. Брат довел ее почти до вершины и бросил там. Она не собиралась сидеть на краю вечно.

Хрох наблюдал за тем, как она себя ласкает, постанывает и наконец перекатывается на бок и сжимает бедра с безумной полуулыбкой на зареванном лице.

«Может, Хонна не шутила, когда говорила о темных духах? — мелькнула у Ло мысль. — О тех, что вселяются в дев, когда их берут, как животных?»

Она встретилась с изумленным взглядом Хроха.

— Чего смотришь? Ты сам сделал меня такой, братик, — демонически ухмыльнулась ему Ло.

— Ки-киии! — подтвердил коршун Кипо. Он влетел в криво вырезанное оконце с дохлой лягушкой в белом клюве. Сделал круг и гордо водрузил добычу на полу в центре комнаты.

— Славно, малыш, — сипло похвалил его Хрох и нежно погладил перышки. — Ты настоящий охотник.

***

Ло прекрасно знала, какие травы истолочь в пасту, чтобы к утру от розовых полос на коже не осталось и следа. По чести сказать, она совсем не держала обиды на Хроха. Ей даже стало легче. Как будто принятое наказание сняло груз вины.

На другой день они с Хонной варили отвар успокоения. Ло осторожно рассказывала о своих бедах. Она не упоминала брата, но уже давно делилась с наставницей своими тревогами и переживаниями, не называя имен.

— Ты сама не своя, с тех пор как надела цветное, дитя, — заметила Хонна. — Давай-ка мы сегодня с тобой пошалим!

С этими словами она капнула в травяной отвар, от которого исходил мятный пар, незнакомое Ло желтое маслице. Заговорщически прижала палец к губам. Ло жестом показала, что рот ее зашит и не раскроет эту тайну никому. Из котелка с варевом потянуло кисловато-травянистым, густым и уютным ароматом. Через несколько мгновений они стукнули чарками друг об дружку. И вскоре уже смеялись до слез, держась за животы. Они сползли на пол, присели спиной к стене лачуги травницы и заливались от хохота.

— А я... а я лежу и говорю ему, это, мол, ты меня такой сделал, а он глядит на меня и глазами хлопает, как индюк, — Ло сделала глупейшее лицо, кривляя своего брата.

Хонна захохотала с новой силой. Отдышавшись, сказала:

— Когда-нибудь ты будешь доверять мне настолько, что поведаешь, кто он, герой твоих историй? Жуть как любопытно, что за смельчак связался с такой дикаркой.

— Когда-нибудь... — проговорила Ло, и улыбка быстро растаяла на ее лице. — Хонна?

— Ммм?

— Помнишь, ты говорила, что жила в других племенах с иными порядками. Скажи, есть ли такое племя, где можно жить парой? Только вдвоем?

Наставница разгладила на коленях складки легкой шерстяной тоги.

— Есть и таких немало. Но они все далеко к северу отсюда. В таких племенах двое называют друг друга «муж» и «жена». Они рожают общих детей и вместе их воспитывают.

— И что, живут вместе всегда-всегда? — Ло сжала в кулачке подвеску с жемчужиной, что висела на ее шее. Она не снимала подарок

Хроха уже много лун.

— По-разному бывает. — вздохнула Хонна. — Кто-то несколько соляров, другие, если сделали правильный выбор — подольше, иногда всю жизнь.

— Скажи, Хонна, — Ло взглянула на смеющееся лицо наставницы, — почему ты ушла оттуда? Почему присоединилась к цимпанам?

— Я люблю разнообразие! — она сладко потянулась, — одна и та же рожа надо мной изо дня в день? Ну уж нет, это не по мне. Зато здесь — раздолье! Самые разные мужчины будут приходить ко мне сами, пока я окончательно не превращусь в сухонькую старушонку.

С этими словами Хонна поднялась, стала ковылять, шамкать и кряхтеть, будто тысячелетняя шаманка, и Ло снова не могла удержаться от хохота.

— И знаешь, что я тебе скажу? — обернулась она к ученице, — даже тогда найдется старик, что наестся дурман-листьев и придет ко мне!

— Ох, даже не хочу об этом думать! Фу! — хихикнула Ло.

— Во-оот! А если бы я осталась у северян, мой единственный муж давно мог быть съеден хищниками. Или ослабеть жезлом. Или сойти с ума. Зато без мужа все мужчины племени цимпан мои! — Хонна затанцевала какой-то нелепый танец гурии-соблазнительницы, больше походящий на колыхание осьминога под водой. Ло каталась по полу от смеха.

Вдруг наставница прекратила плясать, откашлялась, посерьезнела. И пронзительно глянула на Ло.

— Шутки-шутками, милая, но крепко подумай, прежде чем связать себя с одним.

Ло привстала с деревянных досок, поджала пятки и уселась в позу ученицы. Положила раскрытые ладони на колени в знак принятия и доверия.

— Я уже все решила, матушка, — она впервые так назвала Хонну.

Та тепло улыбнулась:

— Тогда вот тебе мое благословение, дочка.

Ло отправилась домой кружным путем, чтобы поразмыслить. Она шла по утоптанной тропинке через рисовые поля, любуясь, как в лучах закатного солнца розовеет вдали вулкан. Дышала запахами трав и свежего ветра, пришедшего с гор. Посмеивалась от Хонниного зелья.

Вдруг она услышала позади топот копыт. Дорожка укуталась пылью. Брат настиг ее верхом на гнедой лошадке. Поцокал языком, и скакун замедлил шаг, спокойно пошел вровень с Ло. Животные слушались охотника, как завороженные.

— Откуда лошадь? — удивилась Ло, разглядывая глиняного цвета окрас и длинную угольную челку коня.

Хрох был немногословен:

— Промыслил. Запрыгивай сюда, — брат наклонился вниз и опустил руку, чтобы Ло могла встать на его ладонь. Подхватил ее легко как пушинку, усадил впереди себя. Присвистнул, и коняга пошла рысью.

Ло с тревогой осмотрелась, но по рисовым полям гулял только ветер. Взволнованно заметила:

— Не стоит нам разъезжать вдвоем вот так, нас же издали видать.

— Сейчас найдем неприметное место, — странным чужим голосом отвечал брат. Ло почувствовала запах браги.

— Ты что, обпился шипучей дряни? — она растерялась, — тебе же никогда не нравилось это пойло.

Хрох не ответил, только прицокнул языком, и конь пошел галопом. Ло вцепилась в черную гриву у холки, пригнулась и едва держалась от тряски. Только руки Хроха на поводьях не давали ей улететь с высоты конского крупа прямиком в оросительный канал. Вскоре тропинка сузилась, и они въехали на скрытую от глаз зарослями поляну. Смеркалось.

Хрох бережно ссадил Ло с кобылы и помог ей оказаться на земле. А сам к изумлению сестры чуть не свалился с лошади, и сел, пошатываясь, в траву. Только теперь Ло поняла, что тот был мертвецки пьян. Она прежде не видела его таким, ведь брат всегда брезговал пить броженые соки. Говорил, они притупляют зрение и чутье. Ло догадывалась: обостренное восприятие нынче доставляло Хроху больше мук, чем пользы.

Она присела рядом с братом. Конь без указаний отошел в сторонку — ему куда интереснее было пастись, чем слушать разговоры людей. Хрох улегся и положил тяжелую голову сестре на колени.

— Ты сам на себя не похож, — Ло склонилась к нему и легонько обняла.

— Прости, малышка Ло, — произнес он негромко, обхватив ее ноги, — я не должен был так жестоко с тобой обходиться. Это никак не давало мне покоя.

Ло гладила голову Хроха, лежащую на ее подоле. Прежде он всегда держал маску самообладания. Впервые доверился ей настолько, чтобы не скрываться от нее в минуту слабости. Она заметила, что в его темных волосах, собранных в косицу на макушке на охотничий манер, появилось несколько седых.

— Нечего прощать. — сказала она ласково. — Я ведь... стала такая мокрая, когда ты хлестал меня своим ремнем. Странно, но меня это ужасно распалило. Я знаю, ты ни за что не причинил бы мне вред по-настоящему. Это была просто игра. Грубая и не самая добрая, но все же игра. Я права?

Он приподнялся, нашел ее руки и стал целовать ладони. Трогать губами колени. Зыркнул на нее красными после бессонной ночи глазом.

— Моя мудрая сестренка. Ты права, я не объяснил бы лучше. Наши с тобой игры всегда были за гранью добра и зла. Но вчера я совсем обезумел. Не могу тебя ни с кем делить.

Будто отлегло от сердца, Ло выдохнула:

— А я не могу ни с кем делить тебя.

— И не придется.

Ло откинулась спиной на траву и смотрела на темнеющий полог неба с первыми белыми дырочками звезд. Сквозь эти просветы на них смотрели боги. Если они до сих по не испепелили обоих за привязанность друг к другу, значит хотели, чтобы так случилось. Значит страшный запрет племени цимпан не казался богам столь значимым.

Хрох тоже, казалось, расслабился после слов сестры и уже меньше корил себя. Он жевал травинку, силясь поскорее разогнать хмельной туман в голове. Издалека повеяло дымом костра. Ло всегда нравился этот запах. Она глубоко вздохнула и сказала:

— Знаешь, моя наставница, Хонна, рассказывала... К северу отсюда есть племена, где мужчина берет себе только одну женщину и называет ее женой. А она отдается только ему и называет его мужем. Я понимаю, почему они так делают. Может и мы с тобой найдем племя с такими порядками? Там никто не будет знать, кто мы и откуда.

Хрох мягко и медленно стал приподнимать подол Ло и целовать ее бедра. Она захихикала от щекотки.

— Моя нежная Ло. Ты знаешь, как сильно мне дорога. — сказал Хрох. — Конечно, мы найдем с тобой такое племя. А не найдем, так создадим. Чую, нужно уходить. Не станем ждать еще пол луны. Отправимся в путь завтра же на рассвете. Теперь у нас есть резвый конь. Я выменял его, отдал свои охотничьи трофеи.

— А ты успеешь проспаться к рассвету? — усмехнулась Ло, и сердце ее громко стукнуло об ребра от странного предчувствия.

— Разберусь. Ты со мной?

— Да, — просто ответила она. — Я сейчас же поговорю с сестрами. И соберу припасов в дорогу. Хрох обнял ее так, что что заслонил собой весь мир. Сказал:

— Я знал, но хотел это услышать. Никуда тебя не отпущу прямо сейчас. Шаманки учили, если женщина подарила тебе сына, спустя время можно сделать ей ответный дар. Но какого беса нам слушать шаманок! Будет тебе такой дар сегодня. Раздвинь свои дивные ножки, хочу сделать тебе хорошо.

Ло помотала головой.

— Поищем другое место, здесь холодно...

— Делай, что велю! — брат мягко, но настойчиво потянул тунику Ло наверх и раздвинул ее колени.

Ло ощутила на своей щелочке его горячее дыхание, и это действительно было невероятно хорошо. Его борода мягко защекотала чувствительную кожу ее губок. Шероховатый горячий язык осторожно лизнул, а затем еще и еще. Ло тут же забыла о прохладе ветра и колючей траве. Задохнулась от упоения и притянула ладошками голову брата ко своему входу.

_________________________________________________________

Закинь мне на счет двадцатку на леденцы. Я буду сосать их в мыслях о тебе. И продолжение сказки появится быстрее;)

Номер QIWI-кошелька: 79957957157