Капли дождя барабанили по крыше и окнам дома, создавая ритмичную мелодию, похожую на оркестр ударных инструментов. Громкий раскат грома, пронзивший ночь, был подобен тарелкам.

Тип. Тап. Бум! Тип. Тап. Бум!

Я уже почти спал в нашей постели, когда она тихо заговорила со мной. Тихо, чуть громче шепота, чуть громче дождя за окном. Я почти полностью проигнорировал то, что она сказала, мирно погружаясь в успокаивающий сон. Но затем, через несколько секунд после того, как слова слетели с ее губ и повисли в воздухе, я, наконец, услышал. Это чуть не заставило меня вскочить.

— Что ты сейчас сказала, Клэр?

В темноте я услышал, как она глубоко и печально вздохнула. Ее рука медленно потянулась и повернула выключатель прикроватной лампы, залив нашу спальню светом. Потом она перевернулась и легла на спину. Ее глаза смотрели в потолок над нами, избегая моего взгляда.

— Я несчастлива, Фрэнк, — тихо повторила она, словно сожалея о том, что ей пришлось это сказать.

Несчастлива. Это привлекло мое внимание. Это слово, произнесенное тихо и неохотно, всегда является частью более глубокого послания. Это всегда не просто слово, что приходит само по себе. Оно подобно разведчику, обследующему территорию, чтобы увидеть, уязвима ли та для нападения. Вскоре его будет сопровождать армия, готовая опустошить землю.

— Ты несчастлива? Что это значит?

Я повернулся к ней лицом, чтобы лучше разглядеть свою жену. Я увидел, как ее глаза заблестели от непролитых слез. Она не оглянулась на меня. Ее пристальный взгляд замер на потолке вверху.

— У меня нет счастья. С нами. С... тобой.

«Палки и камни сломают мне кости, но слово не ранит меня ни за что» — это известный афоризм, который говорят дети. Большинство из нас использовали его в детстве, когда другой ребенок пытался пытать нас в словесной войне. Правда в том, что эта фраза используется как бальзам, чтобы скрыть боль, которую на самом деле причиняют нам слова. Это заставляет нас чувствовать, что слова не касаются нас. Но если бы слова никогда нас не касались, мы никогда не чувствовали бы необходимости их говорить.

Слова, которые только что сказала мне Клэр, тронули меня. Словно острое лезвие коснулось мягкой кожи.

У нее на глазах выступили слезы и потекли по щекам. Она по-прежнему не смотрела на меня, но я пристально смотрел на нее. Лицо, которое я находил таким красивым в течение последних одиннадцати лет, было наполнено такой мучительной болью в этот момент. Я бы почувствовал потребность утешить ее, если бы боль в моем сердце не затмила все, что чувствовала в этот момент она.

— Ты несчастлива, будучи замужем за мной? Ты это хочешь сказать?

Она не ответила, лишь шмыгнула носом. Но ее молчание и тот факт, что она не отреклась от своих слов, говорили о многом. Я не думаю, что есть способ точно описать тот поток агонии, что поглощает вас, когда человек, с которым вы думали, что состаритесь, говорит, что она несчастлива быть с вами.

— Почему ты несчастлива? — спросил я, стараясь сохранять самообладание. Но трещины в моем голосе выдавали, что это не удается. По правде говоря, я был на грани срыва в любой момент.

По ее лицу продолжали течь слезы и падать на подушку. Она все еще смотрела в потолок, избегая моего взгляда.

— Я не знаю, Фрэнк. Я просто уверена в этом.

— Ты не знаешь, почему несчастна? Это звучит как полная чушь, Клэр, — выплюнул я. Я начал позволять боли уступать место гневу, который было гораздо легче контролировать. И перенаправлять. Я видел, как она вздрогнула от моих слов, когда снова потекли слезы. Больше она не сказала ничего.

— Так, что же это значит? Ты хочешь меня бросить? Бросить нас? А? Ты это пытаешься мне сказать?

Тишина. На самом деле я ожидал, что она взорвется и будет яростно отрицать, что хочет уйти от меня. Утверждать, что она все еще меня любит, но ей просто нужно кое-что обдумать. Но она этого не сделала. Она позволила ответить за себя тишине. В любом случае, я не знаю, могли ли какие-либо слова ранить так же сильно, как ее молчание. Как будто ей больше нечего было сказать.

Я ответил на колотую рану в сердце ядом и яростью. Я скинул одеяло и выскочил из кровати, как будто та была в огне. Клэр, наконец, повернула голову и посмотрела на меня.

— Фрэнк, пожалуйста, постарайся понять.

— Понять что, Клэр? Что моя жена больше не любит меня и хочет уйти? Полагаю, черт возьми, что я все прекрасно понял!

— Я никогда не говорила, что не люблю тебя, Фрэнк. Я просто сказала, что несчастна.

Услышав это, я сразу понял, что она идет на попятную. Я не позволю ей сорваться с крючка.

— Значит, ты хочешь остаться за мной замужем?

Она на мгновение заколебалась, словно подыскивая нужные слова. Однако единственно верными словами были те, которые говорили бы, что она хочет остаться замужем за мной. Ей не следовало искать ЭТИ слова. Любой ответ, кроме немедленного «да», — неправильный.

— Я не знаю, чего хочу. — Это было все, что она придумала.

Мы просто смотрели друг на друга, и единственное, что было между нами, — это тысяча невысказанных слов. Воспоминания о нашей жизни, о наших детях, о нашей... любви, казалось, растворились в эфире, когда на нас снизошла новая реальность. По крайней мере, так казалось мне. Казалось, эта реальность уже существует для нее, и существовала уже некоторое время.

— Нет, ты знаешь. Ты хочешь развода, — сказал я после мгновения пустоты. Слова застряли у меня в горле, как будто не желая выходить. Она не ответила, но в этом и не было необходимости. Казалось, она говорит так много, произнося так мало слов.

Мне было даже слегка смешно, когда я подумал, что это — самое эффективное использование слов, которое я когда-либо видел. Эффективность — это получение максимально возможной отдачи с использованием наименьшего количества ресурсов. Эй, я — инженер. Так было в течение последних тринадцати лет, хотя многие утверждают, что я был инженером сразу при рождении. Решать проблемы и заставлять все работать — это у меня в крови. Даже в такое время как сейчас, я могу установить связи, касающиеся построения чего-то или улучшения производительности.

Мое фырканье от смеха немного сбило ее с толку. Она осторожно встала с кровати и медленно подошла ко мне.

— Милый... — начала она, протягивая ко мне руки в попытке утешить. Скорее, она просто пыталась меня успокоить. Смягчить удар от своего сокрушающего мир откровения. Как будто все, что она скажет или сделает, может улучшить ситуацию. Я отступил от нее. Я был не в настроении облегчать ее вину.

— Не называй меня так. Ты не можешь называть меня «милый», после того как сказала, что хочешь уйти от меня, Клэр. — Она сглотнула и убрала руки, снова избегая моего взгляда.

— Я этого не говорила. Я просто пытаюсь объяснить, Фрэнк.

— Так ты хочешь или не хочешь оставаться за мной замужем? Это не нуждается в объяснении. Вот и вопрос — «да» или «нет». Так что, отвечай. Одно слово. «Да» или «нет»?

— Фрэнк, просто позволь мне...

— «Да» или «нет», — перебил я ее. По моему мнению, любое объяснение, которое она могла бы дать, может идти только после того, как она ответит.

Но она не ответила. Она сидела и смотрела на меня со слезами на глазах.

— Это сказало все, что мне нужно знать. Тебе не обязательно произносить. Тот факт, что ты не говоришь «да», может означать только «нет». Скажи, что я ошибаюсь.

Снова тишина.

— Знаешь что? Я устал. Сегодня я работал одиннадцать часов без перерыва на обед. Я не нуждаюсь в объяснениях, почему ты вдруг захотела уйти от меня. Почему ты так несчастна. Мне нужно поспать. Поэтому я иду на диван в своем кабинете, чтобы немного отдохнуть. Поговорим об этом завтра.

Ее лицо внезапно изменилось. Она превратилась из угрюмой женщины в разъяренную баньши. Она нашла свой голос, который отсутствовал несколько минут назад.

— ПОШЕЛ ТЫ, ФРЭНК! — взорвалась она. Ее ответ был настолько неожиданным, что я был застигнут врасплох. Она смотрела мне в глаза с выражением решимости и разочарования. — Я знаю, что сегодня ты провел на работе одиннадцать часов. Хочешь знать, что ты сделал, когда вернулся домой сегодня вечером? ЕЩЕ ПОРАБОТАЛ! Ты заперся в своем кабинете, как делаешь это каждый вечер! Теперь ты даже не хочешь потрудиться поговорить со мной о том, почему я несчастна?

— Ты сказала, что хочешь уйти от меня. О чем еще тут можно говорить?

— Я этого не говорила.

— НО ТЫ И НЕ ОТРИЦАЛА ЭТОГО, КЛЭР! Не деликатничай. Скажи, чего ты хочешь.

— ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ, ЧЕГО Я ХОЧУ? Я скажу тебе! Я хочу чувствовать себя любимой. Мне нужен мужчина, который хочет, чтобы я была рядом. Кто хочет быть рядом со мной. Я хочу чувствовать себя сексуальной с мужчиной, который считает, что я сексуальна. ВОТ ЧЕГО ХОЧУ Я!

— А я не заставляю тебя это чувствовать? Ты это хочешь сказать?

Она опять замолчала. Я больше не собирался отпускать ее так легко.

— ЧЕРТ ВОЗЬМИ, КЛЭР! ОТВЕТЬ МНЕ.

Внезапно что-то меня ударило. Я не знаю, откуда оно взялось, но оно было там. Своего рода откровение. Момент, когда меня постигло озарение. Она не сказала, что хочет, чтобы Я заставил ее почувствовать себя сексуальной. Она сказала, что хочет мужчину, который заставляет ее чувствовать себя такой.

— Тебя заставляет чувствовать это кто-то другой? — выдохнул я. Ее лицо постепенно вытянулось, пока она просто не разрыдалась. Потом закрыла лицо руками.

— Да, — тихо сказала она между всхлипами. Злости и яда, которые были в ее голосе минуту назад, больше не было. Теперь это была просто грусть.

Мой мир остановился. Все во мне перестало жить. На это я ничего не ответил. Я не мог. Я просто сидел и смотрел, как она плачет.

— Кто? — наконец спросил я. Ответа не было. Просто еще больше плача.

— Кто?! — крикнул я, слегка встряхнув ее. Она удивленно икнула и вытерла слезы.

— Дуг, — тихо сказала она. — Это Дуг.

Дуг. Мой лучший друг. Насколько банально?

Могут ли слова описать то, что вы чувствуете в этот момент? Нет прилагательных, которые могли бы точно это описать. Никто не может придумать никаких поэтических метафор, которые могли бы точно нарисовать картину глубины отчаяния, в которое вы погружаетесь, когда обнаруживаете, что ваша жена и ваш лучший друг предали вас. Оба выбрали кого-то другого, но не тебя. Что еще хуже, они выбрали друг друга.

Это увеличивает предательство в десятки раз. Боль, которая является результатом этого предательства, также усиливается.

Боль. Это единственное подходящее слово. Другого не хватает. Даже его синонимы не соответствуют тому, что это знание делает с вами.

Я хотел ответить, но не мог. Нужно было так много сказать, но все это ничего не значило. Так много вопросов хлынуло, было, мне в рот вместе с обвинениями, угрозами и простыми словами вроде «изменяющая пизда» и «сука». Но ничего не вышло.

Я сделал единственное, что мог. Ушел. Я просто вышел из комнаты и оставил ее там, спускаясь по лестнице в свою импровизированную спальню в моем кабинете, который был расположен рядом с гостиной. Я с грохотом захлопнул за собой дверь. Я на мгновение погрузился в безопасное одиночество. Но это чувство безопасности было ошибочным, потому что я был не совсем один. Меня сопровождала боль.

Я услышал шаги, спускающиеся по лестнице, и понял, что за мной идет Клэр. Я быстро встал и запер дверь в свой кабинет. Я не мог с ней разговаривать. Я не доверял себе. Я никогда не бил ее, но сегодняшний вечер грозил разрушить этот рекорд. Этот замок защищал нас обоих от меня.

Дверная ручка задергалась, когда она попыталась открыть дверь. Когда ей это не удалось, она настойчиво стучала, выкрикивая мое имя. Я продолжал ее игнорировать, все еще не доверяя себе. Со мной говорила боль, приказывая делать с ней ужасные вещи. Она рисовала в моей голове ужасные картины гладких ног моей жены, переплетенных с волосатыми конечностями Дуга. Стон. Смех. Секс.

Примерно через десять минут она со вздохом сдалась и вернулась наверх. Наконец-то я был благословлен миром и покоем, поэтому попытался извлечь из всего максимум пользы, уйдя в сон, в котором так отчаянно нуждался.

К сожалению, получить столь необходимый отдых было легче сказать, чем сделать. Диван был достаточно удобным и совсем не незнакомым. Я засыпал на этой штуке много ночей, когда у меня была проблема, которую я должен был решить, и я не хотел не давать спать и Клэр. Проблема, с которой я столкнулся сейчас, заключалась в том, что мой разум никак не мог успокоиться. Меня мучили мысли о том, что моя жена разлюбила меня и влюбилась в Дуга. Осознание того, что она не хочет жить со мной, повторялось снова и снова.

Когда это случилось? И, что еще хуже, как я мог пропустить признаки?

Мой разум мысленно возвращался назад, проигрывая и воспроизводя взаимодействия, которые у меня были с моей женой. Я пытался найти момент во времени, когда любовь начала угасать. Момент, когда все начало меняться.

Должно же быть что-то.

Просматривая наши годы вместе, я ничего не мог найти. Ничего достаточно монументального, чтобы объяснить, как мы так сбились с пути. Все было так же, как и всегда.

В таких историях, как эта, обычно мужчина может вернуться назад и увидеть пример отказа жены от секса и привязанности. Впрочем, у нас не было угасания половой жизни. Мы по-прежнему занимались любовью пару раз в неделю. Я, конечно, не имею в виду какой-нибудь фейерверк или чего-то подобное, но это нормально. Верно?

Было время, когда мы были сумасшедшими детьми. Молодоженами, не способными вынести разлуки ни на мгновение. Но жизнь меняет людей. Отношения зреют. Приоритеты меняются. Такова жизнь.

Мой вопрос состоял в том, когда именно Дуг пробрался в эту смесь? Я знал Дуга почти тринадцать лет. Он был моим другом до того, как я встретил и женился на Клэр. Одно время мы работали в одной компании. На самом деле мы вместе начали работать там.

Есть общительные люди, которые популярны везде, куда бы ни пошли. Они могут завести друзей за гроши. Я не был таким. У меня не так уж много друзей. Фактически, для меня даже назвать кого-то другом — это прыжок. Дуг был моим другом. Клэр была моей женой, которая также была моим другом. Ударение на слове «были».

***

Дело не в том, что я был социально неприспособленным. Просто я не часто встречаю людей, с которыми у меня образуется такая связь. У меня есть коллеги по работе, которые мне нравятся. Например, моя ассистентка Сара — человек, который сыграл очень важную роль в моей жизни. Я восхищаюсь ею и нахожу, что ее присутствие освежает. Но все же, даже несмотря на все это, я бы не стал считать ее другом.

Я рос единственным ребенком и научился обходиться без ежедневных контактов с другими людьми. Эта независимость последовала за мной и во взрослую жизнь. Но отсутствие большого количества друзей не означает, что человек их не хочет.

Как я уже говорил, мы с Дугом когда-то работали бок о бок. Мы работали вместе много лет, прежде чем я получил повышение и стал его боссом. Не было никакой ревности или чего-то еще. По крайней мере, насколько я мог судить. Мы все еще иногда зависали, когда могли. К сожалению, мое повышение произошло ценой резкого сокращения свободного времени. Наша дружба все еще продолжалась, но определенно получила удар. До сегодняшнего вечера я даже не представлял, насколько сильный.

Напряжение стало еще больше, когда ему предложили работу в другой компании, с повышением, так что, не было никакого вопроса, примет он его или нет. Я был рад за него, но грустил, когда он уходил.

Одна вещь в Дуге заключалась в том, что он не был похож на меня, когда дело касалось конструирования. Он был чертовски умен, но не так предан своей работе, как я. Ему нравилось делать хорошие деньги, как и мне, но он не находил в работе той радости, что находил я. Для него это была просто работа. Он мог сделать ее и вернуться домой. Когда он уходил из лаборатории и возвращался домой, то даже не любил говорить о работе.

Что касается меня, я был противоположностью. Я ЛЮБИЛ конструировать. Для уже сделанных вещей мне нравилось придумывать, как сделать их лучше. Даже когда я был с женой и детьми на семейных сборищах или в ресторанах, я находил время рисовать небольшие импровизированные чертежи на салфетках и других поверхностях.

Мы с Дугом были стажерами, когда начинали. Меня приняли на годичную стажировку, в которой было всего двенадцать мест. Когда стажировка закончилась, было открыто две вакансии. Пусть победит лучший, и неважно, мужчина или женщина.

Дуг мне сразу понравился, а мне нравятся не многие. Я чувствовал с ним родство. Во время стажировки мы помогали друг другу. В результате соревнования конкуренты отсеивались, пока мы не остались последними. Я бы с удовольствием сказал, что мы сделали это этично, но солгал бы. Когда соревнуешься за работу, начинающуюся с восьмидесяти тысяч в год, хорошие парни, как правило, приходят к финишу последними. Не позволяйте Диснею говорить вам что-то другое.

Был один стажер, представлявший для нас угрозу. Его звали Дональд. Все зависело от нас троих. Поскольку свободных мест было всего два, мы знали, что есть шанс, что один из нас не справится. Дональд был умнее нас обоих, и нам требовалось, чтобы он ушел. На самом деле, у него был проект двигательной установки, которая наверняка выбила бы из гонки одного из нас.

Поэтому мы его украли. Однажды вечером мы его напоили под видом дружбы, украли его чертежи, отправив их по электронной почте Дугу, и испортили его ноутбук, чтобы быть уверенными, что у него их нет где-нибудь еще. Затем мы забрали в его комнате все компакт-диски и флешки, вопреки всему надеясь, что на них были резервные копии.

План состоял в том, чтобы убедиться, что он не сможет никого удивить своим проектом. Затем, как только мы убедимся, что он благополучно убран с дороги, Дуг должен был отправить ему по электронной почте его чертежи.

Это сработало. Без своих записей он не смог нас опередить. А тем более, он закатил истерику и попал под дисквалифицию. Он напал на нас на глазах у всех, в то время как мы с Дугом изображали невинных жертв. После ухода Дональда вопросов о том, кому достанутся эти два места, не возникло.

Я познакомился с Клэр после того, как закончил стажировку и уже официально работал в компании в течение года. Мы с Дугом дружили уже два года. Я не буду вдаваться в подробности того, как мы познакомились, и в подробности нашего ухаживания. На данный момент это кажется неуместным. Мы познакомились, я подумал, что она красивая, пригласил ее на свидание, и через год мы поженились. Последние десять лет я был женат. У нас даже есть две девочки: Стейси (восемь лет) и Келли (пять).

Дуг бывал у меня дома больше, чем у себя. Я бы не стал говорить, что он находился там постоянно, но если, проснувшись утром, я видел, как он роется в моем холодильнике, то просто спрашивал, не сделает ли он кофе?

Мысль о том, что Дуг приходил ко мне домой, собрала воедино еще больше кусочков головоломки. Он стал приходить все реже и реже. Я не могу точно сказать, когда все начало замедляться. Я даже не думал об этом в то время, чтобы обратить внимание. Если бы мне пришлось делать предположение, я бы сказал, что все началось чуть более шести месяцев назад. Его появления в моем доме стали редкими. Он не вел себя со мной по-другому, просто перестал приходить так же неожиданно. Это как-то связано?

***

Часы над моим столом отсчитывали секунды. Эти секунды превращались в минуты, плавно превращавшиеся в часы. Время казалось несущественным, как будто его было бесконечно много, но оно прошло в мгновение ока. Не успел я опомниться, как сквозь занавески начал пробиваться солнечный свет.

Я буквально не сомкнул глаз всю ночь.

Я застонал, подумав о том, чтобы встать и пойти в ванную. В конце концов, я решил, что если не пойду сейчас, то выбор, возможно, ускользнет из моих рук. В конце концов, я уступил натуре и поплелся в ванную.

Закончив, я вернулся в свой кабинет и подумал о том, чтобы позвонить и сказать, что заболел. Сегодня я был не в настроении работать. Я только и успел вновь забраться под одеяло, как услышал, как наверху зазвонил будильник. Он должен был разбудить меня, сказав, что пора начинать день, если бы я крепко спал в своей теплой постели. Рядом с моей женой.

Я услышал, как он внезапно заткнулся, и это дало мне понять, что его заставила замолчать Клэр. Я лежал, не зная, что будет дальше. Затем услышал наверху шорох, а затем ее шаги на каждой ступеньке, когда она спускалась. Через несколько секунд в дверь постучали.

— Фрэнк. Ты проснулся?

Я предпочел не обращать на нее внимания. Это по-детски, я знаю. Но я хотел, чтобы она ушла, поэтому притворился спящим, уткнувшись лицом в подушку. Я услышал, как скрипнула дверь, и как она вошла в мой кабинет, мысленно отругав себя за то, что оставил дверь незапертой, когда вернулся из ванной.

— Фрэнк. Я знаю, что ты не спишь. Я сплю с тобой рядом уже десять лет и знаю, как ты выглядишь, когда спишь.

— Чего тебе, Клэр? — спросил я, подушка слегка загораживала мне рот. Я даже не повернулся к ней.

— Просто проверяю, как ты. Я беспокоилась о тебе.

Я фыркнул. Она обо мне беспокоилась. После того как вырвала из груди мое сердце, она обо мне беспокоилась.

— Со мной все в порядке. Уходи.

Я не услышал удаляющихся шагов, а это означало, что сука все еще стоит рядом. Половина меня хотела найти что-нибудь тяжелое, чтобы запустить в нее. Другая половина просто хотела не обращать на нее внимания.

— Фрэнк. Нам нужно поговорить об этом. По-моему, вчера вечером все пошло наперекосяк.

Наконец, я сел и повернулся к ней. Она выглядела так, будто ей повезло поймать неуловимое существо по имени сон не больше, чем мне. Это дало мне странное утешение.

— Что не дает тебе покоя, Клэр? Ты изменяла мне с моим лучшим другом, а теперь хочешь меня бросить. Вот в чем суть, не так ли?

— Фрэнк...

— Ты хочешь остаться замужем со мной, Клэр? А?

Она начала нервно ерзать.

— Все не так просто, Фрэнк.

— Прости меня, но я ни за что на свете не смог бы найти более простого вопроса. Я даже не требую объяснений. Все, что требуется, это ответ: «да» или «нет». Какого хрена тут сложного, Клэр? Либо ты хочешь быть миссис Андервуд, либо нет. Насколько все может быть проще?

— Если ты только позволишь мне объяснить...

Послышались тихие шаги Келли и Стейси, спускавшихся по лестнице, и разговор прервался. Между нами проскочило молчаливое сообщение «закончим это позже», когда мы приветствовали наших девочек и начали утренний ритуал их подготовки к их дню.

Мы больше не говорили о гребаном огромном слоне в комнате. По крайней мере, не словами. Мы смотрели друг на друга поверх голов дочерей, пытаясь понять, что думает другой. Но вскоре обязанности дня отложили этот разговор, и мы начали готовиться к завоеванию мира. Словно на автопилоте, наша семья приняла душ, оделась и рассталась на весь день.

Я решил все же пойти на работу. Я не хотел оставаться наедине с Клэр, когда девочки уйдут в школу. Пока не хотел. Этот разговор может подождать. В то время как я ехал на работу, в голове у меня крутился вихрь вопросов. Добавить это к недостатку сна, от которого я страдал, и можно было сказать, что сегодня был дерьмовый день.

Однако, едва я заехал на свое рабочее место, все остальное прекратилось. Клэр отошла на задний план. От недосыпа я ничего не чувствовал. Внезапно мой разум взорвался формулами о наших текущих проблемах с двигателем. Моя компания была на пороге создания нового вида двигателя. Он будет иметь значительно большую производительность, чем его предшественники. Мощность в лошадиных силах будет резко увеличена, но он сможет сделать это при большей топливной эффективности. Наша компания стояла на том, чтобы заработать много денег на этом проекте. Единственная проблема заключалась в том, что мы были на грани совершенства, но недостаточно близко. В конце концов, двигатель провалил все испытания.

Я мысленно отметил калибровки, которые должны быть сделаны. У двери меня встретил Томас (мой стажер) со свежей чашкой кофе, как он делал это каждое утро, просто ожидая, чтобы поцеловать меня в задницу и показать, почему он умнее остальных стажеров. Мне нравится Томас, потому что он напоминает меня самого, когда я был стажером.

— Мистер Андервуд, рад, что вы здесь. У меня есть некоторые мысли о том, почему двигатель выходит из строя. Вчера вечером я пытался до вас дозвониться, но ваша жена сказала, что вас нельзя беспокоить. Я оставил вам сообщение, но вы так и не перезвонили. Вы его получили?

Меньше всего мне сейчас хотелось думать о Клэр. Мне требовалось сосредоточиться. Даже упоминание ее имени вызвало рябь в моем пруду.

— Не имеет значения, Томас. Теперь я здесь. Как обстоят дела?

— Ну, я пытался объяснить вашей жене... — перестань бросать камни в мой пруд, Томас, —. .. что новый двигатель продолжает отказывать, потому что есть кое-что, чего мы не учли. Мы продолжаем пытаться компенсировать это, но ничего не получается. Увеличение мощности работает какое-то время, но продолжает терпеть неудачу, потому что мы не можем держать двигатель достаточно холодным. Я думаю, что нам надо сосредоточиться не столько на повышении мощности, сколько на поиске другого способа его охлаждения.

Он гордо сиял, будто только что разгадал для нас тайну. Чертовы стажеры. Мне пришлось бороться с желанием посмеяться над ним. Он был умен... черт возьми, он был практически гением. Но все мы были такими. Лучший в своем классе, средний балл 4.0, бла-бла-бла. Это в основном описывает всех здесь присутствующих. Вы не могли бы войти в дверь, если бы у вас не было, как минимум, этого. Он не мог придумать ничего такого, о чем бы мы уже не подумали.

Тем не менее, требовалось поддерживать мотивацию стажеров. Мы вытряхивали из них собачье дерьмо практически даром, так что, приходится время от времени давать им печенье.

— Хорошая работа, Томас. Мы рассмотрим твою теорию.

Мы уже этим занимаемся. Так было уже несколько недель. Но не надо лопать его пузырь.

Томас снова широко улыбнулся, практически задыхаясь, высунув язык и виляя хвостом. Он наслаждался своим собачьим угощением. Я чуть не погладил его по голове.

— Вот новые проектные спецификации для сегодняшних пробных запусков.

Он протянул мне листок с последними данными. Цифры выглядели впечатляюще. Конечно, на бумаге они всегда выглядят впечатляюще.

— Ладно, Томас. Скажи остальным, что я спущусь в лабораторию через секунду.

Он бросился, было, бежать по коридору, но вдруг остановился и обернулся:

— Босс, дома все в порядке? Голос миссис Андервуд звучал немного неуверенно...

— Все в порядке, — резко оборвал я его... Он с беспокойством посмотрел на меня, но не увидел на моем лице места для обсуждения. Когда последний камень был убран из его рук, он молча признал, что любое упоминание о жене запрещено, кивнул и продолжил свой путь в лабораторию.

Я остановился у стола ассистентки, чтобы узнать, не назначены ли у меня какие-нибудь встречи. Сара вкратце рассказала, что мне нужно сделать.

Все было частью стандартного дня, за исключением встречи с головами. Так мы называли большие парики. Тех, кто принимает все решения от имени компании. Головы нуждались в постоянном подтверждении своей значимости для компании. Поэтому мы предоставляли им эту информацию, периодически делая отчеты о ходе наших проектов.

Я всегда боялся этих встреч. Все они устраивали допрос вышестоящего, задавая глупые вопросы, на которые в действительности не хотели получать ответы. Они лишь хотели услышать, что все идеально. Если не было никакого прогресса, они хотели знать, почему. Но я не мог сказать им почему, не вдаваясь в объяснения проблем, которые мы пытаемся преодолеть. Это объяснение было техническим, полным громких слов, которые их не волновали. Единственными словами, которые они знали, были такие как «норма прибыли» и «сухой остаток».

Каждый раз, когда нам приходилось заниматься разработкой нового продукта, это был вальс. Мы все это знали. Мы все его ненавидели.

Наметив свой день, я поблагодарил Сару. Она мгновение посмотрела на меня с тревогой.

— Мистер Андервуд, ты в порядке?

Черт возьми! Я хотел, чтобы все перестали спрашивать меня об этом!

— Я в порядке, Сара. Просто разгребаю кое-какие дела дома. Со мной все будет в порядке.

— Ты не хочешь об этом поговорить? — спросила она, выглядя искренне обеспокоенной. Я не хотел быть придурком — особенно по отношению к ней, но абсолютно не хотел обсуждать это.

— Нет, — просто ответил я. Ответ был резким, но ясно передал мое сообщение. Она прочла мой тон, коротко кивнула и оставила все как есть.

Я пошел по своим делам. У меня была встреча с головами, которая прошла так хорошо, как я и предполагал. После этого я вернулся в лабораторию на остаток дня. И я говорю это буквально. На улице уже стемнело, когда я, наконец, ввел код, чтобы открыть машину, и нажал кнопку «Пуск».

Я едва услышал, как ожил двигатель. Он тихо замурлыкал, когда моя машина подала сигнал, чтобы я пристегнулся. Именно так должен звучать двигатель. Или не звучать.

Я знаю, что настоящий мужчина скажет, что все дело в громких, мощных объемных двигателях. Массивные машины, которые лают и рычат, когда их останавливают на красный свет, заставляя все меньшие машины съеживаться в их чудовищном присутствии. Одно нажатие педали газа вызывает визгливый шум, когда машина рвется вперед, громко ревя и оставляя за собой дым и горелую резину.

Но для меня дело не в этом. Мне нравятся роскошные двигатели. Сильный, молчаливый тип. Те, что могут достигать ста миль в час за считанные секунды с едва слышным шепотом. Этим машинам не требуется объявлять о своем присутствии всему миру. Они просто появляются. Блестящие и гладкие. Женщины промокают, просто сидя на пассажирском сиденье, в то время как мягкие сиденья массируют их ягодицы.

Мощные автомобили привлекают внимание парней. Роскошные автомобили привлекают внимание женщин. Вы когда-нибудь видели рекламу Эштона Мартина или Теслы? Скорее всего, нет. Вам не нужно знать цену или ее статистические данные. Если вы это сделаете, то окажетесь не в том месте. Просто возможность сидеть в одном из них повышает ваш статус.

Автомобиль человека — это продолжение его самого. Мощные машины — это шоу. Показать всему миру, какой ты мужественный. Роскошные автомобили — это богатство. Человек может купить «Мустанг» или «Челленджер» и припарковать его прямо у своей квартиры. Люди, покупающие совершенно новые BMW, Порш и т. д., паркуют их на своей подъездной дорожке. Большую часть времени рядом с роскошной машиной своей супруги.

Вот в чем дело.

Я знаю, что это звучит поверхностно, но вы должны понять. В детстве у меня не было денег. Мой отец был механиком. Моя мама работала в Волмарте кассиршей. Мы не были нищими по обычным стандартам. Но средняя школа, в которую я ходил, находилась в богатом районе. Эти дети не были достаточно богатыми для частных школ, но у большинства из них был по крайней мере один родитель с именем, сопровождаемым кратким описанием их образования (доктор, адвокат, доктор философии и т. д.).

У этих детей были материальные блага, которые они принимали как должное. Их гардероб состоял из дорогих нарядов, сшитых геями, чьи имена произносились с благоговейным трепетом. Большинству из них на шестнадцатилетие дарили автомобили. Я говорю не о машинах-развалюхах. Я говорю о машинах, которыми, вероятно, никогда не будут владеть взрослые мужчины с полной занятостью. Любая проблема, с которой они сталкивались, решалась телефонным звонком маме с папой.

Что касается меня, то у меня все было не так. Моя одежда была обычной. Моя первая машина была Крайслером Неон, и я работал для этого в Бест Бай. Так что, хотя я и не был беден, по сравнению с ними я мог бы жить на пособие.

Моя спасительная благодать заключалась в том, что я был умнее девяноста пяти процентов учеников школы. Остальные пять процентов платили, чтобы быть там. Я же усердно учился. Я никогда не получал меньше четверки, да и то лишь в спортзале. Я надрывался, потому что поклялся, что у меня будет жизнь, в которой было отказано мне. Моим детям должны будут завидовать.

Мои дети. Одна только мысль о них заставила меня вспомнить, что ждет меня дома. Моя семья. Моя... жена. Моя «несчастливая» жена.

***

Я ехал домой в мрачном молчании. Больше не имея возможности прятаться за работой, я был вынужден повторить разговор прошлым вечером.

Клэр чувствовала себя сексуальной не из-за меня, а из-за кого-то другого. Из-за Дуга.

Я не могу описать, что чувствовал, думая об этом. Прошлым вечером я был полон гнева и обиды. Теперь же часть меня онемела. Я чувствовал себя слегка отстраненным. Я провел весь день на работе, избегая этого, но больше не мог этого делать. Тишина по дороге домой заставила меня задуматься. Все казалось каким-то непонятным.

Я боялся столкновения, ожидавшего меня, но мне было необходимо, чтобы оно произошло. Я не знал, чего ожидать, когда войду в свою парадную дверь. Будет ли моя жена упакована и готова уехать со своим новым любовником? Будет ли она ждать с бумагами о разводе? Будут ли они с голыми оба задницами трахаться на моем диване в гостиной? Или она просто сделает вид, что ничего не произошло?

Когда я, наконец, вошел в парадную дверь, это оказалось своего рода разочарованием. Девочки в гостиной ели печенье. Стейси делала домашнее задание, а Келли рисовала в альбоме. Моя жена сидела на диване с ноутбуком. Перед ними висел наш сташестидесятипятисантиметровый телевизор лениво показывая эпизод из «Спанч Боба».

— Привет, папочка, — сказала Стейси, на мгновение оторвавшись от домашней работы. Келли продолжала быть сосредоточенной на своей раскраске, словно решала сложную математическую задачу.

Клэр с трепетом оторвала взгляд от ноутбука. Казалось, она пытается оценить мое настроение.

— Привет, милый. Как работа? — спросила она, пытаясь говорить нормально. Я думаю, это было ради девочек, поэтому на время я опустил слово «милый».

— Это была работа, — ответил я без всяких интонаций. Я собирался подыграть ей, но не собирался притворяться, что ничего не произошло. Она слегка кивнула, словно принимая условия нашего прекращения огня.

— Я приготовила тебе блюдо, оно в микроволновке. Наверное, оно было вкуснее, пока было теплым, но, когда мы ели, тебя здесь не было.

Я уловил тон ее голоса, когда она произнесла последнюю часть. Меня здесь не было. Это то, чем она хотела руководствоваться? Было ли это оправданием того, что она делала... что бы это ни было, с моим лучшим другом?

— Ну, у меня был длинный рабочий день. Я должен зарабатывать деньги для своей семьи. — Повернулся я. Выражение ее лица было таким, словно кто-то прикусил язык. Ей нужно было еще многое сказать. И мне тоже. Но мы не могли этого сделать, не насторожив девочек. Пока же наше прекращение огня мешало нам продолжать войну. Но та приближалась.

***

— Так мы, наконец-то, поговорим об этом? — спросила Клэр, когда девочки легли спать. Я сидел в своем кабинете, просматривая записи на ноутбуке. Ее голос раздался у меня за спиной. Я развернулся на кресле, пока не оказался лицом к лицу с ней, стоящей в дверном проеме.

— Ну, ладно, — сказал я, как выдохнул. Она вошла и закрыла за собой дверь. Потом нашла дорогу к дивану, который стал моей временной кроватью.

— Я просто хочу начать с того, что мне очень жаль. Последнее, чего я хочу, — это причинить тебе боль. Просто с некоторых пор все стало совсем безумным. Я просто... Я не знаю, что сказать.

— Почему бы тебе не начать с рассказа о тебе и Дуге? — спросил я с удивительным спокойствием.

— Фрэнк...

— Я не хочу слышать, как ты чертовски сожалеешь или о том, что не хотела причинить мне боль. Для меня это ничего не значит. Если ты хочешь помочь мне, тебе нужно начать с разговора. А теперь расскажи мне о своих чертовых отношениях с моим бывшим лучшим другом.

Начал подниматься гнев. Как ни странно, я почувствовал некоторое облегчение. На минуту я почувствовал себя бесчувственным роботом и уже начал беспокоиться.

— Это началось год назад, — сказала она, чуть не плача. Я откинулся на спинку стула, позволяя ей продолжать. — Я имею в виду, что Дуг всегда был здесь ради меня. Так что, думаю, все началось больше года назад. Но так я начала смотреть на него лишь год назад. Тебя так долго не было, особенно после того, как ты получил повышение. Я начала чувствовать себя подавленной тем, что должна делать ВСЕ сама. Все вечера, когда тебя не было, и дни, когда ты просто был недоступен.

Она бросила на меня обвиняющий взгляд, но тут же отвела глаза. Затем продолжила:

— Дуг начал помогать мне по дому. Выслушивать меня. Он приходил просто поговорить. Он был... милым.

У этой сучки хватило наглости растянуть губы в ностальгической улыбке. Как будто воспоминания, которые она переживала, были сладкими. При этих словах во мне закипел гнев.

Ее голос снова сменился со сладкого и задумчивого на жесткий и горький.

— Пару раз он даже брал меня с собой на свидания. Как в тот раз, когда ты должен был пригласить меня на день рождения, но забыл.

В этот момент ее глаза стали как сталь. До этой фразы она выглядела слегка раскаивающейся. Но сказав это, приняла вызывающий вид.

Теперь зол был я.

— О, конечно. Извини. Ты права, Клэр. Я забыл про твой день рождения. Ну что ж! Тут ты мне точно все показала! Я забыл о твоем дне рождения, и ты трахнула моего лучшего друга. Я думаю, это уравнивает нас, ведь верно?

— В тот вечер мы не трахались! К твоему сведению, в тот вечер я плакала о том, что мой муж никогда не хочет быть рядом со мной. Он же просто слушал. Ты слышишь? ОН СЛУШАЛ МЕНЯ!

— Так скажи мне, когда это ВЫСЛУШИВАНИЕ превратилось в ТРАХАНЬЕ? Если ты хочешь в качестве оправдания использовать защиту «ты-забыл-мой-день-рождения», то тебе предстоит пройти долгий путь, чтобы заставить это летать.

Она недоверчиво рассмеялась и встала.

— Ты думаешь, все началось из-за того, что ты забыл один день рождения? А как насчет юбилеев, свиданий, встреч с друзьями, отпусков, которые пришлось отменять, или чего-то еще, что было отброшено в сторону, потому что не имело никакого отношения к гребаному двигателю? Как насчет всех вечеров, когда ты был здесь, но не совсем здесь?

Она практически нависла надо мной, тыкая в меня, когда говорила. Теперь перчатки были сняты. Мы выбирались из окопов и готовились к атаке.

— Ты так и не ответила на мой вопрос. КОГДА, БЛЯДЬ, ВСЕ НАЧАЛОСЬ?

— Я не знаю, Фрэнк! Кажется, где-то в апреле.

Полгода назад. Примерно в это же время Дуг перестал приходить. Вот и разгадана эта тайна.

— Где?

— А?

— ГДЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЭТО СЛУЧИЛОСЬ? В моей постели? На диване? В гостиничном номере?

— Да, — просто ответила она. Сначала я не получил ответа, но потом понял. Чертовщина случилась во всех трех местах. Вероятно, так было и во многих других.

— Ты любишь его? — Мой голос дрогнул, когда я спросил это. Рекой потекло чувство обиды. Гнев на ее предательство был ничем по сравнению с той болью, что я снова начал чувствовать. Какое-то время мне удавалось ее скрывать, прикрываясь работой и оправданным гневом. Но теперь, задав этот вопрос и нуждаясь в ответе, я остался открытым. рассказы эротические На глазах начали закипать слезы.

— Я... не знаю. Думаю, да, — неохотно сказала она, отводя от меня взгляд. Она знала, что это делает со мной, и ей было стыдно.

— Ты все еще любишь меня? — Еще один вопрос, который делал меня уязвимым.

— Да... но это не одно и то же. Не так, как было раньше. Не так, как я должна любить...

—... мужа, — закончил я за нее. По ее лицу текли слезы, когда она кивнула. После этого мы позволили тишине обрушиться на нас. Она вернулась к дивану и села на него.

— Так что же нам теперь делать? — тихо спросила она, нарушая холодную тишину. Все, что я мог, это вздохнуть и покачать головой.

— А как думаешь ты, что делать? — резко спросил я, боль наполнила мой голос. Я знал, чего она хочет. О чем она на самом деле спрашивает. Она хочет, чтобы я сделать все хорошо. Дал ей свое благословение, чтобы она нашла счастье с Дугом, или что бы она там ни собиралась делать. Но она его не получит. Я не собирался облегчать ей задачу. Я отказался проглотить желчь отторжения и всосать ее только для того, чтобы очистить ее совесть.

Ебать ее, и Дуга, на котором она каталась.

— Ты хочешь уйти? Ты хочешь покончить с этим браком? Хорошо. Это сделаешь ТЫ. ТЫ найдешь адвоката и подашь мне документы на развод. ТЫ съедешь из дома и найдешь дерьмовую квартиру. ТЫ объяснишь детям, почему наша семья распадается. ТЫ возьмешь инициативу на себя. Я не буду делать ни черта. ТЫ начала это крушение поезда, ТЫ его и закончишь.

— Фрэнк...

— Не фрэнкай мне! Пошла ты, Клэр! А что, ты думала, я скажу? Дорогая, надеюсь, что ты найдешь свое счастье? Прости, что забыл твой гребаный день рождения? Я должен был быть лучшим мужем? Что, по-твоему, произойдет, когда ты приволочешь в его офис свою изменяющую задницу?

Слова, которые я сказал, ужалили ее. Они попали ей прямо в сердце. Как и было задумано. Ее лицо вытянулось, когда снова потекли слезы. Но она вздернула подбородок. В глазах блестели слезы, она посмотрела на меня и сказала:

— Я не знала, чего ожидать, Фрэнк. Может быть, что мы просто поговорим? Поработаем над некоторыми вещами. Разберемся во всем, как взрослые. Но, честно говоря, большего я от тебя и не жду.

С этими последними словами она исчезла из моего кабинета.

***

Если бы моя жизнь была хоть чем-то похожа на все эти истории, на следующий день мне бы вручили бумаги. Затем было бы несколько коротких абзацев об урегулировании. Затем мелькнула бы следующая сцена, и один из нас ушел и продолжил свое жалкое существование. Если бы все было так просто.

Примерно через неделю Клэр нашла адвоката. Факт, что она нашла адвоката, был болезненным для меня, пытавшего жить с осознанием того, что она активно его ИЩЕТ. Наблюдая за ней, уткнувшейся в ноутбук с напряженным взглядом на лице, прокручивающей поисковые запросы, и видя, как она останавливается на одном и щелкает по нему. Затем, через несколько мгновений, бросает на меня смущенный взгляд и выходит из комнаты, прихватив с собой мобильник.

Я осознал, что она говорит серьезно, и сам начал искать адвоката. Сара, моя ассистентка, указала мне на Терренса Росса. У нашей компании была юридическая фирма на постоянной основе, и он был назначенным нам адвокатом. В основном, он не давал нам попасть под суд и действовать по эту сторону закона — по крайней мере, на бумаге. Он не был адвокатом по разводам, но поскольку работал в крупной фирме, мог дать некоторые рекомендации и говорить с людьми от моего имени. А потом я найду кого-нибудь, кто сможет мне помочь.

Я договорился о встрече и встретился с ним в его офисе. Как только его секретарша объявила о моем присутствии, он вышел поприветствовать меня.

— Мистер Андервуд, рад вас видеть. Пожалуйста, проходите и садитесь, — сказал он, пожимая мне руку. Затем провел меня в свой кабинет и указал на кресло перед массивным письменным столом. Я сел в него.

— Итак, что привело нас сегодня сюда? — спросил он, открывая блокнот и беря со стола дорогую на вид ручку.

— Видите ли, мистер Росс, моя жена подает на развод. Или, по крайней мере, собирается подать заявление. Она только что нашла адвоката, так что, я уверен, что он уже работает над этим.

Он понимающе кивнул головой и что-то записал.

— Понимаю. Ну, я сам недавно пережил грязный развод и знаю, каково это.

Я кивнул. На его лице появилось выражение жалости. Но было и еще кое-что. Он все понял.

— Ну, рассказывайте. Была ли измена? Жестокое обращение? Проблемы с азартными играми?

— Нет. Я имею в виду, никаких злоупотреблений или азартных игр. Неверность. Она мне изменила.

— Хм. Объяснила ли она причину своей неверности?

Я фыркнул от смеха.

— Сказала, что я слишком много работаю и никогда не был рядом с ней.

Он тоже фыркнул и покачал головой.

— У самого — то же самое. Тут упорно трудишься, чтобы дать им жизнь в роскоши, а этого недостаточно. Честно говоря, я не знаю, чего они хотят. Им нужен успешный мужчина, но они хотят, чтобы он всегда был готов сделать любую мелочь, которую они захотят.

Я вздохнул и кивнул в знак согласия. Было приятно, что кто-то понимает, что я чувствую.

— Итак, мистер Росс...

— Пожалуйста, зовите меня Терри.

— Спасибо, Терри. Не стесняйтесь называть меня Фрэнком.

— Согласен, Фрэнк. Собственно, думаю, единственный вопрос, который у меня есть, — что мне теперь делать?

Он откинулся на спинку стула, и, клянусь, на его лице появилась злая усмешка. Как будто акула учуяла кровь.

— Ну, что ж, с самого начала скажу, что тебе нужно получить список своих активов. Я не говорю прятать то, что ты можешь, но...

Я кивнул, и он продолжил.

— Те, которые не сможешь, вероятно, будут разделены между вами. Как я уже сказал, не так давно я прошел через это. Но думаю, что самое важное, что тебе нужно сделать, — это спросить себя, чего ты хочешь от этого развода. Хочешь ли ты уничтожить ее, или просто желаешь тактично отделиться и пойти разными путями?

Казалось, он слишком увлечен ее уничтожением. Наверное, именно такими и должны быть хорошие юристы. Терри и юридическая фирма, в которой он работал, дольше всех работали на мою компанию. Терри был адвокатом, которого нам назначили не просто так. Когда наша компания чуть не разорилась, прислали его. Когда он вмешивался, проблемы имели тенденцию испаряться.

— А какой у меня выбор? — спросил я его. Он широко улыбнулся, как будто ждал, что я спрошу об этом.

— Ну, Фрэнк, как ты знаешь, я — не адвокат по разводам. В основном, я защищаю твою компанию от судебных исков, а также занимаюсь другим, что делает ее блестящей и сияющей чистотой. Избегая такого, как нарушение патентов, нарушение законов и прочего такого рода. Но я знаю кое-кого, к кому могу тебя направить. К кому я тебя направлю, зависит от того, чего ты от этого хочешь. Я могу послать тебе «морского котика» или «морпеха».

— Не понимаю, — в замешательстве сказал я. Он слегка усмехнулся, как будто и не ожидал, что я пойму.

— «Морской котик», как я люблю называть своего коллегу Майка, — это парень, который выполняет задание. Он не убивает больше того, что необходимо. Один выстрел, одно убийство. Это тот парень, которого посылаешь, чтобы решить все мирным путем с минимальным кровопролитием, насколько это возможно. Он не боится испачкать руки, но старается производить как можно меньше шума. Ты когда-нибудь слышал в новостях о морских котиках? И не мог. Единственная команда, о которой ты на самом деле слышал, была шестая рота морских котиков, и то только потому, что их цель была настолько печально известна. Американцы должны были услышать о смерти бен Ладена. Если бы не это, ты бы даже не знал, что они существуют. Это — Майк. Иди, заканчивай миссию, убирайся. Он так хорош, что я видел, как супруг из противной стороны на самом деле благодарит его за то, что он был таким милым, как будто он сделал им одолжение. Но на самом деле, он заключил с клиентом самую выгодную сделку. Он просто сделал это с улыбкой.

Теперь Фил — «морской пехотинец». Морские пехотинцы — грязные мальчишки. Они потрошат, убивают и уничтожают всех на своем пути. После того как закончат убивать, они остаются рядом, чтобы убедиться, что все остаются мертвыми. Они не уходят, пока война не закончится, потому что их миссия — это сама война. Фил даст тебе знать, что он придет, чтобы поиздеваться над тобой, поиздеваться, а потом посмеяться над твоим трупом. Его первая тактика — удар в яремную вену. Он не оставляет никаких зацепок. Никакого прогресса. Я никогда не слышал о приятном разводе, когда речь идет о нем.

Мне оставалось только кивнуть и ожидать продолжения.

— Оба хороши для своих целей. Ни один из них не лучше другого. Просто у них разные миссии. Так что, если ты хочешь, чтобы кто-то разрешил ситуацию, сделав это аккуратно, а не выжигая землю, я могу послать тебя к Майку. Но если хочешь, чтобы твоя жена уползла с окровавленными обрубками, тогда я могу отправить тебя к Филу.

Похоже, ему нравилась эта аналогия. Вероятно, он делал ее уже много раз. Однако, как бы сильно Клэр ни ранила меня, мне не хотелось, чтобы она уползала с окровавленными обрубками.

— Я не знаю, чего сейчас хочу. Думаю, это зависит от нее, — наконец, сказал я. Он вздохнул и посмотрел на меня с какой-то жалостью.

— Ладно, Фрэнк. Я понял. Поверь мне, когда я говорю, что расторгнуть брак — очень трудно. Я там был. — Его глаза на секунду остекленели, как будто он вспоминал свою собственную битву. Но он быстро встряхнулся.

— Просто помни, что есть разница между терпением и откладыванием. В таких случаях как развод, обычно тот, кто не боится ударить первым, в конечном итоге получает то, чего хочет. Когда моя бывшая жена Кристина решила, что хочет развестись, я все надеялся, что она передумает. Я пытался вернуть ее. Я посылал ей цветы, драгоценности, стихи, произведения. Но она была полна решимости. В конце концов, я оказался неподготовленным, и она взяла меня в оборот. Если ты захочешь подождать, чтобы увидеть, не придет ли она со своим собственным котиком или пехотинцем, то можешь оказаться в невыгодном положении, как и я. Не тяни с приемом решения слишком долго.

Я поблагодарил его и пожал руку, собираясь уходить. Он проводил меня до двери своего огромного кабинета и выпроводил, протянув свою визитную карточку.

— Позвони, когда решишь. Удачи, — сказал он, похлопывая меня по спине.

Я вышел из его кабинета, чувствуя себя еще хуже, чем когда входил. Передав дело о разводе на сторону Клэр, я возложил всю тяжесть на нее. Если честно, втайне я надеялся, что она поймет, что не хочет этого. Но, наблюдая за тем, как она с таким рвением ищет консультанта, я понял, как сильно на самом деле она хочет со мной разделаться. Теперь, сидя на краю пропасти собственного решения, все казалось таким мрачным.

Вообще любила ли она меня? Любила ли она меня когда-нибудь? Для меня сидеть в этом кабинете и говорить с Терри о том, каким кровопролитием я хочу покончить со своим браком, было пыткой. Это заставило меня задуматься о том, что я делаю со своим браком. Клэр, казалось, не страдала от подобной нерешительности. Она на всех парах двигалась вперед. Я признаю ее доблестные усилия не быть полной стервой по этому поводу, но она не испытывала никаких угрызений совести по поводу того, что делала. Ее единственным препятствием было то, как это повлияет на меня.

Она хотела этого развода. Она хотела избавиться от меня.

Какие были варианты у меня? Пытаться вернуть ее? Бросить работу? Или начать делать то, что подсказывает мне мой инженерный мозг? То есть следующий логический шаг: спрятать активы, защищая свои инвестиции, и готовиться к неизбежному.

Мой мозг дал мне список дел, которые были чрезвычайно важны. Но я не мог избавиться от последнего проблеска надежды. Именно ое удерживал меня от принятия решения. Ожидая ее следующего шага, вместо того чтобы взять инициативу на себя, я оставлял ей возможность передумать. Я не хотел делать ничего, что могло бы усугубить ситуацию больше, чем следовало. Если в любом случае она уже была на заборе, я не хотел, чтобы мои действия подтолкнули ее.

Надежда — это квинтэссенция человеческого заблуждения: одновременно источник величайшей силы и величайшей слабости.

Архитектор «Матрица Перезагрузка»

Разве это не правда?

***

На следующее утро я зашел в спальню, которую мы обычно делили, чтобы взять одежду для работы. Я двигался тихо, чтобы не разбудить Клэр. Одеваясь, я взглянул на жену, и у меня чуть не упало сердце. Оно упало мне в штаны.

Клэр спала в одной футболке. Она всегда так делала. Как же я раньше не догадывался, какая она красивая? Как это ускользало от моего внимания, ночь за ночью, что эта желанная женщина лежит рядом со мной, и только несколько кусочков материи отделяют нас от плотского наслаждения? Боже мой! Когда я стоял там, глядя на нее, лежащую на животе, тихо дышащую, в то время как она спала, в то время как короткая футболка была достаточно высоко на ее талии, чтобы я мог видеть ее трусики, я потерял дар речи.

Забавно, что у нас с Клэр уже очень давно не было страстных сексуальных отношений. Еще до того, как она начала получать их от Дуга. Но теперь, когда передо мной стояла перспектива никогда больше не прикоснуться к ней, я жаждал к ней прикоснуться. Это то, что я терял, будучи на волосок от потери. То, что все эти годы я принимал как должное.

Ее мягкие, гладкие ноги, лежавшие вытянутыми. Ее попку, призывно торчащую вверх, прикрытую лишь тонким слоем хлопковой ткани. Я мог видеть вмятину на ткани, когда та опускалась в линию между ягодицами. Ту часть, что раздвинулась бы, если бы она наклонилась, ожидая незваного гостя.

Внезапно я захотел свою жену так, как не хотел давно. Сбросив одежду, пока не оказался полностью голым, я скользнул в постель рядом с ней. Она застонала от досады, но не проснулась. Очень мягко, очень нежно я провел рукой по гладкой поверхности ее кожи, наслаждаясь этим ощущением. Мой член был твердым и непристойно торчал передо мной, в то время как мои руки поглаживали ее попу, слегка сжимая. Затем я скользнул руками под ее рубашкой по спине без лифчика.

Она снова застонала, но на этот раз не от досады. Это было желание. Я не был уверен, полностью она проснулась или нет, но передо мной была цель. Я задрал ее футболку достаточно высоко, чтобы обнажить кожу на спине, и наклонился, чтобы поцеловать ее. Она издала еще один стон удовольствия, когда я слегка коснулся ее губами.

Мои руки спустились к ее талии, а пальцы вцепились в резинку ее трусиков. Она приподняла бедра, чтобы помочь мне, и я осторожно спустил трусики вниз. Я не полностью снял их. Я оставил их у нее на коленях, потому что был нетерпелив. Ее попа была в поле зрения, и я жаждал ее. Я раздвинул ее ягодицы и услышал липкий звук раздвигающейся влажной кожи. Затем я просунул голову под ее попу и нашел ее ожидающее влагалище.

Запах был опьяняющим. Мускус возбуждения наполнил мои чувства, и я начал наслаждаться запахом вожделения. Я вдохнул его, вдохнул аромат желания и позволил ему пробудить моего внутреннего сексуального демона. Я жадно лакал ее влажные губы, в то время как мой нос непристойно торчал между ее ягодиц. Ее стоны становились все громче, в то время как она двигала бедрами, прижимаясь задом к моему лицу. Я лизал быстрее и агрессивнее, иногда издавая громкие чавкающие звуки. В тот момент я был так возбужден, что казалось, я вот-вот взорвусь.

Она была на грани оргазма. Я это видел. Она потянулась назад, схватила меня за волосы и еще сильнее прижала к себе. Пальцы ее ног подогнулись, она подняла голову с подушки и вскрикнула:

— Да, Дуг! Да!

До этого момента я никогда не переходил от полного возбуждения к полному опустошению за считанные секунды. Вы когда-нибудь раньше быстро охлаждали раскаленный добела металл? Когда металл раскален до белого каления, им легче манипулировать. Прикладывая давление, вы согнете его в любую форму, какую пожелаете. Но едва он переохлаждается,

как становится твердым. Несгибаемым. Единственное, что может сделать давление в этот момент, — это сломать его.

Вот что случилось с моим сердцем. Оно был переохлаждено. Возбуждение, которое я испытывал от возможности заняться любовью со своей женой, мгновенно превратилось в болезненное, выворачивающее наизнанку, мучительное осознание. Оно ощущалось буквально как острый, пронзительный удар в грудь. Узы, связывавшие мое сердце с этой ложной надеждой, наконец, были разорваны. Я потерял ее. Мой брак распался. Единственное, что осталось, — это сердце, разбившееся под давлением.

Со слезами на глазах я встал с кровати и вышел из комнаты. Кажется, она пыталась окликнуть меня, но я не слушал. Я убежал в свой кабинет, захлопнул дверь и заплакал. Тяжело. Тело дрожало, как бы плача, в то время как вся душа была нараспашку.

— Фрэнк, мне очень жаль. Я наполовину спала. Я не понимала... — послышалось с порога. Я обернулся и увидел, что там стоит моя жена, глядя на меня с болью в глазах. Я даже не заметил, как она вошла.

— УБИРАЙСЯ! УБИРАЙСЯ! — выкрикнул я, выталкивая ее из комнаты и захлопывая дверь перед носом.

***

Я барабанил в парадную дверь кондоминиума, как будто был здесь полицейским для облавы.

— Дуг! ТАЩИ СЮДА СВОЮ ЗАДНИЦУ, ТЫ, ПРЕДАТЕЛЬСКИЙ УБЛЮДОК!

Из окон стали выглядывать соседи и приоткрывать двери, чтобы посмотреть, из-за чего поднялся переполох. Но мне было на них плевать. У меня была только одна цель: врезать Дугу кулаком в лицо столько раз, сколько потребуется, чтобы почувствовать себя лучше. После того как моя жена выкрикнула его имя, будучи на грани оргазма, к тому времени, когда я почувствую себя лучше, он мог быть уже мертв.

Я услышал, как зазвонил мой сотовый, посмотрел на дисплей и увидел, что это была Клэр.

— Звонишь, чтобы спасти своего любовника? Полагаю, он позвонил тебе, чтобы ты спасла его. Ну, так, пошла ты и пошел он!

Отчаянный голос Клэр прогремел в моем наушнике:

— Нет, Фрэнк! Я звоню, чтобы спасти ТЕБЯ! Дуг позвонил в полицию. Они уже едут туда, чтобы тебя арестовать. Если не хочешь попасть в тюрьму, уходи. Подумай о своих девочках!

Эта сука имела наглость читать мне нотации о том, что я не думаю о своих девочках. После всего, что привело меня к парадной двери этого придурка, она почувствовала необходимость заставить меня мыслить рационально о том, что мои действия сделают с семьей. Неужели?

— Надеюсь, ты понимаешь всю чертову иронию в том, что ТЫ предлагаешь думать МНЕ о том, что я делаю с этой семьей! Жри дерьмо, Клэр!

Она нетерпеливо вздохнула.

— Ну, подумай, по крайней мере, о том, что может означать для тебя тюрьма. Ты же знаешь, насколько нервны эти ребята, Фрэнк! Попав в тюрьму, ты можешь месяцами находиться под микроскопом. Как это повлияет на твою работу?

Она была права. Черт! Я не могу из-за этого потерять работу. Мой брак уже под угрозой. Я не хотел терять единственное, что поддерживало меня в здравом уме прямо сейчас.

Мое молчание заставило ее сардонически рассмеяться:

— Право. Поступай правильно ради своей работы, если не ради семьи. По крайней мере, ты знаешь, что для тебя важнее.

— Клэр, иди к черту. И возьми с собой своего гребаного дружка, — сказал я, вешая трубку. Я направился к своей машине, но мне все еще требовалось сказать кое-что напоследок моему бывшему лучшему другу.

— ЭТО ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ, ДУГ! ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ, ПОДЛЫЙ УБЛЮДОК?!

Когда я умчался, слезы снова угрожали затопить мои глаза. К черту все это! Я не собирался плакать из-за этого дерьма! Я устал. Устал надеяться, молиться какому-то апатичному божеству, чтобы он разбудил мою жену и заставил ее полюбить меня. Она хочет Дуга. Не меня.

Еще несколько раз я видел ее лицо на экране своего телефона, показывая, что она пытается до меня дозвониться, но проигнорировал все до единого. Она была последним человеком, с которым я хотел бы сейчас поговорить.

Когда я свернул за угол, полностью игнорируя знак «Стоп», то увидел, как что-то движется передо мной. Мой мозг сфокусировался на реальности, от которой у меня перехватило дыхание. Передо мной были мать с ребенком, переходившие улицу. И я мчался на них.

Я ударил по тормозам и увидел, как их лица превратились в маски ужаса. Они застыли прямо передо мной, парализованные страхом. Мои шины громко визжали, цепляясь за тротуар.

Пожалуйста, Господи! Нет!

Что-то, где-то, должно быть, услышало меня, потому что моя машина резко остановилась в нескольких сантиметрах. Лицо матери превратилось из испуганной женщины на грани смерти в безумно одержимую.

— ТЫ ЧТО, С УМА СОШЕЛ?! ТЫ ЧУТЬ НЕ УБИЛ НАС! ЧТО С ТОБОЙ?!

Она продолжала еще с минуту, но я был благодарен, что рядом находился ее ребенок. Я видел, что из-за него она сдерживает свой язык. И все же яд в ее голосе невозможно было скрыть.

Никакие извинения ее бы не успокоили. Я думаю, сказать кому-то, что сожалеешь о том, что чуть не сбил ее и ее ребенка двумя тоннами стали, кажется слегка незначительным.

Мы расстались, и я поехал куда-то (осторожно), чтобы припарковаться. Я был не в состоянии вести машину. Мои нервы были на пределе. Мой разум был в беспорядке, наполненный переплетающимися мыслями о боли, мести, ярости и предательстве.

Я был сам не свой. Я был кем-то другим. Обычно я — человек логичный. Всегда готовый ко всему, всегда имеющий план. Только не этот парень. Бежит к дому этого мудака, вызывает его, как хулиган на детской площадке после школы. Это был не я.

Я должен привести голову в порядок. Пришло время принять факты. Мой брак распался. Капут. Спасти нас было невозможно. Никакой надежды на искупление. Пришло время нажать на курок. Вырвать мяч из ее рук и вернуть на свою площадку. С меня хватит.

Я тщательно выуживал нужную карту из бумажника. Адрес его офиса, номер телефона и краткая информация были наложены на фотографию сурового Терри. Он каждой частицей выглядел бульдогом, кем и являлся.

Набрав его номер в своем телефоне, я ждал ответа. Приятный голос секретарши поприветствовал меня, сообщив, что я дозвонился до офиса Терренса Росса. Когда она соединила меня с ним, я сказал только одно:

— Пришли мне этого гребаного морского пехотинца.