Пятница, 15 июля 2016 г. День 3

Что такое любовь? Не причиняй мне боль, малыш... не причиняй мне боль... не надо.

Я резко проснулся, увидел, что снова нахожусь в гостевой спальне, и закричал. Это был не девчачий крик. Это было очень по-мужски. Даже мачо. На самом деле крик был больше похож на львиный рык.

Вбежала моя жена.

– Ты это слышал? Звучало так, будто кричала женщина.

Она подбежала к окну, оглядывая задний двор в поисках убитой молодой леди.

– Гм... это был я.

– Что? Ты ушибся, ранен?

– Нет-нет, я... Я думаю, что схожу с ума, Джулия, – прохрипел я.

– Что это значит? Ты меня пугаешь, детка.

Я секунду помедлил, прежде чем ответить. Если я и собирался этим с кем-то поделиться, то только с женой, но сказать это вслух было большим шагом. Я подумал, что у меня может быть настоящий психотический срыв и не хотел пугать жену. Или, что еще хуже, заставить ее думать, что я сошел с ума.

– Я все время переживаю один и тот же день. Вот уже третий день подряд я просыпаюсь здесь, в гостевой комнате, 15 июля. Вчера я думал, что просто напутал, но теперь знаю, что это происходит на самом деле.

На лице Джулии появилось страдальческое выражение. Ее естественная склонность поддерживать мужчину, которого она любит, боролась со скептицизмом. Я видел, что она мне не поверила и не мог ее винить, я бы тоже не поверил. Как мне ей это доказать?

– Детка, – сказала она. – Может быть, это стресс. Может, тебе стоит взять выходной и отдохнуть? Ты уверен, что приснившееся тебе ночью – это не просто кошмар? Ты все еще в постели. Похоже, ты только что проснулась и закричал.

Я кое-что придумал.

– Иди, одевайся. Я тебе докажу. Я уже дважды читал сегодняшнюю газету. Пойдем со мной в магазин на углу, и ты увидишь.

Надо отдать ей должное. Обычно она в это время все еще лежала в постели, но не стала спорить, просто пошла и накинула кое-какую одежду. Ее разбудил муж, кричащий и изрыгающий безумие, и она справилась с этим, как чемпион. Она видела, что я на самом деле расстроен, и хотела помочь, чем могла.

Боже, как я ее любил! Я чувствовал себя гораздо спокойнее, зная, что Джулия рядом.

Я был в высшей степени уверенным в себе, когда мы поехали на ближайшую заправку и купили газету. Мы вернулись домой и сели за кухонный стол, прежде чем приступить к делу.

Как оказалось, моя уверенность была неуместна. Моя блестящая идея состояла в том, чтобы Джулия наугад выбрала статью, а я бы рассказал ей подробности из нее, которые не мог знать, не прочитав.

Может быть, за последние пару дней я и прочитал газету дважды, но не запомнил. Когда Джулия выбирала статью, я обычно мог кратко изложить ее содержание и привести какую-нибудь характеристику или имя. Но не всегда. Я не ожидал, что меня будут допрашивать. Было несколько колонок, которые Джулии пришлось практически прочитать мне, прежде чем я вспомнил о них. Хуже того, поскольку большинство статей были финансовыми новостями, Джулия подняла вопрос о том, что я мог просто знать некоторые из них. Если статья была о доходах Эпл за второй квартал, то не нужно было знать заранее, чтобы догадаться, что цифры продаж нового Айфона были очевидными. А если я и смог процитировать некоторые конкретные цифры продаж и прогнозы акций... ну, я ведь работал на Уолл-Стрит.

– Черт, как неловко.

– Ну, это было слегка неубедительно, но, честно говоря, ты знаешь гораздо больше, чем я думала, и вижу, что это действительно тебя беспокоит. Я позвоню Сьюзен и возьму отгул по личным обстоятельствам. Не думаю, что ты должен оставаться один.

Сьюзен возглавляла департамент выписки счетов в больнице Джулии. Я знал, что с получением выходного не будет никаких проблем. Джулия была, наверное, самым честным и добросовестным человеком, которого я когда-либо встречал. Я никогда не слышал, чтобы она лгала. Работодатели ее просто обожали. Не то чтобы у нее их было много. Ее боссы боролись, чтобы удержать ее. Когда я взбирался по служебной лестнице со скоростью улитки, Джулия уже была заместителем директора департамента выписки счетов в Сент-Гертруде. Администрация больницы пыталась найти место, куда бы ее продвинуть, пока ее не захомутает корпоративный охотник за головами.

Она вернулась на кухню, где я сидел подавленный.

– Пойдем, Сэм, – сказала она, ведя меня в гостиную и прижимаясь ко мне на диване.

Я лежал, положив голову ей на колени, а она нежно гладила меня по волосам. Я просто закрыл глаза и попытался привести мысли в порядок. Я ломал голову на кухне, пытаясь найти хоть какой-то способ доказать, что происходит. Но ничего не было. Если бы я мог взять ее на работу, то может быть. Но не произошло ничего на самом деле запоминающегося, что я мог бы заранее предсказать, и, хотя она была очень понимающей, просить ее сесть на поезд в Нью-Йорк только для того, чтобы потакать моим разглагольствованиям, могло быть чересчур.

Весь день мы провели в разговорах, стараясь, чтобы все шло легко. Я думаю, Джулия надеялась, что я выйду из своего нервного срыва, если она сможет отвлечь меня и успокоить. Она очень старалась отвлечь меня, но я никогда не забывал, по какой причине мы маемся бездельем дома, вместо того чтобы работать. Несмотря на это, я наслаждался днем. Говорят, что общая беда – это беда наполовину. Джулия, возможно, не верила, что я переживаю этот день заново, но в целом, она меня поддерживала.

Когда наступил вечер, я вдруг придумал новый способ доказательства.

– Травма!

– Что, детка?

– Травма, твоя больничная мыльная опера! Сегодня вечером будет новый эпизод. Я уже видел его дважды и расскажу тебе, что там будет.

– Хм... ну, не знаю. Я вообще-то ненавижу спойлеры.

– Что...

– Шучу, – рассмеялась она. – Извини, я знаю, что не должна смеяться. Это было бы слишком просто. Давай, детка, расскажи мне, что будет сегодня вечером.

– Я улыбнулся. Она позволила мне это сделать, и у меня не было проблем немного снять напряжение.

– Ладно. Там будет авария школьного автобуса, и четверо детей будут срочно доставлены в больницу. У троих будут только порезы и переломы костей, а у четвертой, маленькой девочки, будет внутреннее кровотечение. Ей понадобится срочная операция, а позже им придется вернуться, когда осколок кости, не замеченный в первый раз, проколет вену. Медсестра Джонсон получит ультиматум от старшей медсестры отделения, чтобы она взяла под контроль свою зависимость от наркотиков, иначе потеряет работу. А доктор Дрими получит иск о признании отцовства, но останется нераскрытым, от кого тот исходит.

На минуту воцарилась тишина, пока Джулия пыталась осмыслить мои слова.

– Тут слишком много деталей, чтобы быть просто догадками. Не пойми меня неправильно, но я думаю, что хотела бы воздержаться от комментариев до начала шоу.

– Конечно, милая, я не обижаюсь. И не виню тебя за скептицизм. Я просто рад, что ты готова потакать мне и сохранять непредвзятость.

Когда началась «Травма», Джулия подалась вперед и стала наблюдать с огромным напряжением. Через двадцать минут она начала бросать на меня странные взгляды. В свои сорок она выглядела в основном растерянной. К тому времени, когда шоу закончилось, она и впрямь выглядела немного испуганной.

– Это правда. Ты на самом деле видел это раньше. Не понимаю, как это возможно. Ты действительно проживаешь один и тот же день снова и снова?

– Уже три раза.

– Но... Я-то ничего не помню. Это только ты, или весь мир попал в эту петлю времени, и только ты помнишь? И почему это происходит?

Доверься своей жене, она задаст те вопросы, которые должен был задать я. Я был слишком поглощен этим моментом, чтобы рационально обдумать свое положение.

– Ни хрена не понимаю, дружок. Но когда ты на моей стороне, мне кажется, что с моих плеч свалился огромный груз.

– Ну, я не знаю, насколько помогу тебе разобраться в «как» и «почему». Это – какое-то дерьмо Стивена Хокинга. Но вот что важнее, чем выяснение того, как это работает, – можем ли мы это прекратить?

Это поставило меня в тупик.

– Прекратить? По правде говоря, я надеялся, что это прекратится само по себе. Может быть, завтра я проснусь, и наступит суббота. Именно это и должно произойти. Эта... петля времени, из-за отсутствия лучшего слова, не является естественной. Она не может длиться долго... Или может?

Некоторое время мы метались туда-сюда. Но сейчас было уже почти одиннадцать вечера, и мы начали заплетаться. На самом деле мы мало что делали в течение дня, но то что делали, было очень эмоционально истощающим. Я не спал с пяти утра, ломая голову и пытаясь найти доказательства того, что я пережил, боясь, что, возможно, не смогу этого сделать, что, возможно, я и правда схожу с ума.

– Может быть, нам лучше пойти спать и поговорить об этом утром, – сказал я.

– Но утром я ничего не вспомню, детка. Придется начинать все сначала.

Ни хрена. Как я мог об этом забыть? Я и впрямь плохо соображал.

– Вот оно! – завопила Джулия.

– В чем дело?

– Не ложись спать! День сбрасывается, когда ты ложишься спать! Так что... НЕ НАДО.

Неужели все так просто? Просто не ложиться спать после полуночи, пока не наступит суббота 16 июля. Все было так просто!

– Ты – гений, милая!

Мы на самом деле считали себя очень умными (по крайней мере, Джулия). Оглядываясь назад, было глупо так волноваться по поводу нашей маленькой полусырой гипотезы. Мы понятия не имели о механике этой временной петли. Прожив еще много таких дней, я до сих пор ее не знаю. Теперь у меня есть кое-какие твердые догадки, но это – все еще только догадки.

Мы без труда не засыпали до полуночи. Мы были накачаны адреналином, и когда часы пробили полночь, мы запрыгали вверх и вниз, как скачущие кенгуру.

Постепенно наши прыжки, танцы и поздравительные поцелуи сошли на нет. Казалось, мы оба одновременно пришли к пониманию.

– Это все? Как мы узнаем, сработало ли оно? – спросила Джулия в то же время, когда я сказал:

– А что, если это произойдет не в полночь? Что, если это случится, когда я засну?

Джулия ничего не ответила. Когда внезапно иссяк адреналин, и я почувствовал страшную усталость.

– Ложись спать, милая. Пойду, выпью кофе и посмотрю, как долго смогу не спать. Если временная петля уже будет разорвана, у меня появится просто дерьмовая суббота. Тебе же не требуется обходиться без отдыха.

– Ерунда, мы все будем делать вместе.

Я лишь улыбнулся. В этом-то и вся прелесть брака – знать, что кто-то прикрывает твою спину.

Не буду утомлять вас тем, что мы делали, чтобы не заснуть. Джулия закончила тем, что потеряла сознание, сидя за кухонным столом чуть позже четырех. Я не стал ее будить. Я сидел и смотрел на ее лицо, ни о чем не думая, просто... любя ее. Не знаю что было, но не думаю, что заснул.

***

Пятница 15 июля 2016 года День 4

Что такое любовь? Не причиняй мне боль, малыш... не причиняй мне боль... не надо.

Третий день установил шаблон на следующую неделю или около того.

Я бужу Джулию (не криком) и рассказываю ей о том, что происходит. Как только я убеждаю ее, что говорю серьезно, она берет отгул для нас обоих. Лично я бы не стал беспокоиться, но это ведь Джулия. Кроме того, мне редко удается доказать, что мы находимся во временной петле, прежде чем приходит время идти на работу. Хотя у меня это получается с каждым разом все лучше.

Я стал обращать больше внимания на свое окружение, чтобы лучше предвидеть события последующих дней. Мне казалось, что одно из немногих преимуществ пребывания в петле времени – это предвидение. Зачем позволять всему пропадать впустую, становясь ленивой задницей? Это потребовало некоторой практики (на самом деле чертовски много практики), но, в конце концов, я развил отличное «знание обстановки».

Итак, объединили ли мы наши потрясающие интеллекты и сумели быстро все вернуть назад? Не совсем. В основном, мы теоретизировали на тему «что» случилось со мной.

Сделал ли это Бог, с большой буквы Б или как-то иначе? Это казалось маловероятным. Ни я, ни моя жена не были особенно религиозны. Мы не были в церкви со дня нашей свадьбы. Поэтому не могли придумать причину, по которой какое-либо божество (если оно существует) проявило бы ко мне интерес.

– На самом деле все просто... я – избранный.

Джулия улыбнулась.

– Избранный? Конечно, детка. Ради чего тебя избрали?

– Ради величия, очевидно.

– О, конечно, какая я глупая. Но кто избрал тебя ради этого величия, Сэм?

– Кто-то очень мудрый. Ооочень мудрый. Когда необходимо выбирать, выбери Сэма.

– Ну, я-то, конечно, выбрала тебя, – рассмеялась она. – Так что, не могу спорить с твоей логикой, детка.

***

Еще один день... Еще один разговор...

– Может быть, меня просто разыгрывают? – спросил я.

– Значит, это сделает для меня рождественский подарок призрачным? Хотя, на самом деле это неплохая идея, Сэм.

– Знаю. Я был наполовину серьезен. Есть много историй о людях, попавших в странные временные искривления. Обычно цель состояла в том, чтобы чему-то их научить. Могут ли эти истории быть основаны на какой-то общей памяти, вымышленных пересказах чего-то, что инстинктивно мы, возможно, знаем?

Джулия выглядела задумчивой.

– И все же, что ты должен был узнать? Сейчас немного рановато для рождественского настроения.

– Во всяком случае, я никогда не был из тех, кто кричит «Ба! Чушь», – ответил я. – Может быть, сегодня что-то особенное?

Никто из нас ничего не мог придумать, поэтому мы обратились к интернету.

– Ну, – сказал я, – сегодня Национальный день пудинга из тапиоки.

– Так, что, может быть, тебе нужно узнать власть пудинга. Расслабься, купим в магазине.

– Я – в игре, но на всякий случай, мы должны продолжать поиски.

***

Еще один день...Еще один разговор...

– Если это не дело рук высшей силы, то должно быть какое-то научное объяснение.

– С чего бы нам начать искать ответы? Как вообще называется то, что с тобой происходит? – Спросила Джулия.

– Давай просто назовем это временной петлей. Мы имеем дело со временем, так что, я думаю, это должна быть физическая или математическая проблема.

– Согласна, детка, – ответила она. – Где-нибудь в университетском городке наверняка есть какой-нибудь супер-ботаник, посвятивший свою жизнь изучению временных искажений.

На секунду она задумалась.

– Вообще говоря, я уверена, что есть много людей, изучающих время. Я просто не знаю, может ли кто-нибудь из них быть нам полезен. Уверена, что все их исследования носят чисто теоретический характер.

В очередной раз меня поразило, как Джулия всегда называла это «нашей» проблемой и говорила о том, что нужно делать «нам». Несмотря на то, что не она застряла в этой временной петле, она ясно дала понять, что она «со мной». Может быть, это и не имело практического значения, но я чертовски ценил это.

– Так стоит ли нам попытаться исследовать искривления времени? – спросила Джулия. – С чего нам вообще начинать?

– Мы могли бы посмотреть «Рокки хоррор».

Она хихикнула:

– Я серьезно, Сэм.

– Я тоже, Джулия, очень серьезен. Ты просыпаешься каждый день и приходишь в свое новое состояние. Я тебе кратко излагаю то, о чем мы говорили, и ты тут же подступаешь к проблеме. Ты никогда не теряешь своего рвения, потому что для тебя все всегда ново. Но для меня это – двенадцатый день безостановочных разговоров. Я начинаю перегорать. Пойдем в самый хороший ресторан, в который только можно попасть без предварительной записи. А потом сходим посмотреть фильм... э-э-э, только не «Рокки хоррор». Потом мы вернемся домой, займемся любовью и завтра попробуем снова. Что скажешь?

– Не знаю, – увильнула от прямого ответа Джулия. – Ты уверен, что не хочешь...?

Я наклонился и поднял ее со стула. Это было не очень трудно, так как я был на восемнадцать сантиметров и почти сорок пять килограмм больше нее.

Я нес ее одной рукой под колени, а другой под спину. Я начал с того, что просто немного раскачивался взад-вперед...

– Лишь прыжок влево... – пел я, приноравливая действие к словам.

– Джулия взвизгнула, когда мы взлетели в воздух.

– И шаг впра... аа... аа... ааво! Давай, Джулия, спой вместе со мной!

И – стерео...

– ПУСТЬ ВРЕМЯ ИСКРИВИТСЯ ЕЩЕ РААААЗ!

***

Пятница 15 июля 2016 года день 16

Что такое любовь? Не причиняй мне боль, малыш... не причиняй мне боль... не надо.

Шестнадцатый день станет поворотным для моего брака, хотя, прежде чем я это пойму, пройдет еще пара дней.

Накануне вечером мы славно пообедали в итальянском ресторане и сходили на мелодраму. Она сказала, что я в долгу перед ней за грубое обращение. Я не возражал. Теперь, если бы мы снова пошли на фильм, я бы мог честно сказать, что видел его, чего я предполагал.

Мы сразу же вернулись к нашей рутине: разбудить, доказать, что я застрял во временной петле, наговориться до смерти.

Мы снова подошли к тому моменту, когда Джулия предложила начать исследование временных аномалий. Я, конечно, знал, что это произойдет, и уже думал об этом.

Я не хотел обескураживать Джулию, но просто не видел от этого никакой выгоды. Логистика проведения серьезных исследований за один день была смехотворной. Я не мог вести записи. Если я найду ученого, у которого может быть соответствующая информация, у меня будет всего один день, чтобы связаться с ним или с ней, затем убедить его/ее, что я серьезен, и получить немедленные ответы. Забудьте о поездках куда бы то ни было. Забудьте о налаживании сотрудничества с несколькими учеными. Я даже толком не знал, какие вопросы мне следует задавать.

При достаточном изучении я мог бы сам стать экспертом. Но я – не гений. Сколько времени мне понадобится, чтобы накопить столько эзотерических знаний, особенно когда мне приходится на каждом шагу полагаться на свою память?

Однако самая большая проблема заключалась в том, что я и впрямь не думал, что эта временная петля, в которой я застрял, может быть объяснена современной наукой или математикой. Как сказал Артур Кларк: «Любая достаточно развитая технология неотличима от магии». Возможно, этому было научное объяснение, но я сомневался, что оно имело бы какой-либо смысл для меня или кого-либо еще на Земле, если уж на то пошло.

Чутье подсказывало мне, что это – не наука, а нечто мистическое. По крайней мере, я надеялся, что оно существует на самом деле. Я надеялся, что за этой петлей скрывается какой-то разум, потому что если нет...

Проще говоря, если это – наука, то я – в заднице. Если же это – божественность, спиритизм или что-то в этом роде, еще есть шанс, что все закончится.

Помня об этом, я решил, что одной ночи отдыха недостаточно. Джулия была на середине своего предыдущего хода мыслей.

–. ..есть много людей, изучающих время. Я просто не знаю, может ли кто-нибудь из них быть нам полезен. Я уверена, что все их исследования...

– Прервись, милая. Извини, что прерываю. Клянусь, ты произносишь те же самые слова, что и прошлым вечером. Это – моя вина. Предполагалось, что я введу тебя в курс дела, чтобы мы могли двигаться вперед, без того, чтобы оглядываться назад. Хотя, возможно, мы подходим к концу этой линии мысли. Скоро на подведение итогов будет уходить так много времени, что у нас не останется времени на новые исследования.

– Так, что же нам делать, сдаваться? – спросила она слегка сердито.

– Нет-нет. Просто послушай меня секунду. Я знаю, что ты свежа и рвешься решить эту проблему. Поверь мне, я хочу того же, но после более чем двух недель отсутствие у нас прогресса начинает меня раздражать.

Она выглядела немного раздраженной. Прежде чем она успела что-то сказать, я попытался ее остановить.

– Отсутствие прогресса – это полностью моя вина. Ты была моей опорой. Весь прогресс, которого мы достигли, примерно на девяносто процентов был благодаря тебе. Но мы начинаем повторяться. Я думаю, что это могло быть неизбежным. Помести одних и тех же людей в один и тот же день, в одно и то же место, с одной и той же проблемой... ну, так после двух недель трудно найти новую почву для исследования. Я должен придумать какой-нибудь способ вытащить нас из этой колеи. И лично мне нужно расслабиться. Я почти чувствую, что у меня болезнь, а я трачу каждый день на лечение симптомов.

– Хорошо, – ответила она. – Я понимаю, что две недели подряд один и тот же разговор каждый день может быть утомительным. Ты хочешь отложить его до завтра?

– Может быть, даже не до завтра. Ты не помнишь, но вчера вечером я тоже оборвал этот разговор. Мы вышли и немного повеселились. Давай сделаем что-нибудь подобное еще раз. Но завтра... Не думаю, что буду рассказывать тебе о временной петле.

– Что?! – закричала она. – Ты мне не будешь рассказывать? Мы же с тобой вместе, парень, и не забывай об этом.

– Это – всего на один день. Поскольку ты все равно этого не запомнишь, я расскажу тебе свой план. Я подумал, что мог бы послать тебе утром на работу несколько дюжин цветов, чтобы позавидовали другие женщины. Я поеду в Нью-Йорк, куплю в «Каце» твой любимый сэндвич с кукурузой и удивлю тебя обедом. Затем использую остаток дня, чтобы спланировать для нас романтический вечер. Как тебе это?

Я наблюдал за ее реакцией на мой план, пытаясь понять, как будут восприняты мои романтические жесты. Сколько парней могут попросить совета у своих жен, как ухаживать за ними? А потом, когда я начну подкатывать к ней, это покажется спонтанным. Приятно!

Ее реакция меня озадачила. Она улыбнулась при мысли о цветах в офисе, но едва я упомянул, что удивлю ее обедом, она слегка побледнела. Не думаю, что она даже обратила внимание на мои планы на вечер.

– Все это звучит замечательно, Сэм, но, может быть, достаточно и цветов на работе. Мне придется составлять реестр зарплаты для всех медсестер и вспомогательного персонала для выдачи дважды в месяц. Я буду так занята, что, вероятно, смогу выделить не более пятнадцати минут, чтобы поесть, когда удастся. Если я не буду знать, через что ты проходишь, а я знать не буду, то, вероятно, откажусь от обеда. Или, если не откажусь, то не оценю его так, как должна. К тому же, ожидаю, что ты будешь на работе. Ты просто должен потратить день на себя. Отправляйся в город и получай удовольствие. Может быть, сходи в кино и прогуляйся по Центральному парку. Не беспокойся обо мне. Когда мы снова встретимся на следующий день, я и не узнаю, как все было.

Полагаю, все это имело смысл, хотя я все еще думал, что ее реакция была немного чересчур сильной. Я знал, что она – очень добросовестный работник, поэтому мысль о том, что она откажет мне, работая во время обеда, меня не очень обеспокоила. Но почему это беспокоит ее? Неужели она так расстроена от одной лишь мысли о том, чтобы отмахнуться от меня?

«Ого, она, должно быть, действительно меня любит», – подумал я.

***

Пятница 15 июля 2016 года день 17

Что такое любовь? Не причиняй мне боль, малыш... не причиняй мне боль... не надо.

Я последовал совету жены.

Я отправился в Нью-Йорк и позавтракал в «Расс и дочери». Они славятся своим копченым лососем, который подается на рогалике со сливочным сыром и называется «Классикой». Это просто фантастика. Но за свои деньги Классика бледнеет по сравнению с «Меншем», где лосось заменяется копченым осетром. Клянусь, в первый раз мне пришлось пойти домой и переодеть штаны.

После завтрака я отправился в Метрополитен. Я не силен в искусстве как таковом, поэтому держался подальше от секции современного искусства. Но я – большой любитель истории, поэтому не торопясь осматривал средневековые и египетские экспонаты. В итоге я провел там большую часть дня.

В то утро я провел некоторое время в интернете, чтобы организовать доставку цветов Джулии.

Около полудня я почувствовал себя слегка виноватым из-за того, что ей приходится работать, а я взял день, чтобы поиграть в туриста. Мне следовало настоять на том, чтобы у нас обоих был выходной. Почему я раньше об этом не подумал? Мы могли бы проводить вместе каждый день, если бы захотели.

Я решил позвонить ей, просто сказать, что люблю ее, и спросить, понравились ли ей цветы.

Я достал телефон и увидел, что тот выключен. Я выключил его, чтобы избежать звонков с работы, так как не потрудился туда позвонить. Кроме того, не было никакой причины поддерживать контакт с миром в целом, когда застрял во временной петле. Ничего срочного.

Я включил его и увидел, что пропустил звонок от Джулии. Черт! Думаю, она позвонила, получив цветы.

Она оставила сообщение и, как и ожидалось, поблагодарила меня за заботливый жест и сказала, что любит меня. Черт, как бы мне хотелось ответить на этот звонок.

Оказалось, что мы играли в телефонную игру, потому что я тоже не мог с ней связаться. Во-первых, я позвонил ей в больницу и получил автоматическое сообщение, что ее нет на рабочем месте. Потом я позвонил ей на сотовый, но звонок сразу перешел на голосовую почту.

Я не придал этому особого значения. Джулия сказала, что у нее будет напряженный день, так что, не исключено, что с ней будет трудно связаться. Что же касается сотового, то причин, по которым сотовый телефон мог быть выключен, было множество.

Она перезвонила мне через пару часов, когда я сидел в маленьком соседнем парке и наблюдал за людьми.

– Эй, детка, извини, что пропустила твой звонок, я весь день была в бегах. Ты получил мое прежнее сообщение? Девушки в офисе так ревновали, что Сьюзен сказала, что будет драться со мной за тебя.

– Думаю, ты с ней справишься, Джулия, между вами тридцать лет. Я рассчитываю, что ты защитишь мою честь.

– Не волнуйся, мы пришли к соглашению. Она сняла свой вызов, когда я сказала, что на выходные ты будешь ее рабом любви.

Я знал, что это – шутка, но на мгновение лишился дара речи, представив, как обслуживаю «госпожу Сьюзен». Для женщины за пятьдесят она была чертовски хороша собой. Я не то чтобы люблю подчиняться, но мне нравится смотреть на женщину в коже.

– Ты еще здесь, детка? – спросила Джулия. – Я тебя не возбудила на работе?

Я не стал поправлять ее насчет того, где нахожусь.

– Прости, дорогая, я просто искал на Амазоне маску для бондажа.

– О боже, я должна позволить тебе сделать это только ради того, чтобы смогла это увидеть, – рассмеялась она. – В любом случае, я и впрямь хотела тебя поблагодарить. Девушке нравится знать, что ее любят. Сегодня вечером я выкажу тебе свою признательность.

– Это будет свиданием. Я люблю тебя, Джулия.

– Я тоже тебя люблю, Сэм.

Мне так и не пришло в голову спросить, почему во время обеда ее телефон был выключен.

***

Пятница 15 июля 2016 года день 18

Что такое любовь? Не причиняй мне боль, малыш... не причиняй мне боль... не надо.

Я сел в постели и потянулся. Мое тело чувствовало себя одинаково отдохнувшим каждое утро, независимо от того, что я делал накануне. Но даже так я чувствовал себя более расслабленным этим утром после дня психического здоровья. Единственный способ сделать все лучше – это быть рядом с Джулией.

Я должен был разбудить ее и вернуться к делу, пытаясь разгадать эту временную петлю, но решил изменить план. Только решимость и твердость всего не решат. Я решил, что буду больше плыть по течению. Может быть, попытаться изменить мой распорядок дня.

Хотя я, возможно, и застрял во временной петле, это не означало, что я должен был снова и снова переживать один и тот же день (ну, так-то должен, но вы понимаете, что я имею в виду). До сих пор я проводил большую часть своего времени, застряв в доме, образно говоря, стучась головой о стену.

С этого момента я решил больше выходить на улицу. Если я застрял в этом дне, то должен извлечь из него максимум пользы.

Конечно, если я собираюсь попытаться прожить свою очень ограниченную жизнь в полной мере, то хотел, чтобы моя жена была рядом. Убеждать ее в том, что я нахожусь в петле времени, было старомодно, но, после того как я показал ей серьезность ситуации... мог ли я убедить ее не принимать это всерьез? Я уже видел, что она инстинктивно пристегивается и пытается разобраться в происходящем.

Как подойти к Джулии требовало некоторых размышлений. Должен ли я попытаться уговорить ее провести день со мной, даже не упоминая о временной петле? Идея была очень привлекательной, если я хотел просто провести с ней беззаботный день. Но смогу ли я уговорить ее прогулять работу? Она очень серьезно относилась к ней.

Я взглянул на часы-будильник – будильник Джулии должен была зазвонить меньше чем через полчаса. Я все еще не знал, что ей говорить, поэтому поспешно натянул одежду и вышел из дома, пока Джулия не проснулась. Я решил, что отпущу ее на работу и возьму еще один «свой» выходной. В какой-то момент в тот день мне пришлось серьезно подумать о том, как заставить Джулию прогулять работу из-за нештатной ситуации.

Немного поработав, я, возможно, смогу превратить свою бесконечную работу в бесконечный медовый месяц.

Я пошел в торговый центр и бродил по магазинам, в то время как они открывались. Мое внимание привлек книжный магазин, и я стал рыться в нем, пока не нашел хороший роман. Сделав покупку, я удалился в ресторанный дворик и сел с булочкой с корицей и кофе, чтобы немного почитать. Если не смогу закончить роман сегодня, то смогу купить его и завтра.

На какое-то время я потерял счет времени. Около одиннадцати жесткие пластиковые стулья в фуд-корте, наконец-то, исчерпали мое терпение. Я снова проголодался, но идти домой меня не прельщало. Даже если бы мне захотелось готовить, то после пришлось бы убирать и подметать дом, как место преступления, чтобы Джулия не поняла, что я прогуливаю работу.

Неподалеку от входа в нашу закрытую общину была закусочная для хипстеров. Стены были покрыты минималистскими произведениями искусства, а еда была завышенной по цене и заниженной по качеству. Но там были уютные зоны отдыха с мягкими креслами и оттоманками, которые идеально подходили для отдыха и чтения за едой.

Мне удалось занять место у окна, в окружении группами избалованных домохозяек, потягивающих свои наполовину кофеиновыми – наполовину соево-карамельными латте мачиато.

Я как раз сделал заказ и собирался снова погрузиться в книгу, когда выглянул в окно и увидел, как мимо проехала «Хонда Пайлот» Джулии.

Моей первой мыслью было удивление, что она успела выйти домой на обед, когда пару дней подряд говорила о том, насколько загружена для нее эта пятница.

Второй мыслью было: почему за ней едет в своем «Порше» доктор Ричард Питерс?

Доктор Питерс возглавлял онкологическое отделение больницы Святой Гертруды. Я встречался с ним на нескольких приемах в больнице, которые посещал вместе с женой. Мне он не особо нравился, ничего конкретного, но у него было то высокомерие рок-звезды, которое бывает у некоторых врачей. Обычно он пренебрежительно относился ко всем, кто не был богат, красив или, что еще лучше, сам не был врачом.

Насколько я знал, у Джулии и доктора Питерса не было особых причин общаться в больнице. И уж конечно, у них не было никаких причин встречаться за обедом в нашем доме.

В тот момент я все еще не верил, что происходит что-то плохое. Это просто шло вразрез со всем, что я, как мне казалось, знал о своей жене. Мой разум был пуст, почти оцепенел. Я не помню, как вышел из закусочной и сел в машину. Должно быть, по счету я заплатил, потому что никто за мной не погнался.

Точно так же дорога к моему дому затерялась в тумане.

Машина доктора Питерса оказалась припаркована на моей подъездной дорожке, где ее могли видеть все домоседки-сплетницы из нашего высшего класса. Я стоял на подъездной дорожке и смотрел на нее. Это могло длиться как тридцать секунд, так и тридцать минут. «Мэйбл, посмотри в окно, Сэм Уотли пришел домой рано, захвати попкорна».

Я вошел в парадную дверь, надеясь, что они сидят в официальной гостиной и обсуждают возмещение расходов по программе «Медикейд». Но гостиная была пуста, если не считать сумочки Джулии на столике у двери.

Медленно поднимаясь по лестнице, я услышал ритмичный стук. Наша кровать была прочной конструкцией, и чтобы заставить изголовье стучать об стену, требовались серьезные усилия.

Больше не было никаких сомнений в том, что происходит, но мой разум не хотел принимать это. Должно же быть разумное объяснение. Может быть, они пришли сюда за документом, который Джулия оставила дома, и разразились спонтанной игрой в обезьян, прыгающих по кровати.

Дело было не в этом. Я открыл дверь в разрушение моего мира.

С тех пор, как мы произносили брачные клятвы, прошло шесть лет, когда я, наконец, поймал Джулию на лжи.