Ну не кончает, и все тут! Хоть тресни, хоть лопни, хоть напополам развались. Знойная женщина с нежным именем Снежана тарахтит, как трактор «Беларусь» в период сбора урожая, но не кончает. Видимо, подобный звук зовется у нее стоном, но я такое первый раз слышу. Реально ведь тарахтит. С ее пухлых накрашенных уст при каждом моем толчке слетают странные звуки: тыр-тыр-тыр! Но это еще полбеды, в конце концов, мы все не идеальны. Настоящая напасть в другом — полтора часа уже без перекуров раскачиваю шаткую кровать, а ей хоть бы хны. Сам успел два раза достичь апогея, пошел на третий заход, благо на мужское здоровье и мышцы пресса не жалуюсь, а она все: тыр-тыр-тыр... Членом пробовал, пальцами пробовал, рукой тоже... Осталось только ногу ей туда запихнуть, быть может, хоть это ее проймет... Или просто отпиздить уже сучку, чтоб больше надо мной не измывалась? Должны же прекратиться мои мучения когда-нибудь? Дернул черт связаться с этой Снежаной из местного сельпо... Видать, само небо меня карает за многочисленные беспорядочные половые связи.

Мадам, лежащая подо мной — продавщица продуктового магазина «Солнышко». Ядреная дама тридцати пяти лет от роду. Полновата, но энергична. Грубовата, но жизнерадостна. Не слишком красива, но с пивом потянет: на безптичьи, как известно, и жопа — соловей. Разведенка с десятилетним стажем. Без детей, но с двумя собачками, которые сейчас, по заверениям самой Снежаны Борисовны (именно так она представилась мне при первой встрече), гостят у мамы, поэтому не будут мешать развратным деяниям. Но лучше бы они вернулись домой, причем вместе с мамой. Может тогда эта извергиня меня отпустит уже восвояси... Мне утром надо успеть на автобус, который отвезет меня наконец-то домой, в родной город, где я не был уже почти три месяца. Но такими темпами я тут еще на полгода застряну, пытаясь ублажить неублажаемое...

Закинув полные ноги Снежаны себе на плечи, я раскорячился пауком над ее волнительным телом и совершал всем известные простые движения, звонко шлепаясь об ее волосатый лобок. Шлеп-шлеп, тыр-тыр, и так до бесконечности. Вчера было лишь бы куда-нибудь сунуть, потому как трехмесячное воздержание плохо влияет на любой живой организм, и он начинает капризничать. Вкусы становятся скромнее, а требования значительно занижаются. Продавщица «Солнышка» показалась мне вполне приемлемым вариантом, и вот я здесь... Усердно долблю это «солнышко», которое и не думает заканчивать.

Однако, что это? Неужто я добился прогресса, сдвинув дело с мертвой точки? Не зря говорят в народе, что терпение и труд все перетрут! Снежана все так же тарахтела, но тарахтеж ее заметно участился, а щеки стали раздуваться, как бычьи ноздри в момент гнева. Она вдруг откинула голову назад настолько, насколько позволяла ей подушка, и издала такой громогласный вой, что этому звуку позавидовала бы иерихонская труба. Блядь, бедные мои уши... На улице залаяли соседские встревоженные псы, по полу пошла дрожь, а я в тот же миг был беспощадно вжат мордой в белые сисяндры пятого размера с такой силой, какой просто не может обладать слабая женщина, будь она хоть трижды Снежаной Борисовной... Мне стало страшно — показалось, будто хрустнули позвонки где-то в районе шеи. Ее б руками сваи заколачивать... Да что там сваи, она и спутник может с земли на орбиту захреначить легко и непринужденно.

Женщина разжала железную хватку, а я в полуобморочном состоянии стек с нее бесформенной субстанцией и развалился рядом, раскинув трясущиеся от перенапряжения руки. «Свершилось! Я смог! Я царь! Я победитель!» — мелькнула радостная мысль. Мокрый весь, хоть выжимай да на бельевую веревку за яйца подвешивай, чтоб просушился. Третий раз я не кончил, но мне уже ничего не надо было, хоть хозяйство и торчало вверх, глядя осоловевшей головкой в потрескавшийся от времени и отсутствия мужских рук потолок. Заметив моего гордо торчащего боевого товарища, Снежана забеспокоилась:

— Так ты еще хочешь, зайчик? Чего ж ты молчишь, скромняга?

Она энергично подпрыгнула на кровати, сверкнув молочной задницей, и приземлилась сбоку от меня на коленки. Стены зашатались, по потолку поползла новая трещина. Меня же силой кроватных пружин подкинуло в воздух. Снежана схватилась за мой член, когда я еще находился в полете, и давай его дергать из стороны в сторону, любовно взирая на меня, уже рухнувшего обратно, из-под плохо накрашенных ресниц, при этом яростно улыбаясь во все тридцать два здоровых зуба. Как корову доит, честное слово... Блядь, куда я попал?.. Надо бы сваливать отсюда подобру-поздорову, пока в хатку не ворвался какой-нибудь ее родственник с берданкой наперевес и синдромом Дауна в кармане, желая заставить меня взять Снежану в жены.

— Мадам, позвольте! — я раздраженно оттолкнул ее руку.

Но продавщица, решительно сжав губы, снова вцепилась в мое натертое хозяйство, возобновив бесцеремонно прерванное доение. С упорством идиотки она продолжала дергать уже опадающий хуй, а мне стало страшно по-настоящему. Может она того?.. С приветом? Сейчас долбанет меня по башке кочергой, и вспоминай как звали... Похоронят за поселком на лесной опушке, воткнут в могилку наспех сколоченный православный крест с табличкой, на которой будет криво начертано скорбящей рукой Снежаны Борисовны: «Здесь покоится тот, кто смог совершить невозможное. Но он много выебывался, поэтому и отбросил копыта». Нет уж, такая перспектива меня не устраивает.

— Все-все, успокойся, — я решительно отодвинул от себя голое женское тело. — Пора мне. Поскакал я... Труба зовет!

— Но ты не кончил! — безапелляционно придавила меня фактом Снежана.

— Я два раза успел, пока ты тарахтела... — буркнул я себе под нос, напяливая на жопу штаны.

— Но сейчас ведь не кончил! — мощный голос женщины угрожающе зазвенел. Звуковые вибрации пошли волнами в разные стороны. Меня покачнуло, в кухне забрякала посуда, за домом покосился хилый заборчик, а в паре километров отсюда с гор сошла лавина.

Что ж ты доколупалась-то до меня, как кошка до фантика... Надо скорее сваливать. Чего-то опять я в какой-то блудняк вляпался... Везет, как утопленнику. Где носки-то, еб вашу мать?! Наклонился, рыская глазами по полу в поисках требуемых мне носков, и вдруг вижу, как на стене напротив вырастает тень Снежаны, которая позади меня затевает явно недоброе. Тень росла и надвигалась, прям как в фильмах ужасов. По спине побежал холодок... Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она... Но посмотреть, не оглянулся ли я, мне не удалось. Бестия накинулась сзади и затащила меня, горемыку, обратно в кровать.

— Мама! — крикнул я. Но вдруг вспомнил, что мамы у меня никогда не было, а есть только папа, но он за четыреста верст отсюда и меня не спасет. Даже если он услышит мой вечный зов, хлебнет фанты и тормознет поезд, то вряд ли успеет выручить сыночка-кровинушку из очередной беды.

Хуй тебе, так просто я не сдамся! — решил я, но подтвердить твердое решение действием не успел. Лежу, руки по швам. На груди, расположившись голой жопой к моему лицу, уже сидит Снежана Борисовна, продолжая начатое, но не доведенное до конца... Дергает вынутое из не застегнутых штанов вялое мужское достоинство, стараясь добыть молочка. Может она дояркой была до того, как попала в чудный магазинчик «Солнышко»? На хер я вообще туда вчера поперся? Спал бы сейчас себе спокойненько, не зная о существовании Снежки, и в ус бы не дул. Теперь же приходится терпеть надругательство. Обидно, досадно, но ладно... Может, поднапрячься? Может, кончу, да она меня отпустит? Стал представлять Дженнифер Лопес на месте Снежаны Борисовны. Что-то не получается... У Дженнифер Лопес задница тоже ого-го, но до поселковой продавщицы ей еще расти и расти. Здесь Снежка вне конкуренции. Лежу дальше, глядя как две большие булки, подрагивая, приплющивают мою мужественную, волосатую, но такую беспомощную грудь. Воздуха стало не хватать...

Пошевелил левой рукой — нет отдачи. Наглухо придавлена мощной женской ногой к кровати. Пошевелил правой — вроде поддается немного. Потихоньку пытаюсь ее вытащить из плена, стараясь не вызвать подозрений у противника. Противник слишком увлечен процессом остервенелого надрачивания. Пыхтит и приговаривает: «Ты у меня кончишь, зайчик...» И хер бы с ней, лишь бы не чухнула, вражина, что я замышляю диверсию в ее глубоком тылу.

Все, рука на свободе, но это ж только полдела, осталось придумать, как одолеть обезумевшую хозяйку двух собачонок. «У меня», — говорит, — «два песика — Тотошка и Тимошка. Они сейчас у мамули, через два дома отсюда». Да в рот я имел и тебя, и Тотошку с Тимошкой, и мамулю твою, каргу старую! Маманя-то тоже, по ходу, с протекшей крышей — такую ведьму воспитать... Шлепнул отчаянно Снежану по голой заднице...

— Ох!.. — застонала знойная женщина, а по ягодицам ее пошли волны.

Шлепнул еще...

— О-ох! — звук стал протяжнее и громче.

Подпитавшись энергией земли и вложив в удар всю силу предков, шлепнул в третий раз...

— О-о-ох-х!!! — оглушительно заревела Снежана Борисовна.

Снова закачались стены, задрожала люстра, а свет в комнате начал моргать... Надо прекращать лупить ее по жопе, четвертого такого вопля ветхий потолок может и не выдержать. Рухнет и придавит обоих, навсегда связав нас вместе. Хотя нет, ей-то по хуй — отряхнется да пойдет борщ варить, а меня точно в морг увезут. Нужен другой подход...

Завидев в двадцати сантиметрах от своего носа Снежкин задний проход, скромно прячущийся в межъягодичном пространстве, я прибег к дедуктивному методу, и мой мозг родил идею. Терять-то все равно нечего, поэтому я отважно сунул палец женщине в задницу, надеясь, что там нет зубов.

— Ой, зайчик... Что это? — Снежана Борисовна замерла, оставив в покое измочаленное мужское достоинство. Покачала крупом, отчего грудина моя подозрительно затрещала. Я же молча продолжаю колупать шоколадный глаз, рассчитывая на спасение. И спасение пришло!

Снежана спрыгнула с кровати, освобождая меня из заточения. Встала напротив меня, подбоченившись и раскачивая дойками, и смотрит гневно в глаза, будто взглядом прожечь хочет.

— Ты что ж это удумал, охальник?! — тон ее все еще угрожающий, но уже дает слабину.

— А ну-ка иди сюда! — говорю я, разминая затекшие члены, и делая попытку сползти с кровати.

— Зачем? — спрашивает с подозрением Снежана Борисовна, прищурив один глаз, и начиная пятиться к стенке.

— Щас я тебе устрою нетрадиционную любовь, — говорю устало, но вполне решительно, и начинаю наступать на нее, окрыленный успехом.

— Не подходи! Не дам! — пищит Снежка и трясет щеками.

— У-у, сука! — ору я, входя в режим берсерка. — Пиздец жопе твоей!

— Ой, мамочки...

— Не поможет тебе ни мама, ни папа, ни даже Тотошка с Тимошкой... Всей семейке вашей карачун пришел в моем лице!

— Свят, свят, свят... — крестится ведьма, отступая в соседнюю комнату и закрывая за собой дверь.

Я же быстренько подпер закрытую дверь шкафом, хоть и не слишком рассчитывал, что такая преграда остановит Снежану Борисовну, когда до нее дойдет мой обманный маневр... Но хоть что-то. Заправил болтавшееся хозяйство в штаны, собрал вещички, но так и не нашел носки... И хер бы с ними. Дарю! Пусть на уши себе напялит, когда с утра на работу пойдет... Выскочил на улицу и был таков.

Бегу по ночному поселку, поспешая к своей бригаде. Скорее! Там люди, там не так страшно... На фиг мне такие приключения под конец вахты? Ни за что больше сюда не поеду, пусть хоть золотом осыплют! Сейчас живым бы уйти...

Снежана Борисовна на горизонте так и не показалась, хоть я и опасался этого. Но в десять утра за нами приехал микроавтобус, я пересчитал своих парней по головам, чтобы никого не забыть, и мы благополучно покинули поселок городского типа Приозерный, неподалеку от коего происходит строительство газодобывающего предприятия. Пока мы ждали машину, мужики из местных посмеивались надо мной:

— Че, к Снежане заглядывал? Она у нас женщина своеобразная... Не обижал там ее?

Сейчас сижу рядом с водилой, Егором, который крутит баранку микроавтобуса, и клюю носом. Засыпаю, тревожно вздрагивая на каждой кочке. Позади меня, в салоне нашей «Антилопы-гну», мужики спорят о бабах. Мне же хочется одного — тишины. Чтобы уснуть. Лишь бы только не снилась Снежана Борисовна, продавец продуктового магазина «Солнышко», вместе с Тимошкой, Тотошкой и мамашей в придачу, каргой старой...