После всех этих разнообразных событий в округе, подобно кругам на воде, стали расходиться всяческие слухи и домыслы, хотя никто, — ни случайный путник, ни путешественник, волею судеб оказавшийся в деревне, и остановившийся в местной гостинице на ночь или две, — ни за что не мог бы догадаться, какие вещи зачастую вытворяют за закрытыми дверями местные жители — такие внешне респектабельные или простые, богатые или бедные, скрытные или общительные.

Это, конечно, было и к лучшему, ибо любое общество должно являть внешнему миру свое лучшее, достопочтенное и безмятежное лицо, — ведь представители обоих полов, как только искушение заключает их в свои бархатные объятия, ведут себя почти одинаково, хотя все притворяются, что это не так, и на самом деле могут испытывать изумление и шок, когда им случается узнать о невинных слабостях и скрытых предпочтениях других людей.

Даже от миссис Мод Смит, экономки викария, его неизменной наперсницы и помощницы, не укрылись те незаметные перемены, которые произошли после появления в его жизни Ванессы. На протяжении целой недели викарий не смог заполучить новую девушку для «конфирмации», и миссис Смит была чрезвычайно этим удивлена, хотя женский инстинкт не позволял ей сказать ему об этом напрямую. В ее голове еще бродили кое-какие подозрения по поводу «этой мисс Маркхэм», но она не могла в них до конца разобраться, посему поделилась ими со своим мужем Томасом.

Странно это, или нет, но Мод не сделала этого раньше, а Томас не имел ни малейшего представления о том, что происходит в доме священника. Возможно, причина была в том, что она решила, что этот «маленький секрет» принадлежит лишь ей, как и та часть жалованья, которую она не полностью заявляла своему супругу. Викарий часто имел обыкновение давать ей на руку несколько лишних монет после того, как она помогала ему вставить свой отважный и напористый мужской орган в какую-нибудь очередную визжащую юную мисс. Она часто размышляла, какие они на пару со священником затейники, потому что, как и любой страстной и похотливой женщине, ей очень нравилось смотреть, как он входит и выходит из плотно сжатого устья девичьей киски, и видеть, как лицо молодой просительницы принимает различные выражения, в то время как поршень викария неуклонно ее долбил.

— Уже неделю не проводил никаких конфирмаций? — озадаченно спросил Томас. Ему всегда казалось, что это не имеет большого значения.

— Да, он ведь неугомонный, и, по-моему, любит немного пощекотать хорошеньких девочек. Но не смей никому рассказывать то, что я тебе сказала, Томас Смит!

— Ээээ... щекотать? Но ведь такой случай — это прекрасная возможность, — ответил Томас, к изумлению Мод, которая всегда считала его сухим старым пнем. — И ты слышала, как он ее... эта... ну в общем... через дверь?

— Ну, мне показалось, что я слышала именно это. Я имею в виду, что когда молодая девушка вскрикивает и стонет, она ведь не просто молится, не так ли? Надеюсь, ты не станешь делать ничего подобного, когда меня здесь не будет?

— Я? Нет! Конечно, нет! — ответил Томас, у которого и самого уже возникало, даже не подозрение, а скорее любопытство, в отношении жены, потому что ему удавалось иногда заглядывать в ее ридикюль, где он видел гораздо больше денег, чем она когда-либо ему рассказывала. — Молодые девушки, да? — повторил он, отчасти чтобы позлить ее.

— Никогда ни во что подобное не ввязывайся, Том! Клянусь, я устрою скандал, если когда-нибудь узнаю о чем-то подобном!

— Нечего тут и выяснять, — пробормотал он. Отчасти было правдой, потому что мысли, которые недавно стали посещать его касательно двух молоденьких селянок, работавших вместе с ним на той же ферме, он благоразумно держал при себе. Он частенько повторял про себя, что они — настоящие маленькие проказницы, особенно, как он был уверен, после получения добротного мужского «хрена». Да и помимо всего прочего, если викарий мог это делать, то почему не мог он, а если дать им по два шиллинга, то это помогло бы немного их растопить.

К таким мыслям, промелькнувшим в голове Томаса, его подстегнуло замечание жены, которое, в свою очередь, было вызвано скучнейшей неделей, прошедшей в доме викария и явившейся прямым следствием визита к нему Ванессы. Таким образом, мир продолжает вращаться вокруг своей оси, так что зачастую можно задаться вопросом, не окажет ли однажды действие какого-то китайца в далеком Пекине влияние на то, что ты делаешь сам. Однако довольно философии, ибо мы должны продолжить рассказ.

Томасу пришло в голову, что для того, чтобы подсластить двух девушек-селянок, ему понадобится огромная сумма в четыре шиллинга, однако, чуть поразмыслив, он уменьшил ее вдвое, к одному шиллингу для каждой. Вынуть две монеты из кошелька жены было делом одной минуты. Он пришел к заключению, что если она заметит их отсутствие, тогда ей придется обо всем рассказать, однако если она не обратит на это внимания, то лишь потому, что он не и должен был о них знать, и сам факт этого указывал ему на то, что он на верном пути.

С наступлением утра Томас почувствовал себя бодрее, чем когда-либо за долгое время, и пребывал в нетерпении до момента, когда в час дня их мастер не объявил всем о прекращении работы и перерыве на полчаса. Когда Кейт и Милли — те самые две девушки, на которых он положил глаз, — оказались рядом с ним (а все потому, что он сам так расположился), он, как будто ни к кому не обращаясь, проговорил:

— Пойду-ка я за овчарню, съем свой обед, — и с этими словами подбросил в воздух серебристый шиллинг, который Милли, дерзко подскочив, поймала, быстро глянув на него с веселым блеском в глазах.

— Ого, да мы богаты сегодня, верно? — сказала Кейт, когда девочки игриво перебрасывали монету промеж собой.

— Да, немного разжился, но у меня в кармане есть еще кое-что, — небрежно бросил Томас, повернулся и побрел к сараю для овец, — отдельно стоящее сооружение, куда редко кто заходил.

— Что ты хочешь этим сказать? — крикнула ему вдогонку Кейт, но вскоре последовала за ним вместе с Милли.

Томас хитрил, и отказывался отвечать, пока все трое не скрылись из виду других работников фермы. Усевшись на траву и прислонившись спиной к сараю, он небрежно заметил:

— Кому-то шиллинга достаточно, а кому-то надо больше.

— Но почему? Что мы должны для этого сделать? — спросила Милли, которая все еще дразняще сжимала ту монетку, которую он бросил ранее.

— А теперь это должна выяснить Кейт, потому что у тебя уже есть один. И я, кажется, знаю, каким образом она должна получить второй, — сказал Томас, расстегивая свои грубые рабочие штаны и показывая им свою красную «кочергу».

— Ой! Но это же не монета! — Кейт прыснула от смеха.

— Конечно нет, моя малышка, но ты получишь шиллинг в обмен на то, что я хочу, чтобы ты сделала. Поди-ка сюда! — прорычал Томас.

— Думаю, мне не стоит этого делать. Нет, Милли, что ты делаешь? Перестань! О! — взвизгнула Кейт, когда ее подруга внезапно толкнула ее в спину с такой силой, что та с криком упала на него и обнаружила, что сама сжимает член Тома, который пульсировал в ее руке, подобно живому существу. Завладев тем, чего он больше всего желал, Томас запустил руку ей сзади под юбку и прошелся ладонью по лоснящейся, тугой попке девушки, а потом потянулся под нее, чтобы обхватить ее киску.

— Давай, Кейти! За пенни и за бобик! — Милли возбужденно смеялась. [Боб — монета в 1 шиллинг; пенни (пенс) — мелкая разменная монета, на момент описываемых событий составляла 1/12 часть шиллинга. – прим. переводчицы]

— Нет! Не могу! Я не хочу... Ну нет же, нет! — Кейт смеялась сама, но Томас все время ловко манипулировал, перекладывая ее ноги через свои и силой удерживая ее, пока ему не удалось уложить ее левую ногу на внешнюю сторону своего правого бедра, и его похотливый инструмент расположился прямо под ее гнездышком. Возбужденный Томас прохрипел Милли:

— Ну-ка, помоги присунуть его! Давай, нырни вниз и присунь его!

Милли без промедления упала на колени позади сцепившейся пары и схватила его твердый торчащий орган, чуть поласкала рукой и подвигала под расселинкой Кейт.

— Нет, не надо! Нет, Милли, прекрати! Том, как ты смеешь?! Аааахх! О, Милли, что происходит, он проникает в меня! Прекрати, Том, это уже слишком! Оооооооооо!

Но к тому времени Томас уже держал ее за бедра, и его член уже находился у входа в ее любовное устье, и Кейт, охваченная возбуждением, задыхаясь, откинула голову назад.

Однако в этом мире лучшее далеко не всегда означает свершившееся. Хотя Томас и девочки не подозревали об этом, но к овчарне уже приближался непрошенный гость. На самом деле они не слышали даже шелест травы от шагов рядом с ними, потому что Том уже наслаждался сладкими муками экстаза, а сама Кейт не смогла удержаться, чтобы дюйм за дюймом не насадиться верхом на его член, под ободряющие возгласы Милли, давно мечтавшей увидеть и испытать подобное.

Поэтому голос, обрушившийся на них тогда, был подобен раскату грома.

— Томас Смит! — прогремел он, и то, что исходил ни от кого-нибудь, а от его жены, едва не вызвало у него семяизвержение.

Кейт и Милли вскрикнули одновременно, как это обычно девочки и делают. К счастью для той самой скромности, которую она отбросила, юбка Кейт прикрывала соединившиеся в любовной игре части их тел, так что когда она быстро подняла ногу и отпрянула от Томаса, она обнажила и свою киску, и его торчащий член.

— Томас Смит! — еще раз крикнула Мод, как будто только что узнала его имя, и обе девушки бросились наутек со скоростью испуганных козочек.

— Эээээ... да... что? О! — Томас на миг задохнулся и вскочил на ноги, одновременно пытаясь спрятать свой пылающий орган. Но было уже слишком поздно.

— Пойдем со мной, я должна тебе кое-что сказать, — угрожающе сказала Мод.

Если женщина говорит, что «хочет что-то сказать», то скорее всего, это займет значительное время, и Томас в полной мере осознал это, когда его повели через поле. Он был совершенно сбит с толку неуместным появлением его жены в самом неожиданном месте и в самое неподходящее время. А по правде говоря, произошло следующее. Мод приехала в дом священника и застала его больным, лежащим в постели, а за ним присматривала его только что прибывшая сестра.

Милдред, сестра викария, никогда не нравилась Мод Смит. В ее представлении это была скучная, сварливая особа, преисполненная снобизма, и когда она оказывалась рядом, викарий всегда замыкался в себя и молчал. Поэтому после нескольких часов работы по дому Мод, сославшись на какие-то срочные дела, сказала, что ей нужно уйти домой. На самом же деле, присутствие Милдред нависло над всеми Дамокловым мечом, что очень взволновало и раздражило служанку, которая после пошла коротким путем через ферму, где работал ее муж, и где мастер указал ей на место его отдыха.

Так Томас был обнаружен — если не сказать, раскрыт — и получил в ответ жестокую, обжигающую слух лекцию, которая продолжалась до тех пор, пока они не вышли на дорогу. На самом деле, это продолжалось бы гораздо дольше, если бы гневная речь Мод не была прервана на бегу случайным появлением Ванессы.

— Ах, миссис Смит, как я рада вас видеть! — просияла девушка, придерживая своего пони и удивляясь, почему леди сейчас отсутствует на своем посту в доме викария.

Захваченная врасплох, и вынужденная на ходу сменить настроение, Мод что-то ответила невпопад, в то время как Томас выглядел одновременно и смущенным, если не страстно желающим полюбоваться этой хорошенькой прелестницей, и благодарным за ее вмешательство. И здесь в полной мере проявился недавно проснувшийся у Ванессы дар убеждения, и вскоре все они оказались в ее коляске и были доставлены в свой скромный коттедж.

Мод была несколько взволнована тем, что такая леди может оказать подобную любезность, но Ванесса, весело болтая, вскоре развеяла гнев и неловкость у Мод, и чувство неловкости у Томаса, который сказал по прибытии:

— Я бы пригласил вас, мисс, на чашку чая, но мы живем весьма небогато.

— Не волнуйтесь об этом, мне очень нравятся такие маленькие дома. Какая прелестная жимолость у вас растет перед домом, и эта решетка очень красивая, — ответила Ванесса с такой обезоруживающей улыбкой, что вскоре она уже была внутри, после чего Томас с благодарностью отошел в сторону, оставив женщин беседовать.

Как только она вновь обрела уверенность в себе, а Ванесса делала такие приятные замечания о ее маленьком уютном доме, Мод расслабилась и стала более доверительной в беседе, — доверительной до такой степени, что призналась в причине своего временного отсутствия в доме викария. Кивнув и прищелкнув языком, Ванесса выказала ей все свое сочувствие и действительно так очаровала женщину, что проступок Томаса тоже стал достоянием гласности.

— Моя дорогая, я вижу, что у вас сейчас много испытаний и невзгод. Я всецело сочувствую вам в том, что касается присутствия сестры викария, ибо такие дамы часто выводят из себя. Что же касается мужчин, то мы, дамы, видим их насквозь, не так ли? — воскликнула Ванесса к благоговейному восторгу Мод, которая, казалось, была возведена в тот же ранг, что и ее великая гостья.

— Никто не знает, как с ними совладать, мисс, и это факт.

— О, мне кажется, я знаю, что можно сделать, Мод. Есть не только молодые леди, которые нуждаются в заботе и внимании, но и мужчины, которые также нуждаются в некотором.... мммм... уходе. И если дамы с эти согласны, то я считаю, им стоит набраться сил, поскольку, как я могу судить, для вашего же спокойствия, Томас должен быть поставлен на колени. То есть без промедления. Я требую вашего согласия в этом вопросе.

— Как скажете, мисс, — ответила Мод, совершенно ошеломленная внезапным проявлением целеустремленности, которую Ванесса вложила в свой голос.

Вследствие этого последовала весьма примечательная сцена, которая позабавила бы и изумила подглядывающего Тома, ибо он, носивший то же самое легендарное христианское имя, [аллюзия на «подглядывающего Тома» (Peeping Tom), который согласно легенде, подглядывал за леди Годивой, проезжавшей обнаженной верхом по улицам города Ковентри, и ослепшим от этого. В переносном смысле фраза «подглядывающий Том» является синонимом вуайериста. – прим. переводчицы] был вызван вниз и обнаружил, что перед ним стоит не просто разгневанная жена, а две решительно настроенные женщины.

— Встаньте здесь, мистер Смит, — резко приказала Ванесса, указывая на побеленную стену, у которой было небольшое свободное пространство.

Мод в это время стояла, скрестив руки на груди, и злобно смотрела на мужа, который с великим изумлением услышал, что он должен расстегнуть штаны и спустить их «для дамы».

Протесты, которые попытался произнести Томас заикающимся голосом, оставались без внимания. Если он и никогда не слышал ничего подобного раньше, то теперь услышал, причем самым уверенным тоном. Так что в течение следующей пары минут его штаны были спущены, а рубашка была задрана Мод, которая в данных обстоятельствах проделала все это с замечательным проявлением «благородства». Ванесса стояла чуть позади нее и с явным интересом изучала мужское оснащение Томаса.

— Ты осеменил ту девушку? — задала вопрос Ванесса таким тоном, будто она председательствовала в суде.

— М... Мисс, нет, я этого не делал, клянусь...

— Тебе не нужно ни в чем клясться, мы скоро это увидим. Человек твоего возраста, каким бы энергичным он ни был, восстанавливается и приходит в себя довольно медленно. Держите его одной рукой за волосы, Мод, а другой поднимите его член, чтобы мы все увидели сами.

— Да, мисс, — ответила Мод, и тут же от Томаса донесся сдавленный вскрик: «Ааааа!» — с его половым органом начали обращаться весьма грубо, и в скором времени он величественно поднялся и предстал перед женщинами во всей своей налитой красе.

— Хм, похоже, он говорит правду, Мод. По крайней мере, в одном вопросе. Очень хорошо, прикройте его, я увидела достаточно. Предмет, хотя и полезный, но весьма невпечатляющий, — лениво бросила Ванесса, что повергло Томаса в смятение, — он, как и большинство мужчин, искренне считал, что у него очень хороший инструмент.

После сокрытия эрекции его отпустили восвояси. Когда он ушел, Мод хихикнула и сказала:

— Я не знала, что вы собирались делать, мисс, но это послужило ему хорошим уроком.

— Мои дорогие, о вас я беспокоюсь более всего. В присутствии дамы, которая не терпит отказов, с мужчинами часто обращаются подобным образом. Я полагаю, у вас есть зять, который не справляется со своими обязанностями по отношению к вашей дочери.

— Да, мисс, есть, это правда, — ответила Мод, удивляясь, как Ванесса могла узнать о подобном.

— Я поняла. Он хорошо оснащен? Вы сами его пробовали? Вы должны были это сделать, знаете ли.

— Ээээ... я как-то не думала об этом, мисс, и, кроме того, мне казалось, что это неприлично, — с недоумением ответила Мод.

— Дело не в приличиях, Мод, а в полезности мужчины. Вы бы не купили себе хромую лошадь, не так ли? Конечно, вы бы так не сделали. Пусть он придет сюда сегодня вечером вместе с вашей дочерью. Я появлюсь к восьми часам, то есть ближе к сумеркам. Всегда полагала, что это восхитительное время для любовных игр. И не беспокойтесь о своем положении в доме священника. Я сочту своим долгом позвонить туда немедленно и сообщить, что вам нездоровится. Уверена, что вам пора отдохнуть.

— Не знаю, что и сказать, мисс, я просто поражена вашей добротой. Восемь часов, говорите? Но что мы будем делать, когда вы придете?

— Ну что ж, мы проведем вашего мужа через наши процедуры до следующего пункта, уже и с бóльшей пользой для вас. Молодой человек так же пройдет через все этапы. Настало время, чтобы он оказал вам великую честь и покрыл вас, Мод.

— О, мисс, я не знаю, что на это скажет Элси!

— Сможет ли она извлечь из всего этого пользу, Мод? Безусловно, да! Она не только увидит его истинную доблесть, но и сможет потом ругать его за то, что он поддался моим капризам. Она станет его хозяйкой, а он, став раздвоенным между ее собственными и вашими чарами, в будущем будет легче поддаваться соблазну. Тем самым ваш муж тоже будет унижен.