Прошел час с тех пор, как Эрик Партридж отправился на прогулку со своей дочерью, и теперь Ванесса, стоя у высокого окна в передней части дома, наблюдала за их возвращением. Мейбл ехала, опустив голову, но, без сомнения, она репетировала свое появление дома, точно зная, что ее наставница будет внимательно за ней наблюдать.

Однако, к большому удивлению и облегчению девушки, хозяйка встретила вернувшуюся пару очень тепло и сердечно, и после ласкового «привет» объявила, что в ожидании их возвращения распорядилась, чтобы немедленно был накрыт чайный столик.

— Спасибо, дорогая Ванесса, это очень тактично с вашей стороны, — произнес Эрик со всей торжественностью, на какую был способен. Потом ему сказали, что Маргарет уехала, забрав с собой племянников.

— Да, они все уехали. Я имею в виду, что в доме стало теперь уютно, хорошо и тихо. Да и Элис захотелось посмотреть мой дом. Надеюсь, вы не против? Я отправила ее туда со своим слугой. Без сомнения, этот маленький ангелочек с удовольствием там порезвится. Надеюсь, ты хорошо покаталась, Мейбл? — с совершенной невинностью спросила Ванесса, пока заливающаяся девушка расстегивала и снимала свою шляпку.

Сглотнув, Мейбл ответила, что да, все было очень мило, и еще сильнее опустила голову, давая понять, что хочет переодеться.

— Нет, дорогая, ты сможешь переодеться позднее. Расскажи мне, где же вы катались? Есть ли в округе хорошие места для... Ммм... Поездок верхом?

— Мы добрались до хижины дровосека и там немного передохнули, — ответил вместо девушки Эрик. Ванесса посмотрела ему прямо в глаза, и он, не выдержав ее испытующего взгляда, отвернулся.

— Вот как?! Значит вам есть, что мне рассказать! Ведь непременно есть, не так ли? Можно я ее поцелую? Как же прелестны ее раскрасневшиеся щеки! Вы не возражаете, если я ее поцелую?

— Я хочу, чтобы вы... — начал Эрик и замолчал. Его голос звучал сдавленно. — Я... Я не возражаю, если вы поцелуете ее. То есть, я хотел сказать, что...

— О, папа!!!

Залившись краской до корней волос, Мейбл повернулась и снова собралась уходить, но тут вошла горничная, чтобы сообщить о том, что чай подан.

— Думаю, попозже. Как вы думаете, мистер Партридж? Позже? Может быть, через час? — внезапно спросила Ванесса, слегка сжимая руку девушке.

— Да... Позже... Я думаю, что да.

«Ого, а ведь у него начинает проявляться жесткость! И не только на лице», — заметила Ванесса.

— В таком случае мы поднимемся наверх... Поднимемся и поговорим... Поговорим о вашем прекрасной прогулке верхом... Поговорим? — промурлыкала хозяйка.

— Я... Я хочу... Я хочу переодеться... — выпалила Мейбл, сцепив руки вместе.

— Дорогая, ты ведешь себя как ребенок, ну правда же! Ты всегда хочешь сделать что-то другое, кроме того, что должно быть сделано. Если только это еще не было проделано. Оно уже было сделано? — подобные повторения, произносимые Ванессой, всегда действовали на аудиторию неотразимо, удерживая ее в плену.

— Нет, ничего... Я не понимаю, о чем вы, — судорожно сглотнула Мейбл. Маленькая процессия из трех человек вошла в гостиную и начала подниматься, и она чувствовала, что дрожит всем телом. Ей стало жарко, ее тело вибрировало, — точно так же, как это было совсем недавно, в темной хижине лесника, когда ее накрыл взрывной порыв вожделения.

— Дай-ка мне взглянуть на тебя, милая. Что, твой папа отшлепал тебя? Нет, не может быть — он... мммм... ощипал тебе попку? Ты уже познала его большой член? Да???

— Ах, нет, прекратите! — выпалила девушка, закрыв лицо руками и с легким стуком опустившись на кровать.

— Но она была хороша? Скажите — ведь была? — продолжала допытываться Ванесса. Ободряюще подмигнув мистеру Партриджу, она уселась на кровать с другой стороны от своей юной воспитанницы, которая от волнения не знала куда деть свои руки, и обхватила ее одной рукой за талию, мягко поддерживая за спину, позволив затылку опустился на подушку.

— Она была великолепна, — последовал простой ответ от ее отца, который, приняв подмигивание за намек, отошел в противоположную сторону так, что Мейбл оказалась между ними.

— Так значит, мне не придется шлепать тебя, дорогая? Скажи мне, потому что я хочу это знать!

— Я хочу умереть! Я не хочу говорить! — всхлипнула девушка, закрывая глаза ладонью.

— Посмотрим, захочешь ли ты умереть, когда мы снимем с тебя панталоны, Мейбл! Если, конечно, ты все еще в них. Не так ли? — спросила Ванесса и одним взмахом левой руки запустила руку глубоко ей под юбку и обнаружила там лишь шелковистые колонны ее бедер и отсутствие оборок от панталон. — Так значит, вы оставили их в хижине дровосека? Прекрасно! Вы делаете успехи. Он был добр к тебе?

— Он надругался над моей попкой! Да, папа, ты сделал это! — Из-под пальцев выкатились две слезинки и были немедленно поцелованы нежными губами Ванессы. Медленно накатившись на нее, приподняв юбку, чтобы не дать девушке оторвать от своего тела ее бунтующие руки, Ванесса просунула одну ногу в чулке между ее ног.

— Да, но потом ведь стало очень приятно. Была ли у вас потом... Ммм... Особая езда? Говори же! Говори, Мейбл, тебе что, нужна плеть?

— Неееет! Оууух! Нет, он этого не делал, нет! О каких же ужасных гадостях вы просите! О, уходите! Позвольте мне встать, я хочу встать, я встану!

— Ты этого не сделаешь, мой миленькая, до тех пор, пока я не узнаю от тебя всю правду. Раздвиньте ей ноги, мистер Партридж, а я тем временем еще больше задеру ее платье. Приподнимите ее ногу, ту, которая ближе к вам, дайте мне посмотреть.

И тут же раздался сдавленный вскрик девушки, когда ее покрытое коричневой шерсткой устье Венеры оказалось полностью обнажено, и когда тонкий изящный пальчик наставницы мягко провел по нежному пробору ее любовных губ, пока она держала распахнутыми свои дрожащие ноги. Слегка нахмурившись, Ванесса сказала:

— Хмм.... Не могу сказать, что...

— Нет, она не была... Но она почти... — дрожащим голосом ответил Эрик.

— Вот как?! Я поняла — она держала в руках твой член, а ты играл с ней? Хорошее начало, дорогая Мейбл, очень хорошее. Хорошо, сэр, снимайте штаны и дайте мне посмотреть, на что вы оба способны.

— Нет!!! — взвизгнула юная прелестница и тут же получила пощечину, от которой зарыдала и попыталась свернуться калачиком, но ее удержали. Ванесса схватила ее за ближайшую ногу, а мистер Партридж встал, спустил брюки, задрал рубашку и продемонстрировал им свое гордое вздыбленное детище Приапа. — Не буду, не буду! Я не буду! — запричитала девушка, глядя сквозь пальцы на восставшее в любовной ярости мужское достоинство. Да, это правда, что она держала его в руках, гладила его ладонью, ощущая его выпуклость и твёрдость, и впитывая в себя его нетерпеливый животный жар, и одновременно ласкала пальчиками свою киску.

Папа поцеловал ее, и их языки на мгновение соприкоснулись, а потом она отвернула голову.

— Тише! Тише! Успокойся, моя хорошая, успокойся, — уговаривала ее Ванесса.

Убрав застенчивую руку девушки с ее глаз, она наклонилась губами к ее губам и, несмотря на булькающие звуки протеста и яростное покачивание из стороны в сторону головы Мейбл, сумела успокоить ее, пока Эрик гладил ее киску и бедра, позволив своему органу пульсировать у края ее чулка.

Девушка застонала и по-бунтарски дернула задком. Длинный острый язык Ванессы проник в ее рот. Пальцы, которые не были пальцами Ванессы, расстегивали ее корсаж, высвобождая на волю ее груди, поглаживая отвердевшие соски. Язык, который медленно вращался у нее во рту, вызывал у нее головокружительное чувство, словно она плыла, мягко покачиваясь по волнам. Большой палец, который опять-таки не принадлежал Ванессе, скользнул между тугими губками пещерки и медленно задвигался взад-вперед, заставив ее — почти против воли — надавливать на него своим телом.

— Ооооууу! — выдохнула Мейбл в рот Ванессе, вызвав приятный смех у той дамы, которая, скосив глаза вниз, заметила настойчивые движения большого пальца мистера Партриджа, а после размашисто лизнула своим языком взад и вперед по сладким расслабленным губам девушки.

— Умница, девочка, веди себя хорошо, — прошептала Ванесса на ухо своей юной ученице. Заметив, что она сделала небольшое неуверенное движение рукой, женщина взяла ее за безвольное запястье и повела вниз, пока пальцы девушки не коснулись вибрирующего мужского стержня мистера Партриджа, заставив его дернуться в страстном нетерпеливом желании. — Давай я помогу тебе сделать это... Вот так... Обхвати его, но лишь чуть-чуть, слегка придавив... Потри пальцами вверх и вниз... Нет, нет, Мейбл, делай, как я тебе говорю, возьми его обратно... Вот так, вверх и вниз, вверх и вниз... Вот умничка...

— Я хочу! — простонал Эрик, который уж не мог хранить осторожное молчание.

— Через некоторое время, мой дорогой, через некоторое время. Теперь пососи ее соски и потри ее киску еще больше. Мне кажется, она уже подходит. Как ты, Мейбл? Твой животик плавится, моя дорогая?

— Ооооооо! — послышался стон Мейбл. Обхватив пульсирующий член так, как ей сейчас показали, она стала охотнее крутиться и извиваться своей попкой на покрывале, иногда даже чуть приподнимая бедра в более страстном поощрении ласкающего ее настойчивого пальца, в то время как в своем растущем голоде желания Эрик катался по ее упругому молодому телу, пытаясь отодвинуть лицо Ванессы в сторону и самому притянуться к этим сочным губам.

Подобный отказ от сладострастных прелюдий, однако, раздражал Ванессу, которая протянула руку между животами пары и ухватилась за горячую эрекцию, вынудив Мейбл, в ходе этого движения, ослабить хватку.

— Прошу вас, потерпите, мой дорогой! Поднимите немного бедра, пока я направляю ваш член в ее киску. Мейбл, подтяни к себе колени — быстро, дорогая, сейчас же!

— Хочу, хочу! — вновь застонал Эрик, но хватка Ванессы его нетерпеливого скакуна была гораздо крепче и более властной, чем у дочери. Притянув его налившийся гребень вплотную к соблазнительной, теплой и влажной щелке Мейбл, она начала одновременно вращать кончиком пальца вокруг клитора девушки.

— Уууууоооооо! — выдохнула девочка, качнув бедрами, отчего ее любовные губки и пенистые локоны потерлись о бархатистое навершие твердого члена отца, и так сильно, что Эрик попытался было ворваться в ее пещерку, но Ванесса мягко, но строго удержала его от этого действа, — и также многообещающе, как она проделывала это с Мейбл, чей предэкстатический нектар теперь делал пальцы Ванессы приятно липкими.

— Ну же, сэр, потерпите! — прошипела Ванесса.

— Но я хочу... Как же я безумно хочу! Аааааа!!!

К ужасу мистера Партриджа, — поскольку он находился так близко от входа в медовую норку, что его навершие касалось шерстки, — и одновременно с чувством облегчения, первые струи его семени вырвались наружу, окропив и сладкое устье дочери, и окутывающие его кудри в таком изобилии, что девушка не могла не почувствовать эту теплую, брызжущую похвалу. И в самом деле, в пылу страстного желания этого мгновения, кружась во время своих восхитительных разрядов, девушка извивалась своим горячим задком и сама пыталась вложить в свои бархатные ножны порочный член, однако Ванесса удержала ее от этого.

— Ааахххгггрррр! — задохнулся мистер Партридж, и его животворный сок образовал густую пенистую лужицу вокруг своей ухоженной, но оказавшейся недоступной, мишени. Челюсть его отвисла, чресла дрожали. Ванесса видела, что он почти истощен и находится на грани такой неизбежной слабости, что его скользкий инструмент легко отодвинулся еще дальше, уронив последние жемчужные капли на правое бедро Мейбл. Со стоном, в котором смешалось и страсть, и отчаяние, и удовольствие, он улегся на выступающие холмики грудей и живот дочери и затих, пока в последних неистовых рывках член все еще истекал на ее шелковистую кожу, а его голова упала в ложбинку ее плеча.

— Ну вот видишь? — прошептала Ванесса с улыбкой девушке, которая лежала, обмякшая и удивленная, с остекленевшим взглядом, наполненная сладкой истомой, продолжая страдать от навалившейся на нее мужской тяжести. Приоткрытые губы Мейбл даже не пошевелились под нежным поцелуем, который она получила, в то время как ее наставница осторожной рукой подтолкнула ее отца и заставила его соскользнуть с ее тела.

Вскрикнув, Мейбл перекатилась на бедро на самом краю кровати и обняла Ванессу, будто потерявшийся ребенок.

— Как это мило... Разве нет? А скоро будет еще лучше, — пробормотала ее искусительница, поглаживая волосы своей юной ученицы, в то время как Эрик, охваченный чувством вины и пытающийся сдержать в себе новые огни вожделения, ощупью выбрался из постели и быстро натянул брюки.

Ослепленная тем, что лицо Ванессы нависло над ее собственным, и теперь еще более жаждущая поцелуев, которые покрывали ее раскрасневшееся лицо, Мейбл не заметила, как взмахнула рука ее учительницы, заставив мистера Партриджа поспешно уйти, так что он не мог поверить ни в то, что произошло, ни — поскольку это было так очевидно — в то, почему Ванесса не позволила ему довести до конца чувственный акт.

Остановившись на лестнице и не зная теперь, как вести себя в отношении дочери и что делать в данный момент, он решил спуститься, чтобы выпить немного восстанавливающего силы портвейна или виски. Однако едва он налил себе и начал пить, размышляя об идеальных прелестях раздвинутых ног Мейбл и заснеженных холмиков ее грудей, вошла Маргарет.

Для нее это был, пожалуй, еще более прекрасный день, чем для Эрика. Ее попка все еще приятно покалывала от двойных ударов, полученных ею обоими мальчиками, которые сейчас, — несколько пристыженные при мысли о возможной встрече с отцом — перебрались в заднюю часть дома.

В отличие от большинства взрослых, размышляла Маргарет, юные мальчишки не позволяли своим мыслям задерживаться на актах сладострастия, в которых до сих пор они проявляли исключительные желания, но мало энергии. Например, ей было бы более приятно, если бы ее бедра целовали и лизали, попку щекотал бы дразнящий язык, а соски ласкали более долго и чувственно. С Джорджем и Фредди она всегда была слишком поспешна в действиях, позволяя им немедленно, резво врываться в ее задок и в ее пещерку, и также быстро переходить на что-то другое. Даже сейчас их мысли, казалось, уже были заняты чем-то иным, потому что она уже слышала щелканье молотка и мяча, когда они начали играть в крикет на лужайке.

То же самое сделала и Элис, которая, вернувшись с поездки, споткнулась и спросила, можно ли ей поиграть в саду, хотя при этом сильно покраснела и бросила на своего родителя чрезвычайно испытующий взгляд, который Эрик, конечно, сразу же понял неправильно, потому что боялся, что она может знать о том, чего ей лучше не ведать.

Получив его немедленное и несколько смущенное согласие, Элис выбежала, оставив Маргарет наедине с шурином, который как раз протягивал ей стакан того же самого утешителя, что употреблял он сам.

— Твой... Эээ... — удивленно начала Маргарет.

— Мой кто? — эхом отозвался Эрик.

Слегка сглотнув от собственной безрассудности, но ободренная событиями дня, Маргарет подошла к нему поближе и после некоторого колебания прошептала:

— Они расстегнуты. Боюсь, что Элис видела твою... Ээээ...

— Мой что? — дернулся смущенный Эрик, а затем, взглянув вниз, увидел, что покрытый слабым любовным налетом стержень его плоти действительно дерзко торчит наружу, потому что в спешке он совершенно забыл его укрыть.

— Твою штуковину, — хихикнула Маргарет, которой было вовсе не смешно.

— Маргарет! Ну право слово!

Повернувшись к ней спиной, Эрик принялся возиться с пуговицами, поначалу запутавшись в них, так что румянец виноватого смущения залил его лицо.

— Дорогой мой, я не могла не сказать тебе этого. Как же еще я могла тебе сообщить? — спросила Маргарет, поднося к губам край бокала, будто хотела предотвратить очередной смешок. — Знаешь ли, Эрик, молодые девушки очень впечатлительны. Подобные вещи...

— Дорогая, тебе не нужно лишний раз подчеркивать это, — сухо произнес Эрик, в то время как его взгляд блуждал по гибкой фигуре младшей дочери, которую он видел в окне. Сквозь ее платье пробивался солнечный свет, подчеркивая каждый изгиб ее молодого тела.

— Прости меня!

Внезапно изменив свое настроение, которое было скорее наигранным, чем импульсивным, Маргарет повернулась к нему спиной и, склонив голову, добавила низким, чуть дрожащим голосом:

— Слова слетают с губ... В голову лезут разные мысли... Я никогда не говорила так раньше, но когда Элис увидела его... Он, знаешь ли, был явно заметен... Будто птица, выглядывающая из гнезда. О, мне тоже не следовало так говорить, не правда ли? Ведь я навсегда останусь разлученной с тобой.

Как показалось тогда Эрику, рыдание — или то, что сошло за него — сорвалось от его невестки, чей роскошный задок был у него на виду.

— Ты сказала то, что должна была сказать. Если Элис восприняла мой...

— Твой член? — мягко спросила Маргарет, склонив голову и чувствуя, как его рука обнимает ее за талию. Один теплый и выпуклый полумесяц прижался к его бедру. Оба начали учащенно дышать. — И какие же мысли сейчас могут крутиться у нее в голове? О, Эрик, дорогой, какой же непристойной ты, должно быть, считаешь меня за то, что я так говорю, но... твой... он первый...

— Первый, который видела Элис?

Слова сорвались с губ Эрика прежде, чем он успел их произнести.

— В самом деле, да, и первый, который я вижу за столь долгое время. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за такие слова? Моя смелость действительно пугает меня, и все же...

— Всему виной одиночество... Одиночества, Маргарет. И что значит прощать, моя дорогая? Не расстраивайся. Я утешу тебя, — произнес Эрик в своей новообретенной мудрости и с этими словами провел комплиментарной (если не сказать исследовательской) рукой по выступающей нижней полусфере, соседка которой слегка подвинулась к его бедру. — Возможно, Маргарет, мы могли бы подняться наверх и поговорить об этом более подробно? — пробормотал он, осмеливаясь чувствовать себя прямо под ее упругим задком как раз в тот момент, когда Ванесса — которая слышала больше, чем им хотелось бы, — вошла в комнату.

— Такие свидания тет-а-тет позвольте устраивать мне. Вы позволите, не так ли? — спросила она так многозначительно, что оба покраснели и уставились на нее, а Эрик поспешно отступил.

— Мы обсуждали... — начал он со слабой надеждой найти подходящее выражение своего мнения.

— Приготовления на ночь? Я уже их организовала! Разве мы не цивилизованны? Разве мы не привносим чувствительность в подобные события жизни? Но поначалу, я проведу некоторое время с Маргарет, если позволите.

— О да, конечно, время со мной, конечно! — отозвалась Маргарет, которая, — впрочем, как и Эрик, — опасалась, что в противном случае язык Ванессы может быть слишком развязан.

— Может быть, выпьем за это? Давайте выпьем! Важно не то, что люди говорят, а то, что они делают, не правда ли?

— Дорогая мисс Маркхэм, позвольте мне налить вам вина, — пробормотал Эрик.

— Я бы предпочла сейчас сладкий ликер... Именно сейчас! — с легким нажимом произнесла Ванесса и уселась в серое кресло, царственно шурша юбками.

«Вылитая королева!», — с благоговением подумала Маргарет, гадая, что же на самом деле принесет ей эта ночь.